Золотая Госпожа

      Хандан, как человек, решающий все грядущие свадебные дела, стояла рядом с кустом роз в парке в ожидании Дервиша, чтобы сообщить о его печальной участи, а она побаивалась рассказывать ему. На одной из голых веточек, среди длинных шипов, остался засохший тёмно-бордовый цветок. Одновременно Хандан почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Она с опаской подняла глаза на высокого, крепко сложенного человека, подгребавшего опавшие листья. Недалеко от него лежали массивные ножницы для обрезки лишних побегов. Но его мощные руки умели обращаться не только с садовыми инструментами, но и веревкой, и саблей. Может, именно этот человек некогда задушил старшего брата Ахмеда. Садовник-палач, Хандан не понимала такое странное сочетание. Увидев, что его тайное наблюдение окончено, он опустил голову, продолжив своё нехитрое занятие. Хандан аккуратно, не повредив хрупкий цветок, сорвала его, а затем сжала в руке и развеяла алые снежинки по ветру. — Валиде-султан, — тихо произнёс Дервиш, игнорируя, так же, как и Хандан, существование Хаджи-аги. — Вы хотели поговорить со мной. — Пойдёмте, — Хаджи-ага двинулся следом за ними, и нельзя было попросить его отойти. — Мы вчера с Повелителем обсуждали твоё наказание. — Как он отреагировал? — Дервиш словно что-то предчувствовал и намеренно оттягивал самое главное известие. — Плохо, я думала будет проще, в нём что-то надломилось, не знаю, Дервиш. Всё очень нехорошо. И Повелитель, — Хандан решила быстрее сказать и сбросить ношу. — Ты должен будешь жениться, паша. Уже нашлась подходящая девушка. — Повелитель решил, а кто придумал? Мне кажется, я лишён какой-то части вашей задумки, Госпожа, — Дервиш хитровато усмехнулся, не слишком заботясь самим содержанием своего наказания.       Дервиш отреагировал спокойно, даже слишком. Хандан надеялась увидеть растерянность, досаду, лучше бы грусть, но хоть что-нибудь. Вместо того он был по обыкновению спокоен и сдержан. — У нас с девушкой, Сабией, прекрасные отношения, к вашей свадьбе будут ещё лучше, я буду приезжать к вами смотреть, как вы живёте.       Дервиш по-прежнему невозмутимо повёл бровью с заметным непониманием на уставшем лице. Он даже не старался вникнуть в ситуацию, прочувствовать её или хотя бы постараться обговорить всё собственно с ней. Какая-то нескладная пустота возникла между ними, та самая, что сделала их встречи редкими и холодными. Можно было бы объяснить всё в шаге стоящим за их спинами Хаджи-агой, молчаливым препятствием их откровенности. Был ли он причиной? Или… или… Хандан не стала гадать, просто закрыла от него свой очередной порыв, накрепко сцепив руки в месте. Хотя бы с Ахмедом отношения у неё в последнее время наладились. — Познакомите меня с Сабией? — Мне сначала нужно с ней поговорить, завтра. [Лучше б никогда].       В покоях её ждала золотая троица: Сабия, Айгуль и Дениз. Будущая новобрачная просияла радостью от одного взгляда на Хандан, она всегда и всем отвечала на крупицу добра морем тепла и понимания. — Сабия, — Хандан поманила её пальцем, почувствовав горечь во рту. — Подойди сюда. — Да, Госпожа, — девушка потрясла головкой с убранными как у Хандан волосами. — Помнишь, ты говорила мне о браке?       Она одобрительно кивнула. — Я предложила тебя в качестве супруги для Дервиша-паши, если ты, конечно, дашь своё согласие, ты не рабыня, а дочь паши. Что скажешь? Не ожидавшая ничего подобного Сабия растерянно подняла карие глаза кверху, впав в непонятное отупение. — А он, что? Паша, что? — Сабия уцепилась за подрагивающие руки Хандан в надежде отыскать опоры. — Да, вроде, ничего, не против.       Сабия тонко взвизгнула и закрыла рот руками. Через мгновение она ослепительно заулыбалась, вся полностью навострившись и вытянувшись. — Госпожа! — она упала на колени и трижды поцеловала платье Хандан, после чего вскочила и заплясала на месте, явно желая обнять Валиде-султан. — Что такое, Сабля? — Дениз не смогла остаться в стороне от неясного веселья. — Что не день — у тебя праздник? Как не посмотрю, всё ты крутишься да вертишься с восторгом. — Я стану женой Великого Визиря, Дениз! Да, Госпожа?       Хандан одобрительно кивнула. — Мне нужно на воздух, подышать, — Сабия запрокинула голову, чтобы не облиться слезами. — Я пока никому ничего не буду говорить, обещаю.       