Золотая Госпожа

      В это утро Хандан проснулась одна на своём чердаке, который пусть и был хорошо отделан и даже имел балкон, оставался не самым лучшим местом, и всё же раз от раза менять его она отказывалась. К тому же спала она в основном на этаж ниже вместе с Дервишем, если хотела, но порой Хандан ночью перебиралась на свой чердак и «с высоты» смотрела на опустевший город.       Две ночи в дворце Великого Визиря, ох, ей вовсе не хотелось знать, что скажут в гареме или подумает сын. Напрасно не теряя времени, Хандан приказала собрать вещи и выслать вслед за ней, а теперь она спускалась вниз, чтобы попрощаться с Сабией. — Валиде, я слышала, что вы начали собираться, — девушка, полностью одетая, поймала её ещё на лестнице. — Если я вас не утомила, я бы отправилась с Вами во дворец, повидаться с шехзаде. — Ты не можешь мне надоесть милая, — она коснулась бархатистого лица девушки ладонью. — Паша уже ухал? Ему бы я тоже хотела выразить благодарность за тёплый приём. — Вчера он спрашивал, не тяготит ли меня Ваше общество, Валиде. Не знаю, наверное, ему не сильно нравится ваше присутствие в нашем дворце. В открытую он, конечно, этого не показал. Что странно, вы видитесь от силы пару минут. — Может быть, паша желает, чтобы ты ждала лишь его одного и не распылялась, — Хандан спокойно двинулась вниз, увлекая за собой Сабию. — Нет, поверьте, я ему безразлична … почти, да и шансов понравиться ему у меня не осталось. — Сабия, милая, если и так, ты совсем не виновата в его холодности… — Разве? При нём я вечно веду себя как маленький ребёнок, я даже чувствую, как внутри у меня всё выворачивается, и, знаете, никаких мыслей в голове не остаётся, Мехмед со мной о серьёзных вещах говорить пытается — я в слёзы, хотя должна была ему поддержку оказать, вчера он зашёл, так я слабоумная стала. Не могу я при нём собой оставаться, раньше и то проще было, а потом всё изменилось, Госпожа, — Сабия печально уткнулась в ступени глазами и шмыгнула носом. — Мне теперь ему очень понравиться хочется, я так переживаю и стараюсь, и от этого, кажется, только хуже становится. — Не переживай, — Хандан нежно обратилась к девушке, потрепав её за краешек рукава платья. — Со временем ваши отношения наладятся, вы же муж и жена, а пока наслаждайся своей молодостью и свободой. — Валиде, простите меня, но как я могу радоваться жизни, зная, что мужчина, с котором меня связал Аллах, заботится о чувствах другой женщины, куда больше, чем о моих. — О чём ты? — у Хандан всё равно что ударили по голове, зазвенело в ушах, да так, что своих мыслей разобрать она была не в состоянии. — О, Валиде, вы напрасно притворяетесь, — Сабия звучала всё так же безжизненно и потеряно. «Неужели она так спокойно обвиняет в преступлении?» — Я говорила с одной женщиной на рынке, так с ней муж тоже не делил постель. И всё было просто: у него была другая возлюбленная.       Хандан пыталась не выдавать своего шока, и, к счастью, они уже спустились с крыльца, и под ногами была прочная почва. — На мне паша женился по приказу Повелителя, — продолжила Сабия, не замечая перемен в спутнице, — я себя уже не обманываю, где-то в этом мире ходит женщина, наверное, молодая, красивая и бесконечно богатая вдова, из-за чувств к которой паша не хочет создавать со мной семью. Мне страшно, что у них родится ребёнок или он уже есть…       Сабия разрыдалась, а Хандан выдохнула, словно от её шеи отвели занесенную саблю. Рядом с повозкой, немного прихрамывая, нарезала круги Дениз, видимо, надеявшаяся поскорее убраться из дворца. А ещё и кровавая полоска на шее Дервиша, о которой она не стала спрашивать… Внутреннее убеждение неясного характера ей подсказывало, что и в случае с пираткой лучше обойти лишние разговоры стороной, но с Дениз, пожалуй, лучше быть осторожней.       В покоях Валиде царил мир, Сабия играла с детьми династии, пока Хандан проваливалась в искрящиеся камни на кольцах, пытаясь выкинуть из головы всеобщие предостережения по поводу того, что её обыскался Ахмед. Виноватой себя она вовсе не ощущала, ведь прежде сын мог пропадать неделями, теперь же она ему понадобилась, как любая потерянная игрушка. Но он не появлялся, а Хандан его и не ждала: ей было чем заполнить пустоту, пока Сабия не уехала обратно к Дервишу. Не явился он и вечером. — Валиде Султан, — Айгуль легонько растрясла хозяйку, боясь вызвать её праведный гнев из-за напрасного ночного пробуждения. — Сабию привезли во дворец.       