За пределами обычного

— Пользовались ли вы когда-нибудь спиритической доской? Она еще называется доской Уиджи, — как бы мимоходом поинтересовался через плечо Джим, вытаскивая из указанного Пени ящичка четыре небольших кусков кварца и черные свечи. Из того же отделения на свет появился и указатель, средний по размерам треугольник с закругленными углами и круглым отверстием посередине, заполненным, кажется, увеличивающим стеклом. Вообще-то, признаться честно, Джим думал, что потерял данную деталь, причем сразу же, как только один единственный сеанс со знакомыми остался позади. Хм, по крайней мере, после этого, если доска и мелькала перед его взором, облюбованная духом, то небольшой аксессуар к нему словно стерся с поверхностей этого дома. Удивляло, впрочем, и то, с каким упорством и раздражением дух отнекивался, когда ему предлагали использовать прилагающийся треугольник вместо облюбованного столового прибора. Это была еще одна причина, почему Джим считал данную вещь утерянной с концами. Но… не об этом. Подросток уже намеревался было использовать, как и дух дома, нечто более доступное: ложка, карандаш, обычный камень с улицы. Да мало ли сколько их — мелких предметов, что возможно было приспособить подобным образом? Найти указатель помогла бывшая девушка. Точнее, она сама уточнила его местоположение, крайне категоричным тоном потребовав держать после сеанса оба предмета из набора в разных частях дома. В целях безопасности, как уверяла Пени. Этого Джим так и не смог понять. Почему он вообще должен был следовать подобным глупостям? Однако, он уже и так достаточно далеко зашёл во всей этой мистической мистификации, чтобы только попробовать добиться собственных целей, так что не отмахнулся от подобного высказывания, как сделал бы обычно. Ладно, сказал сам себе Джим, если данный способ связи и правда оправдает себя — он последует этим странным советам. Да и вообще будет относиться к подобному более уважительно. Сейчас подростка радовало уж одно то, что указатель хотя бы не потерялся. Думается, карандашный грифель или цветной туристический камень, что валялся на одной из множества полок, на пафосном, исписанном готическими буквами средстве связи с потусторонним миром смотрелся бы по меньшей мере смешно. Конечно, Джим говорил, что не будет настолько уж впадать в безумие. Доска — ладно. Но свечи? Кварц? Джим точно не был похож на профессиональную гадалку, чтобы подобным образом завлекать легковерных прохожих. Однако, Пени по телефону слишком уж настаивала на подобных мерах, уверяя, что камни по краям доски и свечи рядом сделают вызов в иной мир более безопасным. Кристаллы кварца, по ее словам, очистят доску, если в нее вселится злой призрак, а также генерируют и сохраняют положительную энергию, с помощью которого этого духа потом можно будет выгнать, не впустив в мир. Темные же свечи, наоборот, поглощают негативную энергию. Хм. Короче говоря, все в этой небольшой приготовлении намекало на возможность вызвать кого-то иного, нежданного. И использовалось как своеобразные меры борьбы с наглым оккупантом. Джиму казалось, что он, честно говоря, попросту занимается глупостями. Это как будто вместо мотоциклетного шлема в дорогу ты берешь с собой амулет от неудач. Мило, конечно, и все такое, но… серьезно? С другой стороны… Джим вздохнул, оглядывая еще раз взором присутствующих и все-таки продолжая подготовку. С другой стороны, у него в гостях два волшебника, два монстра-скелета, бабушка, которая выглядела, как десятилетний ребенок…. его дом — был живым, он мог спокойно договориться с умным котом-фамильяром, а в его теле, помимо крови, текла энергия, что теоретически могла делать вещи невозможные… волшебные. И если посмотреть на все это незамутненным взглядом — не действеннее ли для Джима был бы тот самый амулет? Так что в этот раз он философски махнул рукой и на логику, и на реализм. Подросток как никогда надеялся, что нечто, что много лет он считал блажью, дуростью, все-таки сработает. Итак. Еще Пени, вроде бы, говорила про круги из соли, но… хм. Вот тут Джим и правда считает, что будет уже действительно перебор. Так что от идеи, чтобы ползать по полу и пытаться высыпать соль на ковер идеально по кругу — он отказывается. Вместо этого он задергивает тяжелые портьеры, погружая комнату в полумрак, зажигает свечи, ждет ровно три минуты после этого действия и осторожно раскладывает многоугольные минералы. А еще Джим с каким-то искренним изумлением понимает, что бледный, едва видимый свет — исходит