Рысь и Горностай

Диана вынырнула из воды средь прекрасных белых лилий. И деревья, и трава, и эта затаившаяся в лесной чаще глубокая заводь были щедро залиты жарким полуденным солнцем. Его лучи пронизывали насквозь и воду, но все же в ней можно было на время укрыться от палящего зноя. Диане нравилось здесь бывать. В лесу яркий ковер цветов и сама трава немного поблекли, пожухли в такую жару и покалывали ступни, если пройти босиком. Вода же давала приятную прохладу и ощущение удивительной легкости и наслаждения. Да, это действительно было наслаждение — проплыть под водой и вынырнуть среди плавучей поляны дивных цветов, которые только кажутся белыми, а на самом деле — переливаются матовым блеском жемчуга и всеми красками радуги, искрятся каплями воды, и каждая крошечная капелька отражает огромное Солнце! И над всем этим торжествующим летним великолепием вьются голубые и сиреневые стрекозки, большие и поменьше, что-то смешно и возмущенно стрекочут, зависая в воздухе около нарушившей их покой купальщицы. Еще раньше, живя в отцовском замке, Диана любила бегать купаться в лес, где были похожие заводи. Служанки не хотели отпускать ее, рассказывали, что лилии больше, чем просто цветы, они принадлежат речным девам — русалкам, которые ревнивы ко всему, что считают своим. И лучше не сердить этих бездушных красавиц, если не желаешь стать одной из них! Диана всегда со смехом отвечала, что русалки не будут к ней жестоки, ибо примут за свою. Разве у нее не русалочьи глаза, не такие светлые длинные волосы, какими наделяют речных дев старые сказанья? Ивовые заросли надежно укрыли бы ее от нескромного взгляда, но в этом уединенном месте подглядывать было некому. Да и собака ее, огромная косматая Гарди, спокойно отдыхала под деревом, высунув язык. Диана вышла на берег, постояла, пока высыхали капельки воды на ее атласной коже. Она не любила прятаться от солнца, как это делали изнеженные придворные красавицы, но сейчас пришлось надеть короткую, едва прикрывавшую бедра, полотняную рубашку. Девушка привыкла сушить волосы, лежа на низко нависшем почти над самой водой стволе старой ивы, а кора могла исцарапать. Диана распустила свои великолепные волосы, напоминавшие драгоценное покрывало, сотканное из золотого и серебряного шелка. Опустила голову на скрещенные руки, лениво наблюдая, как резвятся мелкие рыбешки в подсвеченной солнцем воде. Минул уже год, как Бретонка покинула монастырские стены. Теперь она с улыбкой вспоминала свою жизнь у урсулинок. Вопреки ее ожиданиям, это оказалась не так уж скучно. Как и предупреждала мать аббатиса, проводить время в праздности здесь не удавалось никому. Часто вздыхала Диана, вспоминая тяжесть оружия в руках, простор полей, зелёную прохладу лесов и реку Лигер, которую не раз переплывала на коне. Как долго ещё она будет лишена всего этого? Аббатисе Корнелии быстро стало понятно, что Диана еще в отцовском замке обучена вести дом, без труда делает любые расчеты по хозяйству и не пропустит никаких ошибок в счетах. К тому же, у нее оказался неплохой почерк, что тоже важно для монастыря, ведь книги ценились чуть ли не на вес золота. Поэтому поручения, которые ей давали, были чаще всего связаны с работой в скриптории. У урсулинок не было таких интересных книг, как у отца Августина, чтение римских и греческих авторов не приветствовалось, даже если это были научные и философские труды. Исключением являлась, пожалуй, только "История галльской войны" Юлия Цезаря. Если и были здесь Гомер, Апулей и Овидий, то воспитанницам и послушницам до них было не добраться. Зато хроники, составленные уже в христианские времена, а также трактаты о врачевании ран, лечении простуды, кулинарные рецепты, способы копчения окороков, изготовления мыла, свечей и многие другие полезные книги