Чужой

На следующий день перед камином в комнате Нвабадаша и правда появилось второе кресло. Олвен забралась в него с ногами, и в глазах у нее плескалась такая обида, что Нвабадаш, как раз доедавший свой завтрак, насторожился будто зверь, почуявший свежую кровь. Раньше он видел это выражение только у пленников, ставших бесполезными, когда те понимали, что ни мольбы, ни предательство, не остановят руку палача. Эльфийских палачей Нвабадаш еще ни разу не встречал, целительница тоже не походила на пленницу, только что вырвавшуюся из пыточной. В таком случае, откуда этот взгляд? - Мне запретили покидать главную площадь, и всё потому, что имела несчастье один раз пройти с тобой по улице, - пожаловалась Олвен. - Вообще-то, нам обоим запретили, но у тебя хотя бы нет покупателей в Нижнем городе, которые ждут свои заказы! Я столько сил потратила, чтобы прибыль от мастерской наконец стала больше, чем расходы на нее, а теперь получается, что всё впустую! - Подождут твои покупатели, - сказал Нвабадаш, который совершенно не напрашивался таскать за целительницей ту коробку. И вообще, уже почти поверил, что целительница и правда угодила в беду. Как он мог забыть, что эльфы постоянно делают из мухи слона? - Это эльфы, в конце концов, а не смертные. Олвен печально заломила брови. - Ты не понимаешь! Они уже четырнадцать лет ловят убийц, всё поймать не могут. Сколько еще это продлится? Ни один эльф не станет ждать еще четырнадцать лет, чтобы помыться именно моим мылом. - Торгуй прямо из мастерской, делов-то, - буркнул Нвабадаш, слегка успокоенный тем, что кажется перестал быть единственным виновником свалившегося на эльфийку несчастья. - Вот именно, что у меня мастерская, милый Нвабадаш, а не лавка, - воскликнула целительница. - Она для того, чтобы в ней работали, а не для толпы зевак, которые всё перевернут вверх дном и ничего в итоге не купят. - Ну толпы там точно не будет, - чуть подумав, заметил Нвабадаш. Ему начинало казаться, что Олвен просто не хочет, чтобы ей помогали, иначе откуда столько возражений? - Эта нога, которую ты зачем-то хранишь, быстро всех распугает. - А ты, я смотрю, успел стать знатоком торговых дел, - едко произнесла Олвен, и Нвабадаш решил проявить еще чуточку терпения. Просто чтобы точно знать: он сделал всё, что в его силах. - Торговлю я, конечно, не знаю, - сказал он, - зато хозяйство хорошо веду, меня даже Саурон хвалил. И я тебе прямо говорю, что ты на первом этаже почти не работаешь. У тебя там заготовок столько, что хватит половине Нарготронда новые ноги приделать, и всё это лежит неделями нетронутое. Если прибраться и оставить под рукой только то, над чем ты прямо сейчас работаешь, то вполне получится освободить половину комнаты под лавку. - Ты вчера зашел туда впервые в жизни, - сказала Олвен, - и напомню тебе, что произошло это лишь потому, что государь попросил. Нвабадаш прекрасно обошелся бы без напоминания, что за ним присматривают только по просьбе Финрода, будто за блохастой собачонкой, которую тот подобрал из жалости и передал в следующие добрые руки при первой же возможности. Он сжал челюсти, удерживая рвущиеся наружу обидные слова. Эта глупая женщина ему нужна. Не стоит прогонять ее, даже если очень хочется. - Я видел слой пыли, мне этого достаточно, - сказал Нвабадаш, когда накативший было гнев перестал застилать ему взгляд. Олвен неожиданно успокоилась. Она задумчиво смотрела на него, будто увидела впервые. - Ты прав, - неожиданно согласилась она. - Только не поминай Жестокого всуе. Я знаю, что ты служил ему не по своей воле, но ты так упоминаешь об этом. Как ни в чем ни бывало. Не делай так больше. Нвабадаш отвернулся. Саурон дал ему свою защиту, и эльфийке, не жившей среди орков, никогда не понять, что это значит. - Не буду, - пообещал он. Олвен наклонилась и взяла его за руки. Нвабадаш высвободил свои ладони, еле удержавшись, чтобы не сделать это рывком. Он мрачно уставился на широко улыбающуюся целительницу. Настроение у эльфов менялось видимо еще быстрее, чем погода по весне. - Поможешь мне с лавкой? Нвабадаш не успел ответить. Возле его двери дежурили, меняясь дважды в день, два эльфа из королевской стражи. То ли Ородрет опасался за гостя, которого не приглашал, то ли за своих подданных, Нвабадаш не знал. Но его охранники оказались совсем не надменными, не смотрели на него свысока, и один раз даже помогли встретиться с Финродом. Нвабадаш так и не спросил, как зовут всех шестерых, или хотя бы тех, кто ему помог, но уже почти не возражал против их присутствия. Прямо сейчас охранники сильно рискнули его хорошим расположением. Кто же