За пределами обычного

Первый же шаг на порог собственного дома сопровождается… криками. А… точно… Он, признаться, уже и позабыл вовсе, что на его территории все еще оставались гости, запертые недовольные гости, как, наверное, все же стоило уточнить. Ох, это настолько нелепо: пышущий раздражением и сигаретным дымом ему в лицо высокий скелет; мгновенно перевоплотившийся Блу, попытавшийся защитить Джима от претензий собственного брата в своей… не самой лучшей версии; да маги, застывшие на пороге с широко открытыми глазами и ртами от шока. Что… как там было?.. а, точно — жизнь их к такому не готовила? Очень странно ведь, признаться, подросток всегда думал, что в военной академии рассматривают достаточно разных ситуаций, чтобы не стоять в подобные моменты, не понимая, что предпринять. Или это все же относится только к обычному миру? В любом случае, ситуации это не меняет. Потому что выглядело все настолько нелепо, что… Джим, отворачиваясь в сторону, прыскает в кулак. Это уже потом, собравшись, он провожает к дивану в гостиной находившихся здесь впервые гостей и вежливо интересуется о чашке чая. Интересуется, конечно же, действительно — из вежливости, так как знает, что чайник уже давно стоит на плите, где-то как раз с того времени, как они вообще впервые вступили на его территорию, наверное. Впрочем, и сами гости знают, что вопрос был риторическим, но все же вежливо отвечают согласием. По совершенно обычному, естественному для англичан этикету. Господи боже мой! Парень, честно говоря, едва не улыбается: наконец-то нормальные гости. В смысле, они не смотрят на тебя странно, если ты предлагаешь им перекусить, не отказываются категорически от чашки чая, не стремятся блуждать по чужому дому без разрешения, они даже не задают тысячу и один вопрос обо всем, каждой мелочи, каждой нелепой статуэтке, стоящей на тумбе. Нет, они попросту скромно соглашаются, что выпить чашку чая будет приемлемо, и присаживаются на диван в ожидании. Мистер Поттер даже, что умиляет еще сильнее, пытается завести разговор о погоде. И Джим, может быть, даже немного прослезился бы, если б ситуация располагала… хотя нет. Точно нет. Но, что не говори, а когда твои многолетние привычки, скажем так, поддерживают, не корча недоуменный вид и не пытаясь от них отмахнуться, это всё-таки располагает. С Папайрусом справляется Блу. Справляется, надо признать, на диво хорошо, а некоторые этюды подростку и подавно хочется взять на заметку. Все-таки не каждый день в твоем присутствии так профессионально вешают лапшу на уши. Собственно, невзирая на тот маленький нюанс, что у твоего собеседника нет ушей. Джим периодически задавался одним вопросом: интересно, а какие они — идеальные гости в ином социуме? На иной территории, в другой стране, с другими привычками и традициями, он имеет в виду. Ведь, наверное, где-то там, в месте, где Джим никогда не был и где, скорее всего, вовек и не появится, лучшим гостем посчитали бы и Блу, и его брата, и вообще всех тех, кто вызывал у хозяина дома глухое раздражение, да? Было это на самом деле так? Джим, несмотря на мелькающее периодически приступы интереса, никогда не искал информацию по этому поводу, но все-таки надеялся, что был прав хотя бы на десятую долю процента. Ведь только эта мысль вводила его хоть в какое-то состояния уравновешенности. Так каким был идеальный гость в понимании подростка? Главное — тихим. Серьезно, где это видано, чтобы внутри чужого жилища, например, яростно отстаивали свое мнение, а то и, что совершенно непримиримо, кричали на жильцов. Хм… Еще — скромным. Джиму, признаться, современно не нравилось, когда по территории, что последнее время единолично принадлежала только ему, сновали какие-то посторонние, засовывая свой любопытный нос… или кость, черт возьми, в места, совершенно для этого не предназначенные. И, конечно же, идеальный гость ни за что, ни при каких условиях не должен считать, что может делать все, что ему заблагорассудится. Джим, возможно, мог