За пределами обычного

Чары в доме не было. Насколько давно, понять было несложно — она сбежала еще до их появления. Торопыга же, насколько вообще позволяла ситуация, с совершенно невинным видом обмахивался хвостом, как бы говоря: а что такого? Действительно, обычное же дело, когда ребенка, что свои решения основывает на покосившей разум болезни, покрывают два существа, кои за ним же следить и были обязаны. Джим с искренним раздражением бы мог сейчас размышлять о пошатнувшемся доверии или о непонятной любви духа дома ко всем членам рода, заставившей его не просто повестись на непонятные желания Чары и выпустить с территории вопреки его просьбе, но и подбить фамильяра Джима имитировать на мансарде чужую деятельность, заставляя оставшегося с девочкой монстра думать, что она на месте. И, как будто этого было мало, скрыть отсутствие родственницы от самого Джима. Или о том, как он возмущен поведением кота, которому, признаться, в этом вопросе доверял чуть больше взбалмошного духа строения. Но… нет. Этого парень не хотел. Он вообще ничего не хотел, усевшись потерянно на кресло и пытаясь осознать… переварить, что случилось… Сброс? Путешествие во времени? Сила, способная на такое у… Чары? Маленькой, милой Чары. Его родственницы. Бабушки. Сквиба. Того самого сквиба, что маги ни в грош не ставят, и которого, поддаваясь чужому мнению, сам подросток посчитал обычным ребенком, не способным ни на какое волшебство. Со всеми этими мыслями, со всеми своими выводами он пропустил главное, одну единственную, казалось, ускользающую деталь — сила в сквибах была! Не магия чародеев, не энергия монстров… но кто вообще сказал, будто она была слабой? А еще эта ситуация с доской. Кто это был? Впрочем… не важно. Не важно! Действительно это… ох. Джим лишь хотел, чтобы то, что поработило его столь легко, как и злосчастное зелье, никогда больше не появлялось в его жизни. Как трусливо, боже. Однако. Хм. Сколько оправданий крутилось в его голове? Впрочем, ни одно из них, если же подросток все же произнесет вслух хоть что-то, не передаст весь тот ужас и отчаяние, что испытал он. И все то безумие тоже: чужое, затягивающее в водоворот сумасшествия, что тянет, тянет тебя на самое дно, в бездну. А еще боль слова также передать не смогут. Слова, как бы это не прозвучало — не решали ничего. Может, поэтому подросток все еще не сказал ни одного из них с тех самых пор, как Блуберри выпустил его из хватки? Монстры крутились рядом. Они говорили, рассказывали, объясняли. Они смотрели на парня, как на нечто хрупкое. Что вполне могло сломаться от неловкого движения. Боже… ну какая же дурость была в этих действиях. Сколько глупостей они понапридумывали? Сколько неверных выводов сделали? Джим мог сказать им обо всем этом. Съязвить, ухмыльнуться, наговорить гадостей. Он мог, правда. Может быть. Чуть позже. Сейчас только хотелось сидеть в кресле, пустым взглядом следя за нервно расшагивающими из стороны в сторону гостями. Чару надо было найти. Да, конечно же, он с этим согласен. В том, что девочка исчезла, возжелав исполнить свои пожелания, была и несомненная вина подростка. Какого черта он понадеялся на дух дома? Какого черта не проверил указанные в одностороннем порядке данные? И какого черта вообще поперся к магам, пока у ребенка был сдвиг? Чару надо было найти. Серьезно. Надо было пересилить себя. Встать уже с этого дурацкого кресла. И сделать уже хоть что-то. Хотя. Бы. Что-то. Джим! Но вместо этого подросток с густым, соленым на вкус ужасом осознает, что уже чувствовал подобное… нет, он не о вселении в свое тело призрака, не о боли из-за чужой энергии, даже не о чувстве вины, подтачивающей все сильнее с каждой минутой. Он о том мгновении, что заставило выронить чертов поднос прямо себе под ноги. О том, что скелеты назвали сбросом. — То ощущение, — хрипло произнес Джим. И это были первые слова за полчаса, быть может? Он не уверен точно. Однако прерванная столь долгая тишина с его стороны привлекла внимание практически в ту же секунду. Что ж, Джим может уже себя похвалить. Ему и правда удалось остаться на месте, когда Блу подскочил ближе, останавливаясь буквально в двух-трех шагах, хотя и, как немного запоздало мелькает в голове, из-за невольного напряженного состояния, что охватило его тело. — То дежавю, — выдыхает он рывками. — При Макгонагалл. Тогда тоже был сброс? — Что? Когда? — в отличие от переполошившегося Папайруса, судя по забегавшему взгляду, пытающегося что-то быстро