За пределами обычного

Уже дома Джим проклинает все на свете. Магический мир, с его статичными переходами неизвестно где. Запутанный, многолюдный Лондон, в котором он, как оказалось, появился и который был похож скорее на серый муравейник, чем на родной город. А особенно дорогу, занявшую практически два с половиной часа на поезде и еще столько же на чертовом автобусе. И благодарит собственную паранойю, которая заставила взять его с собой не только кошелек, но и документы. Это-то и позволило купить билет в другой город, а не добираться попутками и уж точно не смиренно возвращаться обратно к магам. Через порог родного дома он буквально вваливается, причем чертово солнце, палящее в спину последний час пешком, насмешливо садится окончательно, погружая и без того как-то помрачневший, погрязший в сумраке дом в окончательную темноту. И вот тут-то, по логике страшилок, из особо темных углов должны были вылезти какие-нибудь монстры да утащить Джима на съедение. Но ему, честно признаться, совершенно, абсолютно все равно. Подросток игнорирует общее упадническое настроение, игнорирует тихого, злого кота рядом, бьющего себя хвостом по бедрам. Игнорирует замерцавшую и, наконец, включившуюся лампочку. Подросток плюет на все, ложась прямо посреди пола, в прихожей, на спину и раскидывая руки в стороны. — Это, конечно же, не в моем духе, — тихо бормочет парень в пространство. — Но в данный момент я, как ни странно, хочу это произнести… Дом, милый дом. Как же я по тебе соскучился, — пусто тянет он, в кой-то веке не насмехаясь. Потому что действительно соскучился, чего уж там. Особенно по этой тишине. И знакомому, привычному, родному «практически одиночеству», когда вокруг не крутилась толпа народа и не создавала столько проблем. И уж точно не заставляла сомневаться то в адекватности происходящего, а то и в своей собственной. — М-мряу? Мря-урм? И вовсе он не безответственный. Наверное… подросток и сам в этом не уверен, по правде говоря. Джим, впрочем, вообще сейчас не уверен во многих вещах. Например, в том, что он наговорил несчастному аврору, попавшемуся под взвинченное состояние. В побеге из больницы… а иначе никак и нельзя было назвать это поспешное отступление. Особенно он не был уверен в том, что промолчал о воздействии собственной магии на обидчиков. Или в том, что так и не спросил про альтернативные способы связи, кроме физического возвращения в больницу на своих двоих. Он, если так рассуждать, в это самое мгновение чересчур во многом не уверен. Но и рассуждать об этом Джим, право слово, не собирается. Хватит. Он и так уже, кажется, достаточно нарассуждался за сегодня. Даже когда ехал домой тоже, знаете ли, не математические задачки в уме решал. Так что достаточно для него. Сейчас нужно было решить куда более актуальные проблемы. И он обязательно сделает это. Вот сейчас. Только полежит ещё немного и… Так. И встанет! Для начала. Подросток и правда, кряхтя, ругаясь сквозь зубы и едва не наступая на Торопыгу, все же поднимается. И — нет, он не ныряет в ванную, о чем, честно говоря, мечтает всю эту долгую, тяжёлую дорогу домой, когда не теряется в размышлениях, конечно же. Нет, он идёт в столовую, к телефону, практически сразу же набирая выученный наизусть номер. И ждёт. Тихо вздыхает на каждый гудок. Но ждать, пока ему ответят, переставать и не думает. Он же не для этого уговаривал себя утром не впадать в панику, не так ли? — Пенелопа Шарлиз, слушаю? — голос был звонкий, бодрый и вполне счастливый, отчего Джим, наконец, невольно выдохнул, проводя рукой по лицу и стирая непонятно откуда взявшееся беспокойство. Глупая девчонка была более чем в порядке. Что он и не преминул себе напомнить. И Джим, право слово, имел в виду вовсе не удовлетворительное, насколько он может судить по голосу, состояние здоровья. Не физическое, по крайней мере. — Хээй? Кто-то живой на той стороне провода есть? Я могу чем-либо помочь?! Вау! Это призрак, что ли? Правда?! Ма-ам! Я тебе говорила! Мне позвонил призрак! Трубку он кладет в полном смятении, не понимая, как в голову, пусть и под воздействием дурманящего зелья, могло прийти, что… ну, в конце концов, эта дура действительно