имелись в достаточном количестве. Не без умысла Корнелия поручала новой воспитаннице переписывать жития святых, ибо у кого же ещё учиться кротости и смирению? А этих качеств, по мнению аббатисы, Диане не хватало. - Скажи, дитя мое, - спрашивала мать Корнелия, - переписала ли ты уже книгу о Лионских святых мучениках? - Да, матушка, - девочка кивнула головкой в белом полотняном чепце. - А жития мучениц-первохристианок, Святой Маргариты Антиохийской и Святой Екатерины Александрийской? - Да, матушка. - И что ты скажешь о них? Чему бы ты у них поучилась, Диана? - Их твердость в вере Христовой, матушка, более всего поразила меня. Воистину, они были мужественны и смелы, особенно Святая Бландина из Лиона! Ведь они могли, хотя бы для вида, не признать себя христианками, особенно когда нечестивые императоры и их приспешники настроили народ против христиан. Но они не стали лгать. Я думаю, легче всего совершить подвиг на глазах у всех, когда люди восхищаются твоей доблестью! А тут... их не только бросили на растерзание зверям, но и сделали преступниками в глазах людей. Думаю, трудно сохранить веру, когда вот так... Аббатиса кивнула. Она ожидала несколько других ответов, но и этот был хорош. - А ты, дитя мое, пошла бы на муки во имя веры? - Я не знаю, матушка, - честно ответила Диана. - Подвиг первохристиан велик, но теперь иное время. Мы не можем отдать себя на растерзание, как Бландина, ибо кто тогда будет отстаивать земли и замки? Поднимая оружие во славу Христа, мы тоже прославляем имя Его. Я думаю, не только кротостью сейчас надо побеждать язычников, но и хитростью, и силой меча! Аббатиса снова кивнула. Все же из этой Дианы должен был выйти толк, хотя вряд ли она подставит вторую щеку, если ударят... Несмотря на эти разговоры с аббатисой и работы в скриптории, приходилось Диане наравне со всеми и шить, и прясть, и скотный двор убирать. Выработать у каждой воспитанницы умения, необходимые для жены и матери семейства, научиться повиноваться прежде, чем самим отдавать приказы, не дать впасть в грех гордыни — вот какова была цель матери настоятельницы. Письма от Рауля приходили редко и были короткими. Видимо, писал он их, выкраивая время между битвами и долгими переходами. Диана все представляла, как ее брат сидит на привале где-нибудь в дикой Бретани или суровой Нормандии. Прислонился спиной к камню-валуну, греется у походного костра и пишет ей. И она молилась Иисусу, Деве Марии, Михаилу Архангелу и Николаю Угоднику, чтобы не долетели до него остро отточенные стрелы, не пробило латы вражеское копье… Кое-что узнавала она о Рауле и через аббатису Корнелию. Ведь известно, что паломники, странствующие монахи и нищие несут вести от города к деревне, от замка к монастырю. Ещё реже слышали они о событиях в замке Рысье Логово. Жоффруа вершил суд и расправу на своих землях, устраивал и отражал набеги, но вот детей у него до сих пор не было. Поговаривали, что скоро он упрячет даму Белинду в монастырь. Что касается Гонтрана, то он теперь был оруженосцем в Париже. Отец Августин все так же служил мессу, пополнял замковую библиотеку и утешал страждущих. Аделина по-прежнему возглавляла женскую прислугу. Первой из воспитанниц покинула монастырь золотоволосая Луиза. Смешливые подружки под разными предлогами несколько раз заглядывали в приемную, дабы увидеть прибывшего за невестой жениха. Правда, увидели они не одного, а двоих богато одетых мужчин. Оба были средних лет, но в представлении юных девушек казались стариками. Потом они узнали, что один из них, помоложе и постройнее — отец Луизы, а второй, коренастый, с широким лицом и окладистой бородой — это и есть жених. — Одет-то он роскошно, — говорила позже бойкая на язычок Фастрада. — Но и старый пень будет выглядеть так же, если обмотать его парчой и обвить