Чужой

Следующий день Нвабадаш провел в дороге. Отряд Румила он покинул еще в потемках, когда небо на востоке даже не начало светлеть. Вместо того, чтобы двинуться напрямую через лес, Нвабадаш почти час шагал вдоль поросшего ольхой и редкими березками речного берега. Вверх по течению расположилась еще одна пограничная застава; сразу нескольким стражам, служившим на ней, подошло время отправиться в длительный отпуск. Их смена прибыла накануне, отдохнувшие лошади готовы были пуститься в дорогу, и с первыми лучами рассвета маленький отряд выехал в сторону Нарготронда. «Тебя в городской страже мало кто знает, лучше тебе путешествовать со своими,» – заранее предупредил Румил, и Нвабадаш не стал спорить. Ему вовсе не хотелось застрять у ворот и долго доказывать, что он и есть тот самый чужак, про которого идет речь в письме капитана. Свернутый в несколько раз лист камышовой бумаги, скрепленный большой восковой печатью, Нвабадаш спрятал за пазуху и понадеялся, что печать за время дороги не треснет и не подтает, когда солнце припечет как следует. Ясный закат прошлым вечером пообещал такой же ясный полдень. Стражи из соседнего отряда знали друг друга давно и явно имели какие-то общие планы на долгожданный отпуск. Сначала они переговаривались на синдарине. Нвабадаш понятия не имел, о чем идет речь, и с группой он путешествовал удобства ради, а не для того, чтобы весело провести время. Вскоре эльфы переглянулись и перешли на свой заморский язык, из которого Нвабадаш выучил за время службы несколько слов. Он не возражал. Пусть болтают о чем угодно, пусть даже о нем посплетничают, лишь бы не трогали. На коротком привале стражи опять переглянулись, и Нвабадаш внутренне приготовился к тому, что сейчас его одарят вымученным дружелюбием, однако миновало. Эльфы уселись в кружок и достали нехитрые припасы. Нвабадаш устроился в тени и с облегчением прикрыл измученные слишком ярким светом глаза. Он ничего не брал с собой в дорогу. В заплечном мешке лежали теплая куртка и зимний плащ – Нвабадаш хорошо помнил, что в подземном городе без нескольких слоев одежды не обойтись. Его спутники возвращались домой и потому путешествовали совсем налегке. Со стражами он попрощался у городских ворот. Они сразу прошли внутрь, обменявшись приветствиями с эльфами, которые охраняли этот узкий извилистый ход, воротами зовущийся только от чьей-то большой щедрости. Нвабадашу пришлось задержаться. Почти посередине хода располагалась крепкая дверь, ведущая в комнатку для караульных. Крутая винтовая лестница, на такой любой орк ноги бы переломал, по всей видимости соединяла ее с верхней галереей, тянувшейся на протяжении всего хода. Нвабадаш сел на предложенную табуретку, прижал вещевой мешок к груди и приготовился ждать. Письмо Румила у него забрали, и Нвабадаш не знал, что еще нужно стражам ворот, чтобы пропустить его в город. О том, что будет, если оно все-таки не поможет, даже думать не хотелось. Время тянулось медленно. Первым у него замерз нос, потом ноги. – Не переживай, мы просто хотим удостовериться, что тебе есть куда пойти, – сказал улыбчивый сероглазый эльф, который за прошедший час или два успел предложить Нвабадашу яблоко, горячий травяной отвар с медом и прогулку до нужника. – Тебе не холодно? Хочешь, дам одеяло? Укутаешься. – Не надо, у меня есть с собой теплые вещи, – неохотно сказал Нвабадаш. Он отказался три предыдущих раза, но сероглазый эльф продолжал беспокоиться о его удобстве. – Надень, если нужно. Не жди, пока мы во всём разберемся. Нвабадаш и сам не знал, что должно произойти, после того как он вернется в Нарготронд. Он увидит Финрода, а что дальше? Он останется в Нарготронде, для него найдется место рядом с единственным эльфом, который несмотря ни на что не идет из головы? Нвабадаш так далеко не заглядывал. Он поспешно облачился в куртку и плащ, стараясь не подавать виду, что мечтал об этом еще до яблока. Нвабадаш засунул окоченевшие ладони под мышки и почувствовал, что готов подождать еще немного. Вскоре на галерее послышалась заморская речь, сероглазый эльф мгновенно поднял голову от записей, над которыми работал, прислушался, а потом прокричал короткий ответ. – Всё в порядке, – улыбнулся он, поворачиваясь к Нвабадашу. – Я провожу тебя к целительнице Олвен, о которой Румил говорил в письме. Она ждет тебя и обещает проследить, чтобы ты нашел стены, в которых сможешь заночевать. Нвабадаш уставился на него с каменным лицом. – Мы стали говорить так, когда поселились под землей, – поспешно объяснил страж. – Про крышу над головой нескладно получается, когда над тобой одна сплошная крыша, если ты