Чужой

Когда он вернулся к себе, камин был уже растоплен, стол накрыт к обеду или ужину, и Нвабадаш испытал двойственные чувства. Слуга, присматривавший за ним, смог наконец выполнить свои обязанности. Возвращаться в теплую комнату, сесть перед огнем и что-нибудь съесть было приятно, однако ему все равно не давала покоя мысль, что в его отсутствие здесь кто-то был. Незнакомец. Он прикрыл за собой дверь и устало привалился к ней спиной. Ни засова, ни защелки. Стул всего один, и сейчас он на него сядет. Нвабадаш подпер дверь стулом, взял со стола миску с тушеными овощами и ушел есть на кровать. Даже в лесу, где он делил небольшую хижину с еще двумя стражами, его не посещало столь сильное желание отстоять свою территорию. Знать, кто и когда на ней появляется. И не пускать тех, кого сочтет нужным. Мышка вскарабкалась по спущенной на пол ноге и остановилась на бедре, забавно наклонила мордочку, уставившись на новую прическу Нвабадаша. Тот покачал головой: – Не сегодня. Темная металлическая мышка совсем не сочеталась с золотыми цепочками у него в волосах и больше бросалась бы в глаза, чем маскировалась от чрезмерно любопытных наблюдателей. Он подумал, что было бы странно и непривычно ходить повсюду одному. Нвабадаш привык ощущать ее компанию. В конце концов, они не расставались целых десять лет. Мышка, конечно, могла бы прятаться у него в капюшоне или в кармане, или под воротником, но что если цепкие металлические лапки понаделают дырок в нарядной новой одежде? Впрочем, нет. Вряд ли кто-то придет, чтобы помочь ему заплести волосы, а сам он явно не справится с двумя косами, уложенными по бокам головы, не говоря уже о вплетенных туда цепочках. Так что мышка уже завтра вернется на свое обычное место. Нвабадаш вернул миску на стол и провел кончиками пальцев по прическе. Надо же, ни единая прядка не выбилась. Олвен обещала, что будет красиво, и она была права. Наверное. Косы получились красивые, а вот красили они самого Нвабадаша или нет – тот еще вопрос. Он вздохнул и принялся нащупывать, где они заканчивались. Уж расплести-то он их сможет? Расплести получилось. Нвабадаш поднес к лицу цепочки – вроде совсем обычные, но довольно милые. Снял и аккуратно сложил одежду. Забрался под одеяло, улегся чтобы видеть потрескивающее в камине пламя и подумал, что было бы неплохо иметь такое место, куда никто не является без приглашения, где он сам менял бы свои простыни и подбрасывал в очаг дрова. Где не нужно гадать, где разжиться съестным или помыться, потому что всё устроено так, как он сам для собственного удобства придумал. Кажется, для подобного места было название. Дом. ***** Проснулся он в кромешной тьме. Полог у кровати Нвабадаш не задернул, так и уснул, глядя на пляшущий в камине огонь. Теперь у него было чувство, будто воздух вокруг него превратился в кусок льда. Конечно, слуга опять не смог зайти, чтобы всё подготовить к его пробуждению. Нвабадаш вспомнил об этом и упрямо поджал губы. Сидеть под одеялом и ждать, пока его кто-нибудь спасет, он не собирался. Завернулся в него будто гусеница в кокон, добежал до двери, отпер ее и осторожно высунулся в коридор. Где именно сейчас не было ни души. Некстати вспомнилось, что десять лет назад у его двери днем и ночью стояли двое стражей, которые вовсе не отказывались выполнить мелкую просьбу, например передать сообщение. Нвабадаш, стараясь не очень громко стучать зубами, оделся при узкой полоске тусклого света, падавшей из коридора. Он представил, как делает это снова и снова, и понял, что надо где-то раздобыть лампу. И запас дров. Он помнил, в каком углу накануне оказался его опустевший вещевой мешок, на дне которого всё ещё лежал гребень. Нашел он его легко и с ненавистью взялся за спутавшиеся за ночь космы. Кое-как совладав с непослушной гривой, задумался о том, чем бы ее перевязать. Олвен сказала, что золото в его волосах смотрится красиво. Нвабадаш понимал, что в жизни не повторит вчерашнюю прическу, да еще вслепую. Замерзшими пальцами... Олвен сказала, что ему так лучше. Нвабадаш собирался отправиться на поиски Финрода, который еще не видел его таким. В хорошей одежде и в золоте. Красивым. Руки сами собой опустились. Вдруг, если не заплести волосы, он так и будет похож на оборванца, просто в шелках с чужого плеча. Нвабадаш понятия не имел, как справлялись остальные эльфы, может сидели каждый день и заплетали друг другу косы. Воображение тут же нарисовало невыспавшихся городских стражников, усевшихся в круг и трудящихся над прическами товарищей. У Нвабадаша не было под рукой эльфа, которого можно