***
– Это невозможно, – утверждаю я, отходя от Эда. – Граница - это не что-то выстроенное человечеством, это не бетонная стена, а сверхъестественное образование. – Ты не единственный, кто смог пересечь ее, Антон, – так же уверенно заявляет парень. – Если огромное количество людей сможет пройти на другую сторону, граница перестанет существовать. Это дерьмо в нашей голове, нужно лишь выключить воображение, нас ничто не сдерживает в одном из миров. – Стереть границу и создать хаос в утопии? – по-глупому усмехаюсь я. – Даже не думай, я не собираюсь участвовать в этом.***
Он говорил что-то об Илье, о солнечном свете и о том, что Арсений может выжить. Я не представляю, как это возможно? Как можно спасти того, кто умирает от болезненной любви, счастья, искреннего смеха? Арсения убивают его же эмоции, мозг в агонии, сердце не выдерживает такого количества разнообразных чувств. Тогда почему с таким же багажом эмоций я все еще жив? Потому что подавил в себе несколько? Я готов стереть с лица земли оба мира ради Арса, но я не чувствую, что должен сделать это. Мне не жаль потерять Арсения. В теории это возможно. Если объединить два мира, грани исчезнут, утописты смогут стать обычными людьми, не принимая таблеток для сомнительного счастья и спокойствия. В антиутопии, наконец, будет светить солнце. Люди начнут чувствовать... Они научатся этому. Но как все это связано со спасением Арса?***
– Арсению нужен солнечный свет, – четко проговаривает парень, словно пытаясь достучаться до меня или внушить мне. – Ему необходимо окружить себя людьми, при которых он сможет выплеснуть все те эмоции, которыми ты его наградил. – То есть он выживет в утопии? – спрашиваю я, Эд кивает. – У него есть доступ. Он и так может пересечь границу, остаться там. У него есть на это право... – Но у тебя его нет! Ты дал слово! – огрызается брюнет, и мне кажется, он вот-вот ударит меня. – Ты выбрал антиутопию, для тебя все решено. Знаешь ведь, что Арсений без тебя не уйдет.***
Думаю, Эд хочет спасти Арса. Вопрос: зачем? В баре нахожу взглядом танцующего Арсения и направляюсь к нему как можно быстрее. Мне нужно попасть в его объятия, потому что только так я чувствую себя в порядке. Шумное дыхание Эда не выходит из головы, я хмурюсь, пытаясь не слышать чужой голос, не хочу думать о чужих голубых глазах, потому что у меня уже есть голубые глаза, которые я люблю.***
– Кто ты, твою мать, такой? – грубо отталкиваю Эда от себя, замечая его усмешку. – Я учился этому всю жизнь в утопии. – парень снова подходит ко мне, настолько близко, что мне хочется заскулить от непривычной чужой близости. – Концентрация, контроль, изучение человека лишь взглядом. – он облизывает пухлые губы и сознание подкидывает мне картину, как бы я облизывал его губы. Мне становится стыдно. – Я читаю тебя, Антон. Могу рассказать о тебе все, что угодно.***
Наконец, приближаюсь к Арсению, но Стас перехватывает меня за локоть, резко разворачивая к себе. Он выглядит веселым и пьяным, я даже немного завидую. Я давно не позволял себе расслабиться, только и думая о том, каким образом поддерживать баланс во вселенной и не сойти с ума от головной боли. Теперь и этот Эд... На меня так влиял только Арсений. Он был первым, но, как оказалось, не последним. – Тох, ты прости, если что, – улыбаясь, произносит Стас. – Я просто был не в себе. Ты должен меня понять, я беспокоюсь за Арса, он же, блядь, умрет скоро, и я вообще не знаю, как справляться с этим. Смотрю на мужчину, непроизвольно хмурю брови и сжимаю челюсть – я злюсь. Я чертовски злюсь на него сейчас. Он беспокоится, боится, но, тем