Сжигая утопию

      – Расскажи мне о границе, – прошу я, смотря точно перед собой, целясь в красную точку на дереве.       Арсений делает один выстрел, попадая в цель, и тяжело вздыхает.       – Что именно хочешь узнать? Как я с ней связан или как она образовалась?       Я стреляю из ПСМ несколько раз, но промахиваюсь, что не удивляет ни меня, ни Арсения.       – Вообще-то, хотелось бы узнать, почему ты молчал об этом... Но ладно уж, – обиженно отвечаю я, снова прицеливаясь.       Попов тихо посмеивается, заставляя меня обратить на него внимание. Он мотает головой, опуская пистолет.       – Почему я не рассказал? – он приподнимает брови, не переставая ехидно улыбаться. – Антон, ты винишь себя во всем, что происходит, какая бы хрень ни случилась – виноват именно ты, – брюнет закатывает глаза. – А теперь давай подумаем: ты пересек границу, тем самым сделал мне пиздец как больно, я не мог дышать несколько секунд. И не говори, что зная об этом, ты не стал бы просить у меня прощения. Антон, мне надоело видеть твой щенячий взгляд, прекрати изображать из себя мученика.       Мужчина выглядит серьезным, уже более похож на того Арсения, которого я когда-то встретил. И мешки под глазами исчезли, лицо приняло приятный розоватый оттенок – кажется, он здоров, но когда накатит следующая эмоциональная волна — неизвестно. Я тяжело сглатываю и недовольно цокаю языком, поворачиваясь к отметке выстрела, перезаряжаю пистолет. Глаза немного слезятся из-за ветра, красная точка расплывается, руки дрожат, но я отбрасываю неуверенность, делая выстрел. На этот раз мне удается попасть хотя бы в дерево.       – Я не помню, как мне поставили печать, – глухо произносит Арс. – Мой дядя, папа Эдика, отвел меня на вершину, проделал тот же трюк, что я с тобой. Я тогда охренел, честно. Потом пришли какие-то люди, дали мне выпить какое-то дерьмо, меня вырубило, но не совсем... В полудрёме я смотрел на утопию, мне на спине выжигали что-то, я чувствовал, но пошевелиться не мог.       – Я тоже это чувствовал, – отзываюсь я, не отводя взгляд от цели. – Будто ты мне грудь прожигаешь. На мне ведь нет этой печати?       – Пока нет. То есть, с границей ты уже связан, не отвертишься, а вот чувствовать, что ее кто-то пересекает начнешь, когда я умру.       – Если ты умрешь, – исправляю я. – Значит, когда отец Эда умер, граница полностью запечатлелась на тебе?       Арсений кивает, стреляя в цель. Звук выстрела проносится эхом по лесу, я непроизвольно вздрагиваю каждый раз, но Арсений не замечает этого. Мне все еще не по себе от того, что в моих руках оружие.       Дыхание Арса громкое, я часто бросаю на него взгляд, замечая каплю пота, стекающую по виску. Опускаю руки, отбрасываю ствол и подхожу к мужчине.       – Ты в порядке?       – Давление, – отмахивается брюнет, – я все-таки не молодой уже, – вдогонку усмехается, решив, что его шутки уместны.       – Это давление антиутопии, – серьезно заявляю я. – Научи меня стрелять, я у тебя косой, криворукий.       Улыбка не сходит с лица Арсения, он проводит большим пальцем по моей скуле и уверенно кивает.       – У меня, – подтверждает он.       Мужчина хватает меня за куртку, потянув на себя, целует нежно, чувственно, вкладывает в поцелуй всю любовь, которая на моих губах отдается мелким покалыванием.       – Нужно было взять с собой Эда, он стреляет лучше, – шепотом произносит Арс.       Я невольно морщу нос, мне немного неловко от того, что он произнес имя брата, не оторвавшись от моих губ. Имя Эда и так застыло на них...       – Не хотелось будить его, – оправдываюсь я, отходя назад. – Давай сегодня не говорить о других?       – А о чем?       – О нас, – улыбаюсь я, подмигивая мужчине. Арс, не глядя, стреляет вбок, попадая в центр красной точки. – Как ты это делаешь?!       – Опыт, – он пожимает плечами. – А ты пока можешь представлять лицо человека, который тебя раздражает, это поможет.       Задумчиво хмурюсь, вспоминая, кто может вывести меня из себя. На свете нет человека, которого я мог бы ненавидеть. Только если самого себя. Тема раздражения заставляет меня вспомнить первую встречу с Арсением.       – Помнишь, я тебя бесил? – я начинаю смеяться, но Арс хмурится, не понимая, о чем я. – Когда мы впервые встретились, ты мне сказал: «Ты меня бесишь», а я такой: «Бесишь?», а ты мне: «Тебе когда-нибудь хотелось ударить человека?»       Не могу остановить вдруг накатившую истерику, заливисто смеюсь, и Арсений, кажется, начинает припоминать тот день. Он мотает головой и закатывает глаза, пытаясь скрыть усмешку.       – Ты улыбался как придурок! – звонко отвечает брюнет. – Это и бесило меня.       – Да ладно тебе, ты любил мою улыбку.       – Нет, не правда!       – Арс, кончай, – смеясь, протягиваю я. – Я же помню, как ты любовался мною. Смотрел на меня, как на любимый виски, но все равно пиздел, что я тебя раздражаю.       Арсений сдается. Он начинает смущенно посмеиваться, опустив голову.       – Ладно, ты выиграл! – заявляет он, поднимая руки. – Любил я тебя, любил. Но не больше, чем виски!       – Ну, конечно. Алкоголик несчастный!       Мелодичный смех Арсения заставляет мое сердце биться чаще. Я бы все отдал, чтобы слышать этот смех до конца жизни. И пусть придется рискнуть, подведя его ближе к смерти, создать хаос в утопии или же осветить этот мир – он заслуживает шанса на жизнь.       – Пошутили и хватит, давай, целься лучше, – Арс вытирает слезы в уголках глаз, и направляет дуло на дерево.       Сейчас я любуюсь Арсением точно так же, как он мною... когда-то. Мысли о том, что я периодически подвергаю сомнению мои к нему чувства заставляют меня понять, какой же я все-таки идиот. Но я уверен, так воздействует Выграновский. Чувства к Арсу не уменьшились, просто мое сердце выделило место для Эда, которого я не планировал впускать в нашу жизнь. Он свалился неожиданно, приятно, запутанно, и поэтому так сладко иногда думать о нем, слышать его голос, пытаться узнать его и одновременно гнать от себя. Но каждый раз, смотря на Арсения, я убеждаюсь – лучше этого в моей жизни не будет. Лучше и нет.       Я закрываю глаза, мысленно представляя перед собой смотрящего, которого я убил. Вспоминаю, почему мне так легко удалось выстрелить, почему на секунду сомнения исчезли. Он угрожал Арсению, сам того не понимая. Он не знал, о ком говорит, но я – да. Лишь представив, что он или кто-то другой причиняет вред Арсению, страх поглотил меня, но более того меня охватила ненависть. Я могу возненавидеть целый мир, если Арсу из-за него плохо. Поэтому мне так легко ненавидеть себя.Открываю глаза, прицеливаюсь и уверенно стреляю, попадая в точку, и едва не попав в из ниоткуда взявшегося Эда. Парень отклоняется от дерева, смотря на меня испуганными большими глазами.       – Я тоже рад тебя видеть, – нервно усмехается он.       Я резко выдыхаю, мою грудь обдает жаром, вспыхивает беспокойство, и я не могу контролировать себя – подбегаю к парню, чтобы обнять и убедиться, что я действительно его не задел, но к счастью сдерживаюсь, просто хлопая его по плечу. Кончики пальцев покалывает, тело ломит от жажды объятий, но я вижу, что Эд в порядке. Мысленно повторяю себе не снимать маску безразличия и не выходить за рамки. Арсений смотрит.       – Как ты мог его не заметить? – осуждающим тоном произносит Арс, подходя к нам.       У меня глаза были закрыты.       – Извини, – вместо ответа шепчу я, опуская взгляд на все еще дрожащие губы Эда. – Как ты нашел нас?       Выграновский приподнимает брови, кивая на брата.       – Кое-кто осознает мою важность.       Перевожу вопросительный взгляд на Арсения, тот пожимает плечами.       – Я оставил ему записку, – невинно отвечает мужчина. – Антон, он мой брат и он нам нужен.       Случайно фыркаю, отворачиваясь от них.       Брат, который хочет твоего парня – хороший родственник.       – Что сегодня? – озадаченно спрашиваю я. – Хватит с меня этих уроков, пора уже действовать.       Арсений молчит, опустив голову, а Эд смотрит на меня с каким-то удовлетворением. Ему нравится моя нетерпеливость. От его взгляда хочется спрятаться, но я продолжаю смотреть в ответ – можно ли иметь друг друга взглядом? Уверен, что да. Вот только помимо нежданного возбуждения внизу живота, Эд вызывает у меня раздражение. Он думает, у него есть власть надо мной.       – Начнем действовать сразу, после того, как поднимемся на вершину, – отвечает Выграновский. – Арсений, ты помнишь, как обмениваться энергией?       Попов резко поднимает на него взгляд. Кажется, брат напугал его. Арс кивает головой, но так неохотно, что я снова ничего не понимаю.       – О чем он? – я хмурюсь, бегая взглядом от Арса к Эду. – О какой еще магической херне я не знаю?       – Эд, во мне энергии-то не осталось, – вздыхает Попов. – Обмен я точно не потяну. – Арс смотрит на меня, едва заметно дергая уголками губ. – Но Антон сможет, у него моя энергия.       Внутри что-то обрывается, я начинаю бояться, злиться и уже хочется возразить, но я понимаю, что если речь идет о вершине, то лучше я пойду с Эдом, чем Арсений. Он не должен видеть утопию, потому что я всё испортил, ограничив людей в употреблении витаминов.       – Что бы там ни было, я согласен, – выпаливаю я, пытаясь дышать ровнее.       Не могу подпустить Арсения к вершине, не могу подпустить Арсения к нам с Эдом. Все переворачивается с ног на голову, стоит Эду появиться, невзначай встать между нами, как сейчас. Возможно, у него действительно есть контроль надо мной. И каждый свой поступок я списываю на героизм, которого во мне нет.       Желание прикоснуться к моей личной утопии на фоне предательства отдается болью в груди. Может третий лишний – это я? Не то чтобы мне приходится выбирать между двумя братьями: Эд мне ничего не предлагает, а Арсений и не догадывается о том, что со мной происходит каждый раз, когда я чувствую тепло, исходящее от Выграновского, но, кажется, я сам заставляю себя выбирать.       – Ты поедешь с нами? – заботливо спрашивает Эд, поглаживая брата по плечу. – Тебе бы хоть немного солнца. На вершине станет легче.       Сердце пропускает удар, я резко вздыхаю и перебираю в голове варианты, как заткнуть Эда и не дать Арсению увидеть, насколько я, возможно, облажался с тем миром. Сжимаю в руке ПСМ и отхожу на несколько шагов от них, вставая напротив дерева.       – Может еще постреляем? – глупо предлагаю я.       Выграновский сразу понимает, что-то не так, и поэтому пожимает плечами, соглашаясь провести еще немного времени здесь.       – Я хуево себя чувствую, – выдыхает Арс, принимаясь собирать оружия в сумку. – Вы же не против, если я вас оставлю?       Эд изображает из себя взволнованного младшего брата, смотрит на Арсения с беспокойством, но не упускает возможность вставить идиотскую шутку:       – Нет, лучше ты поедешь с нами и будешь обтекать по́том в моей охренительной машине, – скалится он, на что Арсений ухмыляется. – Мы отвезем тебя домой.       – Я позвоню Стасу, он меня заберет, – отмахивается Попов, изо всех сил стараясь казаться здоровым. – А вы езжайте быстрее, не тяните время.       – В этом мире его нет, – напоминает парень.       Издаю звонкий смешок, но тут же прячу улыбку, серьезным взглядом смотря на Арсения. Мне не нравится его дыхание – прерывистое и тяжелое; его глаза снова гаснут, и я хочу остаться с ним. Как долго я буду метаться между желаниями? Сколько еще мне жить в противоречии?       Почему нельзя быть с ними обоими?       – Позвони, как будешь дома, – прошу я, обнимая мужчину.       – Ага, на вершине связь ловит отлично, – язвит Эд. – Поехали уже. Арс, если что, мы развернемся и поедем к тебе. Только попроси.       – Хорош со мной нянчиться, – Арсений закатывает глаза. Его дурацкая привычка с недавних пор. – Это ты мелкий, за тобой смотреть надо.       Выграновский смеется, показывая брату средний палец. Я неудобно чувствую себя, находясь в этом «семейном кругу». Уже не знаю, чего ожидать: может Эд научит меня правильно выключать эмоции и справляться с теми, что остаются при мне? Арсений научить не может, он сам запутался, если он отключает – то все разом, и чувствует так же. Эд уникален – сам понятия не имеет, что чувствует, но контролировать это способен.       Бросаю на парня взгляд, прежде чем целую Арсения в губы. Так неуверенно, коротко и, кажется, безразлично, но Арс все равно улыбается.       – Эдик тебе все покажет, – шепчет мужчина. – Надышишься утопией за меня?       – Конечно, – улыбаясь, киваю я. – Увидимся.       Оставляю на щеке Арсения легкий поцелуй и отхожу от него спиной вперед до тех пор, пока Эд грубо не хватает меня за локоть, чтобы я развернулся. У меня сердце кровью обливается, чувствую себя самым отвратительным парнем на свете, потому что оставляю Арса задыхаться в одиночку. Знаю, что Стас приедет за ним, знаю, что с ним все будет хорошо, его время еще не пришло, но все равно испытываю вину. Вину за то, что хочу пойти с Эдом.

***

      Громкое молчание давит на меня. Впервые Эд не пытается вывести меня на разговор, не шутит, ни на что не намекает, даже не смотрит на меня и от этого мне плохо. Уже тошнит от этой тишины, потому что я громко думаю и, кажется, слышу мысли Эда. Ему тоже неудобно.       – Я давно не был на вершине, – сдаюсь я.       Выграновский хмыкает.       – Соскучился?       Хмурю брови, поворачиваясь к нему.       – По солнцу?       – По мне.       Знаю, он издевается, но мне, наконец, становится комфортно. Я усмехаюсь, откидываю голову назад и не отвожу взгляд от улыбающегося Эда. Какой же он красивый... Такой же, как Арсений.       – Давай сыграем в вопрос/ответ? – предлагает Выграновский.       Смотрю на парня с подозрением. Он что-то задумал, но это интригует. Я снова иду на поводу у татуированного малознакомого парня, от которого у меня периодически едет крыша.       – Как это?       – С меня пять вопросов, с тебя – ответы, и наоборот. Отвечать нужно честно, иначе какой смысл?       Думаю, таким способом Эд хочет узнать меня поближе, но ведь я не знаю, что именно он будет спрашивать. Хотя в моей жизни нет ничего, что я бы хотел скрыть.       – Идет. Можно я начну? – с хитрым прищуром спрашиваю я.       Эд усмехается.       – Нет, я это предложил. – он резко выворачивает руль, выезжая на неровную дорогу. – И так, почему ты пересек границу?       Слишком просто.       – Любопытство, – отвечаю я.       Это разминка. Эд уже знал ответ, он читал дневник Арсения, он знает обо мне больше, чем я могу предположить.       – Кто такой Илья?       Удар под дых.       – Мой первый парень.       – Твоя первая любовь? – Выграновский приподнимает бровь, поглядывая на меня.       – Это уже третий вопрос?       – Нет, это дополнение ко второму.       Я мотаю головой, мол так не пойдет. Мы играем по правилам.       – Моя первая и единственная любовь – Арсений. Я любил Илью, но не так... Это просто была иллюзия утопии. Он все еще дорог мне, если тебя это интересует.       Эд понимающе кивает.       – Эм... давай что-нибудь посерьезнее, – как-то растерянно усмехается он. – Кому бы ты подарил бессмертие?       Я перестаю дышать. Вопрос действительно серьезный, над ним стоит задуматься, но я начинаю нарушать правила.       – Ты знаешь ответ, – уверенно заявляю я. – Все, что я мог бы отдать, я отдал бы Арсу.       – И какой смысл? Арс бессмертен, а ты – нет, – в его голосе слышится то ли обида, то ли раздражение. – Ты хочешь, чтобы мой братец всегда был рядом с тобой, но что бы ты ни делал, всегда найдется помеха.       Он говорит о себе, даже если сам этого не понимает. Мне начинает надоедать эта игра в правду.       – Давай последний вопрос, – устало вздыхаю я.       Эд задумывается ненадолго, прикусывает нижнюю губу, затем хмыкает, словно он придумал что-то гениальное.       – Ты когда-нибудь поцелуешь меня? – вполголоса произносит он.       Если отвечать честно, то я предам себя, предам Арсения, обижу Эда, в любом случае совру, потому что нельзя принять за ответ «Я хочу, но не буду». К счастью, на горизонте виднеется знакомое здание и мне не приходится продолжать игру.       – Вершина, – предупреждаю я, кивая вперед.       Брюнет недовольно цокает языком, потому что не получил от меня правды, а я улыбаюсь, потому что мне нравится изводить его. Мы одновременно выходим из машины, но я иду впереди, вновь заставляя Эда бежать за мной. Я понятия не имею, что за обмен энергией, как это работает и что мне нужно делать, но уверен, Эд все сделает за двоих. Теперь Арс ему доверяет, значит, и я должен, хоть дело и не в доверии. Я бы все равно пошел за ним.       Делаю глубокий вдох, поднимая голову, чтобы увидеть вершину, но, стоя на земле, это невозможно. Слишком высоко, где-то над серыми облаками. Я волнуюсь из-за того, насколько хорошо мне будет через несколько мгновений.       – Вы с Арсом этого не делали? – глухо спрашивает Эд, подходя ко мне.       – Мы только эмоции поделили.       – Да уж, неприятная хрень. Обмен происходит по-другому, тебе понравится, – парень подмигивает мне и улыбается.       Я первым захожу внутрь старой башни, придерживаю дверь для Эда и пропускаю его вперед. Он подходит к светящейся платформе, не решаясь ступить на нее без меня, поэтому оборачивается, бросая вопросительный взгляд.       – Мне нужны твои руки, – говорит Выграновский.       От волнения поджимаю губы, протягивая Эду влажную ладонь. Парень осторожно берет меня за руку, тянет к себе, смотря мне в глаза с желанием, нежностью и опасением – он сам волнуется.       – Закрой глаза, – шепотом произносит он.       – Я знаю, как это делается, – случайно огрызаюсь, делая глубокий вдох. – Погнали, – тихо дополняю я и закрываю глаза.       Привычное ощущение невесомости уже не вызывает восторга, свет ослепляет сквозь закрытые веки, мы взлетаем вверх. Я крепче сжимаю руки Эда, вдруг осознав, что в этом месте его прикосновения меня не греют. Когда я чувствую твердую поверхность под ногами, приходится открыть глаза, отпустить Эда и подойти к ограждению, взглянуть на палящее солнце. Облокачиваюсь на перила, включая давно освоенное сверхнаблюдение, смотрю на утопистов и непроизвольно хмурюсь, не понимая, почему ничего не изменилось. Люди все еще улыбаются, тошнотворно светятся от радости, купаясь в солнечных лучах. Неужели Арсений в свое время обеспечил утопию пожизненным запасом чудо-витаминов?       – Ты можешь их видеть? – спрашиваю я, чувствуя, что Эд стоит прямо за спиной.       – Могу. – Выграновский подходит ближе, ровняясь со мной. – Я был здесь дважды: когда отец учил Арсения концентрации и потом, года три назад, я хотел увидеть семью. Посмотрел на них да свалил. Слишком больно.       – И как ты научился концентрации?       Эд пожимает плечами.       – Я не знаю. Наверное, просто очень хотел этого, как и тебя. Я могу видеть не только с вершины. В ту ночь, когда мы с тобой... когда Арс... – Эд опускает голову, смущенно усмехаясь. – Ты понял, о чем я.       – Ты просто хотел меня увидеть? – глупо переспрашиваю я.       – Да.       ♫ Jack Garratt – Water       Мы одновременно выпрямляемся друг перед другом, выжидающе смотря в глаза. Я забыл об одной особенности вершины – здесь на меня ничто не влияет, только здесь я могу понять, что на самом деле чувствую. И сейчас, глядя в синие глаза, пристально смотрящие в мои, я понимаю, что история повторяется. Эд – это я, некогда ошибающийся, что у Арсения есть власть надо мной. А ведь было наоборот – Арсений поддавался мне, это я оказывал на него влияние, это я испортил его, сделав лучше. Эд сейчас думает так обо мне. Я вижу, как он одержим, в его взгляде уже нет вызова и уверенности, он полностью тонет во мне, считает, что я могу его контролировать. Но он заблуждается, как я когда-то... Это он может подчинять меня.       – Отключи чувства, – выдыхает парень, прикладывая ладонь к моему сердцу.       Я машинально повторяю его действие, касаясь своей рукой его груди. Его сердце бьется слишком быстро, но я блокирую беспокойство, любопытство, и не спрашиваю Эда, почему он так волнуется. Блокирую сомнения, страх, отключаю утопию, переставая щуриться из-за яркого солнца. Сердце Эда начинает биться медленнее – он тоже блокирует эмоции вместе со мной. Брюнет закрывает глаза, надавливая на мою грудь сильнее, я чувствую дискомфорт, но не говорю об этом.       – Что-то не так, – хмурится Эд, поднимая на меня взгляд. – Антон, копни глубже, ты что-то оставил при себе.       Отрицательно мотаю головой, не испытывая ни капли того, за что держался секундами ранее.       – Это все, – уверенно отвечаю я.       – Нет. Ты Арса не отключил.       Страх медленно обволакивает меня, пуская по венам свой вирус, я будто погружаюсь под воду, не имея возможности дышать. Арсений – это не просто эмоция. Я полностью состою из него, боясь потерять даже малейшую его часть.       – Стой, не включай это, Антон! – буквально рычит Эд, всем весом наваливаясь на меня, не убирая руку от сердца. – Не возвращай страх! Мне больно!       – Не могу, – хнычу я, чувствуя, как ком подступает к горлу. – Я боюсь отключать Арса, я не хочу не любить его.       – Я верну его тебе, обещаю, – шепчет Эд, зажмуриваясь от боли, которая также отражается на мне. – Антон, блядь, прошу... – цедит он, пытаясь отдышаться.       Все вдруг становится неважным, когда я осознаю, что Эд, кажется, умирает. Я знаю, в действительности он не умрет от боли, но это так выглядит, что мне приходится выбирать. Стереть Арсения и спасти его брата или позволить Эду загнуться здесь, упасть на колени передо мной и задохнуться от моего страха? Я прикрываю глаза, выпуская пару капель крупных слез, и забываю о том, что умею любить. Тяжелое дыхание Эда бьет по ушам, ему плохо, но он выпрямляется и слишком тихо шепчет слова благодарности.       Меня обдает жаром внутри и прохладой снаружи, я не чувствую ничего кроме прикосновения Эда, он наполняет меня энергией, но одновременно с этим я пустею. Глаза остаются закрытыми, поднимается сильный теплый ветер, воздух чистый и легкий. Эд становится ближе, жарче, пахнет слаще.       – Что мы делаем? – выдыхаю я.       – Объединяемся. Только не отстраняйся.       