Хандан нехотя приподнялась на локтях, пытаясь осознать себя в кромешной ночной темноте. — Что? — только и смогла переспросить она, не понимая, зачем её вытащили из блаженного небытия. — Сабия-хатун, ждёт вас во внутреннем дворике, Валиде, — девушка отошла на несколько шагов и больше ничего не говорила, словно уже и так всё было ясно и совершенно не требовало уточнений.       Хандан вылезла с тахты и, самостоятельно накинув халат под звук собственного рычания, вышла на улицу.       Сабия вместе с двумя служанками стояла, словно фигурка на огромном поле, нет, что-то было не так, и в мире явно произошло изменение. Какой странной казалась картина неподвижной девушки на брусчатке, за ней — два факела, а вокруг — холодная тишина. — Валиде, — Сабия в момент ожила, и мир вновь завертелся, — к нам во дворец приехал ага и уехал вместе с пашой, а мне было велено отправляться к вам, Валиде, я ничего уже не понимаю. — Дервиш говорил хоть что-нибудь? Что за ага приехал за ним? — вопросов было миллион, а ответ всего один, и Сабия никак не могла его дать. — За воротами Вас ждёт человек, — Сабия всхлипнула, и это ознаменовало грядущую истерику. — Да, паша просил свести человека с Вами, он мне ничего не рассказал, и, — девушка, словно задыхаясь, приоткрыла рот и глухо без движения губ шепотом произнеслапроизнесла: — его казнят, Валиде. — Почему ты так решила? — Хандан похолодела, пока её сердце пыталось вырваться из груди. — Он сам мне сказал. — Когда?! — она предательски сорвалась и почти завизжала, очень неприятно, почти как кошка, которой она недавно наступила на хвост. — Прежде… «Слава, Аллаху» — Что за человек меня ждёт? — рявкнула Валиде-Султан в тревожном ожидании, переходящем в гнев.       Всё так же в халате с растрёпанной косой, околевшая от холода Хандан стояла напротив невысокого коренастого мужчины, которого, кажется, много раз видела, но уверенной быть не могла. Прав был Дервиш, ничего она вокруг себя не замечала и не намерена была, а теперь, оглянувшись назад в прошлое, она с болью вспомнила презрение в его тёмных бархатных глазах. — Валиде-султан, я — Ахмад-ага, — мужчина символически поклонился, совершенно не изменившись лицом. — Паша Хазрет Лери оставил меня для вашей защиты, и я полностью в вашем распоряжении. — Хорошо, Ахмад-ага, мы встречались прежде, верно? — Да, мне известен характер ваших отношений, и я готов вывести вас, если вы сочтёте это необходимым, — ага с пониманием наклонил голову, пока Хандан гадала, сколько людей знают об их связи. Дениз, этот ага, старичок и тот стражник, ещё одна служанка и… Странно, что оба они ещё живы и не гнили живьём в темнице. — Это уточнение было излишним, — Хандан устало отвела глаза, словно её нисколько не заботило его замечание. — Ага, объясни мне толком, что происходит. — Паша просил передать, что его отправил Повелитель на переговоры со взбунтовавшимся отрядом янычар, и чтобы вы не волновались.       «И поэтому присылает мне своего слугу с таким желанием увезти меня из дворца по первому требованию, не верю». — И Валиде, — спокойно продолжил ага после небольшой паузы, отведённой на осмысление фразы. — Возможно, небольшой бунт перерастёт в восстание, которое нужно будет усмирить всеми возможными путями. Люди недовольны властью… — Новыми налогами, Паша говорил мне… — Нет, Госпожа, — ага её бестактно перебил. — Народ недоволен текущей политикой, и, увы, жаждет крови, а значит, она должна пролиться. — Вы хотите мне сказать, что Великого Визиря отдали на растерзание толпе, Ахмад-ага, — в смешливой манере отвечала Хандан, дрожащая от холодных порывов ветра, которые, казалось, подхватят её и унесут в море, откуда пришли. — Если толпа соберётся, то случится в точности то, что вы описали.       