жива. Уже хорошо. Джим ловит себя на том, что и правда выдыхает более спокойно, и качает головой. Все не может быть настолько плохо, не так ли? Просто он к ней привык, вот и все. Хотя от отсутствия в пару дней и игнорирования хоронит она его впервые. Но Джим, легкомысленно отмахиваясь и решая не напрягать свой и так уставший разум, прощает данную глупость. Причем не только прощает — практически сразу же выкидывает из головы. Следующий номер, который он набирает, отдается в уши длинным, протяжным гудком. И снова. И снова. Настолько долго, что приходится перенабирать ещё по крайней мере трижды, пока трубку на том проводе, наконец, не берут: — Джим!!!!! Друг, дружище!!! Ты живой!!! — определитель номера на телефоне не подводит. Хотя, он уверен, не подвела данная функция и на первом аппарате. Ведь Джим звонит на мобильные, мать их, телефоны! Просто Мартин, в отличии от его девушки, не настолько стукнутый на голову, и все же дает шанс тому, что после парочки дней затишья — он, Джим, все-таки находится на этом свете, живой. Удивительно, не так ли? Хотя, может, он и погорячился, конечно же. Уставший подросток вполне оправдывает ее за немного преувеличенное беспокойство. И богатую фантазию. Он сейчас вообще готов раздавать любому чертовы вторые шансы, лишь бы не напрягаться особо сильно. — Рассказывай, — прервал он поток излияний щенячьей радости, устало облокотившись спиной на стену. — Я слышал… про вечеринку. Как вы? Пени я уже звонил, — говорит он в затихшую трубку. — Ничуть не изменилась. Даже, кажется, стала радостнее, чем была. А в ответ слышит лишь странные помехи, отчего едва заметно хмурится. Где этот придурок околачивается, чтобы связь была настолько отвратительной? Опять, небось, в каком-нибудь походе? Ничему жизнь не учит, право. Мартин молчит довольно долго, или это все еще барахлила связь? В любом другом случае Джим, признаться, давно бы скинул звонок и отправился принимать ту же горячую ванну, оставив все новости на потом. На следующий день, например. Но сейчас почему-то не делает этого, терпеливо ожидая, пока знакомый голос снова не зазвучит. — Ну… не знаю, что сказать, — друг в редких моментах бывает настолько мрачным. Однако в данный момент действительно настает такой момент, когда его тревога выплескивается в пространство и это становится слышно даже по голосу. Он говорит тихо, с небольшими остановками… отрывисто, словно выдыхая с каждой фразой. — Я рад, что тебя там не было, Джим, — в конце концов произносит он. — Не представляю, что бы сделал, если бы ты пострадал… Подросток только недоуменно вскидывает брови на эту фразу, но в кой-то веке молчит, никак не комментируя. Лишь краем взгляда замечает, как Торопыга тащит в его сторону что-то. Впрочем, от кота он отворачивается почти сразу же, переключая все внимание на собеседника. Однако и Мартин замолкает, не собираясь развивать поднятую тему. Сейчас каждый в кой-то веки делает то, чего не делал в общении по телефону практически никогда. Джим — слушает. Мартин — молчит. А ещё этот раздражающий шум на линии. Впрочем, тишина на той стороне длится не так много, как в первый раз, разбиваясь вновь повеселевшим голосом. — Все было нормально, правда. Я даже успел познакомиться с парой интересных ребят, ты не представляешь! Они такие замечательные собеседники! Не то, что некоторые, — ехидно хохочет приятель в трубку. — А ещё не пытаются меня заткнуть на каждом втором слове! Впрочем… и ты сейчас не пытаешься, — как-то удивлённо заключает он. И тут же интересуется: — Что-то случилось? — Просто устал, — отмахивается Джим одновременно и от вопроса, и от кота, что пытается деловито подсунуть ему под руку старую газету. Однако, выхватывая глазами огромный заголовок на титульной странице, сообщающей как раз о взрыве, он подвигает печатное издание ближе и сосредоточенно ищет нужную статью, интересуясь вслух. — Можешь сказать что-нибудь именно о произошедшем? Может, заметил что-то? Или было… — О! Ты о нескольких парнях в черных плащах, что появились буквально из воздуха и стали палить из деревяшек лучами, от которых все взрывалось? Или о котоподобной фигне с жуткой мордой, которая хохотала, как