не менее, напивается и так спокойно говорит о его смерти. Думаю, Стас берет пример с Арсения – тот тоже спокоен и не устает напоминать, что с ним все хорошо. Что его смерть – это пустяк! Давайте лучше напьемся до беспамятства! Кажется, я единственный, кто действительно переживает за любовь всей моей жизни, единственный, кто боится так сильно, что убедил себя, будто мне плевать. Словно мантру повторяю себе каждый раз: «Мне не жаль потерять его», но это те самые отголоски прошлого... Я прожил в утопии двадцать семь лет, и там смерть считалась подарком. Это благо. Сожалеть о потере человека было недопустимо. Я наклоняюсь к уху Стаса и делаю глубокий вдох, прикрывая глаза. – А что, если есть способ спасти его? И я знаю, как сделать это? – тихо спрашиваю я. В глубине души надеюсь, что из-за громкой музыки мужчина просто не услышит меня. Он ведь посчитает меня полнейшим идиотом. Способа спастись нет! Стас отстраняется и смотрит на меня совершенно другим взглядом: в его глазах нет блеска, как минуту назад, он уже не кажется расслабленным и счастливым. Он в замешательстве. И он готов выслушать...***
– Можешь поговорить со Стасом, – предлагает Эд. – Он не поверит, но заставь его выслушать. Он боится потерять Арса больше всего на свете, как и ты. Как и Арс боится потерять тебя. Неконтролируемый истерический смех рвется наружу – я прямо сейчас разговариваю с больным на голову человеком, который уверяет меня в спасении соглядатая, которому в любом случае конец. – Ладно, хорошо, – непроизвольно посмеиваюсь я, сжимая пальцами переносицу. – Допустим, Стас выслушает меня. Что насчет Арсения? Ему не нужно спасение, он счастливо доживает свои дни. И какую роль сыграешь ты? Арс убьет тебя, как только я скажу: «Эй, любимый, я иду громить утопию с одним психом...» Не могу подавить нервный смех. Эд закатывает глаза, явно раздражаясь из-за моего поведения. Я и сам себя раздражаю. Какого черта я все еще разговариваю с этим парнем? – Заканчивай это ваше псевдо веселье, и идите домой, – будто настаивает парень, хлопая меня по плечу. Он обходит меня стороной, оборачивается и самодовольно улыбается, когда я смотрю на него. – Я сыграю главную роль. Увидишь.***
Ощущаю себя под водой – музыка утихла, только биты отдаются где-то вдалеке, едва слышимый звон в ушах, сделать вдох не могу – слишком волнуюсь. Что до Стаса, так он словно окаменел, даже моргает медленно. Я повторяю про себя вопрос, который сам задал и понимаю, какой же все это бред. Я почти готов притворно рассмеяться и заявить, что это шутка, «Видел бы ты свое лицо, Стас!», ведь нет ничего более безумного, чем поверить в предложение Эда. Но мужчина вздыхает и вполне серьезным тоном произносит: – Рассказывай. Он застал меня врасплох. Я как-то нервно отмахиваюсь и забираю из руки Стаса стакан с виски, выпивая все содержимое за два больших глотка. Оборачиваюсь, вижу Арсения и облегченно вздыхаю, улыбаясь ему. Какой же он красивый. Такой любимый... – Предлагаю домой, – заявляю я, возвращая Стасу его пустой стакан. – Куда ты пропал? – по-детски обижается Арс. У него больше не получается быть прежним. Он пытается говорить грубо, но это звучит так мило. – Разговаривал с одним парнем, – признаюсь я, подходя к Арсению ближе и склоняясь к нему. – Нам нужно уйти прямо сейчас, – низким голосом дополняю я, хватая брюнета за руку. Арс смотрит на меня своими огромными от удивления глазами, но послушно кивает, позволяя мне вывести его из бара. Стас идет за нами, крутя на пальце брелок с ключом от машины. Он думает, я соглашусь быть его пассажиром? Мы подходим