золотой цепью! — Не завидуй! — укорила одна из подруг. — Чему тут завидовать? — возмутилась Фастрада. — У меня будут свои фрейлины! — горделиво сказала будущая новобрачная. — Платья из шелка и бархата, ожерелья, свой собственный дормез! Замок!!! — У тебя будет старый муж! — не сдавалась ехидница. - Моя бабушка пишет, - продолжала Луиза, не обращая внимания на выпад Фастрады, - что в замке будущего супруга для меня уже готовы роскошные покои с очагом из настоящего оникса! Стены и пол покрывают ковры из роскошных мехов, а к ложу ведут ступени, обитые алым бархатом... И балдахин сделан из той же ткани! - Вот только спать на этом богатом ложе тебе придется со стариком! - хихикнула та. - Думаешь, это приятно? - Я пока ничего не думаю, - вскинула головку Луиза. - Просто потому, что ещё не знала мужчины! Это же только ты у нас, Фастрада, такая опытная и умудренная! Можно подумать, что это тебе сорок лет, а не моему жениху! Это был бесконечный спор о том, какой брак лучше — с молодым, но бедным красавцем или с богатым, но пожилым владетельным сеньором, который правит целым городом. — Как жаль, что все молодые красавцы — нищие бродяги, — сокрушалась Фастрада. — Вот если бы встретился сеньор, такой же богатый, как жених Луизы, и при этом красавец, как брат нашей Дианы, я бы за такого пошла! — Осталось уговорить богатого красавца, чтобы взял тебя! — рассмеялась Луиза. А Диана вдруг почему-то вспомнила отцовский замок, заполненный любопытной челядью двор и смуглого юношу, протягивающего затёкшие от веревок руки к воде. Родерик. Где-то он теперь? В день отъезда Луизы из монастыря матушка Корнелия дозволила подругам проводить ее. Счастливая невеста ехала в носилках, запряженных белыми мулами. Отец и жених, как и их вавассоры, передвигались верхом. Девушки проводили подругу почти до самого леса. Здесь они распрощались с Луизой, а она, подняв закрывавший окно гобеленовый занавес, ещё долго махала им шелковым платочком. - Ты не боишься, Диана, что и тебя ждёт участь монашки? - спросила как-то раз Фастрада. Обе только что закончили уборку коровника. Работа была не из легких, и теперь они пришли в мыльню, дабы смыть пот и запах навоза. Ополаскиваться теплой водой девочкам надлежало ежедневно, а полное мытье было раз в неделю. - Рауль заберёт меня отсюда, - ответила Диана. - Или же твою судьбу станет решать Жоффруа! - едко возразила Фастрада. - Ну, ты сама понимаешь, с человеком, который все время на войне, может случиться что угодно. - Фастрада! - грозно прищурилась Бретонка. - Не накликай беду, что ты все каркаешь, как ворона!? - А ты не будь суеверной! Диана несколько сильнее, чем это было необходимо, принялась тереть мочалкой спину подруги. - Какая ты сильная, - простонала Фастрада. - Ну, прекрати же! Тебя надо поставить охранником, что же такая силища пропадает в скриптории! По-моему, ты вполне могла бы поднимать что-нибудь и потяжелее гусиного перышка. Я бы поверила, что ты и правда будешь воительницей, но для этого ты слишком красива. - Как это может помешать? - удивилась Диана. - Ну, все воины, вместо того, чтобы лупить врагов, возьмут и передерутся между собой из-за тебя! - Все это чушь! Я вот слышала, что у норманнских язычников есть прекрасные девы-валькирии, которыми руководит их верховный демон Один. Считается, что они прекраснее всех, но умеют биться, как никто! А если кому из этих здоровенных волосатых чучел-викингов суждено погибнуть в битве, главный демон посылает валькирий за их душами. - Не будь дурочкой! Это все сказки. Да и не одобрит мать настоятельница, если узнает, чем ты интересуешься! Вот лучше скажи, заметила ты, как глядел на тебя отец Луизы? А он очень богат, и титул есть, и все его сыновья умерли! И Луизке, этой зазнайке, заодно насолила бы! - Она мне ничего плохого