ненормальная, приговаривая что-то о весёлом времяпровождении и швыряясь какими-то разноцветными острыми пулями? Я прям даже не зна-аю, что из этого особенно было более заментны-ым. Ха-ха! Да ладно тебе, Джим! Смешно же! Нет, ну сначала было немного страшно, признаюсь тебе честно. А потом, почему-то, без смеха и не вспомнишь! Особенно об этих, в балахонах! Ты бы слышал их пафосные выкрики! Это же уржаться, не встать! По ощущениям, как в мистическом блокбастере! Ты, кстати, не ратуешь там случайно за великую магическую расу? А то мало ли? Джим едва заметно усмехается, сжимая помятую страницу газеты в руке и прикрывая глаза: — Я-то тут причем? — Ох, да ладно! Все знают, что ты у нас самая злая ведьма на деревне, ха-ха, только предпочитают обсуждать это шепотом и подальше от тебя! Пени, может, и глупая, но в чем-то права — ты у нас обычным никогда не был. А наличие магии открыло мне глаза, знаешь ли. Так кто ты у нас? Колдун? — Ага, — Джим легко улыбается, хотя чувствует, что губы немного дрожат, то и дело скатываясь в болезненную усмешку. — Маг-недоучка. Только что вот из волшебной больницы. И, кстати, хочу заметить, что наложением добра и блестящими пилюлями там не лечат. Это к вопросу о твоих шуточках в прошлом месяце… помнишь еще? — Какое разочарование! — хохочет на той стороне провода Мартин. — Ты сейчас все мои детские мечты разбил вдребезги! Как жить-то теперь?! Нет, ну ты все же… — Тот ещё мудак, — цитирует он не раз произнесенную фразу. — И как ты со мной вообще дружишь? — Сам не знаю, — согласно смеется Мартин. Они молчат. И только помехи шуршат, шуршат, пищат и отчаянно визжат периодами. — Знаешь, — Джим задумчиво утыкается взглядом в пол и хмурится. — Ты постоянно надоедал мне с этим дурацким мобильником и вечно говорил, что у меня какая-то ненависть к телефонам. Уж что-что, а интуиция тебя здесь не подвела. Я их действительно ненавижу. Все скопом. — И я сейчас должен спросить, почему, не так ли? — усмехается приятель. — Вот только, наученный горьким опытом, предположу, что ты меня вновь заигноришь, чувак! Это крайне жестоко! — Да нет, — и хотя он знает, что жест останется не увиденным, парень все равно рассеянно качает головой перед тем, как ответить. — Расскажу. Немного жуткая история на ночь… почему бы и нет? — подросток помолчал, собираясь с мыслями. — Я однажды дозвонился так. Набрал номер и проговорил полчаса с дедом. Лет девять мне было, наверное. — Но он же… — Ага. Уже давно в могиле покоился. Что сказать, — болезненно усмехнулся Джим. — Я очень сильно хотел поговорить с ним… телефон потом разрывался от звонков ещё несколько месяцев, даже смена номера не помогла. Мама вся дерганная ходила, напряженная. Несколько раз по поводу шутников в полицию обращалась, да все бестолку. Выявить, чей номер — так и не смогли. А так… Звонят и тишина. Только помехи по ту сторону. А я слышал… Только я, впрочем, и слышал его голос в трубке, что кричал, требовал сейчас же ответить. — Черт. Это стрёмно, чувак, — пробормотал Мартин. — Я бы тогда вообще ото всех телефонов шарахался. Ты ещё огонь держишься! Ха-ха! Ха… так ты знаешь, да? — голос стал тихим, печальным, будто человек на той стороне едва сдерживался, чтобы не зареветь. — Ага. Кот вчерашнюю газету притащил. — Я всегда говорил, что он у тебя больно умный, — тут же вновь развеселился приятель. — Давай, открой мне правду, чувак! Это твой ведьминский кот? Он умеет говорить? А варить зелья? А… — Он умеет думать и этим уже обыгрывает половину населения. Тебя в том числе. — Эй! Побольше уважения! — прыснул собеседник. Он смеялся и смеялся, пока неожиданно не замолк резко, прерываясь громкими помехами. Через ещё какое-то время голос вновь появился, только теперь не в пример тише. — Хэй, бро. У меня тут, кажись, тариф заканчивается… Деньжат на номер не прошу, да и вообще закругляться надо. Я что сказать хотел… давно уже. Ты не знаешь, наверное… да ты вообще такое мало замечаешь, — усмехнулся Мартин. — Но ты мне правда очень нравишься. Хотя мудак ты редкостный, конечно, — тут же тянет приятель. — И Пени тебе очень подходит. Хоть кто-то терпит все твои закидоны и не пытается задушить подушкой!.. О, надо