Когда девушка выбежала, оставив Айгуль удовольствие придумать, как лучше всем растрепать новость, Дениз, знавшая об их с Дервишем отношениях, неодобрительно покачала головой и только потом, наедине сказала: «Почему Сабия, Хандан? Зачем именно она? Дьявол, с кем я говорю?»       Хандан ждала возвращения Сабии с первой их встречи с Дервишем. Девушка надела лучшее своё платье, половину предыдущего дня она провела в хамаме, надеясь, что это как-то сделает её красивее, утром ей старательно накрутили волосы, частично убрав в причёску. Наконец, Сабия появилась одновременно весёлая и невыразимо озадаченная. — Ну что? — Хандан постаралась выглядеть заинтересованной, но не слишком. — Всё хорошо, я согласилась.       Девушка неуверенно села на диванчик и начала теребить тоненький браслетик. — Я вижу, ты тревожна, Дервиш не понравился, или он обидел тебя? — Нет, Госпожа, всё хорошо, — она мотанула головой, но глаза молили продолжать расспрос. — Сабия? — Он сказал, я слишком молодая, что хочет, чтобы мы не были мужем и женой в определённом плане. Я вроде бы даже рада, но это странно.       Хандан едва сдержалась от крика истинного восторга женщины, чудом не покинутой своим возлюбленным. Приятное чувство блаженства растеклось по её телу, наполняя сердце теплом и мягкой тревогой перед грядущим. — И что ты ответила? — она гордо задрала голову, стараясь выказать заинтересованность. — Согласилась, конечно, что ещё я могла? — Сабия вопросительно пожала аккуратными плечиками. — Правильно, девочка моя, из-за таких мелочей глупо потерять Великого Визиря. Тебе повезло: он довольно молод, и, насколько я могу судить, паша — человек добрый. — Мне тоже так показалось, Госпожа.       Хандан приобняла Сабию, явно отчаянно нуждавшуюся в капле понимания и заботы. Девушка выглядела потерянно и отстранённо. — Зато, какая свадьба у тебя будет, Сабия, — на это девушка встрепенулась и полностью преобразилась, словно секунду назад рядом с ней сидел кто-то совершенно другой. Она просияла, принявшись мечтать.       «Зачем Сабля, Хандан» — слова пиратки больно резанули по сердцу Валиде-султан.       Когда Сабия ушла, Хандан, не долго сопротивляясь желанию навестить пашу, отправилась с Дениз к его покоям. Никогда этот путь не был таким приятным. Как на зло, паши на месте не было, хуже того, он был на совете у Повелителя, а потом должен был ехать на рынок. Дервиш не стал бы оттягивать поездку, а потому решено было подловить его в коридоре. — Паша, — она ласково обратилась к нему. — Вижу, дело со свадьбой вы решили успешно. — Более чем, — Дервиш ответил ей вежливым поклоном, неприлично долго задержав взгляд на декольте, чего так хотела Хандан, — девушка показалась мне милой, только слишком уж молодой.       Дениз была не Хаджи-агой, поэтому немедленно жёстко Хандан заявила тоном, не терпящем пререканий: — Сходи, прогуляйся. — Я слышала про ваш договор, — игриво продолжила Хандан, стараясь не «пищать» от восторга. — Да, Госпожа, я выиграл нам год, может, два, за это время многое поменяется. — Ты мог бы поступить иначе, Дервиш, и я бы слова не в праве была сказать. [Но сказала бы, Дервиш, ты бы пожалел о своей провинности, ты захлебнулся бы в собственной горячей крови]. — Я знаю, Госпожа.       И снова пустота. Хандан захотела заполнить её какой-нибудь безделицей, приятной новостью, но не существовало во всём мире новенькой вести, интересной для них обоих в равной степени. Может, спросить о сыне? И что толку? — Валиде, странное вы существо, напуганное и злое, — Дервиш легонько прищурился, почему-то не повернувшись к ней. — Как мы с вами дальше будем жить, скажите мне на милость? Я и так… неважно… Вас не разберёшь. Важное решение вы приняли за один день, не спорю, вышло оно довольно удачным, остроумным, время всё расставит по местам, а пока мне нечего возразить. — Если ты таким образом выражаешь своё недовольство моими действиями, говори прямо, ни к чему передо мной стараться, изворачиваться, кто я такая, чтобы Великий Визирь передо мной отчитывался.       