не сделала, да и ты сама же говорила, что выйти за старика - ужасно! - укорила Диана. - Он-то как раз не очень старый, а какая осанка, фигура, да и рост... - Вот и иди за него сама. - Смотрел-то он на тебя. Серьезно, он как раз для тебя, такой высоченный и ироничный! Я думала, он шею свернет, все оглядывался. И это ты была в нашем бесформенном балахоне и простом чепце! А если бы тебе платье... Фастрада оглядела безупречную высокую фигурку Дианы. Ее ни в коей мере нельзя было назвать хрупкой и ломкой, ибо была в ней стать могучих рыцарей рода Лиутварда Рыси, да и годы тренировок не прошли бесследно. Диана была похожа на прекрасный цветок, но не взлелеянный заботливым садовником, а выросший в чаще лесов. Она была очень высокой и, возможно, это назвали бы недостатком, если бы не удивительные пропорции ее тела и уже сейчас прекрасные, как у юной богини, формы. Удивительным образом в ней сочетались грация и сила. - А я слышала, как старые монашки говорили между собой, - понизила голос Фастрада, - о том, что когда-то давно, мы тогда еще не родились, одна молодая послушница сбежала отсюда. Как и меня, родственнички хотели ее постричь против воли. Днем с нее не спускали глаз, а вот ночью тогдашняя настоятельница понадеялась на то, что ворота закрыты, а охрана не спит. Но кто-то передал этой девице веревку, она спустилась со стены и была такова! Конечно, эту историю предпочитают забыть, чтобы и другим не пришла охота бежать. - Но она бежала, скорее всего, к какому-нибудь юноше, - возразила Диана. - А у тебя он есть? - Нет. Но должна же я себя чем-то утешать! Через несколько месяцев мать аббатиса вызвала к себе Диану и сообщила радостную новость. Рауль, возглавлявший малую дружину, сумел заманить в засаду несколько сотен набежчиков-датчан. Супостаты были уничтожены, а храбреца ждала награда. Герцог Роберт Нейстрийский понимал, что лучшей наградой молодому шевалье будет поместье, и приказал своим нотариям изыскать такую возможность. И она была на удивление быстро найдена. Хоть все земли и поделены уже вдоль и поперек, но до тех пор, пока жизни людей уносят то войны, то эпидемии, имения и усадьбы будут вымирать и заселяться снова. Конечно, он мог бы вознаградить и деньгами, но... Такой храбрец, как Рауль, да еще и с головой на плечах, и умеющий вести за собой воинов, при наличии средств наберет и вооружит отряд, а затем, если повезет, то и армию наемников. И будет продавать их мечи тем, кто хорошо платит. Такого правильнее оставить при себе, и лучший способ для этого - наделить землей. А со временем можно и помочь с выгодной женитьбой, дабы привязать еще крепче. Итак, Раулю было пожаловано имение близ Этампа. И пусть ему пришлось на ровном месте строить усадьбу, на что ушли все его деньги, и вылавливать по лесам, сгонять на место разбежавшихся сервов, а все равно не было во всей Франции человека счастливее! Пригодились уроки отца, всегда безжалостного к разбойникам и мародерам. На землях Роже их могла ждать лишь веревка. Рауль и сам за годы службы успел убедиться, что жалеть подонков - это как верить обещанию волков не резать скот. Он велел казнить первых же бандитов, что попытались грабить на его землях, и не отступал от этого правила в дальнейшем. Вилланы быстро поняли, что жить под защитой такого хозяина лучше, чем скитаться по лесам, питаясь древесной корой. Разбегаться перестали. Теперь на землях Рауля образовались две деревни, и работали на него не менее пятидесяти крестьян. И вот наступил день, когда счастливая Диана словно на крыльях влетела к аббатисе, куда ее вызвали поприветствовать брата. Оба бросились навстречу друг другу. Аббатиса, присутствовавшая при этом, не смогла скрыть слез радости. Ей со стороны было виднее, чем брату с сестрой, насколько оба изменились. Рауль