же, все же легче стало!.. В общем, держись там, ладно? И постарайся не взбесить никого настолько, чтобы мы вскоре увиделись. Обещаю не являться по ночам и не преследовать призраком! Все… спасибо… — Тебе спасибо, что терпел, — Джим ещё успел услышать тихий смешок перед тем, как трубка затрещала особенно громко, и связь вовсе оборвалась. Джим аккуратно опустил ее на место и тяжело вздохнул, прогоняя мрачные размышления. На смятом листе газеты со статьи на него смотрел друг в траурной рамке. Мартин Роклан числился в списке погибших. Что нужно говорить в таких случаях? О чем нужно размышлять? Джим не знал. Он уже дважды на своей памяти хоронил своих родных… друзей — ни разу. Это чем-то отличалось? Нужно ли было ему так же занять себя каким-то делом, погружаясь в него головой, или все же можно было попробовать выкинуть это отвратительное ощущение опустошенности из головы? За штанину потянули, едва не опрокидывая, и Джим выдохнул в последний раз, хватаясь пальцами за стену, чтобы восстановить равновесие. — М-м-р? — Все нормально, — отвечает подросток на взволнованный тон фамильяра. Ведь все нормально же, правда? Мир не остановился. Жизнь не остановилась. И Джим тоже идёт, едва передвигая затекшие, будто одеревеневшие ноги. Он судорожно хватается в процессе за перила, чтобы не слететь от неосторожного движения или неудачно поставленной ступни кубарем обратно на первый этаж. Все нормально. Он стаскивает непослушными пальцами грязную, пропитанную потом и пылью одёжку, пустым, бессмысленным взглядом следя, как самостоятельно поворачиваются краны, регулируя воду, и как судорожно за окном машет крыльями пролетающая мимо, припозднившаяся птица, пытающаяся как можно быстрее найти ночлег на ночь. Все нормально. Он повторяет это про себя снова и снова, пытаясь не думать, не размышлять. И вбить эти слова на самую подкорку сознания. Потому что для кого-то это действительно в пределах нормы. Вся эта шоковая заторможенность. И невозможность спокойно дышать. И желание не углубляться в собственные пропитанные сарказмом и горьким отчаянием мысли. Парню откровенно, до стиснутых кулаков не хватает этой нормальности. Поэтому он повторяет снова и снова: «Все нормально». Пока, наконец, не начинает верить этому. Под струями теплой воды действительно становится легче, поэтому, как только его мысли прекращают замирать, словно испуганная лань перед охотником, Джим благодарит в голос и дом, и Торопыгу за своевременную помощь. Дома действительно становилось легче. Спокойнее. Теплее. Три часа — именно такое время требуется парню, чтобы окончательно прийти в себя. Привести в порядок тело, уравновесить разум, заключить в клетку сознания, пряча в самые темные провалы, все упаднические мысли. Снова стать самим собой, проще говоря, не позволяя даже намеку на депрессию прорасти рядом: в нем, Джиме, или же распространяясь по дому. Достаточно с него. Джим, право слово, никогда не думал, что сможет так прекрасно справляться с собственными демонами в голове. В основном они грызут, подтачивают его до последнего, не собираясь расцеплять впившиеся в тело острые зубы. Но сейчас они исчезают довольно быстро. Подростку только и остаётся, что сидеть на крыльце дома с кружкой горячего какао и разглядывать яркие, по-летнему близкие звёзды, кутая себя и кота в теплое шерстяное покрывало. Мартин всегда держал свои обещания. И это, последнее, не становится исключением. Призраки не тянутся за Джимом, не затягивают его на дно. Они лишь светлой грустью отдают на кончике языка вкусом какао да мерцают, прощаясь, светом ночных светил. На пороге Джим остаётся надолго, сначала медленно цедя давно остывший напиток, а затем просто наблюдая за небом, выискивая взглядом знакомые по школьному курсу астрономии созвездия. И лишь под самое утро уходит обратно в дом, в спальню, наконец-таки забываясь спокойным сном. Что вы делаете, если делать ничего и не хочется? Если сил подняться с места не остается вовсе, а кровать, мягкая, согретая со сна кровать, так и окутывает вас своими манящими объятиями, не желая отпускать в жестокий, холодный мир? Джиму все еще сложно вставать по утрам, ничего не изменилось. Вот