бы отнести это и ко второму пункту… но бывали такие особи, знаете ли, особенные существа, поведение которых совершено не входило в рамки слова «наглость» — оно вылазило за его пределы, своими противными раздражающими щупальцами дотягиваясь до абсолютно немыслимых, новых пределов. На данный момент, наблюдая за двумя типами гостей своего участка, Джим как никогда четко видел разницу между хорошими гостями и… ну… совершенно не идеальными, скажем так. С другой стороны, если уж признаваться действительно честно, подросток всегда недолюбливал оба варианта. Гостей в целом. Ладно. Ладно! Джим сейчас просто сделает глубокий вдох… а потом пойдет и заварит наконец чай, к примеру. Или позвонит туда, куда даже никогда до этого момента и не подумал бы звонить по подобному вопросу, право слово. Нет. Нет-нет, вовсе не в какую-то там службу поддержки магических ритуалов… существовала ли вообще подобная контора, позвольте спросить?.. Или Макгонагалл… хотя ее номера, кстати, Джим так и не сподобился узнать. Даже не напрямую в загробный мир. Сейчас ему нужно было связаться с тем, кто мог быстро и четко рассказать все, что касалось вызова с того света, использования спиритической доски и мистики в целом. Тот, кто совершенно точно мог ответить на все вопросы, что возникнут в его голове в процессе. А еще тот, кто точно не поинтересуется — а не сошел ли Джим с ума, раз любопытствует на подобные странные темы? И, увы, единственный человек, кто подходил под все озвученные параметры — была Пенелопа Шарлиз. Да-да, та самая Пени, с которой они вроде бы как встречаются, проводят вместе, о господи боже мой, целых… сколько?.. два-три вечера за пару недель? Та Пени, которую так нахваливал Мартин. И та, с которой он периодически порывался расстаться… руки только, как и ноги, не доходили до девушки, чтобы, наконец, поставить точку в этих затянувшихся бессмысленных отношениях. Пени была… прекрасной девушкой, по правде говоря. Красивой, милой, наивной, мечтательной… Самое прекрасное — что все то было не наигранно. Она и правда была именно такой, представляете? Весь тот романтизированный образ идеальной девушки, что так привлекал современное поколение — этим и была Пени. Вот только почему-то никто никогда не говорил об обратной стороне этого воздушного, казалось, эфемерного ощущения неземной красавицы. Пени, чего у нее не отнять, была дурой. Боже, как же Джим намучился с этой девицей! Постоянные ушибы по ее вине, ситуации, в которых, право, Джим точно не хотел бы находиться, весь этот магический бред и просто… бред, которому даже не было определения и который она постоянно заливала в подростку в уши. А сколько проблем было из-за ее извечных: «ой, я забыла!», или: «ой, я случайно!», уже и не перечесть! Ладно… просто… хм. Джим столько раз раздражался ее бесполезностью. А что теперь? Ему приходится прибегать к именно ее помощи? Черт побери. Парень устало скользнул взглядом по закипевшему чайнику, так и не подходя, чтобы снять его с плиты, полагаясь на дух дома, или начать уже делать хоть что-то, так и оставаясь на месте возле тумбы и расположившимся на ней телефоном. Джим уже… десяток минут точно стоял возле этого несчастного аппарата, так и не решаясь ни набрать знакомый номер, ни отойти и заняться чем-то другим. Так. Соберись уже. Это легко! Ты попросту наберешь номер. И задашь пару вопросов. Что, позвольте спросить, на него вообще нашло? Серьезно? Джим не сказать что бы из тех, кто нервно трясется перед разговором по телефону. Да, он не мог отрицать, что приборы откровенно… недолюбливал. Но если уж ему приходилось звонить, так почему бы и нет, черт побери? К чему вообще была вся эта противная, омерзительная неуверенность? Но что-то внутри подтачивало. Что-то словно веревкой обхватывало шею и давило-давило, заставляя ощущать в горле противный комок из собственных переживаний. Джим не назвал бы это плохим предчувствием. В конце концов, вот уж чем-чем, а особо развитым седьмым чувством Джим похвастаться никогда