понимаешь, что я имею в виду. – Понимаю, – согласился Нвабадаш. Сероглазый эльф на мгновение приоткрыл рот, будто собирался что-то сказать, но потом видимо передумал. Он покачал головой и махнул рукой, приглашая следовать за ним – туда, где полумрак имел несчетное количество оттенков. В самое сердце Нарготронда. ***** Нвабадаш не привык возвращаться. Дорога его жизни до сих пор вела только вперед, и он озирался, смутно чувствуя будто угодил во вчерашний день. Широкие коридоры с арочными сводами, по которым будто звезды по небу рассыпаны тускло светящиеся шарики. Эльфы, спешащие по своим делам, или наоборот, неспешно прогуливающиеся бок о бок со знакомыми. Нвабадаш глядел на них, пока в глазах не зарябило: взгляд выхватывал слишком много различий, которых раньше не было, точно не было, почему раньше ему казалось, что все нолдор на одно лицо? Может дело в том, что десять лет назад он легко терялся в толпе, а сейчас возвышался над ней и потому видел больше? «Гордые эльфы, где ваши прямые спины? Почему я вижу столько опущенных плеч? Надменные эльфы, откуда у вас этот простоватый взгляд? Беспечные эльфы, зачем вы поджимаете губы, как будто боитесь сказать слишком много?» Нвабадаш уставился в спину своего провожатого. Обычная крепкая спина, обтянутая форменной курткой, на нее можно спокойно смотреть и не думать о том, что кто-то вывез ему назло всех одинаковых эльфов и притащил взамен эту пеструю толпу, у которой общая черта одна – все они нолдор. Оказавшись на главной площади, Нвабадаш сначала и не понял, что всё, уже почти пришли. Чудесный фонтан замолчал навсегда под обломками скалы, которую Измененные обрушили на чудом уцелевшего Финрода. Полумрак сгустился, ведь теперь его не разбавляли сотни огромных светящихся грибов. Страж подвел Нвабадаша к высокому ограждению, которое когда-то доставало до груди, а теперь было едва до пояса, и он не сразу понял, что смотрит на спокойное черное озеро. На чуть заметных волнах слегка покачивались десятки изящных фонариков. – По одному на каждого, кого настигло искажение, – грустно сказал сероглазый эльф. – Мы ничем не смогли помочь им, но памяти пропасть не позволим. – Это было не искажение, – не задумываясь, возразил Нвабадаш. Провожатый недоуменно посмотрел на него, но Нвабадаш видел только рукотворные звезды, горящие за тех, кто на самом деле потух не десять лет назад, а гораздо раньше. Эльфы. Опять они всё свели к звездам. Зря он боялся, что забудут. Пусть в голове у них одни блестящие штучки, но своих мертвецов они помнить умели. – Мастерская Олвен здесь, на площади, – сказал сероглазый эльф, и Нвабадаш неспеша повернулся к нему. – Я уже бывал там, дальше доберусь сам, – сообщил он и учтиво поклонился. – Спасибо, что проводил. По выражению, мелькнувшему в светлых глазах стража, Нвабадаш понял, что тот совсем не против поскорее избавиться от подопечного. – И правда, пора бы мне возвращаться на пост, – сказал эльф и тоже отвесил небольшой поклон. – Удачи тебе, Нвабадаш, Спаситель Финрода. – Кто?! – вырвалось у Нвабадаша, но гнусный эльф ловко скрылся в толпе. Нвабадаш неверяще покачал головой. Подумать только! Какой-то гад придумал ему прозвище! А он даже имени его не знает, чтобы найти потом и плюнуть в рожу. Нужную дверь Нвабадаш пропустил. Дважды. Разумеется, он прекрасно помнил и темную деревянную поверхность, и вырезанный на ней сапожок; Нвабадаш старательно рассматривал все подходящие по цвету двери, пока не забрел на противоположную сторону площади, после чего поиск начался заново. Только на третий раз он заглянул, проходя мимо, в залитую светом лавочку за распахнутыми внутрь воротами из светлого дерева, и застыл. Внутри толпились эльфы. Пропал стеклянный ящик с забальзамированной ногой. Гипсовые слепки ступней занимали все полки на задней стене и выглядели как необычное украшение, а не напоминание об оторванных или отрезанных конечностях. Два длинных стола ломились под корзинами с ярко упакованными свертками, и теперь Нвабадаш точно знал, что неожиданный под землей нежный цветочный аромат исходил именно от них. Боковые стены скрывались не под устрашающими холстами, а за тяжелыми деревянными полками, слегка прогибающимися под ровными рядами баночек, бутылочек и флаконов. За стойкой в дальнем конце лавки стояли две эльфийки, принимавшие оплату. Олвен в нарядном ярком платье он узнал не сразу. Она разговаривала с темноволосой эльфийкой, чье лицо, совсем как у смертных, тронула старость. Олвен мазнула по Нвабадашу взглядом и почти отвернулась. Потом посмотрела опять, и Нвабадаш увидел, как в ее глазах медленно проступило узнавание, которое