только за окном солнце вовсю палило в зените, откровенно намекая, что утро-то как раз давно закончилось. А намерений подняться с кровати почему-то не появлялось. Джим перекатился на другой бок, сталкиваясь глазами с Торопыгой: — Мря-у-ум? Мря? — Ну, может, еще немного полежим? Все равно никуда не надо… даже работа… Черт! Работа! — он заполошно подскочил с места, едва не сваливаясь на пол. Вот про работу Джим, честное слово, забыл вовсе! Как-то в планах не было пропадать на такой долгий срок, так что Джим совсем и не продумал этот момент. Что теперь? Черт, единственное, на что подросток надеялся, что всегда благодушный начальник вовсе не откусит ему голову неожиданным порывом. И с удобной, практически любимой, можно сказать, работы не выгонит, наставляя смачным пинком в далекое путешествие. Джим знал, сколько желающих было на его должность. Нет, вовсе не из-за того, что работа была не пыльная. Наоборот напряженная, конечно же, все же контингент, с которым приходилось встречаться практически каждую смену, был далек от идеального. Однако и оплата труда для их города для человека без высшего образования, а количество таких, нужно сказать, с нынешними ценами на образование с каждым годом росло все больше, казалась просто божественным подарком, радуя цифрами каждый месяц. И это подросток не говорит уже про практически спокойный, сработавшийся уже коллектив и про благодушного, понимающего работодателя — просто сказка, а не работа. Терять ее неожиданно не хотелось вовсе… впрочем, как и на любых других условиях. — Я понимаю, извините, — пробормотал он в ворчащую трубку, хмурясь все сильнее. — Нет, конечно нет! Да, я знаю… Да! Конечно, буду через двадцать минут! Итак. Кажется, где-то на небе есть ворчливый, затыканный реализмом и серостью будней ангел, который, хоть и криворуко, но с работой своей справляется… ведь должность парень не теряет… чего нельзя сказать про вычеты за пропущенные дни и компенсацию в половину той же суммы из-за неожиданного исчезновения. Босс подростка, конечно, человек понимающий и добрый… но и за проступки наказывал по всей строгости. Хотя, чего не отнять — справедливо. Впрочем, на это качество Джим даже не ворчит, прекрасно понимая, если этот человек был бы еще более мягким — такой прибыли, как получал мистер Хотерс, он бы не увидел никогда в жизни, а то и вовсе прогорел со своим бизнесом. Поэтому парень в действительности радуется, что работа остается за ним, поспешно собираясь. И активно так торопится. Возможно, даже слишком активно, думается Джиму. Он буквально бежит, едва успевая на ближайший автобус к центру города, едва уворачивается от встречных пешеходов, когда, наконец, выходит на своей остановке, и даже едва не попадает под машину, перебегая на желтый свет. То, что он задевает парочку-тройку людей и монстров, как и ругательства, кинутые в след, все это — не удивляет, а вот цепкие пальцы на своем локте, едва не выдвинувшие ту самую, неудачную, руку из сустава вновь — заставляют не просто затормозить, едва не вскрикнув от неожиданности — чуть ли не упасть, невольно вырываясь из неожиданно сильной хватки. Поймите его правильно, после всех этих приключений, без коих, право слово, жизнь была бы намного спокойнее, не только подросток будет нервно подпрыгивать в такой ситуации, тут любой бы заорал благим матом, как на внезапное нападение. Так что Джиму еще есть, куда стремиться. Хотя, как раз в этом направлении он следовать не желает, разворачиваясь довольно резко с нахмуренным, раздраженным лицом. Перед ним скелет. И он, Джим, сейчас, честно говоря, в огромном таком недоумении. Уже можно нервно смеяться? Или судьба подкинет ему еще какой сюрприз? Потому что что-то от встречи со знакомыми монстрами подросток точно в радостную эйфорию впадать не собирался. Да и желание подобного, на данном этапе его жизни, стояло где-то между — окончательным увольнением и проблемами с волшебниками, то есть на очень низком уровне, практически пробивая пол и самостоятельно закапываясь под землю. Тем более, с братом Блуберри. Как его там, кстати? Имя он вспомнить так и не может, оно закатилось, затерялось в памяти под ворохом заполонивших