не мог. Скорее… от самой мысли, чем обернется этот звонок… что за чушь? Откуда он вообще взял, что звонок чем-то обернется? Он просто позвонит. Просто задаст пару вопросов. И все! Вот только то, что «просто» ни черта не получится, Джим успел понять уже с первой же фразы, произнесенной звонким щебечущим голосом с той стороны провода: — Мистер призрак, я знаю, что до недавнего времени вы были моим парнем! Но сейчас я нашла нового, живого, бойфренда! Так что не звоните мне, пожалуйста, и не преследуйте больше! — именно таким образом, опуская всякие ненужные, право слово, приветствия и прелюдии, встретила его Пенелопа. Милая, наивная девочка, которая, похоже, как всегда оставалась в своем амплуа глупой курицы. — Пени! — рявкнул в трубку Джим. — Какого черта?!.. — он, наверное, впервые в жизни не нашел слов, чтобы высказать свои возмущения на тот момент, что так яростно забурлили у него внутри. Пришлось вновь делать успокоительную гимнастику и дышать. Дышать, черт побери, глубоко и расслабленно, дабы добиться от девчонки чего-то большего, чем потоки бессвязных причитаний. Информации, например. Очень было бы неплохо, правда? — Так, ладно. Ты меня слышишь, дитя современного общества? Мне нужно задать тебе пару вопросов. Адекватно отвечать сможешь? И выкинь хотя бы на секунду из своей маленькой дурной головы весь тот бред, что почему-то зовется мыслями, дорогая. — Э-э-э? Джим? Это и правда ты? Живой?! — Пени, — вновь предупреждающе прошипел подросток. Нет, эта девчонка невозможна! — В смысле — да! И готова отвечать на все твои вопросы! Вплоть до того, какое на мне надето бель… — Пени-и, — в третий раз имя произносится уже с каким-то тяжким отчаянием. Ну сколько можно, в самом-то деле? Не девушка, а кошмар на двух спичках вместо ног и арбузом вместо головы, где один сахар да бонусом семечки. Без извилин, как точно убежден Джим. Ладно. Так. Вдох-выдох. Излюбленный и многолетним опытом проверенный способ успокоиться все еще, несмотря на весь тот кошмар, что творился вокруг, — работал. Вспоминал, правда, парень о нем все реже, не понимая, как ориентироваться в круговороте окруживших его проблем. — Пени, милая, объясни мне, пожалуйста, как пользоваться твоим последним чудным подарком, более подробно. Боюсь, в прошлый раз я немного запамятовал… Спустя небольшой промежуток времени, добившись, наконец, от несносного создания всех нужных данных, Джим уже хотел было положить трубку, но неожиданно вспомнил ее изначальный лепет. — Кстати говоря, дорогая. А что там было про нового парня? Это было… странно. Неудивительно, впрочем. Чему тут удивляться? Ощущениям? Смешавшимися в клубок противоречий мыслями? Джима, надо сказать, в первый раз бросают. Да еще как? По телефону? А еще, подросток почему-то никогда не задумывался над вариантом, когда причиной подобных расставаний будет не он сам, не его безразличие или несносный характер, а «новый прекрасный парень, которого я встретила на вечеринке». Любовь с первого взгляда. Монстр, чтобы вы понимали. При всем при этом девчонка была полностью убеждена в его смерти. Хотя, если Джиму конечно не изменяет адекватность… ну и память конечно же, то как минимум на работе она должна же была узнать обратное? И это он все-таки оставляет в возможностях вариант, где Пени не читает газеты или не смотрит новости… и где до нее каким-то волшебным образом так и не дошел полный список жертв, который уж точно не умалчивали. А еще перед терактом она встречает — смысл всей ее жизни. На той самой злосчастной вечеринке. И решает, что это ее судьба. Джим решает, что это ее очередная дурость. И хотя он все еще в шоке от столь быстрого разрыва отношений практически в одностороннем порядке… но черт побери! Не об этом ли он сам думал недавно? И недавно ли? Да буквально перед звонком он напоминал себе вновь, что они совершенно точно не подходят друг другу, что бы там не утверждал Мартин! Но, господи! Черт… Зачем он тогда вообще так долго ждал, чтобы сказать ей об этом лицом к лицу?! Если, оказывается, можно было позвонить? Или сделаем скидку на то, что она все это чертово время считала Джима мертвецом? Вот только он ни на каплю не ощущает ни раскаяния в голове его бывшей девушки, ни смущения… ничего. Она попросту нашла того, кто показался ей интереснейшее.