припомнить, Блуберри мгновенно подбирается, убирая с лица уже надоевшую улыбку. Джим же едва не переключается на это, рефлекторно оценивая и отсутствие реакции брата Блу на неожиданно посерьезневшего низкорослого скелета. Привычка — мгновенно с изумленным осознанием лампочкой вспыхивает в разуме. Все это, все смены эмоций, все маски, все глупые улыбки рядом с Папайрусом — выработанная многолетняя привычка, как то же безразличие на лице Джима, не более. Разве что у скелета она постепенно стирается из рефлексов, будто бы уже изжившая себя. Но тут же сжимает кулак сильно, до оставшихся лунок от ногтей, чтобы вновь сосредоточиться на ускользающей мысли. — Помнишь, ты еще прикрыл нас от оконного стекла? У меня тогда едва не случился повторный выброс, но Чара предотвратила его, вовремя закрывая собой волшебницу, словно… — Зная, что случится, — нахмурился Блуберри. — Я понял. Звезды… неужели уже тогда? Он растерянно обернулся к брату. — И ты ничего не осознал? — высокий монстр нервно затягивался очередной сигаретой. Кажется, Джим приходил в себя намного быстрее, чем думал, раз уж со всей серьезностью размышлял, а не засунуть ли эту сигарету скелету в глазницу, например? Благо, находящийся рядом Блу все еще отвлекал от подобных мыслей, напрягая сильнее, чем раздражающее поведение в его доме. Хотя и… было ли это благом? — Возможно, сброс длился всего пару секунд. Если случилось что-то, что нанесло одному из нас критический урон — она вполне могла действовать быстро и не раздумывая. Ведь… Мьех? Критический? Я думал, что мне показалось, но… — Блуберри схватился рукой за голову. — Всего одно мгновение! Я подумал, что кусок стекла в ее голове мне просто привиделся! Что? Господи… что?! — О чем ты… — Я все ещё не могу быть уверен, — на слабый голос парня скелет совершенно не обратил внимания, продолжая бормотать себе под нос. В любом случае, чтобы не происходило, стоило признать — монстр действительно выглядел встревоженным новый информацией. — Ты, скорее всего, опять дрых в этот момент…. Тогда. Джим! — он резко обернулся. — Помнишь ли ты ещё что-то, что доказало бы сброс? — Эм? — тело едва заметно вздрогнуло, напрягаясь от неожиданного напора. Пришлось действительно сосредотачиваться, собираясь с мыслями. Помнит ли он что-нибудь? — Разве что лёгкое чувство дежавю и что-то на грани. Совершенно не так, как сейчас, — задумчиво помотал он головой. — В этот раз было ярко… даже слишком, признаться. И только из-за того, что мне есть, с чем сравнивать, я припомнил те бледные ощущения. Быть может, я ошибся, и это было нечто другое? Он мог это признать. Ошибку за собой несложно было подметить, сложнее все же было разрешить ее и не следовать ее двойникам в дальнейшем. Однако, не говорила ли в данный момент в Джиме неуверенность больше, чем осознание своей неправоты? Как бы то ни было… он и правда ошибался довольно много в последнее время. Не так ли? — Что-то другое? Это действительно могло быть так, Блу, — Папайрус глубоко затянулся перед тем, как продолжить. — Твоя магия, бро, разве не она стала причиной в этот раз? Вряд ли бы малой вспомнил, что происходило в другой временной линии в ином случае. В прошлый раз таких совпадений ее было? Магия? Из-за магии Блуберри? Хм. Но ведь правда, постороннее вмешательство звучало правдоподобнее, чем внезапная способность помнить эти самые сбросы. В конце концов, чужие возвращения во времени? Кем вообще нужно быть, чтобы осознавать нечто подобное? В голове не укладывается. Хотя, ранее подросток не задумывался о подобном, как о чем-то, ну, знаете, реальном… Однако, сомнительно, что в голове его могла появиться сама мысль в возможных изменениях в истории, если они не твои, конечно же. Ведь как это бы выглядело со стороны? Вот он смотрит на человека и понимает — всего пару мгновений тот среагировал по-иному? Или читает книгу по истории и не находит известных ему событий, вместо которых прописано нечто несусветное? Не кажется ли вам, что это звучит, как какая-то нелепая, странная шутка? Или… о. Точно. Он же теперь знает, как это выглядит со стороны. И ему, признаться, подобное знание не особо-то и понравилось. Кто вообще захочет внезапно возвращаться к ситуации, которую уже прожил, дабы повторить ее вновь? Бесполезная трата времени, по его скромному мнению. Но и выгоду именно от произошедшего некоторое время назад… если так вообще можно было выразиться об этом самом сбросе… Джим не может отрицать совершенно. Дилемма. В смысле… он