именно от камней кварца, стоило всем четверым встать по углам спиритической доски, тем самым образуя между собой контур из бледной полоски света. И только после этого внимательно смотрит на гостей, кажется, лишь удивленных его действием. На стол они, между прочим, хоть смотрят с подозрением, никак не дают понять, заметили ли они вообще все это светопреставление. Как ни странно, вопрос Джима так и остается открытым, встречая только тишину в ответ и недоуменно-вопросительные взгляды. Даже волшебники молчат, видимо, впервые встречаясь с подобным предметом. — Ну, что же… — подросток плавно опускается на колени возле низкого столика. Доска же располагается практически по центру, настолько, чтобы Джиму было удобнее дотянуться. — Это будет сложнее, чем я предполагал. Что ж, тогда давайте начнем с общей информации, — парень резко замолк, припоминая то, что совершенно вылетело из головы со всеми этими переживаниями. И вздохнул. — Хотя нет, не с этого. Мистер Поттер, скажите, — он облокотился на локти, чуть подаваясь вперед на столешницу, и внимательно посмотрел на главного аврора. — Насколько много ненависти испытывают волшебники ко всему потустороннему? — Что?.. — в ответ маг глядит растерянно, но тотчас собирается, стоит ему свежим взглядом осмотреть все приготовления. — Что ты собрался делать, Джим? — Вы ведь уже поняли, — утверждению своему подросток верит в полной мере. Невозможно было бы и подумать другого, смотря на этот серьезный, наполненный напряжением и подозрительностью взгляд. — И мне бы хотелось знать, чем мне грозят подобные выкрутасы до того момента, как я уже ничего не смогу с этим сделать… Вместе с окончившейся фразой голос подает и второй волшебник. Точнее, господин Рон приглушенно сипит, порываясь подорваться и наорать… или уйти прочь, однако сильные пальцы, не друга, нет… Блуберри, удерживают его на месте. Ну, если все-таки судить по улыбке, которой одаривает волшебника подкравшийся втихую скелет, и которую сам Джим назвал бы — предупреждающей, с таким настроем монстра действительно лучше не спорить. А потому и не удивляется мгновенно затихшему магу. Нет, совсем не удивляется. Мало того, подросток даже на секунду довольно усмехается себе под нос: наконец-то кто-то, кроме него, прочувствовал на себе все эти вводящие в ступор привычки монстра — и улыбочки, и вечные неожиданные появления из-за спины втихомолку. И лишь затем с интересом поворачивает голову в сторону более высокого скелета, что с безразличием и истинным пофигизмом следит за происходящим. Папайрусу для полной картины не хватает только медленно тлеющей сигареты в одной руке и бокала вина в другой, чтобы завершить картину усталой светской львицы, что лениво смотри на выкрутасами своего чада. Серьезно. Именно так у Джима в фантазии это и происходит. Помогает, знаете ли, отвлечься от тяжелого сверлящего взгляда главного блюстителя правопорядка Магического мира. — Упрощу, — в конце концов, как кость кидает в воздух подросток, даже не поворачивая головы к зеленоглазому волшебнику. — Закроете ли вы глаза на мелкое, совершенно крохотное прегрешение, что теоретически произойдет в этой комнате, взамен на показания, с которыми невозможно будет не считаться. — Джим, твой свидетель уже… — Я задал вопрос, господин аврор. Вы плохо расслышали? — он едва наклоняет голову, прищуриваясь. — Если это так, я всегда могу его повторить ещё раз. Почему-то Джиму кажется, что, например, Блуберри, как и Папайрус, впрочем, — не особенно понимают, о чем идет речь совершенно. Но высокому скелету, вроде как, все равно, что будет происходить в этой комнате… Джим даже видит, как в голове скелета вертятся мысли наподобие: главное, чтобы это не задело их с Блу, а остальное не важно. По крайней мере, именно такое впечатление оставляла его аура. Сам же Блуберри будто бы попросту пытается ему, Джиму, помочь. Затереть все то, что происходило на кухне. Идиот. В любом случае, это кажется пусть и легкомысленно с их стороны, но удобно для подростка. Рыжего мага ловко затыкал низкорослый монстр, то давя на него своими улыбками и пародией на дружественность, а то вовсе забалтывая в одну секунду так, что он забывал вовсе, о чем хотел высказаться. И для парня оставалось только одно — уговорить мистера Поттера не приписывать ему пару статей после сеанса, засаживая в какую-нибудь магическую тюрьму. Но тут тоже Джим не видел особых проблем. С первого взгляда было понятно, что основная черта чародея перед ним — желание справедливости. Даже не