Сабия нарезала круги по комнате под равномерный гул людей, собравшихся под стенами дворца, ей можно было выражать беспокойство более чем открыто, пока Хандан сидела неподвижно, уставившись на массивное кольцо без единого камня, соседствовавшего с другим, жемчужным, что не так давно вручил ей Дервиш. Их связь не оставляла вещественных следов, ни записок, все они были нещадно сожжены, ни забытых вещей, что особенно проверялось в спальне паши, ни тем более каких-нибудь подарков. За единственным исключением. Привезённая из Китая неровная переливающаяся жемчужина была куплена за баснословные деньги и вставлена в довольно простую оправу. Кольцо так и не стало любимым украшением своей новой обладательницы, но она его носила, как напоминание о своей печальной участи второй женщины. А вскоре всё былое могло обратиться в прах, не оставив после себя ничего кроме несчастного, нелюбимого подарка и не самых приятных воспоминаний. Помнится, когда-то Дервиш развлекался в борделе, пока она обдумывала, как скрыть своё преступление против шехзаде Мустафы, а потом перешёл на более интимные встречи с той женщиной, теперь ещё и Сабия претендовала на право быть подле него, и почему-то Хандан в этот самый момент уже обвинила пашу в привязанности к девушке. «Он всё равно бы оставил меня», — мысленно заключила Хандан, растёкшись по диванчику. «Он не любил меня, а лишь тешил своё самолюбие за счёт обладания женщиной Падишаха». — Валиде, — Сабия завершила очередной круг у ног своей хозяйки и взяла её за руку в поисках утешения. — Валиде, прошу, заступитесь за пашу перед Повелителем. — Милая, я ничего не могу против решения моего сына, наше дело быть послушными и подчиняться. — Мне рано оставаться вдовой, — девушка села поудобнее на пол, видимо, смирившись с неизбежностью своей печальной участи. — Напрасно я так радовалась своему замужеству. — Не печалься, Сабия, ты ещё очень молода. Мы непременно подыщем тебе более подходящего супруга, не такого могущественного, но, может, оно и к лучшему?       Хандан провела по мягким струящимся волосам девушки, потихоньку прощаясь со своими, теперь ей казалось глупыми, мечтами. Сгнить в гареме — вот её судьба, а Сабия вполне способна составить ей компанию, если Ахмед узнает, что их брак не был должным образом скреплён. — Я тебя в обиду не дам, девочка моя, — на глаза Хандан навернулись слёзы от осознания, какое зло она уже успела сделать этому ребёнку. — Не бойся, с тобой всё будет хорошо, я обещаю тебе, Сабия. «Ахмеду я ни за что не отдам тебя, ты не будешь половину своей жизни молиться за спасение сына, которого в душе считаешь мертвым». — Валиде, — Хаджи-ага влетел в покои, напряженный всем телом от волнения. — Из дворца пришли добрые вести для Сабии-хатун, Дервиш-паша вернулся в Топкапы. — Слава Аллаху, — Сабия с облегчением растеклась по полу, уже не слишком заботясь о прямоте благородной спины. — Аллах услышал мои молитвы. — Скоро вы отправитесь обратно в свой дворец, хатун, — несколько игриво пропел евнух, улыбаясь своей печальной Госпоже.       Хандан легче не стало. И пусть она изобразила подобие лёгкой улыбке на лице, всё нутро её бушевало и кипело, так что она едва могла усидеть на месте. Она была готова обвинить Дервиша во всех смертных грехах человечества, в обмане, изменах, во лжи, в убийствах, и словно готовилась закидывать его камнями на площади вместе с толпой. Воздух неровно вышел из дрожащей груди, Хандан попыталась глубоко вдохнуть, но не вышло, словно они сидели в каком-то подземелье, дышать было совершенно нечем. Но прошло несколько часов, и никаких извещений от Дервиша не пришло. Хаджи вновь был послан разузнать всю ситуацию и в точности изложить происходящее, но он тоже канул в неизвестность. Оставалось сидеть на месте и ждать. И это убивало.       Двери отворились, и за ними появился Хаджи-ага. Он медленно проследовал в центр покоев, встал, немного выровнялся по центру, поклонился. — Сабия-хатун, паша Хазрет Лери отправлен за ворота подавлять восстание. — Валиде, — Сабия вцепилась в запястье Хандан со всей силы и с мольбой в глазах простонала: — помогите, прошу, ему же не вернуться оттуда. «Не ради тебя, милая». Хандан подскочила и резко направилась к выходу, увлекая девушку за собой. — Валиде, — откуда-то сзади донëсся разочарованный крик Хаджи-аги, у которого было столько причин остановить её.       Она сделала шаг за пределы гарема. В темноту. За стенами разверзся ад, с шумом и воинственными криками отчаявшихся людей, подкреплëнными общим гулом разъярëнной толпы. По стенам строем стояли напряжённые янычары, нет, зря она вышла теперь, и тем более напрасно Ахмед перекрыл коридор от своих покоев в гарем. Для безопасности. Он, кажется, знал, что Хандан придёт заступаться за Великого Визиря, но запертая дверь — ещё не конец. Два тонких женских силуэта проследовали через расчищенный дворик, охраняемый воинами. Хандан поняла, что задыхается, вернее, она бежала и от усталости, и бессонной ночи, ей было это совсем не легко. «Кто из нас не может ждать?» — Хандан обернулась на испуганную Сабию и решила не искать ответа, но голос внутри не замолкал. «Неужели я бегу у всех на виду? Нужно остановиться. Нужно. Нужно».       