you and i

      Стоящие по правому берегу англичане с трепетом наблюдают, как император их народа вступает на плот, сооружённый посреди Темзы. Без короны, без мантии, без свиты из придворных, но в простых сапогах для прогулок по саду, в бархатном камзоле, который всегда являлся первой вещью в гардеробе накануне приезда давних друзей короны. Император будто шёл на встречу со старым другом, с которым, без всяких сомнений, после отправится на охоту. Но даже будучи с самыми близкими ему людьми, он никогда не выпускал из рук то наследие, что покинул после себя почивший монарх, — наследие, которое в глазах молодого императора было равносильно всей империи, потому что именно оно являлось символом сердца Британской короны. Ни один монарх до него не оставлял Рэдберда — меч, который каждый из правителей империи передавал своему приемнику лично в руки, находясь на смертном одре и одной ногой в мире ином. Император Шерлок, первый этого имени в династии Холмсов, ещё на берегу небрежно отстегнул пояс, на котором располагался Рэдберд, и откинул его в сторону, на страх прислуге, что боялись не словить реликвию.       И будет большой ложью, если кто-то из присутствующих скажет, что тот, напротив которого прямо сейчас стоит молодой монарх, не является тем самым близким другом короны. Являлся.       Другой правитель не раскидывается так же роскошными вещами на публику. Он прекрасно знает, что может позволить себе это в любой стране Европы, и Британия не является исключением. Вот только оказать услугу старому другу куда милее сердцу ирландца, нежели расхаживать в дорогих нарядах и украшениях.        С другого берега за происходящим наблюдают солдаты, прибывшие на остров с внушительным флотом, чего не собирались скрывать ещё с самого своего первого шага на английской земле. Больше всего ирландский народ, каким и являлись эти простые солдаты, желает, чтобы их король не мешкал с переговорами и уж точно не соглашался на уступки. О юношеской дружбе двух императоров были наслышаны не только их народы, но и далеко за пределами этих двух держав. Дружба в политике способствует уступкам, слабости и просчётам, что могут привести к ошибке, порой настолько фатальной, что за ней следует падение целой империи. Ирландцы не видят в тех, что стоят на противоположном берегу, товарищей и собратьев, они не чувствуют, что стоят на земле своих друзей. Потому что прекрасно знают, что их император пришёл в этот раз в резиденцию Британской короны не за дружественными объятиями. Джеймс Мориарти вернулся в Англию не как друг, а как император Великой Ирландской империи.        Рукопожатие, за которым следуют крепкие объятия и широкие улыбки обоих монархов, — оба берега наблюдают за каждым действием молодых людей, не сводя своего пристального взгляда. Первым начинает шептать что-то на ухо император Джеймс. И ему нет надобности дотягиваться до уха собеседника, как это сделал бы любой другой. Шерлок сам наклоняется вперёд и прислушивается к ирландцу. Мориарти не спешит отстраняться, а по завершению своей речи, что так услужливо оседает тёплым дыханием на коже британского императора, еле заметно наклоняет голову набок, и Шерлок не может не ответить на это лёгким кивком.       Известие о том, что переговоры завершены, доходит не сразу, но толпе большего не нужно. Люди видели, что их правители переговаривались, они видели, как те переговаривались. И абсолютно у всех отпечаталось в памяти, как уже на берегу глава Британской империи в пылких объятиях сжимает своего друга молодости. Ни у кого не остаётся сомнений, что хотя бы для одного из этих влиятельнейших людей в Европе (и по планам обоих — во всём мире) это встреча является, в первую очередь, встречей двух друзей.        Шерлок отдаёт приказ разогнать излишки толпы и удаляется вместе с Джеймсом в поставленный для приёма на случай непогоды крытый павильон. Обсуждались ли на глазах все основные претензии и предложения, совершались ли уступки на глазах несколько сотен людей, никто не может дать точного ответа до сих пор. Оба императора были на виду, как на ладони, и в то же время никто не может сказать точно, что обсуждали они там, посередине Темзы, и что осталось за беседой тет-а-тет.