… волшебнее — причем буквально, чем мрачный знакомый подросток, и сделала свой выбор. Единолично, совершенно не заботясь о его мнении. Вот в этот момент Джим, признаться, хочет вдохнуть с облегчением, рассматривая только что положенную на место трубку. Тихо так вздохнуть… и выдохнуть. Медленно, прочувствовав глубже все то медитативное спокойствие, что он сейчас ощущает. Но что-то не дает, что-то противное царапается… Честно признаться, это действительно странно… то есть… современные люди так в обществе и живут, да? Они договариваются о чем-то важном по телефону, они решают судьбоносные вопросы, они знакомятся, они расстаются — они живут где-то по концам длинного провода… провода, который был лишь крохотной частью запутанной в бесконечной сети из чужих одиночества и отчаяния. Скажите ему на милость, когда же закончилось то самое время, что люди проводили вместе? Когда они сидели рядом, прижавшись друг к другу плечом? Или когда смотрели собеседнику в глаза, пытаясь понять, что же у него на душе? В конце концов, то самое время, когда тебе смело признавались, глядя прямо в лицо, — что вам не по пути? Джиму было всего практически семнадцать лет. Но он уже чувствовал себя обрюзгшим древним стариком, заросший мхом уже устаревших в этом современном, прогрессивном мире привычек. Он не знает… что такое любовь, ни разу за все свои годы не чувствовал влюбленность, даже встречи с Пени были… лишь привязанность, сказал бы он. И что же? Джим, несмотря на это, иногда действительно волновался за глупую девчонку, иногда был вовсе не прочь провести вечер в ее компании, рассматривая экран старенького телевизора, а бывало даже внимательно слушал все ее нелепые россказни. Это была привязанность, которая давным-давно переросла в привычку и… удобство. И Джим вовсе не жалуется. Господи, да к чему вообще все эти слезливые жалобы нужны? Нет. Ему всего лишь нестерпимо хотелось бы узнать — если даже после разрыва такой связи: тонкой и непрочной, у него остался горький привкус недоуменного разочарования на языке. Что же происходит с действительно любящим человеком, которого бросают так — беспечно, бездумно и… по телефону? Безлико, он бы добавил. Ох, хорошо. Хорошо. Сейчас он просто обдумает все это еще раз. Медленно. Переваривая каждый кусок информации. И, честное слово, выйдет к гостям. Они-то, наверное, уже заждались свой чай. А вообще, какого черта он тут размышляет о смысле жизни? Может, ему еще и поплакаться для полной гармонии с самим собой? — Джим, ты как? Словно услышав его мысли, в дверном проходе нарисовалась низкорослая фигура монстра. Блуберри светил мягкой, успокаивающей улыбкой. И подросток, признаться, не совсем мог определить: была ли она на его лице из-за брата, что мог подойти совершенно неожиданно, или же скелет действительно пытался подбодрить ей мрачно смотрящего до этого момента в пол парня. В любом случае, это было и не так уж и важно, да? — Все нормально, — он выдыхает свое излюбленное «нормально» так, будто и сам всеми силами хочет поверить в это. Джим и правда хочет. Пусть будет нормально, а? Не хорошо, не замечательно — он, право, и не просит нечто абсолютно невозможное. Одно лишь «нормально», чтобы хотя бы что-то, скребущееся в его груди, прекратило так надрывно выть на одной ноте. Думал ли он когда-нибудь, что настанет момент, когда он сам не захочет отпускать от себя человека? Или Джим просто не был готов полностью к подобному расставанию именно сейчас? Он только смирился со смертью мамы… И вот… Мартин… теперь и Пени, да? А что же оставалось тогда самому подростку? То самое отчаянное одиночество, что даже уже не гордым волком, а побитой собакой скулило в его груди. Куча знакомых, коллеги