коротко вздыхает, ощущая спокойствие, и машет головой, будто бы отгоняя неприятные, тревожащие воспоминания… а впрочем, их и отгоняя, да? Как бы то ни было, должен ли он поблагодарить Чару за этот небольшой подарок? Разве что после того, как проверит — все ли с ней в порядке. То, что ребенок использовал свои возможности при опасности, Джим понял по диалогу. И… Нет. Он не может точно утверждать по непроверенным данным, что именно произошло. Если не хочет вновь повторить свою же ошибку, сделав поспешные выводы, конечно же. Поэтому, думается, следовало сначала разобраться в сложившейся ситуации основательнее. — Тогда в нем очень сильно проявлялась решимость. Я бы сказал, что даже душа его была практически нужного цвета… — У мага? Диалог двух братьев все еще продолжал быть столь же непонятным, уходя в дебри, приносящие довольно… необычные ассоциативные цепочки. Душа, да? В принципе, за сегодняшний день подросток же успел понять, с каким странным трепетом относятся к данному слову что маги, что монстры. Причем, вовсе не как нечто эфемерное. Нет, он бы сказал… существа представляли нечто вполне определенное под этим словом. Джим не мог сказать — материальное, но… существующее, так будет правильнее? То есть все те шутки, будто ведьмы продают свою душу темным силам, — имеют под собой основу? Ха. Ладно… у него не очень-то хорошо получается сбросить напряжение даже в собственном разуме. — Насчет этого… — эм. Может, и не стоило подавать голос? Ведь если исходить из растерянности во взглядах, скелеты и вовсе позабыли, будто находились не в одиночестве. — Я так и не понял, что это было, — пожал Джим плечами, а встречаясь взглядом с Блу, увидел на его лице слабую улыбку. А. Серьезно? Подбадривание? Он действительно выглядит достаточно нуждающимся в… этом? Боже. В любом случае… перед тем, как продолжить, парень устало потер бледное лицо ладонями, разгоняя кровь. — В любом случае, — повторил он уже вслух. — Имеет ли смысл рассуждать о подобном? Не лучше ли было бы сначала найти ребенка? С кресла он поднялся легко, совершенно не обращая внимания на слабые покалывания в ногах. В принципе, он с той же легкостью собрался бы куда угодно: мог бы и выйти из дома и обыскать окрестности, например. Вот только крайне сомнительно, будто Чара находилась где-то поблизости. А куда она могла уйти… что Джим вообще знал об этой девочке? То есть… да, она его давно пропавшая бабушка с довольно… семейным характером. Заботливая. Милая. Любопытная. Активная. У нее была приемная семья. Друзья — монстры и… А дальше? Что еще? То есть, это действительно все сведения, что были в его распоряжении? Где она живет? Чем увлекается? Где любит проводить время? Он… он не спросил ничего из этого, просто принимая появление ребенка в своей жизни как должное и отдавая внимание другим, более интересующим в тот момент вещам. — Где… где Чара может сейчас находиться? Скелеты переглянулись на диво неуверенно. Они сомневались? Или просто это было не то место, в которое они хотели бы возвращаться? — Поляна золотых цветов в Руинах? — Блу говорил это так, будто бы желал, чтобы его предположения выходили ошибочными. — Но это локация принадлежит господину Азгору. Мы не можем добраться до нее короткими путями без разрешения. Папи?! Джим бы тоже вскрикнул, если бы его неожиданно схватили за руку. Хотя, может быть, и нет — иммунитет-то низкорослый монстр ему выработал уже довольно приличный к столь внезапным ситуациям. Так что все, что оставалось — со спокойствием наблюдать за чужими телодвижениями. — Раз нельзя обходными путями и официальным переходом, что насчет черного входа? Теперь-то мы за пределами портала. — Ты имеешь в виду… Да ты шутишь! Эм? Скажите что ему сейчас показалось, ладно? Что улыбка Блуберри вовсе не застыла перекошенная паникой, и что самого Джима вовсе не пробило сейчас мурашками плохого предчувствия. Того самого, что должно было спать мертвецким сном. — Ты никогда не хотел попробовать, Блу? Это звучит довольно весело. — Нет, ты не!.. Что именно — «не», узнать было, видимо, не суждено. И еще, кажется, сбежать. Джим и осознать-то не успевал, не то чтобы дернуться в сторону! И уже в следующий момент он… Падал?! — ПАПАЙРУС! ДУРАК! — Да ладно тебе, бро! Веселая же штука! Посмотри вон на своего друга, его выражение лица… это что?! — ПОЭТОМУ Я И ГОВОРЮ, ЧТО ТЫ ДУРАК!!! ОН ЖЕ МАГ, ПАПИ! — Эм? Выглядит так, будто уже нет, бро… О чем они говорили? И… где находились? Джим видел только