стал еще выше, раздался в груди и плечах. Бесследно исчезла юношеская мягкость, взгляд стал твёрже и увереннее. Теперь это был не юноша, а мужчина и уже опытный воин. И даже более красивый, чем прежде. А Диана - уже не девочка-подросток, а юная красавица, которая скоро выйдет в большой мир и станет разбивать сердца. И оружие, которое для этого понадобится - не меч, а один только взгляд русалочьих глаз. - Вот видишь, я и на сей раз тебе не солгал, - говорил Рауль. - Сказал, что получу землю и получил. Обещал приехать за тобой через три года и приехал. - А платье? - со смехом спросила Диана. - И платье тебе будет! Не бойся, не зелёное! Всю дорогу к новой усадьбе Диана мечтала, как сошьет новые наряды и закажет туфельки, на которых будут сверкать драгоценные камни - подарок отца. Но на месте поняла, что с этим она подождет, ибо времени заниматься туалетами нет, да и носить их пока некуда. Сейчас главное было - закрепиться и выжить здесь в первый год, самый трудный. Усадьба прежних владельцев в последнюю войну была полностью разграблена и сожжена. Но место, где она находилась, было идеальным для постройки, и Рауль решил, что новая усадьба вырастет здесь же. Она будет стоять в излучине, защищенная с трех сторон рекой, а с суши – глубоким рвом, который тоже будет заполняться водой. Строительством укреплений Рауль занялся в первую очередь. До наступления морозов нужно было полностью закончить их, затем - хозяйственные постройки, и хотя бы частично - господский дом. Стоял октябрь, работы еще можно было вести, но каждый день приближал их к суровой зиме. Вилланы под наблюдением Рауля и по его чертежам установили по обеим сторонам рва высокий двойной частокол из заострённых брёвен, а над воротами - дозорную вышку. Зимой, когда встают реки, норманны обычно не появляются, но по лесам бродят шайки разбойников, бродяг и дезертиров, которые представляют серьезную опасность для любого незащищенного жилья. Холод и голод заставляет их выбираться из лесных дебрей и совершать набеги. Но на укрепленные усадьбы они редко решаются напасть, ибо им не сломать стен и не выдержать натиска хорошо вооруженных и обученных воинов. А ведь нужны еще припасы, чтобы пережить зиму. Война позволила крестьянам собрать лишь скудный урожай, и взять с них подати удастся только ближе к следующей осени. Через год. Теперь же зерно, крупы и соль пришлось закупить у торговцев. Люди Рауля, которых было теперь 10 человек - его оруженосцы Дидье и Жильберт и воины - почти каждый день охотились, чтобы запасти мясо косуль, кабанов и диких свиней, нагулявших за лето жир. Привозили охотники и заячьи тушки, и диких гусей и уток. Вот тут Диане и пригодились умения, полученные еще в отцовском замке. Целыми днями она вместе с помогавшими ей крестьянками свежевала, потрошила, коптила, топила жир... А ведь весной Рауль, если герцог вызовет на службу, должен будет уехать, а управлять хозяйством предстоит ей! Поэтому, желая заранее приучить вилланов к полному повиновению, юная госпожа каждый день ездила в деревни. Смотрела, как и чем живут эти люди, сколько у них припасов на зиму и скота, есть ли зерно к весеннему севу, какие работы выполняют, кто нуждается в помощи, а кто склонен к лени. И если сначала ее встретили кто настороженно (а ну как надумает отобрать последнее), а кто и с затаенной усмешкой (девчонка, в чем она может разбираться, такую и обхитрить не грех), то вскоре поняли, что их хозяйка замечает все, строга и прекрасно разбирается в хозяйстве, но напрасно никого не накажет. У иных вызывала суеверное преклонение необычная красота Дианы и ее умение обращаться с оружием и лошадьми не хуже, чем это делали опытные воины и охотники. Напрасно Диана опасалась, что все позабыла в монастыре. Теперь ее сильные руки и тренированное тело