к автомобилю, и когда Стас на мгновение отвлекается, я выхватываю у него ключ, встречаясь с непонимающим недовольным взглядом. – Садись назад, – командую я. Оба точно заметили, что я странно себя веду, но ни один не задает лишних вопросов - они просто делают то, что я говорю. Сжимаю руль до побелевших костяшек, дожидаюсь, пока Стас с Арсением закончат подозрительно переглядываться друг с другом и сядут в машину. ♫ YUNGBLUD – Die A Little Дорога домой кажется мне вечностью. Смотрю точно вперед, не отвлекаясь на другие машины, на слабо освещающие уличные фонари и даже на идиотов, которые перебегают дорогу в не положенном месте. Я больше не удивляюсь и не поражаюсь тому, что творится здесь. Я больше не восхищаюсь антиутопией. Просто ко всему привык. – Антон, ты проехал мой дом, – подмечает Стас, дотрагиваясь до моего плеча. Арсений поворачивается ко мне, я бросаю на него взгляд, замечая складку между бровей. Он не понимает, что со мной... – Поедем к нам, – каким-то умоляющим уставшим голосом прошу я. – Ты должен присутствовать... – Антон, что происходит? – не выдержав, Арс, наконец, задает вопрос. Я смотрю в зеркало заднего вида, встречаясь взглядом со Стасом, и поджимаю губы. Молча прошу обоих: «Подождите немного. Дайте мне время собраться с мыслями». Паркую машину прямо у нашей высотки, нагло заехав на бордюр. Трясущимися руками открываю двери, несколько раз раздраженно тычу пальцем кнопку лифта, все это время молчу, не смотрю им в глаза, дышу часто, тяжело. У меня нет объяснений моего состояния. Я просто еще не научился контролировать некоторые вещи. Я первым захожу в нашу квартиру, не снимая обувь, направляюсь в зал, Стас сразу же отправляется к бару на кухне, Арсений следует за мной, но ничего не говорит. На мгновение мне показалось, что я почувствовал частичку утопии в этом доме. – Антон, – настороженно произносит Арс. Я оборачиваюсь на него, вопросительно вздернув бровями. – Где... Я хмурюсь, замечая, что Арсений смотрит то на стол, то на меня. – Что? – Дневник мой где? – раздраженно, но одновременно взволнованно спрашивает он, бросаясь к дивану. Наблюдаю за тем, как мужчина переворачивает все подушки, что-то бормоча себе под нос. Арс не писал уже несколько дней и все это время его дневник лежал на столе, никем не тронутый. – Уверен, что оставил его здесь? – пытаюсь успокоить его. – Ты за идиота меня держишь? – он резко оборачивается на меня. Действительно злится. Кажется, Арсений выходит из себя, Стас оказывается в зале, непонимающе смотря на нас, а я прикрываю глаза... Принюхиваюсь. Я знаю этот запах. – Арс! – я повышаю голос, отвлекая его от поиска дневника. – Мне нужно рассказать вам кое-что... Кое-что очень важное. Это касается тебя. – перевожу взгляд на Стаса. – Мужик, оставь бутылку хоть на минуту. Не знал ранее о пристрастии Стаса к алкоголю. Жестом прошу их сесть на диван и просто выслушать меня, хотя самому говорить чертовски сложно: запах утопии не дает собраться, напуганный вид Арсения вовсе не позволяет мне начать. Мое сердце стучит где-то в горле, я прячу руки в карманы куртки, чтобы они не видели, как меня трясет. Уверен, я смотрю на них безумным взглядом. – Арс, я думаю, есть способ тебя спасти, – на выдохе произношу я, сразу же отмечая удивленное лицо Арсения и внимательного сосредоточенного Стаса. – Я встретил парня, он смотрящий... Думаю, вы должны знать его. Он сказал, если стереть границу между мирами, можно... Можно... – Спасти моего драгоценного братца, – распевает Эд, появляясь в проеме дверей. – Антон, ты так нудно и долго подводишь к этой теме. Могу я