Чувствую его дыхание на моих губах, не хочу открывать глаза, ведь вслепую все ощущается намного острее. Сам поддаюсь вперед, почти касаясь губами его губ, но не позволяю себе соединить их. Я перестаю различать реальность и возможный сон, в котором я сейчас нахожусь. Все происходящее кажется иллюзией. Во мне столько силы, что я начинаю понимать, что такое быть бессмертным по-настоящему. Сейчас я бы ответил на вопрос Эда честно: я бы никому не отдал бессмертие, оставил бы себе, потому что это невероятно. Парень чуть вздергивает подбородок, мазнув своими губами по моим.       – Эд, пожалуйста... – выдавливаю я, но продолжить «пожалуйста, не надо этого делать» не могу. Поэтому мои слова звучат как просьба.       Выграновский трепетно касается моих губ, нежно посасывая нижнюю, я растворяюсь в этом ощущении, отвечая на поцелуй. Оказывается, это так легко – целовать его, не испытывая стыда, вины и отвращения к себе. Нужно было лишь отключить эмоции и поддаться желанию. У меня нет чувств к Эду, нет чувств к Арсению, есть только вспыхнувшее возбуждение, переходящее в страсть. Я располагаю ладонь на затылке парня, притягивая его ближе, скользя своим языком по его. Он идеально целуется: так, как мне нравится, так, как мне хочется. Его губы оставляют медовое послевкусие, я целую глубже, жестче, толкаюсь бедрами вперед, вырывая полустон из его груди. Хочу прижать его еще ближе к себе, но нельзя убирать руку от его сердца, нельзя разрывать контакт, нельзя прерывать обмен.       – Антон, – тихо зовет Эд.       Я лениво открываю глаза, смотря на парня, который стоит в шаге от меня. Он меня больше не касается. Я отдергиваю руку, моментально включаю чувства и испуганно, даже шокировано дотрагиваюсь пальцами до своих губ. Эд не целовал меня.       – Что ты сделал? – опасливо спрашиваю я.       – Я – ничего, – осторожно отвечает парень. – А ты в самый неожиданный момент включил воображение. Я не целовал тебя, но я знаю что ты... Я видел, что ты...       Обреченно вздыхаю, хватаясь за голову. Это было так реально, что я до сих пор чувствую его мягкие губы. Воображение – самая сильная человеческая способность в мире.       – Эд, прости, я не хотел...       – Хотел, – спорит брюнет. – И я мог бы использовать этот шанс, но не стал.       – Почему?       – Потому что на самом деле ты боишься, и мне тебя жалко, – безразлично отвечает Эд, подходя ко мне. – Поцелуешь меня сам, когда захочешь. И желательно с эмоциями.       Я киваю, соглашаясь на его условия. Внизу живота все еще приятно тянет, в горле пересохло и мне бы поехать к Арсению, поцелуями извиниться за свои фантазии, снять напряжение, позволив ему вытрахать из меня эту нездоровую тягу к Выграновскому, но вместо этого я молча спускаюсь на несколько этажей ниже, где в огромной гостиной стол заставлен различным алкоголем. Быстро пробегаюсь взглядом по бутылкам и выбираю самый старый шотландский виски, снимаю крышку и делаю внушительный глоток. Арсений научил меня разбираться в таких напитках. Горло обжигает, первые глотки меня расслабляют, но последующие пробуждают ярость. Я не оборачиваюсь на Эда, просто знаю, что он стоит позади, смотрит мне в спину, ждет разговора.       – Ну, и как тебе? Понравилось? – злобно с усмешкой спрашиваю я.       – Что?       Закатываю глаза, нехотя поворачиваясь к парню. Он невинно хлопает ресницами, пряча руки в карманы куртки.       – Ты же почувствовал тот поцелуй, – театрально удивляюсь, разводя руки в стороны. – Как это было? Мне понравилось, а тебе?       – Антон...       – Что?! – моя неконтролируемая агрессия вперемешку с болезненным возбуждением обрушивается именно на Эда, потому что он виноват в том, что со мной происходит. – Это ведь ты спровоцировал ту фантазию? Хватит говорить со мной о ебучих поцелуях, хватит просить, хватит меня провоцировать! – тычу пальцем себе в грудь, приближаясь к парню. – Уебывай из моей головы.       