темноту вокруг да бледный, все сильнее исчезающий свет там, над головой. Что еще… Слабость… апатия… безразличие. И голоса монстров, будто сквозь толщу воды… Он все еще падал? «Привет.» — Привет, — шевельнулись бледные губы подростка, беззвучно повторяя слово. «Привет… привет…. привет, приве-е-ет!» Что это было? Десятки голосов в его голове шептали-шептали-шептали. Будь у них руки, Джим знал это, на теле не осталось бы ни одного живого места, столько жадности было в каждом приветствии. «ПРИВЕТ…» Нет… нет, только не этот. Не этот уже знакомый, пропитанный ненавистью и презрением голос! Джим заполошно вздохнул, пытаясь собраться с мыслями, стараясь отстраниться, избавиться от скользкого, тошнотворного ощущения чьих-то нематериальных… мертвых рук на своих плечах. Только вот… не помогало, черт побери. «Вон! ПОШЛИ ВСЕ ПРОЧЬ! Это моя территория!!!» — звонкий детский голос будто бы в одночасье выкинул из его головы все: и духов, что едва не поглотили его, и свет вдалеке, и голоса братьев на заднем фоне. Появившееся дитя одной своей фразой отстранила подростка совершенно от всего, погружая в темноту окончательно. Однако… однако был он тут не один. Перед глазами появилась небольшая фигура. Казалось, знакомая до боли, она все же отличалась. Сильнее загоревшая кожа, немного другое строение лица, более темные волосы, одежда… и мертвая пустота, исходящая из самой глубины существа. Это была не Чара. Но некто очень, очень похожий на нее. «Привет. Меня зовут Фриск», — оскалилось существо перед ним. — «А ты, я смотрю, очень популярен у призраков, Джим Стривиль.» Фриск, да? Та самая Фриск, чья мать начала очередной виток противостояния двух рас. Та, чья родительница, сойдя с ума от горя, бросила своего ребенка в чужом, незнакомом мире. И та, которой Чара горела желанием помочь. Губы парня растянулись в бледную, ломаную улыбку, пока глаза рассматривали каждую деталь мертвеца, представшего перед его взглядом: — Привет, Фриск. И что с того, что в эту самую секунду тело его буквально обожгло теплом, исходящим из груди? Не видел он и вспыхнувших ядовито красных глаз… не только зрачков — вся радужка была залита этим насыщенным цветом вина и крови. И того, с каким беспокойством на лету подхватил его тело Блу, Джим также не видел. Но не мог утверждать, что не почувствовал резкие изменения где-то глубоко, что коротко, но ярко опалили нечто внутри. «Мое незавершенное дело», — безлико, будто перед них лишь оболочка, кукла, шептал призрак. — «Не месть. Не память, как предполагала эта девочка. Даже не мой лучший друг… Чего же я желаю, больше всего на свете? То, чего получить не смогу никогда, не так ли? Скажи мне, глава рода Стривиль, столь ненавистного, столь родного… Разве не заслужила я хотя бы немного любви от той женщины? Разве не была ли я прекрасным ребенком? Не подарила ли я свободу ее любимым монстрам? О, я дарила ее! Снова и снова и снова… сотни, тысячи раз! Единственную свободу, которую так желаю получить и сама! Так почему же? Почему каждый раз я та — кто не достоин?!» — если бы она могла дотронуться, схватить физическое тело руками, Джим уверен, девочка впилась почерневшими от ненависти когтями ему в самое сердце, разрывая на части. Но она не могла этого. Не из-за собственной эфемерной структуры, нет. А из-за какого-то внутреннего запрета, что глухой стеной не разрешал поднять руку на подростка. В конце концов, Фриск безумно рассмеялась, отшатываясь: «Ты и правда глава рода! Какое отвратительное чувство». Джим не отвечает. Он только смотрит. Смотрит внимательно, оценивающе. Впрочем, он ли смотрит сейчас на отчаявшегося призрака? Или некто другой разглядывает мертвого ребенка через покрасневшее зеркало той самой, важной для магических существ души? И… он не может сказать точно, что происходит. Ощущает ли Джим себя — все еще собой? Вот это странное, новое чувство, словно Джим стал проводником для таких знакомых… совершенно пугающих теней — нормально? Хм… Какой же из этих двух вопросов стоило задать первым? На что сильнее стоило обратить внимание? Он не порабощен. Он свободен в своих мыслях, в своих размышлениях. Он сам управляет телом. Сам только лишь пытается осознать, что делать. Но это все, в чем подросток уверен полностью. А что насчет оставшегося? Точнее, того самого поглощающего, давящего чувства внутри, что продолжало распирать грудную клетку, что цветком расцветает по его телу и дарит такой дурманящий, стойкий аромат? И то, что тяжелыми мыслями