рассказать? Открыв рот, я шокировано смотрю на улыбающегося парня, который держит в руке чужой дневник, затем поворачиваюсь к Арсению и вижу, что он не удивлен его появлению. Он напуган, зол, но не удивлен. – Как ты попал сюда? – спрашивает Арс, вставая с дивана. Я предположил, что Арсений и Стас знают Эда, потому что он один из смотрящих, но почему-то Стас смотрит на него будто впервые. Он точно понятия не имеет, кто стоит перед ним. – Антон, этот парень не с границы, – тихо предупреждает Стас. Приподнимаю брови, как бы говоря ему: «Да, это я уже понял!» – Тогда откуда ты... – снова поворачиваюсь к Эду. – Отвечай на вопрос: как ты попал сюда? От тебя разит утопией, ты знаешь о нас все... Блядь, да ты себя вторым соглядатаем выставил! – Точнее третьим, – пьяно усмехается Стас. Арсений подходит к Эду так близко, сжимает кулаки, я отсюда могу чувствовать его ярость. – Пиздабол он, а не соглядатай, – выплевывает Арс. – Верни мой дневник! Эд легко отдает ему книгу, потирая ладони друг о друга. Он чувствует себя уверенно, полностью готов поделиться гениальным планом по спасению своего брата. Следующее, что происходит, буквально выбивает из меня кислород, и я потрясенно смотрю на то, как Арсений обнимает Эда. Так крепко, что тот кряхтит от силы объятий и начинает смеяться. Я собираю пазл в голове, все становится понятно: Эд прочитал дневник Арсения, он знает обо мне, о смерти, о переданной власти. Он решил поразвлечься, выставив меня идиотом, поверившим, что перед ним стоит кто-то, у кого есть сила соглядатая и даже больше. Одно мне не дает покоя: как и для чего он пересек границу? Неужели просто хотел повидать брата? И родственная тема заботит меня больше, чем все остальные. Арсений усаживает Эда на диван рядом с ничего непонимающим Стасом, который тут же протягивает ему бутылку с бурбоном. Я остаюсь в стороне, наблюдая за семейной идиллией, и медленно дышу, пытаясь держаться и не упасть в обморок. Я позволил себе на мгновение заинтересоваться братом моего Арсения... в самом пошлом смысле этого слова.***
Эд показался мне эгоистичным, самовлюбленным, дерзким и загадочным с самого начала, с того первого взгляда, но сейчас, сидя за кухонным столом напротив него, попивая сладкий кофе с пирожными, он уже не выглядит таким негодяем. Он смотрит на Арсения своими большими блестящими голубыми глазами, мило улыбается, морщит нос, когда смеется, говорит, как сильно он скучал по брату - настоящий ребенок! Я начинаю чувствовать, что он становится частью нас. Частью нашего мира... Все еще не могу подавить взявшееся из ниоткуда желание узнать его поближе - он пахнет домом. Я скучаю по утопии. – Ты напугал Антона этой сказкой, не шути так больше, – Арсений по-доброму отчитывает младшего брата. – Арс, это не шутки, – серьезно говорит Эд, наконец, переставая улыбаться. – Я этот план продумывал несколько лет, с тех пор, как отец умер. И я хочу не только спасти тебя, – он резко вздыхает и прикрывает глаза. – Мне нужно воссоединение нашей семьи. Арсений таращится на Эда, словно тот сказал самую невероятную глупость в мире. И я по глазам вижу, что Арс априори не согласен с ним. Что я вынес из непринужденной беседы: Эд – сын брата соглядатая прошлого поколения. Того самого, кто представлял утопию после отца Арсения. Эд был таким же, как Арс, таким же, как вся их семья – пустым. Они все жили на границе, не относясь ни к одной из сторон, и Эд бы продолжал быть «никем», если бы власть не передали его отцу, после смерти соглядатая-представителя антиутопии. У него не было выбора - семья обратилась в кучку милых