Хандан недовольно фыркнула, готовясь оторваться от паши, но в тоже время холодея от одной мысли, что Дервиш не найдёт причины задержать её. Она с горечью понимала, что если уйдёт сейчас, то, возможно, расстанется с ним «навсегда». Что значило это странное «навсегда» сказать было сложно, а понять и принять совершенно невозможно, и всё же это было так. — Вот именно о таких ваших заявлениях, Валиде-султан, я и говорю, — Дервиш грубо, без намёка на некий трепет, схватил её выше локтя, впиваясь пальцами, казалось, в самые кости. — Я был бы рад, да что там, счастлив, если бы вы хоть иногда задумывались и обо мне, смотрели бы на наши с вами отношения, как лучше сказать, с моей стороны, потому что я никогда, в отличие от вас, не «изворачивался». — Для начала отпусти меня, Дервиш, только тогда мы сможем спокойно всё обсудить.       Хандан приостановилась, отсчитывая каждый момент перед освобождением, но её рука оставалась в когтях паши, которые он явно не намеривался расцеплять, а между тем было очень больно, но она не хотела это показывать. — Дервиш, чего ты добиваешься? Неужели ты считаешь, что мне безразличны твои чувства и ощущения, напротив, для меня это важно. Не могу поверить, что ты такого низкого мнения обо мне. Это просто смешно!       Оскалившись приятной улыбкой, Хандан, под неровное биение сердца, интригующе подняла бровь. Дервиш принялся выискивать нечто важное в ней глазами, но, очевидно, не нашёл, брезгливо, в первые за всё время, что Хандан наблюдала за ним, отдёрнул руку. Он не был из тех, кому бывало «неприятно» смотреть или трогать мерзкие, в общем понимании, вещи, а теперь… — Спасибо, что готовите мою свадьбу, Госпожа, дай Аллах, этот союз будет удачен для нас обоих, — услужливо начал паша, что так не шло к его лицу воина. — Очаровательно… — Молчите, я устал, — резко перебил её Дервиш, длинными шагами удалявшийся от неё быстрее собственного самообладания.       Его знакомый силуэт исчез за ближайшим заворотом длинных каменных коридоров, Дервиш даже не хотел, чтобы Хандан смотрела, как он уходил. Недостойна. Было ли для него это «навсегда»? Если паша однажды решит вычеркнуть её со своего листа жизни, вновь на этой бумаге ей не появиться.       Ахмед был намерен распрощаться с наказанием Дервиша как можно быстрее и ещё чуть-чуть пораньше. Всего полтора месяца ушли на все, по-правде, не слишком пышные приготовления. Великий Визирь нашёл себе почти новёхонький, высокий, лёгкий дом из светлого камня, такой воздушный и парящий, в точности как и его молодая, сияющая невеста.       Сабия смирно сидела на пушистой подушке под ногами Хандан. Голова девушки клонилась из стороны в сторону от бессонной ночи, после праздника она попросилась в кровать к своей «доброй» Госпоже, которая, конечно, позволила ей остаться. Грядущая свадьба сблизила их, настолько, что Хандан тоже не смогла бы уснуть, если бы не выпила раньше несколько бокалов вина. — Валиде-султан, нет больше силы ждать, когда мы уже поедем, — печально пропищала Сабия, запрокинув головку, утяжелённую причёской с вплетёнными лентами. — Потерпи, милая, Ахмед должен за нами зайти, тогда и отправимся, — Хандан вообразила, как Дервиш целует румяные щеки Сабии, и содрогнулась всем телом. — А ты, я смотрю, только и мечтаешь о встрече с будущим супругом. — Я ей всё рассказала, что знала, все-все хитрости и премудрости открыла, паша будет доволен, не сомневайтесь, — деловито заявила Айгуль с ехидной улыбочкой, обращенной к своей ученице.       Сабия стыдливо зарыла лицо в шаль, но не смогла сдержать предательски вырывавшейся из груди смешок.       Дениз вскочила и немедленно показалась из дальнего угла. — Не у той ты спрашивала, Сабля, Валиде-султан куда лучше разбирается в мужских желаниях и помогла бы тебе понять будущего мужа, как никто иной, — Дениз заправила выбившиеся волосы за ухо, с упрёком глядя на Хандан.       Её бы это задело, если бы несколько дней раннее Дениз не назвала бы свою драгоценную Госпожу «золотой шлюхой», и возразить было нечего. Поэтому Хандан только, желая не выделяться, улыбнулась на шутку. Аль Хурра с момента помолвки Сабии словно уподобляясь Дервишу, взбунтовалась, выражала своё полное презрение к ней и появлялась в гареме всё реже. Хандан чувствовала, что ей недодали какой-то очень важной информации об окружающих её людях, она будто бы никогда и не была знакома с теми, кому посвящала столько времени своей жизни, разве что Сабия была открытой книгой, но именно её она планировала сжечь. — Госпожа, пора, — Хаджи-ага появился живительным ливнем в засуху. — Повелитель распорядился позвать вас, едем.       