нависло над головой, проникая в разум, делая его мысли острыми, еще более холодными… да, казалось, совершенно, абсолютно верными. Все это не было — неправильным. Совершенно точно нет. Ни страха, ни отвращения, ни презрения — ничего из подобных ощущений так и не посетило разум. Не было неудобно или болезненно. То, что подросток сейчас испытывал — чувствовалось нормально… обычно. И естественно, словно дыхание. Взамен на… себя Джим получал что-то большее, отдающее родной теплотой внутри. А еще — право на чужое осуждение. Всего пара нюансов… но… это тоже был Джим? Нет. Нет-нет-нет. Нечто не чужое, но более сложное в понимание. Он ощущал себя, кажется, точно так же в день смерти матери, когда смотрел на мир вокруг враз похолодевшим, потухшим взглядом. И когда будто по чьему-то наущению делал то, в чем никогда до того момента и не разбирался, стараясь устроить свою дальнейшую жизнь как можно… удобнее. «Фриск Стривиль. Знаешь ли ты, за что осуждена на вечное скитание?» — Джим не открывает рот. Он не говорит. Он не произносит ни звука. Но голос, его голос, все равно разносится по этой нескончаемой пустоте. «Да!» «Чувствуешь ли ты за собой вину своих прегрешений?» «Да…» — в этот раз тон призрака не настолько дерзкий. Бледный скорее. Отчего внутри Джим невольно хмыкает. «Мы смотрели», — говорит нечто голосом подростка. — «У тебя был долгий путь, дитя. И сегодня… он заканчивается. Готова ли ты идти дальше?» «Я… я…» — но собеседница стоит совершенно растерянная под пылающим взором. Дрожит, будто бы терзаясь от разрывающих ее противоположных чувств. — «Я хочу!» — в конце концов, вскрикивает Фриск. — «Я хочу! Но… Но Чара! Позвольте мне помочь сначала Чаре!» И с этим он согласен в полной мере. Единственное, что желает в это самое мгновение сам подросток — скинуть оцепенение, заставляющее думать о призраке напротив, и спросить, наконец, где его живая родственница. Проблемы живых Джима все еще волнуют сильнее, чем проблемы духов, что и так его вечно преследуют, принося раздор. Ох… это? Родное тепло окутывает на мгновение и самого Джима, и Фриск, на секунду будто бы заключая в одни большие родственные объятия. «Мы не против». Если бы под ногами был бы пол — парень уверен — он упал бы тотчас. Но ничего подобного не было, и все равно конечности его тряслись, будто от долгого, тяжелого дня на ногах. Они только и успели переглянуться в каком-то смущении, тут же отворачиваясь друг от друга, перед тем, как призрак махнула на него рукой. Буквально. В следующую секунду Джим открыл глаза, встречаясь с ядовито-голубыми зрачками скелета, склонившегося над ним. — Джим, — столько облегчения, столько странной теплоты было в этом тоне… он может оправдать себя только спутанными мыслями, не более. Иначе почему он на физическом уровне чувствовал обжигающий щеки румянец? — Так-так-так, а ты у нас, оказывается, горячая штучка, Джимми? — пропел ядовитый голос над головой. Какого?.. — Захомутать одного из хранителей, это же надо умудриться! В воздухе, практически на самым потолком, висела Фриск, ухмыляясь совершенно радостно. Через тело девочки можно было увидеть глубокую яму, сквозь которую они провалились, а еще — лучи заходящего солнца, что бледным отсветом долетали до земли. Больше ее, естественно, никто не замечал. Ну… приехали. — Кто бы мог подумать, что это будет не Чара и даже не… чужаки, — ухмыляется призрак, скрещивая руки на груди. — Полу маг, полу душа решимости, хе-хе. А у этого костяного действительно дурной вкус, ты так не считаешь, родственничек? Единственное, что считал сейчас Джим — так это звёздочки над головой, фигурально выражаясь, конечно же. Видимо, стукнулся, пока падал, он и правда сильно. Или это духи его так энергию поподъели? Голова раскалывалась практически невыносимо, заставляя позабыть на время про резкие движения вовсе. Ну еще, может быть, подросток считал, что головой где-то приложился не только он. Мертвый ребенок говорил действительно странные вещи. Сошла с ума за все это время? Как вариант. — У-а-а-а! Ты же не собираешься меня игнорировать, как и эта девчонка в самом начале? Это было бы в крайней степени невежливо, знаешь ли, — в этот момент девица сделалась такой чопорной и надменной, что он не выдержал, прыснув в сторону. — ЭЙ! — Джим?! А, точно. Совершенно вылетело из головы, что они были не одни в этой пещере. Как оказалось, даже не упускать детали окружения было трудно, они были словно крупицы песка, утекающие сквозь пальцы, не