по работе, благодушные соседи… разве могли они сравниться… разве были они на одной ступени, что и эти двое, никогда не оставлявшие Джима одного на долгое время? На самом-то деле, внезапно осознал он, подросток и не оставался никогда в одиночестве! Но сейчас, даже находясь в компании, в собственном живом доме — он почему-то все же ощущал это… И ему не нравилось. Джим медленно поднял руку, потерев занывшее нечто в середине грудной клетки и тяжело вздохнул. Хватит. В конце концов, это было до крайнего глупо — впадать в отчаяние из-за какой-то девчонки. Это, позвольте уточнить, еще не конец света. Он не остался один во всем мире, и уже точно не станет убиваться по ее отсутствию, как тот же мистер Поттер, ища в незнакомцах знакомые черты. Джим достаточно резко сделал пару шагов по направлению к кухонной зоне и настроился на создание свежей порции чая. Он по крайней мере успел заварить заварку, прежде чем пришлось поспешно опустить чайник обратно на его законное место, чтобы не облить самого себя кипятком. Потому что талию нагло обняли чужие костлявые руки, притягивая еще и своего хозяина к спине подростка. Это в прошлый раз Джим онемел от наглости и неожиданности, совершенно не осознавая ранее на что вообще мог быть способен данный монстр. Сейчас же подросток яростно дернулся и, когда у него не получилось высвободиться, выдохнул сквозь стиснутые от злости зубы: — Какого черта ты творишь? Блуберри! — о, он мог поклясться — зрачки подростка, которые практически не проявляли активности после всех тех ритуалов, проведенных над его телом, сейчас яростно пылали кроваво-красным, отдавая небольшим покалыванием в глазные яблоки. — Отпусти меня! Немедленно! — Нет, не-а, ни-за-что! — Джим еще раз, сильнее, дернулся, взывая к собственной энергии. И он был точно уверен, что хотя бы немного — но у него получилось вложить в это движение магию! Вот только руки лишь сжались с еще большей с силой, заставляя вскрикнуть, да тут же вернулись в изначальное положение. Не будь Блу добрым парнем… хотя нет, черт побери, Джим, вообще-то, не мог со всей уверенностью утверждать, что скелет, со своими специфическими замашками — «добрый» парень! Но ладно… Это просто… просто Джиму буквально сказали своими действиями: не рыпайся, будь хорошим мальчиком и мне не придется делать тебе больно. Но, боже, это вовсе не пугало, нет. Бесило! — Мьех! Ну, вот, совсем уже другое дело! Точно так же неожиданно, как и появились объятия — они распались, выпуская на свободу обескураженного подростка. Блу улыбался так легко и невинно, что захотелось плюнуть на все и протереть свои глаза. Может Джим просто ослеп ненадолго? Потому что этот диссонанс действий и поведения вызывал… тошноту. Тем временем монстр споро вытащил на свет из ящиков уже знакомый ему сервиз, полноценно игнорируя все еще не пришедшего в себя парня. Хотя нет. Кажется, он что-то говорил, не так ли? В смысле рот его шевелился, и Джим совершенно не мог понять, то ли короткое мгновение шока так ярко ввело его в состояние ступора, заставляя слух отказать вовсе, то ли Блу и правда всего лишь проговаривал что-то про себя. Чашка, одна из тех, что аккуратно вытаскивал на свет скелет, звонко треснула, раскалываясь, когда выпала из чужих пальцев. Ну что же, слух, вроде бы, был на месте. — Иу! Прости, Джим! Честное слово — не нарочно! Я… Но это Джим слушать не хотел. Он хотел оправданий! Сейчас! Немедленно! Его, черт возьми, уже достало это стремное поведение, что то и дело проскальзывало у монстра по отношению к подростку. Что за нелепица, в конце концов, тут происходила? Поэтому он резко хлопнул по столу, прерывая чужой лепет: — Да что не так? — зло выдохнул Джим, прищуриваясь. — Что с тобой не так, скажи мне, пожалуйста? Я тебе что, успел где-то дорогу перебежать? Обидел твою любимую собаку? Наговорил того, чего ты не смог простить? Что? Из-за чего конкретно ты, черт возьми, стал так со мной обращаться? Что за… фамильярность? Что за… порывы меня