С Ахмедом в карете поехала Кёсем, которая в очередной раз родила совершенно здоровую девочку, Фатьму. Имя Падишах выбирал вместе с матерью и Кёсем, а потому все её старания свелись к тому, чтобы малышка не была названа Акиле. Оно уже принадлежало другому ребёнку, ещё не рождённому и, возможно, обречённому остаться лишь мечтой. И если, когда-нибудь у Ахмеда появится дочка Акиле, значит умрёт ребёнок Хандан. Стоило ли думать об этом теперь, когда Дервиш полтора месяца не отвечал на письма и уклонялся от всех возможных встреч? Или сидя в карете с его будущей женой, имевшей все шансы и желавшей всем сердцем в скором времени обзавестись десятком детей? Хандан не жадничала, ей бы хватило всего одного, единственной причины бросить всё и всех, чёртового Дервиша, надоевший дворец, даже сына.       А между тем настало время выходить. Первая молния прилетела в Дервиша с самого захода: Ахмед поздоровался вначале с Зульфикаром и только потом с новобрачным. Было объявлено, что никах совершён и под общие возгласы приоткрыли лицо невесты. А оно было прекрасно, может быть, не самое красивое во всём необъятном мире, но свежее и сияющее этой молодостью. — Паша, — важно начал Ахмед, не сводя карих глаз с Сабии. — Дай Аллах, ваша свадьба принесёт счастье, но не забывайте, за какие заслуги вы удостоились такой чести. — Я всё помню, Повелитель, и крайне благодарен вам, — Дервиш смирно склонил голову, но напряжённые руки выдавали скрытый гнев. — Благодарите Валиде-султан, матушка за вас заступалась, я делаю это исключительно из уважения к ней.       Ахмед резко повернулся, и хотя Хандан хотела немного задержаться, с силой, против её воли, утащил её назад, с завистью поглядев на поклонившуюся Сабию. Последнее было совсем плохо. — Ахмед, Дервиш опять огорчил тебя, — Хандан старалась быть по возможности заботливой и одновременно незаинтересованной. — Валиде, почему вы раньше не показывали мне девушку? — Ты видел её прежде, Ахмед. Она часто играла с детьми… — Она очень красива.       Хандан нетерпеливо закатила глаза: один не хочет видеть, другой обвиняет неизвестно в чём. — И что, Ахмед? Она свободная и не могла войти в твой гарем! Или ты намеревался жениться и огорчить Кёсем, — хоть где-то пригодилась эта отвратительная гречанка. — Это уже мне решать, Валиде, — Ахмед впился в её руку иронично в тоже самое место, где только недавно сияли синяки от прежнего её тяжёлого разговора. — Прости меня, Лев мой, я и не подумала.       Хандан мило улыбнулась, но Ахмед ни капли не успокоился, только бросил молнией холода в неё и удалился. Но оставалась одна она совсем недолго. — Валиде, — Сабия прижалась к Госпоже всем своим худеньким телом. — Я очень счастлива сегодня! Хочу, чтобы и вы порадовались вместе со мной! — Я рада за тебя, девочка моя, дай Аллах, ты «навсегда» останешься такой же чудесной, — она заправила девушке выбившуюся прядку волос за ухо. — Спасибо, но вы же будете приезжать ко мне в гости потом и шехзаде с госпожами привозить? Я не представляю, как буду без них проводить время, чем я стану заниматься? О, Валиде, настанет время в моём доме будут стучать тысяча маленьких ножек и не смолкнет детский смех. — Дай Аллах, — Хандан поцеловала девушку в лоб, пока по её щекам ручьём потекли слёзы, дело было не в Дервише, а в Сабии, у которой тоже были мечты, удивительно похожие на её собственные. Суждено ли ей осуществить их? Стоило бы развести её как можно скорее, пока ещё брак не вступил в силу и был шанс не положить её на жертвенный камень их с пашой любви.       На ночь ей выделили небольшую комнату под самой крышей, можно было бы возразить, но Хандан не захотела и осталась слушать воющий ветер. Не судьба ей была заснуть в эту отвратительную, теплую для зимы, ночь. Она лежала и вглядывалась в темноту, надеясь увидеть бескрайнее небо сквозь доски, пусть выше и была крыша. Только стихли звуки прошедшего праздника, как под ковром раздался стук. Хандан подскочила, но угрозы не почувствовала, а потому, не вставая, зацепила ногой уголок ковра. Во тьме перед ней вырос знакомый силуэт, не приблизившийся к ней за всё время.       