собирались задерживаться в его сознании. — Все нормально, — он аккуратно приподнялся, садясь, и сухо кивнул монстрам, что уже оба смотрели с недоверием. — И почему мне кажется, что они тебе не поверили, родственничек? — на голову опустилась призрачная рука, заставляя невольно раздраженно фыркнуть. Впрочем, Джим сразу же исправился, натягивая на лицо излюбленную маску безразличного ко всему спокойствия. Высказывать вслух очевидные вещи? О, правда? Хм. Однако… подросток тяжело вздохнул, поднимаясь на ноги окончательно… общение с призраком, что беспокоится о Чаре, будет большим подспорьем, как ему кажется. — Ты уверен, что все в порядке? Более чем уверен, стоит признать. Еще увереннее он станет, если Блу отойдет от него хотя бы на шаг назад, не нарушая личное пространство. — Да, — он хотел было высказаться больше, раздражаясь от настырного внимания, но тут невольно замолк, почувствовав небольшую щекотку на лице. Будто слеза или капля от дождя прокатилась по щеке к подбородку. Но с потолка не капало. Да и слез… ну он бы почувствовал хоть что-то, если б захотел тут разреветься, как последняя истеричка, не так ли? Вот только на пальцах после рефлекторного прикосновения действительно осталась жидкость. Красная, насыщенная, от которой мгновенно стало дурно… Это же не кровь, да? Или он ранен и сам не заметил этого? Джим буквально физически чувствовал, как бледнеет его лицо. — Ты еще тут в обморок упади, — тут же не оставила без внимания Фриск, пробурчав недовольно прямо над ухом. — Да не кровь это! — Действительно, не кровь… Кровь ведь не испаряется прямо с пальцев, да? По крайней мере именно так было в мире, где он живет. Энергия? — Это не перенасыщение, — чужие хваткие костяшки споро задрали лицо подростка вверх за подбородок, дабы рассмотреть текущие из глаз капли на свету. Поаккуратнее было совершенно невозможно это делать, не так ли? В Папайруса впился мрачный взгляд, немного поколебав его уверенность в своих действиях. Отойти же в сторону полноценно ему помог Блуберри. Точнее он за толстовку отодрал брата от все больше раздражающегося парня. — Нет-нет, точно не перенасыщение. Есть у меня одна теория, только она требует проверить кое-что. Э-э-э? Джим, ты же не против? Так. Так-так-так-так. И с чем он должен был не согласиться? Или согласиться, судя по лучезарной улыбке низкорослого скелета. Можно ему, ну он не знает, озвучить весь вопрос целиком, не вырезая из контекста? Скептически приподнятая бровь и небольшой шаг назад, думается, сказали монстру достаточно, чтобы улыбочка на костяном лице немного подувяла. — Я бы хотел вытащить твою душу, для осмотра. Я быстро, честно! — тут же пробарабанил скелет. И если судить по тому, как расширились глазницы Папайруса и как громко, истерично расхохоталась Фриск — ему следует явно отказать. Категорически отказать. Но… Эм? Какой она на самом деле была, эта душа? И была ли она у него в действительности? В смысле… Джим кинул неуверенный взгляд на лицо все больше с каждым мгновением унывающего Блу, чтобы коротко кивнуть… будет же познавательно увидеть, как выглядит причина споров стольких философов обычного мира? Папайрус закашлялся, подавившись дымом от своей сигареты. Да что было не так-то? Почему-то показалось, что он не то только что нарушил какие-то непрописанные истины, не то сделал нечто дико смущающее. Причем понятно это было всем, кроме самого Джима, объяснять которому что-то не торопился даже Блу, и предложивший подобное… действие. — О-окей! Я с-сейчас, — улыбка знакомого переросла в какую-то дерганую, будто он никак не мог определиться, улыбнуться ему, наконец, или заплакать. От счастья, видимо. Хм. Ладно, это все замечательно и все такое, но… боже. Ему действительно стоит наблюдать за этой трагикомедией, что окружающие его монстры… ну, и призрак, решили обставить? Было бы неплохо, чтобы можно было пропустить подобные моменты… или проигнорировать, как он делает обычно. Впрочем, ни первое, ни второе реализовать, оказывается, нужно не было, так как скелет, собравшись, в кой-то веке делает решительный шаг на встречу, отбрасывая в сторону всю клоунаду. Казалось. Потому что как только он подходит, то вновь застывает памятником самому себе, не решаясь сделать еще что-то. — И, это обязательно? — О чем ты, Джим? — вновь вспыхивая голубым румянцем на щеках, еле лепечет монстр. Это — Блуберри? В смысле, тот самый Блу, который с каким-то диким энтузиазмом делал практически все: занимался бытовыми вещами, вел