знакомый с Джимом, он защищал того еще до их встречи, не давая накинуть ворох нелепых преступлений на каштановую голову. Еще аврор со всей пылкостью и упорством пытался найти преступников, невзирая на все те неудобства, что причинял своему начальству. В смысле, он мог, как и намекал Блу — попросту спустить всех собак на расу, с которой, как оказалось, у них многовековая вражда, но нет. Волшебник упорно искал настоящих виновников инцидента. А еще зеленоглазый маг не делал поблажек. Да, был осторожным, но уже одно то, что целителя Уилфуда, не последнего колдомедика в Мунго, стоит учитывать, скрутили тут же, не став разводить политесы — говорило о многом. Мистер Поттер был попросту помешан на этой самой справедливости. Как бравый герой, он бросался за каждым врагом, карал злодеев и наказывал-поощрял людей в зависимости от их поступков. По крайней мере, именно так за такое короткое время показал себя чародей. И именно так он ощущался. А еще, как ни прискорбно это было признавать, со всем этим желанием добиться справедливости в пылкости своей волшебник забывал вовсе, что справедливость — она… субъективна. О! Джим был уверен полностью и абсолютно точно — иная, более сумасшедшая, более категоричная сторона разгоревшегося конфликта также со всей своей ярой верой считала действия свои — пиком справедливости. Но сейчас не об этом вовсе. В данный момент, подросток всего лишь имеет в виду, что для лучшего исхода следовало всего лишь намекнуть на несправедливый закон, который, господи боже мой, не дает ему, Джиму, сделать абсолютно все, что было в его скромных силах, чтобы помочь следствию. Всего один, совсем крохотный, пущенный вскользь намек — и вроде бы категоричный в своей правоте маг теряется, начинает сомневаться. О, надо будет поблагодарить потом Блу, думает про себя Джим, за то, что он так вовремя заткнул рот единственному голосу разума, который сдерживал доселе чародея от порывов натворить глупости. А в то, что глупости зеленоглазый чародей творить любит — сомнений почему-то не вызывало. Стоило хотя бы посмотреть на ситуацию с другой стороны, менее выгодной для подростка. Может, он сейчас и повторял слова господина Рона, но… довериться незнакомому ребенку, едва осознающему всю ситуацию трех миров в целом? Серьезно? Однако… да. Почему бы и нет? Думайте именно так, господин чародей. Пожалуйста. Потому что Джим и правда хочет закончить эту дурацкую историю с нападениями как можно быстрее. — Да, — в конце концов выдавливает из себя мистер Поттер, под возмущенный вскрик и ругань приятеля. — Если все так, как ты утверждаешь на самом деле. Джим усмехается. Ну, в принципе, именно так он и думал. И тут же уверяет собеседника: — Вполне, — Джим вновь выровнял спину и жестом руки пригласил Блуберри сесть на злосчастный диван. Места, в конце концов, было более чем достаточно. — Тогда я, пожалуй, начну с совершенно обычной информации, которую все в этой комнате уже должны знать. Мертвые не врут. Они могут молчать, недоговаривать, пытаться перевести тему, но соврать вам напрямую — не смогут. В этом есть ли какие-нибудь возражения? — возражений не последовало. Лица чародеев были полны угрюмого согласия, будто они уже не раз и не два встречались с мертвецами и знают об этом не понаслышке. Монстры же находились в лёгком недоумении, видимо, не понимая, зачем он вообще это говорит. Но также не возражая. Самостоятельно встречаясь с духами умерших, Джим каждый раз проверял на себе истинность этих слов и уже точно не мог ставить их под сомнения. Он уже, признаться, и не помнил, где впервые натолкнулся на данную фразу, что как никогда походила на истину, но запомнил ее накрепко. Она настолько въелась в мозг, что подросток, честно говоря, и не думал, будто кто-то оставался в неведении: маги или монстры, без разницы — все они, кто жил магией, по его скромному мнению, должны были понимать, как это работало. Джим же понимал? А он, признаемся честно, отнюдь не гуру магических манипуляций. В любом случае, сейчас он лишь только подтвердил собственные давно проверенные истины. Реакции волшебников, по крайней мере. — Теперь, — он тихо вздохнул, покрутив в пальцах указатель и вновь поднимая голову на зеленоглазого чародея. — Возможно, вы уже догадались, но доска Уиджи предназначена для связи с потусторонним миром, — на громкий фырк со стороны господина Рона парень лишь скупо ухмыльнулся. — Я, признаться, тоже настроен весьма скептически. Был, по крайней мере, — бледный контур света все еще продолжал очерчивать