голову переживаний. Однако, одно Джим помнит точно, на все эти чертовы сто процентов — настолько хорошо знакомы, чтобы хватать друг друга за руку и выдыхать противный дым от сигареты прямо в лицо, они с этим монстром точно не были. Поэтому и цедит холодно, сквозь зубы: — Отпустите, — пытаясь прожечь взглядом чужой череп. Хотя, если честно — нет. Не из-за этого. Подросток и в любом другом случае, кого бы не послала на месте скелета зараза-судьба, встретил бы так же нерадушно. Он, если раскрыть свои глаза пошире, не затыкая голову в асфальт, как страус, — вообще-то опаздывает. И неплохо так опаздывает, так как время, которое благосклонно выделил ему босс, истекало буквально через десяток минут, а до бара было еще идти и идти. Так что? Должен ли он в такой момент, позвольте спросить, приветствовать каждого малознакомого монстра-человека-мага-сквиба, да даже какую-нибудь кракозябру из космоса, с оркестром и фанфарами? Разве что битьем посуды, усмехается про себя парень и мысленно добавляет: об чью-то голову. Потому что разбить да те же самые пару бутылок, прихватив с родной барной стойки, о тормознутый, все никак не в состоянии определиться, что ему вообще нужно, череп — хотелось сильно. Пусть и пришлось бы потом вновь выплачивать компенсацию из своего кармана. А что? Он теперь парень богатый, пусть, правда, и только в магическом мире, может, знает ли, себе позволить маленькие прихоти. Вот только, чтобы такое исполнить — до места работы, опять-таки, следовало еще дойти. А брат знакомого скелета все также держал Джима за руку. И молчал, черт побери. — Да, Господи! Что с тобой не так, парень?! — не выдержав напряжения и тишины, сквозь зубы шипит Джим и вновь, со всей возможной силой, прилагая к этому не только силу физическую, но и магию, он имеет в виду, дергает рукой, вырывая, наконец, из хватки. И спохватывается, что невольно опустился до откровенной грубости в людном месте их небольшого городка: — Извините, — кидает парень тут же, пытаясь хоть как-то сгладить столь неудачный выпад. — Но я спешу. Уйти, конечно же, не получается. И Джим, в полной мере не осознавая сложившуюся ситуацию, пытается искренне понять: это он такой невезучий, или оба брата, как ему скромно кажется, были до жути прилипчивыми. Как пиявки. Подросток уже радуется только тому, что может просто дойти до работы, а не замереть на месте под прицелами глаз проходящих мимо любопытствующих. За это — спасибо, кстати. Но еще лучше бы было, если бы его не преследовали. Буквально. Шаг в шаг. У него словно бы появился тюремный надзиратель, которому приказали следить за каждым движением подростка и ни в коем случае не отпускать от себя дальше метра. Потому что Джим, как бы стремно это не звучало, буквально чувствует на своей макушке дыхание скелета, преследующего его. А выбор между вариантом, что он озвучил, и тем, где высокоростный брат Блу — маньяк со стажем, избравший Джима своей новой жертвой… Лучше он, право, отдаст свое предпочтение первой версии. Спокойнее так, понимаете ли. Уже когда он показался перед очами босса, поздоровался со всеми сотрудниками и натянул постное, привычное выражение лица вместе с формой… чтобы не отвечать, черт побери, больше на вопросы от работников и посетителей — все ли с ним в порядке… уже только тогда он вздохнул более уравновешенно. Спокойно. Хотя скелет так никуда и не исчез из его поля зрения, заняв столик на верхнем этаже, где сегодня была смена Джима, и разговаривая с кем-то по телефону. Хотя почему с кем-то? Кому ещё он мог понадобиться, кроме этих двоих? Джим просто надеялся, что Чара и Блуберри не завалятся к нему прямо на работу. О чем он, погодя, и оповестил монстра, принимая у него заказ на напитки. В своей специфической манере, конечно же, хотя и вовсе не повышая голос в этот раз. Если не считать странного посетителя, едва ли не литрами глушившего коктейли на меду, но, к искреннему удивлению Джима, оставшегося в ясном сознании, смена прошла на удивление благополучно. Ни тебе внезапных гостей, хотя подросток ставил скорее на то, что желание получить все прямо тут и сейчас у двух его знакомых возобладает над адекватностью. Ни проблем с