диалог, настаивал на своем… даже ругался. Вот этот вот монстр перед ним? Пояснять свои мысли подросток, кстати, и не собирается. Если уж кое-кому настолько расплавило мозг странными шаманскими плясками, он не обязывался разжевывать каждое сказанное им слово. Поэтому и на вопрос только хмыкает, поторапливая взглядом. В конце концов, долго он еще будет стоять в подобной позе? — Ну-у, ладно я… это не больно! — тут же заверяет Блу, теряясь на мгновение с мысли. Впрочем, ненадолго. Он-то в отличие от того Джима не забывает, о чем размышлял буквально пару минут назад, охваченный совершенно иными мыслями. — Было бы проще вызвать тебя на бой, но пока еще не понятно точно, от чего у тебя подобные энергоподтеки? — подросток пожимает плечами на вопросительный взгляд, да хоть как назовите, разница-то? — Так что эм… просто потерпи ладно? Ну, он же не собирается вновь пускать ту жгучую энергию по телу подростка, правда? По крайней мере, он точно сказал, что боли не будет. А остальное он и пережить, думается, сможе… Вау! Мысли, словно перепуганная стайка птиц, тотчас выпорхнули из головы, стоило ему почувствовать как тонкие, костяные пальцы плавно проникли под грудную клетку. Это звучало — дико. Это выглядело, поверьте, не менее дико! И… — Хватит, — он резко схватил за чужую конечность, останавливая. Не удивительно, что Фриск так рассмеялась. Впрочем, не удивительно и почему и она, и брат монстра отвернулись, разглядывая что-то в противоположной стороне и покрывшись неровным румянцем. А вот откуда десятилетняя с виду мертвая девочка вообще знала, какие ощущения он сейчас испытывал — другой вопрос. Кажется, в посмертии она не скучала вовсе. Но это явно не были проблемы Джима. А вот Блуберри с усмешкой на лице, следящий за его состоянием, — очень даже был. Чертов скелет… да как Джим вообще купился на это дурацкое, наигранное смущение? Довольство — вот что пылало в прищуренных глазницах. Рот его растянулся в еще более широкой улыбке, когда пальцы пришли в движение. Итак. Магии в теле не было. Совести у существа перед ним — тоже. И что Джиму делать прикажете-то? Он буквально наяву слышал это заезженное: «Расслабься и получай удовольствие». Но, господи боже мой, это было не смешно совершенно! — Прекра-м! — если бы он вовремя не закрыл свой рот второй рукой… Дьявол! Он не собирается стонать на публику только из-за каких-то манипуляций с его энергетической оболочкой! Жидкость по щекам полилась сильнее, имитируя слезы. Вот только плакать как-то не хотелось, хотелось сжать на вид тонкие позвонки и… так, Джим. Подросток коротко выдохнул в ладонь, другой отпуская руку скелета и хватаясь за его же плечо, находя еще одну точку опоры. Ты не должен опускаться до подобных мыслей, пронеслось у него в голове. Интересно, если Блу не повезет, скажем, летально, много кто горевать будет? Джим вот, кажется, точно нет. Однако приходится отмахиваться от подобных мыслей со всем упорством. Магии в нем вроде и нет, а когда он вернется… он же вернется, да? А то с подобными манипуляциями, выставляющими подростка в довольно вульгарном свете, кажется, вполне реально пойти и, он не знает… сброситься с какого-нибудь обрыва?.. Заткнись, говорит от четко сам себе. Потому что это все глупости: и размышления, и планы. Он вовсе не собирается заниматься членовредительством не важно кого — ни себя, ни Блу, не собирается впадать в меланхолию из-за чьего то гадкого характера и своего любопытства, не собирается размышлять об этом позднее… не… ладно, насчет последнего он был уже не настолько уверен, но в любом случае, все это — только чтобы отвлечься. Чертов скелет, чтобы он не делал на самом деле — делает все настолько медленно, что мысли об идиотских вещах буквально становятся спасением. А что вы хотели, позвольте спросить? Чтобы он в подобных ситуациях стоял с непроницаемым лицом и считал трещины на потолке? Он, конечно, не самый нормальный подросток во всех трех мирах… но не бревно же. Когда чужая кисть покидает его тело — легче отчего-то не становится. Совершенно. Абсолютно. Он может сказать и больше — становится хуже. Потому что, что бы сейчас не сжимал в руке Блуберри — именно это было источником всех ощущений, что дрожью прокатываются по телу, отдавая в таких точках… что… черт побери. — Как я и думал, — это, возможно, должно было быть произнесено голосом полным удовлетворения… оно и произносится таким. Вот только тональность Блу настолько мурлыкающая, настолько смущающая, что не