Выдыхаю ему в лицо и отшатываюсь, делая новый глоток. Эд не пытается казаться смелым, не вступает в конфликт, его лицо лишь тускнеет от обиды, и он скрещивает руки под грудью.       – Я ничего не почувствовал, – наконец, отвечает брюнет. – Это было скорее предчувствие, я это как-то увидел. Ну, и твой стояк прояснил ситуацию, – неловко усмехается он. – Мы объединились на границе двух миров, впитали в себя эту сверхъестественную хуету. Граница больше не будет отражаться на Арсе, теперь только на нас.       С трудом подавляю обморочное состояние, медленно оборачиваясь на Эда. Судорожно выдыхаю, переваривая услышанное.       – То есть?       – Арсений больше не соглядатай, – спокойно заявляет он. – Дима рассказал мне об этом обмене, я знал, что Арс не пойдет со мной, знал, что это будешь ты. Арсений думает, обмен энергией – это что-то вроде поделить силы, как вы – эмоции. Теперь нас двое, Антон, а граница стала еще слабее. Чем раньше мы найдем здесь утопистов и проведем их на другую сторону, тем лучше будет для Арса.       – А Арс сейчас...– еле проговариваю я, едва стоя на ногах. – Мы впитали его энергию? То есть мы его ослабили?       Эд тяжело вздыхает и стискивает зубы.       – Блядь, да не его мы ослабили, – раздраженно отвечает он. – Арсений и граница не в прямом смысле одно и то же. Дима любит говорить историческими терминами, я сам его не всегда понимаю. Вы с Арсом одно целое, но это не значит, что вы один человек, так? Просто чувствуете друг друга, как и он границу.       – Тогда кто сейчас соглядатай?! – я срываюсь. Почему я читал не те книги по истории?       – Он ведь тебе передал власть, – со зловещей ухмылкой произносит Эд. – Ты уже всему научился, можешь забирать это место себе, мне оно не нужно. Но подумай, может одному полноценному миру, который мы создадим, не понадобится соглядатай?       Я не отвечаю ему, лишь прячу взгляд и продолжаю вливать в себя высокоградусный напиток. Арсений совсем ничего не знает о наших действиях, Эд ввел его в заблуждение, он ему врет, вертит им, как хочет. И я не знаю, стало ли Арсению лучше после того, как мы с Эдом объединились или прямо сейчас он медленно умирает, лежа в постели, потому что мы лишили его единственной вещи, из которой он черпал энергию?       – И прекрати орать на меня из-за того, что не можешь контролировать свои желания, – дерзко бросает Выграновский. – Или люби Арсения или отпусти его... и люби меня.       Вздрагиваю от его слов, чувствуя, как моя грудная клетка сжимается, голова тяжелеет, перед глазами все размыто то ли от алкоголя, то ли от подступивших слез. Эд предлагает мне себя.       – Я не могу тебя любить, – спокойно отвечаю я. – Всегда будет только Арс.       – А если он умрет?       Подхожу к парню слишком близко, он вздергивает подбородок, смело смотря мне в глаза. Я немного наклоняюсь к его лицу, провожу большим пальцем по его щеке и мягко улыбаюсь.       – Ты ведь этого не допустишь? – шепчу я.       Эд тяжело сглатывает, коротко мотая головой. Я не уверен, что он не даст брату умереть, но я хочу в это верить. Он знает больше, чем говорит, определенно есть что-то, что он скрывает от меня, но я готов мириться с этим. Я готов на любые условия, если Арс выживет. Даже если в награду за это Эд попросит меня.       – Я сегодня переночую в библиотеке, – говорит брюнет, отходя от меня. – Побудь с Арсением этот вечер, а завтра я хочу, чтобы ты был готов.       – К чему?       – Дима знает, где прячутся утописты. Мы с тобой поедем за ними.