деревянные границы, похоже, как и всегда в подобных, связанных с привидениями, ситуациях, видимые только самим подростком. — И какой смысл показаний призрака? Суд не примет во внимание подобных свидетелей, — господин Рон поморщился. — Все что ты сейчас делаешь, будет совершенно напрасно! — Но правда ли это так? Мы ведь не присяжные сейчас, — качает головой Джим. — Основная моя цель — доказать вам, что я не вру, что подобное действительно имело место быть. Вы можете посчитать меня глупцом, мистер аврор. Однако, я вовсе не хочу, чтобы кто-то избежал правосудия, из-за всего лишь не принятой вовремя к сведению информации. Думается, это было сказано достаточно пафосно, чтобы закрепить за Джимом этакий образ искателя справедливости. Ну, в какой-то мере, это было на самом деле так, правда же? И что с того, что справедливость эта обусловливалась лишь жаждой мести? Как он уже говорил, она достаточно субъективна, чтобы иметь тысячу и одну причину для зарождения, что с того, что в данном, конкретном, случае она несколько… эгоистична? Так что… хм. Он попросту продолжит все это, постаравшись не запутаться в дебрях благих намерений. Однако план, по которому он еще бы немного поспорил с рыжеволосым волшебником, прежде чем приступить, наконец, к самому действию, был нарушен весьма неожиданно, стоит признать. Слишком неожиданно. Подросток и вовсе едва не уронил указатель, что все еще крутил в руке, когда Папайрус внезапно оживился, подскакивая из кресла: — Хэй, парни, — протянул он напряженным голосом. — Я, видимо, не совсем осознаю, что тут происходит. Но и того, что вы тут наговорили, знаете?.. вполне достаточно, чтобы сделать кое-какие выводы, хех. Как насчет принять во внимание еще один голос? Я думаю, — он впился глазницами, в глубине которых словно уголь тлели обжигающе-оранжевые зрачки, во взрослых волшебников, и выговорил четко: — Мертвое должно оставаться мертвым. Вы же не хотите плохого времени? Это было глупым. Крайне глупым, он имеет в виду. Но Джима действительно не обманывали его глаза — Папайрус почему-то не желал никаких манипуляций, тревожащих умерших. Ладно, быть может, он и немного ошибся в своих расчетах. Признаться, Джим действительно не ожидал столь бурной реакции на, казалось, совершенно невинное предложение. Причем самое удивительное, слова скелета не выглядели так, будто бы основаны на ощущении страха. Нет, страха в монстре не было совсем. Ведь как это бывает на самом-то деле? Когда кто-то заниматься мистикой отказывается категорически… в девяноста процентов случаях под этим скрывается не недоверие и скептицизм, а именно что страх. И лишь десять процентов из этих случаев подросток отдает на откуп знаниям возможных последствий. Да и то, проценты эти настолько же призрачные, как и сама причина раздора. Сейчас же скелет был настроен более чем категорично. Он готов был, казалось, подхватить своего брата за шкирку и сразу же покинуть их общество, стоило Джиму продолжить свои действия. Сам же Блуберри в это время на Папайруса смотрел понимающе, но действий, что странно, никаких не предпринимал, как и не торопился высказывать своего личного мнения. Однако, Джим не сказал бы сейчас, что это его устроило в полной мере. Вообще не устроило, если уж так посмотреть. — Вот даже как… Двое совершенно против, — нахмурился подросток. — Один, — мистер Поттер сидел все еще мрачный, теребя в пальцах длинную светлую волшебную палочку. — Нейтрален, — все же определился парень. И повернул голову в сторону более низкорослого скелета. — А что насчет тебя, Блу? Монстр замялся. То, что связываться с умершим ему не хотелось, виделось столь явно, что Джим даже не стал бы над ним так издеваться, если бы вопрос не имел такой важности. Но… черт возьми! Это всего лишь один сеанс с мертвыми! Что, скажите на милость, в этом вообще такого трагически страшного? Жуткого? Или, боже, просто необычного? Хотя, быть может, для монстров это как раз таки и было — необычно? А ведь это и правда может быть так, с удивлением осознал подросток. Не просто же так их энергия от магии волшебников отличается настолько сильно? — Скажи, — прервал его размышления скелет. Блуберри задумчиво теребил ткань шейного платка, рассматривая расположившиеся на столе предметы с болезненным любопытством. — Сведения, о которых ты говорил… о напавшем монстре, — на этих словах Папайрус удивленно вскинулся, мгновенно скидывая с себя сонно-возмущенное состояние. — Ты получил их таким же путем, Джим? Нахмурившись на вопрос, подросток