сами вспоминали все то, чему она посвятила годы учебы. Вскоре полудикие крестьяне привыкли к ней и перестали разбегаться при ее появлении, а маленькие ребятишки даже старались подойти поближе, чтобы разглядеть "принцессу", как они ее называли. Новая усадьба, по замыслу Рауля, должна была представлять собою внушительное строение с несколькими внутренними дворами, в окружении различных служб. В будущем он намеревался пристроить к ней и небольшой дом для челяди. Но на такое строительство у многих уходит не один год, то людей не хватает, то стройматериалов, то денег. Так что к наступлению зимы были готовы только самые необходимые хозяйственные постройки, погреб и дом, в котором для жилья была пригодна лишь небольшая часть. Традиционно на первом этаже и готовили пищу, и ели. Здесь же укладывались спать сам хозяин и его люди. От холода спасали два больших, грубой кладки очага и одеяла из медвежьих и волчьих шкур. Вместе с людьми здесь теснились и охотничьи псы. Другие же собаки, сторожевые, покрытые длинной густой шерстью, днем гремели цепями во дворе, а по ночам им давали бегать свободно. И кто хоть раз их видел, еще подумал бы, прежде чем приходить со злым умыслом в это место. Отдельная комната, к которой вела внутренняя лестница, пока была только у Дианы. В соседней с нею маленькой каморке разместилась взятая из деревни служанка, ибо неприлично молодой даме жить в обществе одних мужчин, пусть даже среди них ее брат. Днем приходили помогать по хозяйству еще двое крестьян. По ночам до усадьбы доносился заунывный вой волков. Привлеченные запахом жилья и лошадей, они выходили из леса, но держались поотдаль, ведь чуяли еще и собак. Время от времени Рауль устраивал охоту на этих опасных зверей. Зимний мех самый густой и теплый, да и нельзя давать волкам слишком расплодиться, если не хочешь остаться без скота. Диана всегда участвовала в этом опасном, но таком ярком, будоражащем кровь развлечении. И воины ее брата скоро поняли, что эта девушка прошла хорошую выучку и если в чем-то и уступает им, то только в силе. Зато ловкостью и выносливостью она превзошла бы и мужчину. Она возобновила тренировки с оружием, благо, что Рауль и его люди делали это каждый день, а прясть и шить ее теперь никто не заставлял. Для воинов и оруженосцев сестра из господина была недосягаема, но восхищённые взгляды она ловила на себе постоянно. И это внимание нравилось ей. Иногда, оставаясь в комнате одна, она вглядывалась подолгу в свое отражение в кадке с водой. Доставала из сундука отрезы красивых тканей, подаренных братом. Ее комната выглядела пока грубовато и больше напоминала жилище воина, чем юной девушки, но даже здесь становилось светлее, когда Диана разворачивала серебряную парчу или розовый бархат, накидывала на плечи, прикладывала к лицу. - Ах, госпожа, неужели вы сделаете платье из этого? - спрашивала ее служанка с благоговейным, почти суеверным страхом. - Конечно, - смеялась Диана, - для чего же ещё покупать ткани? - В таком разве можно ходить? А если испачкается или порвётся? Я была один раз в Этампе, в соборе на рождественской службе, уж на что были великолепны облачения епископа, но такой ткани нет и у него. Ах, одели бы вы лучше меховую безрукавку, госпожа, ведь холодно! Теперь, жарким летом, лежа почти обнаженной на солнцепеке, Диане было трудно представить, что зимой она куталась по ночам в два меховых одеяла... Она провела ладонями по волосам. Они уже высохли, и можно было заплести косу. Диана надела поверх рубашки льняное, с короткими рукавами, платье, и села на траву, чтобы застегнуть пряжки кожаных сандалий. Удобнее было бы носить просто сабо на толстой подошве, но Диана, всегда мечтавшая о красивой обуви, не желала обуваться, как крестьянка. Закончив, она позвала собаку и двинулась к дому.