покалечить? — Джим, погоди! Слушай, я случайно, честно! — И ты на самом деле думаешь, — вкрадчиво поинтересовался парень, делая шаг вперед и впервые самостоятельно сокращая между ними дистанцию. — Что я поверю всем этим россказням? Ох, правда? Напомни-ка мне, может, я попросту запамятовал? Но вроде бы, я не давал повода думать, что вообще верю в сказки. Особенно в те, что сочиняют на ходу, Блу. Забыл, что человеческое тело хрупкое? Серьезно? Господи боже — ты серьезно? — Джим, не надо! — Что именно — не надо? — конечно, подросток уже отмечал, что скелет не намного, но все же возвышался над ним, но не думал, что это будет так заметно вблизи. Какое… неудобство, право слово. — Может мне… — ТЫ — ЧЕРТОВ МАГ! — шипение в самое лицо было неожиданным. Но еще неожиданнее были руки монстра, что схватили за воротник, не давая сдвинуться с места ни на дюйм. О, каким же злым в этот самый момент выглядел Блуберри! Джим видел немало его эмоций с тех пор, как они впервые встретились. Но такой яркой — никогда. Больше всего поражало, что она была еще и окрашена в настолько насыщенный негативный оттенок, что из-за ауры, окутавшей монстра в одно мгновение, у Джима по телу побеждались холодные мурашки, намекая своему беспечному самоуверенному хозяину не злить никогда более существо напротив. И вообще бежать от него не оглядываясь настолько быстро, насколько вообще могли его ноги. Однако, ха, был бы Джим самим собой, если бы слушался каких-то нелепых мыслей в своей голове? Он имеет в виду, таких вот — заставляющих его, словно трус, поджимать хвост и прятаться в своей норе? Так что подросток лишь поджал губы, застывая лицом, и пронзил своего собеседника холодным, полным презрения, взглядом. — Маг? Именно это беспокоило тебя все это время, Блуберри? Маг… правда? — на самом деле Джим был… расстроен? В смысле, все эти скачки напряжения — из-за причастности к чужой расе? Из-за того, что априори от тебя самого никогда и не зависело? — Я позволил себе считать, что вы, монстры из-под земли, немного выше всего это дерьма. Что точно не похожи на волшебников с их расистскими взглядами. Но, видимо, — подросток бледно усмехнулся, смотря прямо в мерцающие голубым зрачки, все больше и больше расширяющиеся от его слов. — В вас намного больше человеческого, чем я соизволил предполагать. — Нет! Звезды! — парня буквально отшвырнули в сторону, отшатываясь и врезаясь в кухонную столешницу. Тяжело дыша, скелет медленно провел руками по своему лицу, словно стирая липкую паутину, взгляд, что он поднял на подростка мгновением позже, был как будто замученным яркими эмоциями. Уставший, едва мерцающий, словно в одночасье монстр превратился лишь в бледную копию самого себя, выпитый сжигающими вспышками. — Это не так, — голос его был тихим, словно шелест, отчего хозяину дома приходилось прислушиваться. — Не так, Джим… Недовольство своей собственной реакцией, вот что на данный момент испытывал парень, но… сколько за все это время существ вокруг проверяли его несчастный разум на ветроустойчивость? И давайте посмотрим правде в глаза, Блуберри был одним из таких существ. Так разве было нечестно сейчас попросту принять последствия? Не замирать, будто невинная жертва, которую непонятно в чем обвиняют, а четко ответить на поставленный вопрос? Да, Джим не знал, что сейчас чувствует монстр, о чем думает, на чем обосновывает свои решения и мысли — он может только делать выводы, основываясь на внешних проявлениях. Так что же? Вот он — вопрос. И чего Джим им добился? «Это не так»? А что было так? Где чертово продолжение? Ну давай же, хотелось закричать прямо в лицо монстру, опровергни мои обвинения! Скажи хотя бы одну причину, объясняющее все это… черт! Однако скелет молчал. Глухая усмешка сорвалась с губ подростка перед тем, как он споро разлил по кружкам крепкий горький напиток, чей аромат тотчас разлетелся по всей комнате. Что чувствовал в этот момент сам подросток? О, быть может только нарастающее… разочарование? — Когда я зашел в кухню, ты