Сгорая без огня.

      Том — вьюга и смерть, его глаза горят холодным, заточенным в ледяную клетку ребер пламенем, его руки убивают все живое, и эта ужасная улыбка никогда не сходит с бледных губ, но Гарри нравится в Томе все. Его грубые касания, его злое шипение, Гарри полностью растворяется в своем возлюбленном безумии и даже не пытается спастись.       Самого Гарри всегда сравнивают с огнем: ярким, шебутным, искрящимся. Гарри пахнет летом и солнцем, его смех рассыпается серебряными колокольчиками, заплетенными в черные непослушные волосы, он непостоянен, однако нереально-зелёные глаза — спокойная гладь воды.       Гарри носит джинсовый комбинезон и пачкает его краской, он пьет с утра какао и умеет печь просто восхитительные булочки с шоколадом, угощая ими многочисленных друзей. А Том… Том просто другой: у него нет друзей, он сарказмом и злыми взглядами отгоняет от себя любого, посмевшего подойти /слишком/ близко, он читает книги во время перерывов и учится на следователя, находя в бессмысленной людской войне свое истинное призвание, однако Гарри знает, какая мягкая у него бывает улыбка, как тяжело он просыпается по утрам, и как любит греть озябшие руки, забираясь ими под свитер Гарри.       Гарри нравится запах Тома, насквозь промерзший, чуждый, Том пахнет снегом, заледеневшей землёй и елью. Гарри многое знает про Тома, а главное, он знает, что родителям Том не нравится: его милая мама Лили теперь часто рыдает по ночам, уткнувшись в подушку в гостиной, а Джеймс все чаще прикладывается к бутылке, не смея взглянуть в по-змеиному завораживающие глаза своего сына. Гарри не понимает, что происходит, это его пугает как никогда, это ошеломляет, и он понимает, что правда болезненная, что она ужасна, хоть ему и все равно на свою к ней неготовность.       Родители сидят на кухне, тихо и скорбно разговаривают с его крёстным, будто все в порядке, и Гарри, ладонью размазывая горящие огнем слезы по щекам, кладет перед ними мятый лист.       «Пациент: Гарри Джеймс Поттер. Диагноз: шизофрения…» — Мам? — Гарри не хочет думать о плохом, однако виноватые глаза матери говорят больше, чем любые слова.       Лили рыдает, но и Гарри не может сдерживаться, он кричит, он бежит от себя, от родителей, крестного, Тома, от всей этой чертовой реальности, ведь,       В конце-концов, многие знают, что Гарри — огонь и ярость, а сейчас Гарри смеётся сквозь слезы, сидит у замёрзшей реки в привычном комбинезоне и белой рубашке с коротким руками. Его кожа — синяя, он фантастический ётун, замерший внутри, потерявший свою ледяную планету. Синий — цвет грусти, и Гарри со слезами роняет на снег свое глубокое отчаяние.       Снег тихо скрипит, и рядом садится Том — так, будто все в порядке, будто не он его фантазия, мертвый фантазм, плод одинокого сознания, который обнимает так, как никто другой — до боли в сердце сжимая ребра, охлаждая горящую от мороза кожу, оставляя инеевые отпечатки.       Гарри со злобой бьёт Тома по лицу, а тот лишь грустно улыбается и смахивает замерзшие слезы с его щек, называя сокровищем.       Том называет Гарри чудом, Гарри тихо всхлипывает и просит прощения, отворачивает лицо, но Том целует его как в последний раз, как будто Гарри умирает, хотя на самом деле он уже мертв внутри, несмотря на то, что ещё теплится в клетке ребер сердце, и холод все также болезненно сжимает в своей смертельной хватке горло…       …А он лишь сильнее прижимается к Тому.