будь его лицо и так залито краской — это бы тут же исправилось. — Хотя душа после полного блока магии стала вырабатывать только решимость — структура оболочки осталась прежней. И она совершенно не удерживает такую агрессивную энергию, — качает он головой. — Вот, видишь? — чуть легче становиться, когда Блуберри разжимает руку, демонстрируя эм, серьезно? — Сердце? — думается, прозвучало это крайне недоуменно, отчего непонимание появляется и на лице самого скелета. — Ну, да? То есть, а какую форму души ты ожидал? — эм, ромб, сферу, да хоть треугольник. Он, в общем-то, если признаваться честно, никогда и не размышлял, есть ли у души форма. И уж точно в голове не мелькала мысль, что это то самое карикатурное сердце, что так любят рисовать, ассоциируя с чувствами влюбленности. А так — он только пожимает плечами, не в силах разглагольствовать особо много. В конце концов, чужая ладонь все еще прикасалась к его энергосущности. Кстати, насчет этого. Джим уже хотел было забрать собственность, однако руку практически мгновенно отвели в сторону, не давая прикоснуться. Хм? — Ты же не хочешь ее разбить неосторожными движениями? — Р-разбить?! — Джим только вздернул бровь, сверля мрачным взглядом на мгновение обернувшуюся Фриск. Впрочем, девочка тотчас вновь повернула голову обратно, упираясь взглядом в потолок. Благо, вопль ее так и остался неуслышанный другими участниками дурдома. — Не думал, что эта штука настолько хрупкая, — пробурчал он. Конечно, сейчас вполне можно было возмутиться, какого черта монстр тогда вообще достал ее из подростка. С другой же стороны, Джим признавал, что в душах не разбирался от слова совсем… как и в магии в целом. И допускал возможность, что скелету и правда требовалось визуальное подтверждение собственных мыслей. Тем более, что сейчас монстр с той же неторопливостью, осторожностью, как с удивлением осознал парень, возвращает отливающее бледно-красным светом сердце на законное для него место. — Вообще-то, обычно это не так. Если магия и сосуд одинаковы по своей направленности, создается дополнительный… барьер, назовем это так, предотвращающий столь легкое разрушение. Однако сейчас, когда внутреннее и внешнее не совпадает, не поддерживает другу друга — это становится более опасным. Под каждый тип энергии, — тихим серьезным голосом поясняет Блу. — Существует своя оболочка. У людей это просто мембрана, она гладкая и тонкая — ей совершенно не нужно сдерживать напор изнутри. У монстров энергия чаще всего тоже спокойная, поэтому оболочка по крепости на втором месте — тем более, что наша магия контролируется скорее формой, максимально отличаясь от других душ. Дальше — сущности волшебников. Ты видел внешний вид своего сердца? Он будто сам состоит из хрупкого стекла, благодаря множеству граней. Все они — как перевернутая форма души у нас — предназначены для сдерживания вашей энергии. У души решимости же — оболочка самая твердая. И хотя по внешнему виду она больше похожа на душу обычного человека, из-за того, что решимость меньше поддается контролю, вся структура данного сосуда завязана скорее на сдерживание этой энергии. В данным момент твоя оболочка, сформированная магами, — не справляется. Она не может остановить вытекание решимости, как и не может предотвратить ее генерацию. Не думаю, что это опасно, — он обернулся на брата, что уже давно едва ли не спал, пристроившись в полусогнутой позе прямо на земле. — Однако, честно говоря, я надеялся, что ты сможешь использовать решительность в Подземелье, но с такой энергопотерей, — покачал головой монстр. Он посмотрел в лицо подростка и тяжко вздохнул, пытаясь прикрыть этот вздох рукой. — Жалко! — Не думаю, что потерял особо много из-за этого, — тут же откликнулся подросток. — ПАПИ, ПОДЬЕМ! — этот… скелет не может себя вести нормально, да? — Я не об этом, — тут же кинул ему вдогонку Блуберри. — Жалко, что ты так быстро отошел от нашего недолгого контакта. Он… он! — Ты что, издеваешься надо мной?! — Джим мог поклясться, что его лицо вновь приобрело этот отвратительный красный оттенок, отшатываясь в сторону более высокого монстра. На счастливую улыбку Блу подросток резко развернулся, подскочив к более адекватному, как к искреннему изумлению оказалось, скелету буквально за пару широких шагов. — Не мог бы ты держать от меня своего братца подальше, — ядовито поинтересовался он вполголоса. Вот только едва не застыл от искренне сочувствующего взгляда. Тут, как оказалось, ему помогут вряд ли.