начальством, хотя, признаться, ожидался неплохой такой пинок в профилактических целях. Но нет, мистер Хотерс, и правда раздраженный при первой встрече, сделался каким-то на диво озабоченным его, Джима, здоровьем, стоило только появиться перед очами хозяина заведения. Хотелось, конечно, поделиться, что он-то, вроде бы, был в порядке… и только с больницы вообще-то. Но так как волшебная поликлиника справок по месту работы, увы, не предоставляла… хотя спросить про это он просто, увы, позабыл… но не отправляться же ради этого обратно в магический мир?.. так вот… пришлось оправдываться дальней родственницей, которой, какое несчастье, неожиданно стало очень-очень плохо и подросток настолько перепугался за нее, что и вовсе позабыл про работу… конечно, все, что наплел Джим в итоговом варианте, нагромождая подробности одни на другие, выглядело не так паршиво и более правдоподобно, но смысл он передал верно. Хм… В любом случае, ничего из того, что ожидал от этого дня подросток, к его искреннему удивлению, случаться не спешит. Будто бы все плохое, сконцентрированное за некоторое время, вылилось на него чуть раньше, как месячная норма осадков, затапливая разум до краев. А теперь солнце на улице, пусть Джим и не мог сказать — палило вовсю, но светило довольно тепло, прогревая под кожей косточки, задубевшие от этого чертова проливного дождя. И хотя парень ощущал, предчувствовал, что встреча чуть позже будет не пределом его мечтаний, сдавая смену, он попросту радовался уже даже мелочам. Например, что разборки… а на то, что они будут, как бы намекал все ещё следящий за ним, видимо, чтобы не убежал, скелет… так вот, что эти самые разборки не происходили прямо на его рабочем месте. Или, что мистер Поттер все же не появился с очередными вопросами. Или, что на Джима не обрушился метеорит… мало ли чего можно было ожидать после произошедшего, не так ли? В любом случае, шутки шутками, а расслабиться и правда все же получилось, спокойно выдыхая и даже улыбаясь уголками рта, на обратном пути домой. Ровно полпути до дома, до тех пор, пока его не сбивает с ног смеющийся голубой силуэт. — Божечки-кошечки, Джим! С тобой все-таки ничего не случилось!!! Мы так переживали, так переживали! Правда, Чара?! — его резко развернули, позволяя вдохнуть выбитый внезапными объятиями воздух да увидеть смеющуюся, счастливо кивающую родственницу. — Как хорошо, что с тобой все в порядке! Спасибо, Папи! Ты нам очень-очень помог! Мнех-хе-хе! Теперь уж великий Санс точно позаботится о здоровье своего нового друга! И… Папайрус?! — неожиданно остановился Блуберри, принюхавшись. — Ты что, опять курил?! Мы же уже говорили об этом! Ты куда?! Брат! Вообще сейчас Джим очень хотел бы оказаться на месте этого Папайруса, что бодро пятился обратно по улице, выставляя руки перед собой. Потому что более низкому монстру, казалось, будто вожжа под копчик попала… по крайней мере, таким активным он был только в первую их встречу… Хотя нет… не настолько активным! — Эм. Мне пора на работу, Блу. А вы пока поиграйте там, ага… Ну, я пошел. Бровь едва ли не самостоятельно поползла вверх, реагируя на происходящее. — Поиграйте? — ядовито зашипел он. — И во что же мне с вами двоими поиграть? Внутри все возмущенно клокотало от брошенных легкомысленно слов. От поведения Блуберри — тоже, подливая масла в огонь. Но только он хотел выразить все свое раздражение более развернуто, как его нагло схватили за шкирку да потащили дальше по дороге к дому. — И что это за… — Тихо, — одернул скелет. Нормальный, адекватный монстр, а не эта пародия на забывшего вырасти ребенка, он имеет в виду. Будто бы Блуберри в одночасье сбросил маску, позволяя ему и Чаре, едва ли не бежавшей за стремительным шагом своего друга, увидеть собственное лицо. Уставшее, задерганное, нахмурившееся. Джим глухо выдохнул, действительно притихнув: — Что случилось? На что получил цепкий взгляд, скользнувший по парню и тут же пропавший. И еще — хватку. Точнее, отпущенную одежду, прекратившую, наконец, душить его, и сильно стиснутую кисть руки. — Херня, — цедит сквозь зубы монстр, не прекращая быстрого движения. — Произошла одна большая херня. Ну… замечательно.