сменилось радостью... Олвен сорвалась с места будто птица. Нвабадаш чуть качнулся, когда целительница крепко обвила его за талию. Немного помедлив, он тоже обнял ее. Когда-то Олвен была всего на полголовы ниже, а сейчас уткнулась ему лицом в грудь. Чуть выше солнечного сплетения. Нвабадаш уставился на ее макушку. Он не припоминал, чтобы Олвен заплетала настолько замысловатые косы. Без помощи в этом деле было не обойтись, но дела у целительницы явно шли хорошо, так что позволить себе она могла помощников не только в лавке. – До чего же ты стал высокий и красивый! – Олвен подняла на него сияющие глаза. Нвабадаш не знал, что на такое сказать. Красивым его еще никто не называл. – У тебя лавка тоже хороша, – неловко ответил он, и Олвен шутливо нахмурилась, а потом гордо улыбнулась. – Покупателей очень много, но я не жалуюсь. В прошлом году наконец расплатилась с Финродом, мастерскую-то я на его золото открыла. Могла и быстрее, если бы он не прибавлял каждый месяц по сотой части от изначального долга! – неожиданно пожаловалась Олвен, и Нвабадаш с облегчением понял, что в Нарготронде хотя бы это осталось неизменным. Олвен по-прежнему любила жаловаться. – Никогда не занимай у него! – А где он? – спросил Нвабадаш совсем тихо. – Где Финрод? – В Дориате гостит у родичей, – сказала целительница и через мгновение отстранилась. – Ты чего? Он и раньше туда ездил. Вернется. Нвабадаш опустил глаза. Вернется, конечно. Нагостится и вернется. Куда ему спешить, ведь это не Финрода, а плод своего воображения Нвабадаш десять лет видел в удивительно правдоподобных снах. И вовсе не Финроду рассказывал про жизнь на границе и всякие диковинки, на которые был щедр колдовской лес. И про то, когда Нвабадаш возвращается, Финроду помнить незачем. Он такими глупостями голову себе не забивает... – Друг мой Нвабадаш, вот так добрая встреча! «Теперь он мне и наяву мерещится,» – мрачно подумал Нвабадаш. Олвен медленно обернулась, и только тогда он поднял голову и посмотрел. Финрод стоял чуть сбоку от входа в сияющую благоухающую лавку, глядел на него и незло усмехался. Дорожная одежда на нем была покрыта толстым слоем пыли, золотые волосы, заплетенные в простую косу, растрепались, и все равно смотреть на него было приятнее, чем в самом лучшем розово-золотом видении. – Я думала, тебя раньше первого снега не ждать, – обронила целительница и неспеша направилась обратно в лавку. Они одновременно шагнули навстречу друг другу и остановились в центре залитого светом полукруга. Нвабадаш со странным замиранием сердца понял, что теперь почти на полголовы выше Финрода. Впрочем, это не мешало тому смотреть не снизу вверх, а как если бы они были вровень. Нвабадаш заглянул ему в глаза и удостоверился, что они по-прежнему синие. Постоял так еще мгновение, а потом наконец понял. – Что ты с собой сделал? – Нвабадаш недоверчиво уставился на левый глаз, на месте которого в последний раз он видел изрытую шрамами яму. – Это всего лишь иллюзия, – неохотно ответил Финрод. – Зачем она тебе? Убери. Финрод медленно провел рукой по лицу, как будто убирал непослушную прядь. Шрамы за десять лет побледнели и вроде бы сгладились. – Будешь упрекать меня в тщеславии? Нвабадаш покачал головой, а потом руки сами собой протянулись вперед, и он обнял «своего» эльфа. Финрод замер от неожиданности, а потом рассмеялся и обнял его в ответ. Нвабадаш уткнулся лицом в пахнущее пылью плечо. – Тебе никакие иллюзии не нужны... – А с зубами что? – спохватился он, вдруг сообразив, что Финрод все слова выговаривал очень четко. Совсем не как десять лет назад. – Мифрил, – коротко сказал Финрод. – Его я тоже прикрываю иллюзией, и снимать ее не буду. Размыкать объятие не хотелось. Нвабадаш, конечно, понимал, что рано или поздно ему придется отпустить Финрода, и чем быстрее, тем лучше. Удивительно, что вокруг них еще толпа не собралась. Наверное, опять какое-то эльфийское колдовство, Финрод еще тогда показал, что умеет оставаться незамеченным. – Я сохранил для тебя комнату, где ты жил в прошлый раз, – сказал Финрод, и Нвабадаш наконец выпустил его из объятия. – Помнишь дорогу? – Попрошу Олвен проводить, она всегда всё помнит, – брякнул Нвабадаш, и Финрод дернул уголками губ, как если бы услышал что-то забавное. – Хорошая мысль. – Отдохни с дороги, а потом поговорим, – добавил Финрод, будто Нвабадаш был единственным, кто нуждался в отдыхе, а еще в чистой одежде и ванне. – Я успел соскучиться по твоим историям. На месте отсутствующего глаза опять появилась пугающая своей правдоподобностью иллюзия, и Нвабадаш не стал уточнять, что именно Финрод имеет в виду.