все-таки безлико пожал плечами, не собираясь признаваться ни в отсутствии опыта работы с подобными инструментами, ни в то, что дозвонился до мертвеца совершенно… абсолютно случайно. Лучше уж пусть все выглядит, как хорошо продуманный сеанс связи, чем вовремя произошедшая случайность. Правдоподобнее почему-то получалось. — Практически, — не уточняя, в чем именно это «практически» заключается, бросил он Блу. — К чему именно ты ведешь? — Я имею в виду… Звезды! Я и так чувствую это мрачное ощущение, что бывает только рядом с кем-то… уже мертвым, от этой штуки, — под непонимающим взглядом Джима, скелет раздраженно махнул рукой на доску, тут же отворачиваясь, словно не собираясь продливать даже визуальный контакт с подобным предметом больше, чем этого требовалось. — Сначала я не осознал, что тут происходит, но… лично мне доказательства не нужны! — вспыхнул монстр. — Прости, Джим, но я против, чтобы какого-нибудь призрака вызывали рядом со мной. — О! Честно говоря… что сейчас чувствовал подросток? Недоумение разве что четко выделялось… остальной клубок, что заворочался у него в груди, парень и вовсе не мог классифицировать точно. Что-то недовольное, что-то задетое… ведь как так? Потусторонний мир — это то, что всегда принимал Джим. Со всем своим скептицизмом к возможностям магии в целом, стоит заметить. Можно сказать, что это было нечто важное, нечто уже привычное, то, что давным-давно появилось в его жизни. Еще до водолечебницы, перевернувшей его представление о мире, до всей этой кутерьмы с монстрами, до нападения. Мелькающие тени мертвецов, которые преследовали его, напоминали о себе. Джим вовсе не считал это чем-то за грани обычного, но… он впервые сталкивался с тем, что так считал только он сам. И… как следовало реагировать в подобных случаях? Он посмотрел в ответ на пронзительный взгляд зеленоглазого мага спокойно, совершенно не давая понять, будто столь резкое поведение выбило его из колеи. Если все идет не по установленным тобой правилам, сделай вид, что это не так, верно? Нет, не верно. В обычное время Джим бы надавил, настоял на своем. Однако ситуация складывалась таким необычным для него образом… Непривычным. Со вздохом подросток попросту аккуратно положил указатель на стол, так и не дотрагиваясь им до доски. — Предположим, — обдумав, все-таки выдавил из себя парень. — Но что скажут господа волшебники? В конце концов, именно в их юрисдикции сейчас находится расследование, если я, конечно, не ошибаюсь, — он ведет плечами, не отводя взгляда с мистера Поттера. — Они поверят словам обычного мальчишки с улицы? Из магловского мира? Тишина, повисшая после его вопроса, продлилась не долго, вспугнутая задумчивым тоном чародея: — Как так получилось, что ты расспрашивал мертвеца? Я имею в виду, насколько часто ты занимаешься всем… этим, — мужчина смотрит строго, словно осуждая нерадивого ребенка, как, впрочем, в чужих глазах в это самое мгновение и выглядит сам Джим. — Вы неправильно понимаете, — новый вздох сам собой получается уставшим, расстроенным. — Давайте я… а впрочем, — он встряхивает головой, разгоняя ворох мыслей. Наверное, даже та ссора, что случилась совсем недавно, не могла так сильно выбить подростка из колеи, как этот, казалось, спокойный разговор. Поделиться с кем-то вещами, которые он не рассказывал ни одной живой души… о которых не ведала даже мать — это… сложно. Тяжело, черт побери. Джим снова и снова прокручивает в голове ворох мыслей, что так и не превращаются в слова, и вновь вздыхает, все-таки решаясь: — После больницы, я решил обзвонить своих знакомых, что собирались на ту вечеринку, — поморщившись от резко поменявшейся атмосферы, стоило ему упомянуть о том, что кто-то важный для подростка… друг, приятель, родственник — не важно, мог оказаться там, в той вакханалии… ха! Да он поставит на кон что угодно, уверенно предполагая, что ранее о подобной возможности ни волшебники, ни монстры даже не задумывались! И все же, невзирая на подобную реакцию из смущения, сочувствия и, почему-то, легкой вины, заполнившую комнату, казалось, до самых краев, парень продолжает: — Мой… друг, — Джим невольно кинул взгляд на застывшего с улыбкой на лице Блу и тут же отвел его в сторону, упираясь в стену. И хотя в это самое мгновение подросток прекрасно знал, что по его лицу невозможно было различить вообще ничего, отчего-то встречаться с глазницами скелета не хотелось совершено. — Я дозвонился до него, — все-таки выдавливает Джим, взвесив за и против. — И только потом узнал, что