так стучит? У них там пожар?! Нвабадаш поднялся и сделал шаг к двери, которая распахнулась гораздо раньше, чем он успел бы до нее дойти. Гнев, только что обузданный и задавленный, снова поднял голову, и Нвабадаш прикусил щеку, чтобы не сказать что-нибудь, о чем потом пожалеет. - Изволь пройти со мной, уважаемый, тебя государь ожидает, - нахально потребовал смутно знакомый эльф. Ни в его голосе, ни во взгляде не чувствовалось ни капельки уважения, и Нвабадаш внезапно разозлился на самого себя. Ведь не вчера родился, и все равно рад обманываться, а главное, насчет кого. - В следующий раз дождись, пока тебе откроют, неотесанный ты чурбан, - неожиданно сказала Олвен, выходя вперед. - И, будь уверен, что твой капитан услышит о том, как ты обращаешься с гостями. Куда ты его должен был отвести? Эльф на мгновение уставился на нее, а потом отвел взгляд. - В Багряный кабинет, - буркнул он. Олвен удовлетворенно кивнула. - Я знаю, где это, - сказала она и повернулась к Нвабадашу, - Финрод принимает в этой комнате своих советников и гостей. Я тебя провожу. Нвабадаш злорадно посмотрел на эльфа: ну как, нравится, когда тебя отчитывает невысокая щуплая женщина? Но тот уже взял себя в руки и стоял с абсолютно бесстрастным выражением лица. Что ж, это всего лишь еще одно подтверждение тому, что эльфы - непревзойденные лицемеры. Ничего нового. ***** Едва переступив порог, он понял, почему эта комната называется багряной. Финрод сидел перед широким распахнутым окном, за которым горел золотисто-рыжий с багровыми полосами закат. Когда солнце опустится еще ниже, золото полностью сменится на багрянец. Неужели это единственная комната в Нарготронде, из которой можно посмотреть на закатное небо? Нвабадаш подошел чуть ближе и уставился на пылающее небо как зачарованный. Он не помнил, чтобы от вида садящегося солнца перехватывало дух. Может, он просто провел под землей слишком много времени и успел забыть? Он очнулся и понял, что Олвен уже исчезла. Финрод смотрел на него с легкой усмешкой, и его короткие волосы отливали золотом, будто в них запуталось несколько лучей. Верхняя часть его лица была в тени, и это немного скрадывало шрамы. - Здравствуй, государь, - неуверенно произнес Нвабадаш. Последний раз они были наедине в той лодке. Нвабадаш вдруг вспомнил свое отчаяние, которое испытал тогда при мысли, что "его" эльф скоро умрет. Однако, вот он, сидит перед окном в своем дворце, весь разодетый, и зачем-то хочет его видеть. В груди словно разжался большой холодный кулак. - Я больше не государь здесь, Нвабадаш, - поправил его Финрод и кивнул на соседнее кресло. - Сядь. Нвабадаш с радостью подчинился и тут же поймал себя на мысли, что приказы не должны приносить радость. Это неправильно. "Государь, что за колдовство ты на мне используешь?" - Мы обыскали Подгорный сад и нашли место, где тебя атаковали, - сразу перешел к делу Финрод. - Почему ты не сказал, что убийц было так много? Нвабадаш пожал плечами. Он и сам не знал. Погибший эльф велел передать его точные слова. Про количество напавших на них существ речи не было. - В следующий раз не упускай ничего, - сказал его золотоволосый государь, и Нвабадаш поспешно кивнул. - Скажи, Нвабадаш, что ты думаешь о существах, которые напали на тебя и убили мастера Бренна? Эльфа со скелетообразной рукой звали Бренн. Нвабадаш предпочел бы не знать его имя. О безымянном мертвеце проще не думать. - Мастером Бренном завладели те же существа, которые его убили, - осторожно сказал он. Финрод резко выпрямился, и Нвабадаш впервые разглядел, что глаза у того синие. Глаз. В котором плясали золотистые гневные искорки. - В его убийцах ничего не осталось от эльфов, чьи тела они похитили. Бренн сумел остаться тем же нолдо, который пришел со мной из-за моря, несмотря на то, что тело его было изуродовано, а дух давно не знал покоя. Не приравнивай его к ним. - Ты совсем не злишься на него? - спросил Нвабадаш, зная, что рискует навлечь на себя еще одну вспышку гнева. Финрод снова откинулся на спинку кресла и покачал головой. - Доброта и любопытство присущи каждому эльфу. Это черты, которые делают нас самими собой. Я не могу винить Бренна за то, что он следовал своей природе. Но за то, что помогал подземным тварям захватывать эльфийские тела, он был бы наказан. - Он поставил под угрозу весь город, но даже это не отвратило твое сердце от него, - сказал Нвабадаш. - Ты очень добр. - Я просто стараюсь не судить сгоряча, - возразил Финрод, чуть смягчившись. - Однако для чудовищ, угрожающих моему народу, приговор один. Вопрос в том, Нвабадаш, поможешь ли ты мне его осуществить?