доброжелательных утопистов. Когда Эду исполнилось двадцать лет, он сбежал в антиутопию, волшебным образом не попался смотрящим, нашел Арсения, попросил укрытия, затем пропал. И спустя пять лет он появляется на пороге нашего дома, крадет дневник и узнает о скорой смерти своего брата. Утопия все еще берет над ним верх, иначе он бы не хотел спасти его. Арсений встает из-за стола и убирает пустые грязные чашки в раковину. Он зол, взволнован, и думаю, он едва держит себя в руках. В последнее время эмоции Арсения меняются слишком быстро: он может улыбаться, а в следующую секунду запереться в ванной и плакать. Он радуется и смеется, а затем выплескивает всю агрессию на первого, кто попадется под горячую руку. – Этого не будет, – уверенно произносит Арсений, поворачиваясь к нам и скрещивая руки под грудью. – Эд, я не видел твою семью больше десяти лет... – Они и твоя семья тоже! – Нет! Моя семья - это Антон! – злобно заявляет мужчина. – И бухой Стас, который не просыхает с тех пор, как помог Антону сбежать из отдаленной зоны. Эд грустно вздыхает, по-детски приподнимает брови, смотря на Арсения умоляющим взглядом. А я ловлю себя на мысли, что слова Арса впервые не задели меня. Раньше я бы растаял от того, что он называет меня его единственной семьей, а теперь я лишь хмыкаю, не придавая этому значения. Я боюсь, что могу разлюбить его, боюсь этого каждую минуту моего существования. – Арс, если все получится, ты останешься соглядатаем, и мне не придется... – бормочу я, пряча взгляд. – Ты просто будешь представлять утопию. – Я лучше сдохну, – резко выдает мужчина. – Эд, если у тебя есть план, то придумай, как защитить от солнечного света антиутопию. Парень усмехается, мотая головой. Я уверен, что у него есть и другой план. – Ты останешься живым только если мы сможем объединить два мира, но и исхода может быть два: либо здесь засветит солнце, либо тьма поглотит утопию, – дерзко отвечает Эд, не скрывая оскал. – В любом случае, ты будешь жить, а я лишь хочу, чтобы между мной и мамой не было той ебучей границы! И теперь я смотрю на Эда совершенно по-другому. Он всего лишь ребенок, выбравший тьму, но скучающий по маме, которая осталась на другой стороне. Я могу допустить, чтобы утописты вошли сюда, научились чувствовать все, чему научился я - это не навредит им. Но я не могу допустить уничтожения утопии. Там все, что я когда-то любил, там все, кто мне дорог. Там Илья... – Я хочу отдохнуть, – шепчет Арсений, выходя из кухни. Эд смотрит на меня, я смотрю в ответ вопросительно. Есть что-то такое в этом парне, что заставляет меня верить ему, верить в него, но здравый смысл не позволяет. Я встаю, направляясь за Арсом. – Ты ведь хочешь этого, да? – спрашивает брюнет, я оборачиваюсь. – Хочешь вернуться в утопию с Арсением? Опускаю взгляд, неуверенно пожимая плечами. – С тех пор, как отказался от некоторых чувств, я вообще не знаю, чего хочу, – отвечаю честно, чтобы без лишних вопросов. – Думаю, ты можешь остаться, ложись на диване. Эд хмурится и фыркает. – Там Стас вырубился. – Ты худенький - поместишься, – улыбаюсь я, прежде чем оставить Эда наедине с собой и его планом. Запираюсь в ванной, включаю холодную воду, чтобы умыть лицо и прийти в себя хоть на минуту. Смотрю в зеркало на свое отражение и хмурюсь от всплывающих в голове флэшбэков - помню свое озаренное улыбкой лицо, когда Арсений позволил мне остаться в этой квартире. Я помню то утро, когда долго рассматривал себя, пытаясь найти изменения в глазах, мимике, цвете кожи. Тогда это казалось чем-то нереальным. А сейчас я смотрю на себя настоящего - хмурого, уставшего, обеспокоенного. Я меняюсь. Я больше не чувствую, что влюблен. Именно так - я знаю, что люблю Арсения, я помню об этом, но не чувствую... Возможно, это лишь стресс, умом-то я понимаю, что без него даже жить не хочется, дышать, видеть этот мир. Без Арса ничего не хочется, все теряет смысл. Я ради него стольким пожертвовал, что не посмею допустить мысль о том, что теперь все это не имеет значения. Я тихо захожу в спальню, замечая силуэт Арсения у окна. Раньше я так любил наблюдать за тем, с каким восхищением он смотрит на антиутопию, а потом я увидел, как он плачет, стоя у окна. Тогда он прогнал меня, впервые показал, что включил эмоции, плакал так горько, что мне больше не хотелось смотреть на него. – Арс, ложись спать, – тихо прошу я, подходя к нему и обнимая со спины. Фрагменты из прошлого снова всплывают в памяти, отдаваясь болью в затылке. Арсений судорожно выдыхает, шмыгая носом. Я не могу видеть, как он плачет. – Я хочу жить, – сквозь слезы признается Арс, поворачиваясь ко мне. – Не хочу умирать. Я готов, но... не хочу. Может к черту этот мир? Если мелкий засранец знает способ, как спасти меня, почему не попробовать? Он снова меняет свое решение. Я уже не удивляюсь этим переменам и неожиданным всплескам его эмоций. – Стереть границу? Нарушить баланс? Уничтожить утопию? – я выхожу из себя, отталкиваясь от Арсения и отходя на шаг. – Я люблю тебя, Антон! – слишком громко произносит он, и мне становится неловко за это, ведь Эд спит прямо за дверью - слышит нас. – Я хочу жить, чтобы любить тебя... – Кажется, я упустил момент, когда ты стал таким сентиментальным, – безэмоционально отвечаю я, снимая с себя футболку. – Пожалуйста, давай просто поспим? У нас с тобой есть завтра, поэтому мы вернемся к этой теме. Арсений послушно ложится на кровать, я по привычке обнимаю его, целуя в щеку. Все, о чем я думаю, это как ненавязчиво расспросить его про брата. Эд определенно интересный персонаж, и я не смогу уснуть, если не буду знать, кто находится по ту сторону двери. – Ты не писал в дневнике о младшем брате, – вспоминаю я. Задерживаю дыхание, с волнением ожидая ответа. – Эд перестал существовать для меня, когда выбрал утопию, – сонно бормочет мужчина, прижимаясь ко мне. – Еще до того, как его отец стал соглядатаем, Эд всегда водился с моим старшим братом, помнишь я писал про Сергея? Тот был прирожденным утопистом, авторитетом для Эда и любимчиком всех Выграновских. Я любил Эда, но потом... я склонился к антиутопии и вся наша семья разошлась по разным сторонам. Поповы и Выграновские дружили только до правления моего отца, потом этой семьи не стало. Слушаю его внимательно, проникаюсь. Думаю, сейчас Арсений плачет уже от того, что скучает по тем временам, по детству, по пустоте внутри. – Но ведь когда твой отец умер, ты жил с ними, так? – осторожно спрашиваю я. – Я никогда не был желанным ребенком, просто потому, что я не притворялся. У меня не было определенных чувств, таким я родился, а Сергей на пару с Эдом строили из себя наполненных эмоциями детьми, даже мои родители так хорошо не относились к Сергею, как Выграновские. А потом Эд вырос и решил, что теперь у него есть право выбора. Ворвался в антиутопию со словами: «Я хочу попробовать другую жизнь» Медленно выдыхаю и прикрываю глаза, не веря собственным ушам. Именно с этими словами я пересек границу. Надо проверять, надо пробовать... Меня клонит в сон. Не пожелав Арсению спокойной ночи, я засыпаю с мыслями о том, что Эд точно станет важной частью моей жизни. Я не хочу подпускать его, но сам непроизвольно тянусь к нему все ближе.