он был один из погибших. — ЧТО?! На подскочивших Папайруса и мистера Рона Джим не обращает совершенно никакого внимания. На смущенных самой ситуациях остальных — тоже, он только радуется, что Чары не было рядом. Не хотелось бы, чтобы ребенок слышал подобное признание. — Это случается. Иногда, — Джим и правда не видит в этом ничего особенного, поэтому и плечами пожимает довольно-таки легкомысленно. — Звонки с того света. Тени за спиной. Призраки на памятные даты. В Самайн я стараюсь и вовсе не выходить из дома, не хочется, знаете ли, видеть мертвых среди живых и не понимать, почему с этим мужчиной здороваются, а того — игнорируют, — такое и правда встречалось в день мертвых довольно часто, поэтому-то и праздник данный Джим праздником-то не считал вовсе, стараясь провести пару суток, спрятавшись за крепкими стенами родного дома. На спиритической доске взгляд останавливается совершенно случайно, но предмет практически мгновенно запускает новый виток размышлений. Ничего же плохого не будет, если он все-таки признается в маленьком нюансе своего незнания насчет этой штуки? Все же он рассказал уже намного более важные вещи. Однако признаться в собственном… неведении, желания так и не появляется. Подросток попросту приступает к сбору так и не понадобившихся предметов. Причем, может, из-за обуревавшего разочарования, а может, попросту из-за того, что не видит в этом особого смысла, доску, как строго настаивала Пени, он так и не переворачивает. Зачем? Быстро загасить свечи и собрать, придвинуть ближе к себе, так и не понадобившиеся инструменты. — Я просто не хочу, чтобы тот, кто повинен в этом, так просто избежал наказания, — Джим морщится, когда на его голову опускается большая мужская ладонь. Если признаваться честно, в голове мелькает, что именно сейчас он не очень-то и против, скажем, сломать чужую конечность, если она не прекратит лохматить его волосы, словно загривок какой-то собаки. Хм, то ли взгляд его становится совсем уж предупреждающим, то ли сама аура — недоброй, но конечность мистер Рон отдергивает практически мгновенно, бурча что-то про личности, которых жалеть — себе дороже. Однако после этого он будто бы стряхивает с плеч какое-то противное липкое оцепенение, кое не замечал ранее, и вздыхает глубоко, более полно, уравновешивая этим не только внешние проявления эмоций, но и внутренние. Сейчас он более чем готов не просто выдавить из себя немного сведений о собственной жизни, но и, наконец, поделиться тем куском небольшой информации, из-за которого они и собрались здесь. Джим, увы, все еще не уверен — действительно ли примут к сведению то, что он скажет. Но с удивлением осознает: шанс для этого возрос неимоверно. Не от доказательств его возможностей, которые непонятно еще приняли ли маги. А просто поверив жалобной истории? Что за дурость. В который раз он это, кстати, произносит? Однако, как скромно кажется подростку, за свою жизнь он не раз и не два придет к такому же мнению. А тут же… Отказаться от реальных доказательств и поверить эмоциям — дурость, как не погляди. Люди, монстры — живые существа вообще не перестают его удивлять, действуя большую часть времени до жути не рационально. Но… хм. Не этого ли он хотел добиться? Чтобы его выслушали и не проигнорировали? Так, что же… шансы и правда сейчас огромны, Джим. Соберись. Какая разница как к этому вообще пришли? — Итак. По поводу нападения, — он в последний раз осматривает стол, цепляясь взглядом за что-то… но тут же переводя внимание. И рассказывая. Он рассказывает-рассказывает-рассказывает. Казалось — просто пару слов описания монстра, почему так много-то? Но гости неожиданно приходят в состояние напряжения, скелеты по крайней мере, и спрашивают каждый нюанс, каждую мелочь. Как происходило? Какие были эмоции Мартина, когда он это говорил? О чем вы еще вели диалог? Расскажи еще раз, дословно, как он произнес описание. Монстр точно был один? И если волшебники, кажется, были попросту въедливыми, то братьев сам предмет обсуждения встревожил ни на шутку. — Он не мог его просто заметить где-то, — процедил в итоге Папайрус, сминая в пальцах незажженную сигарету. — Ни этот парень, ни умерший, — «этот парень» только вскинул бровь, намекая на продолжение. — Тэмми, — в итоге выдохнул скелет. — Так зовут это… существо. И это не монстр, это чудовище, с которым лучше уж не встречаться. Он не понимает. Действительно не понимает, честно говоря, что в этом особенного. Ну, монстр-маньяк. Бывает. Среди людей тоже встречаются всякие. Так