Страшнее зова сирен

      Мама Табо вышла на палубу, чтобы отдохнуть от гари, жара и застоялого запаха сырости, которые теперь ее преследовали. Не так она себе представляла свою долю, но все же была уверена — ее дела могли сложится все куда паршивее, чем взять на себя обязанности кока на пиратском судне. Она не жаловалась. Никогда. Не отлынивала от своих обязанностей, будучи хозяйкой в своем доме, или как рабыня в домах ее хозяев. Но в нынешнем положении глоток свежего воздуха все-таки необходимость, нежели прихоть, поэтому совесть ничуть не мучила женщину на этот счет. Прошло несколько месяцев с начала ее хождения на «Вольном ветре», и она уже считалась не просто частью команды — ей удалось завоевать доверие и внушить уважение каждому на корабле. Хотя некоторые и поговаривали, что она мамбо(1), отчего и побаивались ее. Ну, а мама Табо и не спешила это отрицать.       Женщина жадно вдыхала морской воздух, такой чистый, будто насыщенный жизнью. Через несколько минут к ней подошел Лаури, но заводить разговор первым не спешил, а просто замер рядом, вглядываясь в морскую даль.       — О, это ты, Сахарок? Тебя опять что-то беспокоит? Уж больно тяжело твое сердце в последнее время, — мама Табо питала особые чувства по отношению к Лаури. Характером он напоминал ей ее собственного сына, который умер, к сожалению, очень-очень давно от тифа. Ниссену чернокожая мамбо понравилась сразу же после их первой встречи. По большей части потому, как она лихо осадила Моргана, а потом одной фразой напугала его так, что он потом четыре дня шарахался от каждого шороха.       Надо сказать, к Брауну Табо относилась неоднозначно. Она видела, что он прекрасный капитан, опытный моряк и у него есть какие-то моральные принципы. Но вот его нахальная манера поведения и пренебрежение к нуждам окружающих его людей отталкивали ее. Хоть она и знала причину такого его поведения, и в глубине души искренне сочувствовала его состоянию. Но это не мешало ей желать выпороть его как провинившегося мальчишку. Непослушных детей изредка надо пороть.       — Больше полугода прошло… Надеюсь, с девочками все в порядке, — улыбнувшийся норманн снова погрустнел, а затем обернулся на капитанский мостик, где у штурвала стоял Морган. Капитан был поглощен своими мыслями, и даже не заметил, что Табо и Ниссен вышли на палубу. Его взгляд был напряжен и сосредоточен.       — Вот смотрю я на него и каждый раз убеждаю себя, что он не бессердечный эгоист, которому нет дела ни до кого, кроме себя. А потом он вытворяет такое, что мне становится стыдно за него и я понимаю: он не бессердечный — просто идиот.       Табо добродушно улыбнулась.       — Милый, ты дважды не прав в своем суждении. Наш капитан далеко не идиот. Но и сердца у него нет, — кок подняла глаза на Брауна, поучающего молоденького рулевого у штурвала.       — Табо, я ведь пошутил, — поспешил объясняться северянин, — Морган, конечно же, не самый порядочный человек, но далеко не бессердечный. Я видел таких людей — они чудовищны.       — О, дорогуша, я хорошо поняла, что ты имел в виду! Боюсь, это я не так выразилась — у нашего капитана действительно нет сердца! Почти буквально: в его груди бьется что-то, что не дает его телу умереть. Но это не то же самое, как твое или мое. У Моргана, к сожалению, и вправду его нет, — женщина смотрела на Ниссена снисходительно, будто он случайно сказал какую-то глупость, — Я думала, ты это уже и так понял. Вы ведь знакомы дольше, чем я нахожусь с вами.       Норманн был в растерянности. Он не знал, как воспринимать слова бывшей рабыни. Если все было настолько очевидным для нее, тогда почему же он этого не понял? Лаури переводил взгляд с Табо на Моргана, и обратно.       — Я тебя не понимаю, Табо. Ты говоришь, у Моргана нет… сердца? Но есть что-то другое, вместо важнейшего органа в организме?       — Совершенно верно, — кивнула она.       — Но это же невозможно!       — А ты сам у него спроси, — мама Табо не хотела спорить с норманном. Ей никогда не нравились словесные перепалки.       — Да не буду я такое спрашивать!       — Что это ты там спрашивать не будешь?       — ЧЁРТ ТЕБЯ РАЗДЕРИ, МОРГАН! — Ниссен подскочил от неожиданности, когда вопрос раздался прямо у него над левым ухом. Капитан подошел так тихо и незаметно, будто бы материализовался из воздуха.       — За что?! — искренне удивился Морган.       — Нельзя так пугать людей, понимаешь? — Лау все еще слабо потряхивало, а сердце неистово колотилось о ребра.       — Табо вот не испугалась, — капитан хлопнул друга по плечу и обернулся в сторону женщины, — Ты же не испугалась?       — Тебя-то? Еще чего! — кок заливисто засмеялась своим грудным голосом.       Морган кисло улыбнулся, чувствуя себя немного униженным, и снова обратился к Ниссену.       — Ну так что там у тебя за вопросы?       — Какие… А! Да брось, мы так… Не серьезно все это, — попытался соврать Лаури, на что Морган подозрительно сощурился. Попытка провалилась с треском.       — Он не хочет верить, что у тебя сердца нет, — сдала норманна мамбо, скрещивая руки под грудью.       Бывший сейдман обреченно заломил брови, глядя на мгновенно посуровевшего Моргана, который сейчас буквально испепелял взглядом женщину напротив себя.       — Думал, я слепая? Думал, я не таких вещей не вижу? Не из-за этого ли дара, ты выкупил мою свободу на том невольничьем рынке?       — Замолчи, женщина… — прорычал он.       — Если ты подарил мне свободу, это не значит, что ты можешь мной командовать как…       — ЗАКРОЙ РОТ, ТАБО! ЖИВО! — резко и грубо прервал ее капитан. То, как он смотрел на кока отличалось от его обычного наигранного взгляда, мол «Вы мне противны, катитесь к черту!». В его глазах был страх. Настоящий и неподдельный. Будто чернокожая повариха прямо заявила, что собирается расчленить и съесть всю его семью. И страх этот быстро сгорал в пламенеющем гневе. Капитан выпрямился и задрал подбородок, раздувая от злости ноздри и пытаясь казаться больше. Табо ответила тем же, выпячивая внушительных размеров бюст и надменно щуря антрацитовые глаза. Они смотрели друг на друга, не отводя взгляда.       — Так это что, не шутка? — норманн хоть как-то попытался отвести огонь на себя, — Твое сердце… оно…       — А ты вообще захлопнись! Даже думать об этом не смей, слышишь меня?! — рявкнул Морган, тыча друга пальцем в грудь. Лау лишь удивленно хлопал ресницами на подобную перемену настроения.       — Я не… — но оправданий Браун слушать не хотел.       Мужчина помрачнел как небо во время шторма. Былого балагурства и след простыл. Казалось, что Морган посерел, при его-то практически медном загаре.       — Если что-то случится — я у себя, — отрезал пират.       После этих слов Морган резко развернулся и ушел, оставляя удивленного норманна и насупленную негритянку на палубе.       — Слушай, а ты когда-нибудь встречала подобное?       — Никогда. Но много раз слышала.       — А вернуть никак… нельзя?        Табо взглянула на Лаури, словно на ребенка, задавшего глупый вопрос, и снисходительно улыбнулась. Разве что по голове не погладила.       — А разве можно вернуть, скажем, потерянную конечность, Сахарок?       — Но это же не одно и тоже… Он ведь не бессердечен физически! Это… ну…в сакральном смысле…       — Но это сказывается на нем и физически, — спокойно ответила Табо.       — Я вытаскивал… Нет, я вырвал его из лап Двуликой! Я помог вернул ему из…– Ниссен умолк. Он не знал, что еще сказать, потому что не представлял с чем столкнулся на этот раз.       — Лау, он научился с этим жить. Сам. Вероятно, ему сложнее, чем мне или тебе к кому-то привязаться. Скажем, у тебя есть выбор: привязаться к человеку или нет, а у Моргана такого выбора нет, — женщина склонилась к норманну, чтобы их разговор не слышали посторонние, — Он просто не способен на это. И в то же время, твой друг продвинулся очень далеко. Понимаешь, Морган взрастил в себе то, что обычно заложено в человеке самой природой. И хоть наш капитан на первый взгляд не кажется таким уж хорошим человеком, но он очень старается таковым быть. Да, не всегда у него получается отличить хорошее от плохого, но и мир ведь не разделен на черное и белое.       Слова Табо заставили Лаури задуматься. Он вспомнил Исбиткант. А что, если Морган никогда не хотел подвергать опасности ни Лаури, ни девочек? Что если он действительно понял, к чему привели его действия только тогда, когда обратного пути уже не было?       — Это ведь ужасно тяжело, жить с этим?       — Тяжело? Стоять на одной руке — тяжело, а это — танец над Бездной на шелковой ленте. Представь, если бы у тебя отняли часть той памяти, которая отвечает за речь, например. И, может не сразу, но ты все-таки учишься и пытаешься говорить. Когда это делают дети, родители им объясняют, показывают и учат. А в его случае — кто возьмется учить?       — Я даже не знаю, как этому вообще можно научится, — покачал головой северянин, — Не говорить, а… ну ты поняла.       — Милый, он справлялся до тебя — справляется и сейчас. Хотя, насколько я могу судить, с тобой ему даже легче дается. Лаури почувствовал себя виноватым. Он всегда считал Моргана циничным эгоистичным болваном и даже не допускал, что в этом замешаны иные силы.       — Я даже не думал о подобном и никогда не спрашивал. Всегда думал, что он сам по себе такой, — Ниссен стыдливо потупился, хмуря светлые брови.       — Не кори себя почем зря, Сахарок. Капитан, конечно, лишен врожденных «сердечных» качеств, но вести себя как напыщенный индюк его не заставляли!       — И то верно, — улыбнулся Ниссен. _____________ 1 Жрица вуду