Ахмед проводил срочный Совет Дивана, и некоторое время не замечал её, стоящую за решёткой. Затем увидел, и в момент изменился лицом. — Матушка, — он покинул высокопоставленных пашей, чтобы поговорить с ней, какая честь. — Отправляйтесь в гарем, я догадываюсь, о чём вы хотите говорить со мной. — Ахмед, я прошу тебя отправь кого-нибудь другого, будь благоразумен, Лев мой, — Хандан мягко коснулась его кафтана, немного помявшегося от длительной носки. — Валиде, я не собираюсь обсуждать своё решение с Вами, возвращайтесь в гарем, Вам будет там гораздо безопаснее. — Ради Аллаха, Ахмед, объясни же мне, зачем ты приговорил Дервиша? Ты понимаешь, что ему не вернуться живым от этих нелюдей? Зачем оставил Сабию вдовой? — Валиде, это моё решение, — Ахмед начинал злиться и всё выше задирал голову. — Я пекусь о благополучии государства и мне приходится отставлять женщин вдовами. А Дервиш-паша сильный, и, дай Аллах, подавит восстание и вернётся к супруге невредимый. — Ахмед, его же винят в нечестном сборе налогов… — Хандан поняла, что у неё нет аргументов, неизвестных сыну, а потому её голос предательски дрогнул, ей было нечем помочь этому человеку. — Как ты мог? Он же самый верный друг тебе, Дервиш всегда был подле тебя. За что, Ахмед? Я всегда была на твоей стороне, но сейчас… Я не понимаю тебя и не могу принять твоё решение. — На моей стороне, Валиде? Сколько я себя помню, вы всегда просили меня слушать Дервиша, время идёт, и ничего не меняется. Как я заставлю других следовать за мной, если даже моя мать не верит в меня? — И поэтому Дервиш должен умереть? Как ты усидишь на троне, отдавая на растерзание самых верных и преданных тебе людей, Ахмед? Кто захочет служить такому Падишаху? Или что? Да здравствует Султан Мустафа! Да будет долгим его правление! — Прекратите, Валиде! — Ахмед дëрнул её со всей силы и прижал к стене. — Я не собираюсь это выслушивать!       Вот только Хандан уже не способна была остановиться, она уже не принадлежала себе в полной мере, словно кто-то другой говорил за неё. Это была женщина, терявшая своего мужчину. — Или дело ещё в другом? В Сабии? Она так неожиданно понравилась тебе? Не такого сына я воспитывала! — Хандан вырвалась из цепкой хватки и направилась прочь, сама не зная куда. — Ты однажды поймёшь, что совершил ошибку и будешь жалеть, — всё же выкрикнула она напоследок, в полной уверенности, что не увидит раскаяние в глазах сына. — Сабия, идём, — обратилась она к остолбеневшей девушке, с ужасом смотрящей на ссору своей заступницы и Повелителя мира.       «Куда идти? Есть ли смысл двигаться дальше, или не будет разницы, если лечь на брусчатку и больше никогда не вставать? Надо ли надеяться или напрасное ожидание сожжёт меня изнутри, не оставив ни одного живого места?» Хандан оступилась и на секунду оказалась в полной неизбежной невесомости, когда она уже падала, но была не в силах ничего предпринять и так и летела вниз, как ей показалась, с огромной высоты.       Подхватила её Сабия, которая сразу же что-то взволнованно спросила, но слова девушки не были услышаны. Держась за широкие рукава чужого платья, Хандан рядом с гаремом углядела коренастую фигуру Ахмада-аги, человека, что мог сделать для неё абсолютно всё. Но сейчас речь шла во все не ней, тем более не о многострадальном, возможно мёртвом, Дервише. Государство и месть. Месть и государство. Сегодня закончится многолетний кошмар, стоящий над ней долгие годы роком. — Дочка, — Хандан дёрнула Сабию за рукав, не затруднив себя выяснением смысла сказанных ей фраз. — Позови Ахмада-агу, того человека, что приехал вместе с тобой из дворца. — Он поможет Паше, Валиде? Правда? — Выполняй, — только грубо отозвалась она.       Сабия подхватила юбки и побежала привести помощь своему предателю-супругу, пока и Хандан шла ему навстречу, теперь почти успокоившись и придя в обычное раздражённое состояние. — Валиде, — мужчина почти учтиво поклонился в ожидании приказания. — Вы хотели меня о чём-то попросить. — Верно. Пусть сегодня ночью толпа выкрикивает имя шехзаде Мустафы, думаю, это возможно. — Это более чем возможно, Султанша. И я не стану спрашивать причин такого вашего решения.