что такого особенного, например, в отсутствии души или в мании к убийствам? В смысле — что в этом такого, чтобы с таким переполохом обсуждать это? Да сейчас в какой век не загляни — в любом случае найдешь пару-тройку маньяков. Или раса монстров все-таки была, ну знаете, особенной? Ладно-ладно, предположим. Без сарказма, честно! Доброта, радость и радужные бабочки в голове — если им так хочется, пускай магические существа выглядят именно так. С душой, правда, оставалось непонятно… Хотя, впрочем, это тоже можно поставить на практически забитую полочку «неразгаданных вещей» где-то между первой половиной вопроса да чем-то столь же громоздким. И Джиму даже не кажется — он уверен на все сто процентов, что не знает, в чем суть подобного положения. А маги, переполошенные сведениями, все больше мрачнеют с каждой крохой информации. Однако, делиться с ним пояснениями в этот раз никто отчего-то не собирается. Ну и ладно. Не очень-то и хотелось. Не будет же он влезать в подобный опасный дурдом настолько глубоко? Нет уж. Нет-нет, он оставит всю эту чертовщину профессионалам, а сам с удовольствием посидит в сторонке, наблюдая, как неудача, стоит ей узнать поближе виновника, счастливо перемалывает его судьбу, стирая все белые полосы и глубже погружая в беспросветное отчаяние. Что-то несколько раз дернулось под рукой подростка, будто бы стараясь привлечь внимание. Нечто странное, ненормальное, невозможное. Когда он опустил взгляд вниз, Джим едва не подпрыгнул от неожиданности. Нет. Нет, погодите — он бы в любом случае не подпрыгнул бы, не в состоянии даже открыть рот не то, что сдвинуться с места. На столешнице, позабытый указатель проворно полз к спиритической доске. Это был вовсе не дух дома… точно не он. Живое здание следило за вторженцем зорко, с отчаянным любопытством, но не вмешиваясь. Не в силах вмешаться, если быть более точным. Джим знал, где-то на самом краю подсознания всегда осознавал это — живой дом мог защитить от многого, но не был всесилен. С этим, чем бы оно не было — дух не справлялся. Не мог не то чтобы выгнать — даже заставить почувствовать дискомфорт. Это был и не Мартин. Ощущения от приятеля никогда не горели такой забитой, застаревшей ненавистью. Нечто темное, ядовитое будто проникало в каждый сустав, каждую жилу враз побледневшего тела, не давая ему пошевелиться. Страшнее было не то, что темный дух, как назвала бы посетителя Пени, проник по нестабильному, так и не закончившему формирование каналу с потусторонним миром, страшнее оказалось то самое, уже знакомое ощущение запертости, что с отчаянием все сильнее ощущал Джим. Он не мог крикнуть… не мог двинуть рукой, не мог ничего, хотя сейчас как никогда желал привлечь чужое внимание. Чтобы знакомые, поглощенные обсуждением, обратили на него наконец свой взор. Однако только мысленно зашипел, превращая свой страх в злость. В это же самое мгновение произошло сразу две вещи: указатель, наконец, дополз до своей цели, останавливаясь на выгравированном слове «здравствуй»; и рот, его — Джима рот, растянулся в дикой, непривычной для самого подростка усмешке. Нечто — было довольно, нечто — торжествовало. Оно скалилось по другую сторону разума, разглядывая спорщиков. Оно следило за мистером Поттером с такой холодной, бешеной яростью, что, казалось, тело парня сейчас бросится прямо на чародея. Но вместо этого оно выцепило нечто другое, тут же переводя внимание. И Джим почувствовал. Нестерпимое, жадное желание, едва не застилающее глаза красной пеленой, от злости осознания своей недоступности. Оно смотрело на волшебную палочку мистера Поттера. Оно бесилось. Оно рычало. И… и не могло даже сдвинуться с места, из-за вцепившихся костяшек пальцев в очередной раз подкравшегося сзади Блуберри. — Ты в порядке, Джим? — оно не понимало. Оно растягивало чужие, не свои губы в сладкой улыбке, говорило голосом Джима, уверяло, что все хорошо — и совершенно не понимало того, что сам подросток понял с первого вскользь брошенного взгляда на скелета. Блу знал, что это не Джим. Блу был в бешенстве. Блуберри злился. Но то, что сидело внутри, к искреннему непониманию парня, совершенно не улавливало ни ауру, окутавшую монстра, ни эмоции, проскальзывающие потревоженными тенями по чужому черепу. Даже если и мелькало что-то подобное, оно тут же поглощалось собственной ненавистью и брезгливостью, с которой вообще нечто смотрело на… всех, кроме главного аврора, и вызывавшего эту тягучую, вязкую ненависть. — Нет-нет, ты действительно выглядишь как-то