Дервиш заботливо закрыл люк, накрыл его ковром, а затем без намёка на душевный трепет уселся рядом с Хандан. — Это мой подарок тебе, Хандан, надеюсь, понравится, завтра посмотришь.       Его речь звучала прерывисто, словно паша отдавал какие-то распоряжения своим подчинённым. В темноте лишь мерцали блики его бездонных, таких родных глаз, и эти горячие руки легонько коснулись её, когда он передал Хандан маленькую коробочку. — Я зажгу свечу и посмотрю сейчас, — она потянулась к тумбе, но Дервиш взял её за подбородок и не дал пошевелиться. — Завтра посмотришь. — Что там? — Кольцо с жемчужиной из Китая, ничего подобного я прежде не встречал. — Дорого? — Да.       Хандан ждала разъяснений или извинений, но, видимо, паша намерен был делать вид, будто бы в их отношениях ничего не изменилось. Глупо было бы испортить момент очередной истерикой, он же пришёл, он был рядом, был с ней. — Я так тосковала, Дервиш, почему ты оставил меня одну? Я испугалась, что ты больше не захочешь меня видеть, — быстро прошептала Хандан, пока окончательно не расплакалась и всё ещё могла, хоть и с трудом, говорить.       Дервиш провёл по её волосам, на концах зажав их между пальцев и оттянув назад. Она не могла разглядеть его, и это резало живьём, словно ей действительно причиняли невыносимую боль. — К счастью, я тебя и не вижу, — Дервиш усмехнулся, поцеловав её с нежностью в лоб, но не отпустив волосы.       Дервиш явно не намеривался говорить о своём поведении, а может, было достаточно того, что в первую брачную ночь он сидел на постели своей любовницы, вручая ей редкое, дорогое кольцо, которое стоило бы преподнести жене. А что же Сабия? Девушка, наверное, лежала посреди огромной кровати с несколькими зажжёнными свечами и гадала, правильно ли поступила, согласившись на брак, где ей не суждено было стать женой своего мужа. — Дервиш, милый, мне так жаль, что Повелитель не доверяет тебе, как раньше, если бы я могла хоть чем-нибудь помочь, — она старалась найти общую тему, проявить необходимую заботу и взяла его руку в свою. — Ты так обращаешься к нему, словно Ахмед не твой сын, — Дервиш вновь усмехнулся, выпутывая руку из её волос. — Чудесно, именно сейчас ты хочешь поговорить об этом? Словно я не знаю, что безразлична своему сыну, не вижу его бесконечного пренебрежения ко мне?— кровь внутри неё закипала быстрее масла в чане. — Это выше моих сил, Дервиш! Давай не будем портить такой замечательный момент. — Просто ответь мне, если бы с сыном у вас были хорошие отношения, мы бы сейчас сидели на этом самом месте?       Он взял её за плечи, так что тепло проникало сквозь тонкое шёлковое платье и пробиралось в самую душу, но и тело откликалось на его прикосновения, жаждало большего. — Дервиш, если бы Ахмед ценил меня, я уже была бы твоей женой и точно бы не сидела на чердаке в качестве твоей любовницы, — прошептала Хандан, не веря самой себе и всё больше понимая, что Ахмед и был тем человеком, что толкнул её в крепкие объятия паши.       Но Дервиш, кажется, поверил в её маленькую ложь либо же не хотел сомневаться и принял её слова за чистую монету, так было просто удобнее для них обоих. Немного подождав, она неловко коснулась губ Дервиша, который поддержал её неумелый порыв. — Всё как в первый раз, — тихо прошептала Хандан, крепче прижимаясь к телу возлюбленного. — Тогда ты рыдала, — лишь на секунду он оторвался от её шеи, а затем вновь продолжив спускаться ниже, одновременно укладывая её на спину.       «Я и сегодня буду», — подумала Хандан, пока первая слеза готовилась стечь по щеке, а сердце неровно колотилось от приятного волнения, расходящегося по всему телу мурашками. В целом мире не было никого, кроме них двоих, ни Ахмеда, ни его дорогой Кёсем, ни Сабии, только он и она. И неужели от этого возможно было отказаться, если бы сын тяготел к ней сильнее? — Вы «всегда» будете только моей, Валиде Хандан Султан, никому не отдам, — послышалось откуда-то снизу, но сквозь пелену слёз это показалась Хандан приговором. Вот и его «навсегда». Они обречены умереть, держась рука об руку, ведь он никогда её не отпустит, даже если они начнут резать друг друга живьём.