xxx

      Мориарти по-хозяйски расхаживает в переносном павильоне, рассматривает расставленные яства на блюде и только после того, как словил изучающий взгляд английского императора, потянулся к графину с, если ему не изменяют его познания, шато, привезённым прямиком из одной из богатых на виноград провинций Франции. Ему ли не знать, ведь именно Джеймсу подносили все прославленные сорта вина, когда его войска вступили на улицы Парижа. Мужчина разглядывает, как переливаются различные оттенки красного в бокале при слабом освещении, и невольно усмехается самому себе.       — Ты наверняка подумал о чём-то вопиюще смешном, Джим, — Шерлок, не желая больше церемониться, падает в кресло и откидывается на его спинку, принимая совершенно не монаршую позу. — Поделись, не будь жадиной.       — Когда я на заре приплыл сюда, я услышал, как моряки и простые горожане между собой называют тебя королём, — Джеймс продолжал рассматривать багряный напиток в бокале.       — И что же здесь такого смешного? — в недоумении смотрит на него собеседник.       — Но ты император. Они нарекли тебя таким, но называют совсем иначе.       — Разве в этом есть большая разница? — всё ещё не понимая, спрашивает Шерлок.       — Её бы не было, не называй они тебя императором в начале твоего правления. Я могу лишь предположить, что твой народ не сильно-то и желает держать своё обещание перед своим государем, ровно как и уважать его. Ровно как и видеть в нём императора, — последнее он произносит, еле шевеля губами у самых стенок хрустального сосуда, а после отпивает из него.       — Ты придаёшь слишком большое значение помпезным словам, Джим, — устало выдыхает Холмс.       — Именно они и привели меня к власти. Я сдержал своё обещание перед народом, сделав Ирландию самой великой державой в мире…       Шерлок приподнимает свой подбородок и с прищуром смотрит на осёкшегося друга.       — … одной из самых великих держав мира. Всё это время они шли за мной, зная, что обещание, данное им, будет выполнено, что их народ прославится, и именно это их мотивировало в каждом сделанном вперёд шаге. Единственное, что я мог с них потребовать, — это поддержка и вера. Много ли мало, но вот мы здесь, — Мориарти раскинул руки в стороны. — Шерлок, друг мой сердечный, ты ставишь перед собой не меньшие цели, чем я. Единственная твоя мечта — это благо твоей страны и её процветание. Как монарх, ты полностью выполняешь свой долг. Но достоин ли твой народ того, чтобы перед ним выполняли такой долг?       — Джим, я родился здесь, мои предки правили здесь и создавали империю из камня и пары овец, что паслись на лугу. Можешь не сомневаться в том, что своей грудью я готов прикрыть всю Британию. И, говоря о Британии, я говорю и о народе, населяющем её.       — Я так же родился в Ирландии, и я видел своими глазами, как она катилась в бездну во времена полнейшего расточительства ресурсов прошлыми правителями. Но я закрыл своими руками ту страницу истории своей страны. Как бы я не любил свою родину, я бы не позволил от своего лица пойти ей на невыгодные условия, если того требует народ.       — Но в данный момент эти условия выдвигаешь ты, — Шерлок приподнимается и самостоятельно наливает себе того же вина. — Их можешь не озвучивать, я уже всё изучил из твоего письма.       — И ты готов пойти на эти соглашения? — Джеймсу трудно скрыть возникшее на его лице удивление.       — Джим, я не хочу войны. Ни для своей страны, ни для своего народа. Люди достаточно проливали свою кровь в морях и на чужих землях, я лишь хочу мирного неба над Англией и всей Британией.        — Мой дорогой друг, ты же знаешь, — хочешь мира, — Мориарти склоняет голову набок и с таким же изучающим взглядом смотрит на брюнета, с каким тот ранее смотрел на него, — готовь войну.       — Разве не «готовься к войне»? — подливая себе ещё вина, уточняет Холмс.       — Шерлок, — Джеймс отставляет свой бокал и отходит от стола, о который недавно облокотился, — всегда, когда есть мир, где-то обязательно будет война, — шаг за шагом он сокращает расстояние между ним и главой Британской империи. — Мы обязательно заключим с тобой мир, — присаживается на подлокотник кресла, в котором расположился Шерлок, и совсем невесомым прикосновением дотрагивается до острого подбородка друга, приподнимая его, — но нам придётся развязать войну с другими. Ты готов втянуться со мной в войну? — почти шепчет.       — Даже если ты устроишь кругосветное путешествие по аду, я не посмею ответить отказом, Джим, — не разрывая зрительного контакта с бездонными омутами, так же еле проговаривает вполголоса Шерлок.        Джеймсу Мориарти и большего не нужно, ведь все территории влияния давно были разделены в письменном виде на расстоянии. Он бы не явился с визитом только ради одного разговора о том, какой регион Франции пожаловать англичанам и какой город Австрии не будет жалко отдать в их личное пользование. Тот, что когда-то обернул революцию, свергнувшую самодержавие, в рождение собственной империи, нуждался лишь в одном. В согласии Шерлока на любую его, Мориарти, дьявольскую идею. И кто знает, быть может, самая главная его идея — это перекроить карту мира в свой собственный ад. И портного он уже нашёл.