бледно, — участливо похлопал по плечу скелет, не собираясь выпускать добычу из цепких лап. — Что мне сделать для тебя, Джим? С этими словами скелет сделал то, чего признаться не ожидали ни нечто, ни сам подросток. Он влил в Джима свою магию! Господи! Нет, это был не тот лечебный, мягкий комок энергии, на который собственная энергия отвечала лишь небольшим покалыванием, выражая свое недовольство. Это оказалась полноценная, чистая… и если бы Джим осознавал степени градации магии он точно назвал бы ее — боевой. Потому что она жглась. Обжигала! Больно…. Больно настолько, что если бы мог — подросток закричал бы тотчас, без раздумий, в голос, чтобы хоть как-то отвлечься от этого обжигающего контакта! Но ему только вторил потусторонний вой духа, что застигли своей атакой врасплох. Почему плечи, по которым текла эта чертова энергия, все еще не превратились в обугленные куски мяса? Почему он все еще находился в сознании? Почему, оторванный от власти над своим же телом, он вообще чувствовал эту боль?! Едва осознавая, что дух потерял контроль над Джимом, подросток, воспользовавшись этими секундами, насколько мог быстро потянулся к дому, отдавая уже обдуманные и непонятно как не вылетевшие из головы команды. Уж в следующее мгновение он вновь был заперт в своем сознание, но это уже не пугало настолько сильно. Позабытый указатель под властью чужой, но знакомой силы резко сдвинулся на слово «прощай», а потом и вовсе перевернулся, закрывая сеанс. И Джим дернулся, сам сосредотачивая магию и выплескивая ее в мгновение ока на скелета, которого фактически сразу же отбросило в сторону на пару метров. — Джим, ты!.. — Не прикасайся ко мне!!! Он знал. Он прекрасно осознавал, что Блу сделал это, чтобы выгнать захватчика, защитить самого Джима. Но внутри все переворачивалось, стоило монстру сделать к нему еще один шаг. Треснувшая от исчезнувшего вмиг огромного количество негативной энергии спиритическая доска. Маги и Папайрус застывшие, непонимающие, не знающие, что предпринять. Блуберри с каким-то странным отчаянием на лице и… Дзии-и-и-и-инь!!! Выпал из рук поднос с чашками, наполненными горячим, только что заваренным чаем. На диване сидели непонимающие маги. Мистер Поттер от внезапного шума даже замолчал, поворачиваясь на источник, хотя перед этим раздраженно отчитывая подравшегося подчиненного. Что?.. Джим сделал шаг назад. Что происходило? Когда к нему подлетел Блуберри, парня и хватило-то, только чтобы слабо отшатнуться. Магия была в порядке. Она не бесилась при одном виде монстра, она не подзуживала сделать в ответ больно, она не выплескивалась агрессивно по венам. Совершенно нет. И только разум все еще помнил, что происходило секундами ранее. Он-то и заставлял отчаянно пытаться выбраться из сильных, хватких объятий. — Эм? Ребята? — господин Рон возмущенно напополам со съедающим смущением, едва выдавил из себя пару фраз. — Вы в порядке? Джим не был в порядке. Джим абсолютно точно сходил с ума, оставив попытки вырваться и уставившись в одну единственную точку на полу. — Ага. Просто дай им пару минут, приятель, — Папайрус лениво затянулся, выдыхая колечко дыма. — А вообще, знаете что? Чем бы вы не собирались заниматься — закончим на этом сегодня, ок? Уже поздновато и деткам давно пока спать, — он криво улыбнулся, когда Джим перевел взгляд на его лицо, однако не сказал и слова возмущения. — Давайте-давайте. Разве у бравых магов-защитников нет дел посерьезнее, чем возиться с детьми? — ТЫ! Попытавшихся было возмутиться волшебников, скелет выпроваживал настырно, с особым садистским удовольствием показывая на дверь. — И еще одно, — словно внезапно осознав, произнес Папайрус, облокотившись на дверной проем. — Мне тут одна птичка из гвардии на хвосте принесла, что вы свидетелей опрашивали и ничего не нашли? Хотя, вот, слухи гуляют самые разные. Например, что среди нападавших был и монстр, вы же знаете? — реакцию магов Джим не видел, но предполагал, что удивились подобному выпаду они сильно. — Ну так вот я о чем — может, вам просто не повезло со свидетелями? Кто у вас там вообще подбирал кандидатов для допроса? Не-не, ничего не знаю! Просто предположил. Просто вы бы, парни, прежде чем детей терроризировать — лучше бы делом занялись. Ага. И тебя туда же! Блу тихо вздохнул, заставляя кожу покрыться табуном мурашек. — Теперь они думают, что твой свидетель — Папи. Пусть все остается так, ладно? Ладно. Джим не против. Он вообще не хочет… ничего. Разве что понять — что случилось? Он действительно бредит, да?