скорбел, — голос скелета раздался четко, громко, заставляя вздрогнуть от неожиданности. — Ты стоял на месте, не двигаясь, и смотрел в одну точку, в то время как твоя душа сияла бледным оттенком горя. И я… я всего лишь захотел приободрить тебя, это ведь не плохо, да? Мье-хе-х? — несмотря на вопросительную интонацию, на лице Джима совершенно невозможно было найти никакой ответ. Бесстрастное, холодное, оно казалось маской, отчего-то попросту прилипшей к голове подростка. — Я правда хочу подружиться, Джим, — улыбка Блуберри была слабой, болезненной, совершенно не похожей ни на одну из его множества улыбок. — Но… представляешь ли ты, какого это? Так близко чувствовать магию, чужую магию, совершенно отличающуюся от той, из которой ты состоишь, и которая уже дважды тебя едва ли не убила? Что агрессивна к твоей природе уже по одной своей сути? Ты не чувствуешь этого, так как еще не настолько тонко ощущаешь даже свою энергию, не то что чужие источники… Но, поверь мне на слово — это чертовски напрягает. Однако, я должен просто… ничего не делать, понимаешь? Я… я привык защищаться. Отвечать на агрессию. Как минимум — постоянно ожидать подвох. Так как? Как, черт побери, я должен это контролировать? Звезды… Звезды! Лучше бы ты оказался привычной уже душой решимости! Не чертовым магом! — он глубоко вздохнул, выпрямляясь. — Расизм? Действительно? Джим, маги и монстры — природные враги, черт возьми! Мы можем сколько угодно заключать гребанные перемирия и улыбаться друг другу! Волшебники, вон, вообще вырезали каждые три-четыре столетия из своих летописей все упоминания о нескончаемых войнах. Что, помогло это? Как бы ни так! Наши правители даже сейчас, пытаясь заключить перемирие… посмотри! Один разгоревшийся конфликт, и они уже готовы обвинить друг друга во всех грехах вместе взятых! А этот маг? Поттер, кажется. Сильный, искусный волшебник. Ты только глянь на нашу реакцию, стоит нам почувствовать магию друг друга. Единственное, почему мы все еще не начали сражение: я сдерживаюсь, он — сдерживается. И твоя магия! Она такая яркая, она будет очень сильной, как и сказала та женщина. Стоит ей подрасти, привыкнуть к своей свободе, но даже сейчас уже… Не нужно было, — он сгорбился, втягивая в голову в плечи и отворачиваясь. — Лучше бы ты оставил все как есть. Тогда, до твоего похода в больницу, вся эта жалящая энергия не чувствовалась совершенно. Ты и правда был по ощущениям как Чара, — усмехнулся в сторону скелет. — Мягкий, спокойный… может, я тогда бы и смог… — Тогда, — Джим перебил монолог монстра, жестом прося замолчать. Подросток глубоко вздохнул. Он, признаться, совершенно не желал услышать продолжение. — Тогда, — повторил он. — На этом я и предлагаю тебе остановиться. Думаю, если все именно так, как ты говоришь, то… достаточно, — он смотрит холодно, жестко, абсолютно без какого-либо сомнения в своих словах. — Я не собираюсь играть в друзья с существом, которому неприятно даже находиться со мной рядом. Как и предлагаю тебе не засорять голову совершенно бессмысленными вещами. На поднос опустились оставшиеся чашки, сахарница, небольшой молочник. Думается, в этот раз он побудет плохим хозяином, так и не предложив ничего более к напитку. Еще стоило отыскать спиритическую доску, которую он последний раз видел где-то здесь. Но только Джим сделал шаг в другую часть комнаты, как его схватили за руку, разворачивая к себе. — Я не хочу! Не хочу останавливаться! Поэтому и не собирался говорить! Я справлюсь, Джим! Однако в этот раз подросток, несмотря на сопротивление, сумел вырвать руку из цепких костей, отступая на пару шагов назад. Монстр был… странным. Отчаянно-решительным, может быть? И что, позвольте спросить, на это должен был ответить сам Джим? Может быть, сказать, что желание Блу тут не главное? Потому что подросток действительно ставил свою собственную безопасность выше, чем чужие прихоти. Он правда хотел сказать именно это. В жесткой, самой жесткой формулировке, которую бы смог подобрать, раз