попросить о помощи. Он прислушался. За дверью по-прежнему было тихо. – Где ты? – прошипел он, прекрасно зная, что мышка неподалеку и обязательно откликнется. – Иди ко мне, я без тебя не справлюсь. Почти сразу он услышал, как зашуршало под потолком, и через мгновение мышка спрыгнула ему на плечо. Нвабадаш подставил ей ладонь, поднес к лицу и шепотом объяснил, какого рода помощь ему нужна. Закончив, он почувствовал себя ужасно глупо. Разве под силу было механической мышке с ее короткими металлическими лапками сделать то, чего не получалось даже у Нвабадаша? Мышка замерла на мгновение, будто раздумывая, потом сиганула ему за ворот, и Нвабадаш второй раз в жизни ощутил это – как в затылок и основание шеи впиваются четыре длинные ледяные иглы. Это было небольно, от иголок сразу пополз холодок, приносящий онемение. Это было страшно, потому что тело будто засыпало, тогда как сознание оставалось бодрствующим и всё понимающим. Когда холод достиг кончиков пальцев, они вздрогнули несколько раз, потом согнулись и разогнулись, будто существо, захватившее власть над его телом, примеряло доставшуюся оболочку. Выясняло, насколько она удобная. В глазах потемнело, и Нвабадаш только теперь сообразил, что дверь оставил открытую, и ничего не мешает слуге с дровами и завтраком заявиться прямо сейчас... Ощущение было, как будто его посадили в огромную коробку, закрыли и постоянно трясли, вынуждая бултыхаться из стороны в сторону. Его так не мутило даже в лодке. Даже на лошадиной спине. Нвабадаш задержал бы дыхание, борясь с выворачивающими наружу позывами, но даже этого он сейчас не мог. Его руки, между тем, продолжали двигаться, чего он почти не замечал. Они укладывали, приглаживали непослушные волосы, вплетали в них подобранные со стола цепочки... Когда его отпустило, Нвабадаш без сил опустился на пол. Мышка исчезла в одном из темных углов. Собственное тело вновь принадлежало ему, но Нвабадаш будто забыл, как им пользоваться. Мерзкое чувство быстро прошло, и он кое-как встал. Отряхнулся и потянулся к голове. Насколько он мог судить наощупь, мышка в точности повторила его вчерашнюю прическу. – Спасибо, – прошептал он в пустую комнату, зная, что его слышат. ***** Дорогу на верхние ярусы Нвабадаш помнил. Это было несложно. Он хоть и называл в сердцах подземный дворец лабиринтом, однако сейчас, идя по нему в третий раз и уже в одиночку, Нвабадаш начал понимать, насколько понятно там всё устроено. Перемещаться между частями дворца было легко, их соединяли прямые и широкие коридоры. Лестницы располагались рядом, и поднявшись на один ярус, не нужно было искать, за каким же поворотом спрятались ступеньки на следующий. Время от времени из теней выступали силуэты дворцовых стражей. Нвабадаш мрачно зыркал на них и спешил дальше. Оказавшись в знакомом коридоре, выходившем на открытую галерею, Нвабадаш втянул носом запахи внешнего мира. На этот раз воздух не был полон медвяным горным разнотравьем. Пахло дождем, прибитой пылью и немного – задевшей горы самым краем грозой. Нвабадаш не выдержал. Вместо поисков какого-нибудь дружелюбного стража, у которого можно было бы выспросить местонахождение государя, он решительно повернул и зашагал в сторону галереи. Снаружи наступили сумерки. На лице и руках мгновенно осела прохладная морось, которую ветер носил туда-сюда, и Нвабадаш остановился, не приближаясь к резным каменным перилам, отделяющим галерею от бездны и наполовину затянутым дымкой. Мелькнула мысль, что надо бы вернуться сюда в хорошую погоду и посмотреть на окрестности, которых сейчас не было видно из-за тумана. Вряд ли эльфы построили бы галерею, которая выходит просто на отвесную стену. Он стоял и просто вдыхал свежий воздух, пока не услышал за спиной шелест множества почти бесшумных ног. Плечи сами собой сжались, а потом Нвабадаш заставил себя повернуться. У выхода на галерею стоял Ородрет в сопровождении немногочисленной свиты. В животе екнуло, и Нвабадаш так и смотрел на короля, не отводящего ответный взгляд, пока столпившиеся эльфы не начали перешептываться. Тогда Нвабадаш отмер и поклонился. – Приветствую тебя, владыка Нарготронда, – собственный голос показался ему деревянным. – Вот так удивительная встреча, – произнес Ородрет. – Я слышал новость о твоем возвращении, Нвабадаш. Но что привело тебя в Облачный коридор? – Где я могу найти Финрода? Он бы хотел меня видеть, – Нвабадаш надеялся, что выглядит не слишком виновато. Где бы ни скрывался Финрод, здесь его точно не было, а вот Нвабадаш совершенно очевидно торчал тут уже довольно долгое время. Ородрет жестом