Сгорая без огня.

      У Гарри спутанные черные волосы и белоснежные крылья. Его правый и левый глаза слепы, зато третий — всевидящ, и Гарри истерически смеётся и плачет, закрывает тяжёлую железную дверь на все замки. Он видит, как улыбается жестокий Люцифер, как горят яростным адским огнем его алые глаза. Гарри влюблен, видит Вселенная, он до смерти влюблен в воплощение боли, в аватар огня.       Он размазывает по стенам кровь, рисует из нее руны, кружится по темной, пустынной, призрачной бальной зале, он — физическое воплощение всей святости этого чертового мира, он болен этой белизной, он задыхается от окрасившихся в красный белых роз. Гарри — Алиса в своей собственной Стране Чудес, вот только нет никакого Белого Кролика, Безумного Шляпника, Чеширского Кота. Лишь он и Королева Червей.       Однако Гарри — тоже роза, яркая, слабая, смирившаяся, лишившаяся всех своих шипов, которая несмотря ни на что все равно попадет в ад. Прямо в объятия Люцифера.       Люцифер ждёт. Он умеет терпеливо ждать, сидя на троне, в его ногах кровь павших, в его руках черепа, в его волосах — окровавленное перо. Он весь состоит из Смерти и Тьмы, и лишь сердце его все верит, любит, дрожит при мысли о встрече с возлюбленным. Люцифер повторяет свое глупое земное имя, как молитву шепчет имя своего укротителя, как приговор молчит, держа в себе опасно острые эмоции, он думает, что ему всё равно, но на самом деле он следит за сном Ангела, на самом деле он нежно гладит белоснежные крылья, благоговейно целует и отговаривает-отговаривает-отговаривает, хоть и произнесённое предложение — то, о чем он мечтает больше всего.       Гарри страшно, он плачет, он гордо держит спину, ему холодно и одиноко, он держит все три глаза открытыми, но лишь чувствует ненавидящие взгляды. Ангелу не место рядом с Демоном, Гарри чувствует, как его хрупкие крылья горят в вечном огне, как укоризненно качает головой разочарованный Бог, который, лицемер, всегда говорил, что любовь — сильнейшая сила на земле.       Люцифер осторожно целует сбитые костяшки рук бывшего Ангела, просит называть его Томом — с такой наигранной, отрепетированной интонацией, что Гарри невольно улыбается. Он влюблен, до безумия влюблен во Владыку Ада.       Том же носит венок из белоснежных лилий, его глаза сверкают ярче снова мертвых звёзд, его руки — нежные, его голос так спокоен, и он так сильно любит в ответ. Его любовь — пламя, Гарри больно, но он лишь шагает все ближе к самому сердцу костра.       Гарри не жалеет о своей судьбе, не плачет о потерянном Рае, он научился любить ночное небо, Смерть и Тьму, он научился отыгрывать свою роль в этой романтичной демонической трагикомедии.       Ведь боль — это лишь вопрос эстетики, и Том обожает видеть сиреневые отметины на его белоснежной коже.       Ад пуст.       Все бесы у Гарри в душе.