и навсегда отваживая от себя скелета. Но закрытая дверь дернулась раз, второй и только на третий, наконец, распахнулась, являя встревоженного, переполошившегося Папайруса, который, кажется, уже собирался ее выламывать. Ну, не настолько дверь и заклинила, по правде говоря, если судить по довольным ощущениям от дома. Дух, насколько мог, передал ему блоками-ассоциациями, что разговор в соседней комнате никто не услышал, и вообще он сделал все что мог, чтобы их конфиденциальность никто не нарушил. Ну и на этом спасибо, как говорится. — Что, черт побери, у вас тут происходит?! Блу! Ты в порядке? — Эм, да? — монстр растерянно заморгал, пытаясь сориентироваться. И тут же легко улыбнулся. — Что такое, Папи? О чем ты говоришь? Разве со мной могло что-то случиться? И, звезды! Это что — скол?! Где ты так умудрился? — возле рта скелета, к искреннему изумлению Джима, и правда наблюдался небольшой скол, вместе с нисходящей короткой трещиной. — Его нужно сейчас же залечить, Папи! Как же ты так неаккуратно-то?! — Хей! Все, правда, хорошо! — он бросил быстрый, напряженный взгляд в сторону подростка и уточнил. — А у тебя? Точно нормально? Хм. Если все это правда… Джим задумчиво остановился рядом со шкафом, сквозь стеклянные дверцы которого было видно спиритическую доску. То мог ли Папайрус ощущать нечто похожее рядом с Джимом? По крайней мере, это вполне бы объясняло все то недоверие и сосредоточенное ожидание подвоха от парня, что исходило от высокого монстра. Давало бы причину. Вот значит как… — ПАПАЙРУС!!! — Джим едва не подскочил на месте, стоило громкому голосу Блуберри зазвенеть на ведь дом. Какого черта, позвольте спросить?! — Звезды! Да как ты посмел начать драку в гостях! Папи! Дурак! Лечи сам свои ушибы! Будет тебе неплохим уроком! Достаточно ловко подхватив поднос, предварительно кое-как пристроив и предмет короткого поиска, парень бодро пересек помещение, направляясь в гостиную. На диване все так же располагались маги. Разве что у мистера Рона под глазом наливался замечательный такой синяк, да вид чародея был на диво потрепанным. Его друг в это время что-то тихо выговаривал рыжеволосому волшебнику, яростно размахивая руками. По другую сторону журнального столика, в кресле, сидела причина столь неожиданно громкой проповеди, и будто бы застыжено, опустив голову. Причем, если принимать во внимание ощущения, исходившие от Папайруса, ничего подобного он не ощущал вовсе, скорее мстительное удовлетворение от содеянного. Блу же, будто бы пародировал господина Поттера, так же шипя своему брату что-то, разве что расположился едва ли не нависая над провинившимся монстром. Милая, идеалистическая картина. Встряхнув головой, отгоняя наваждение, Джим все-таки опустил довольно увесистый поднос на стол, расставляя чашки. Так, эта и… О? Кстати? — А где, собственно, Чара? — недоуменно поинтересовался парень, не замечая за столом упомянутого ребенка. — Где-то в библиотеке, — Папайрус раздраженно фыркнул в ответ. Подросток моргнул. — О. Это замечательно… но у меня нет библиотеки? Кого он спрашивает? Сам себя, видимо. Хм… А что насчет Торопыги? В смысле, его он тоже не заметил. Вообще, он имеет в виду. Но на вопрос, мысленно адресованный духу дома, последовал вполне лаконичный ответ — его фамильяр вместе с девочкой. Да? Это, конечно же, мало что объясняло, но… ладно? По крайней мере, за ребенком есть кому присмотреть. Торопыга же не позволит девчонке делать глупости? У Джима хотя бы есть небольшие гарантии на это. Господи, сегодня будто день вопросов. И хотя ответы на некоторые из них Джим оказывается, хотел бы и не знать, другие, наоборот, только и ожидали, когда их наконец пояснят. Одним из таким был заинтересованный взгляд мистера главного аврора, что с любопытством смотрел на деревянную доску, сиротливо оставшуюся лежать на подносе. Ох, да. Его на сегодня ожидало еще одно мероприятие. Итак, Джиму кажется, или этот день и правда длится, длится и длится и все никак не может закончиться?