подозвал одного из своих спутников. – Финрод у себя в кабинете. Иридан тебя проводит. Нвабадаш успел снова поклониться и, не разгибаясь, отскочить в сторону, чтобы пропустить короля и его свиту. Его провожатый остался на месте, терпеливо дожидаясь, пока Нвабадаш к нему присоединится. Если эльф и был недоволен внезапно свалившимся на него заданием, он это никак не показал. – Что за дело у тебя к Финроду? – как бы невзначай поинтересовался Иридан. – Ты не подумай, я не любопытствую, но если я заранее знаю, о чем идет речь, я смогу тебя представить в более выгодном свете. Нвабадаш остановился. Что значит, какое у него дело? Финрод позвал его. Сам. – Он пригласил меня. Иридан вдруг широко улыбнулся. – Ну не злись. Я же не враг тебе. Финрода любят здесь, и многие хотят его увидеть. Но, раз уж я знаю, кто ты, давай согласимся на том, что он тебя ожидает. Нвабадаш почувствовал, что начинает сомневаться. А вдруг не ожидает? По крайней мере, не прямо сейчас? О чем он думал, когда решил явиться без прямого указания? – Почти пришли, – сказал Иридан. – Не робей. Финрод, насколько я знаю, очень занят, но раз он сам тебя позвал, значит всё в порядке. Нвабадаш последовал за ним, затравленно озираясь. Стены в этой части дворца, и даже потолок, покрывали резные панели из темного дерева. У Саурона в замке тоже такие были, пока орки не пустили всё на дрова. На такое убранство пошел наверное целый лес, и Нвабадаш невольно чувствовал разницу между теми, кто находился здесь по праву, и собой – бродягой, из соседнего леса вышедшим. Возле высоких смутно знакомых дверей Иридан попросил его подождать, исчез внутри и почти сразу вернулся. – Проходи, – разрешил он. Нвабадаш не стал мешкать. Ноги сами понесли его вперед. В груди что-то расслабилось – будь что будет. В кабинете пахло вареной курицей. Окно закрывал темный экран из плотной промасленной ткани. Финрод поднялся из-за стола, где он обедал в окружении толстых стопок бумаг, наскоро вытирая руки. Он почти начал что-то говорить, потом запнулся взглядом о золотые цепочки у Нвабадаша в косах, и на лице у него промелькнуло задумчивое выражение. Нвабадаш замер. Неужели не нравится? – Ты сегодня очень хорош собой, – мягко произнес Финрод, и Нвабадашу показалось, что в комнате разом стало очень жарко. – Садись. Я скучаю по нашим разговорам. Он приглашающе махнул рукой в сторону двух кресел перед камином, и Нвабадаш как зачарованный двинулся в ту сторону, переставляя ноги будто кукла. Левой, правой, левой, правой... – Я отвлек тебя, – сказал Нвабадаш, садясь напротив государя. – Глупости, – Финрод на мгновение поморщился, и Нвабадаш подумал, что наяву еще не видел его таким расслабленным. – Я почти доел, и та оставшаяся нога вряд ли куда-то собирается. – Ноги в курице – самое вкусное, – зачем-то сказал Нвабадаш, и государь ухмыльнулся. – Любишь куриные ноги, или просто пообедать забыл? А то я ведь и поделиться могу. Нвабадаш заерзал, стараясь оказаться подальше от камина. Вроде прогорел уже, а жар такой идет, что лицо просто полыхает. – Ну ладно, ладно, постараюсь тебя не дразнить, – пообещал Финрод, и глаза у него были слишком честные. Нвабадаш уставился на тот, который был иллюзией. Совсем как настоящий! Моргает, двигается, длинные ресницы отбрасывают тень на скулу. Несуществующее веко щурится. – Зачем ты прячешь шрамы под чарами? – спросил он невпопад. Финрод наклонил голову. – Думаю, ты поймешь это, когда станешь постарше, – сказал он серьезно. – Когда лето много раз сменится зимой, и молоденькое деревце, которое было не толще твоего запястья, одряхлеет и превратится в трухлявый остов, ты почувствуешь – каково это, когда время течет для всех кроме тебя. Даже камни спустя века обращаются в песок, но наши тела остаются такими же как в дни юности. Нас не берут болезни, мы выздоравливаем от любых ран, которые не принесли мгновенную смерть, и здесь, в Средиземье, для многих это стало наказанием. Я не единственный, кто прикрывает свои увечья иллюзиями, Нвабадаш. Так делают все, у кого есть к этому способности. Это тяжело, постоянно помнить, что ты калека и проживешь таким не одно тысячелетие. Еще хуже, видеть страх в глазах окружающих. Страх, что однажды им тоже не повезет, и они попадут в ловушку собственного сломанного тела. – Ты не сломанный, – искренне сказал Нвабадаш. Взгляд у Финрода потеплел. – Ты очень добр ко мне, мой друг. Это радует, ведь я собирался сказать тебе, что давно нуждаюсь в помощнике. И хочу, чтобы им стал именно ты. Нвабадаш почувствовал, что мучения ради красивых кос определенно того стоили.