Рысь и Горностай

Иоли склонилась над кадкой с водой, разглядывая свое отражение. На ней было простое льняное платье, единственным украшением которого мог бы считаться пояс, вышитый разноцветными узорами и достаточно длинный, чтобы концы его спускались ниже бедер, как диктовала последняя мода. Эту вещь подарила ей Аделина. - Не можешь же ты появиться на пиру, как простая вилланка, - говорила она. - У тебя красивые серьги, все вместе - очень даже хорошо. - Я лучше осталась бы здесь, чем идти туда, - проговорила девушка. - Прекрасно знаешь, что так поступить нельзя. Если господин барон пригласил тебя на пир, нужно идти. Отказ оскорбил бы его. К тому же, ты устала, а там хоть немного повеселишься. Господин нашел даже какого-то певца. Может, и танцы будут. А потом, когда мужчины напьются и начнут вести себя непристойно, женщинам можно и даже нужно будет уйти, вот и уйдешь вместе со всеми. Пожилая служанка прошлась по комнате. - Вот помню, раньше тут были праздники! - с грустью сказала она. - От факелов было светло, как днем, блюда подавались самые лучшие, были даже изысканные, их описания отец Августин находил в своих книгах. Сама-то я их не читала, но святой отец лгать не станет, так он говорит, был в давние времена в Риме такой император, у которого собиралось до тысячи гостей за один раз, да еще столько же танцовщиц и мимов развлекали их, а на стол подавали язычки жаворонков и соловьев! Представляешь, сколько птиц надо уморить, чтобы накормить тысячу человек? У нас до такого ещё не додумались! Хотя покойный барон любил повеселиться и гостей у него всегда было много. Ладно, идем, я провожу тебя. Они пересекли двор и поднялись в главную башню. Зал приемов, располагавшийся на третьем этаже, был уже заполнен людьми. В первые минуты Иоли растерялась, ибо ни разу в жизни не бывала в таком огромном помещении. После их бедной усадьбы это место казалось верхом роскоши. Зал был такой ширины, что поперечные балки подпирались деревянными, украшенными искусной резьбой колоннами. Здесь было несколько очагов, но в летнее время их не растапливали. Напротив, из-за жаркой погоды открыли окна, и в зале было очень светло. Слуги сняли со стен и установили на подпоры столешницы и начинали расставлять блюда. Места хозяев замка за главным, находившимся на высоком помосте столом ещё пустовали, и потому никто не рассаживался. Иоли скромно встала в сторонке, ибо не знала никого из присутствовавших дам. С многими из воинов она познакомилась за время осады, но для девицы было бы нескромно подойти и заговорить с мужчинами, обсуждавшими свои дела, и она оставалась в одиночестве до тех пор, пока один из старых воинов не подтолкнул локтем свою жену, объясняя ей, что девушка - дочь убитого норманнами боевого товарища. Видно, сердце у женщины было доброе, ибо она тут же взялась опекать Иоли, даже подвела ее за руку к небольшой группе людей, в которую входила она сама и супруг. Вообще же все гости и приближенные к Жоффруа воины-вавассоры, а также явившиеся с ними на пир жены и дочери стояли такими группами по несколько человек. Беседовать удавалось только с теми, кто находился поближе, да и то напрягая голос, поскольку музыканты из числа замковых слуг играли на своих дудках и били в бубны очень громко, восполняя таким образом недостаток умения. Иоли едва не оглохла от такого шума и была рада, когда объявили о выходе хозяина и хозяйки. Платье Белинды было роскошно, но цвет неспелого яблока не слишком шел к ее бледному личику. Зато Жоффруа, высокий, сильный, грубовато-красивый, выглядел очень внушительно, как и подобает настоящему сеньору, в длинной тунике синего бархата, с массивной золотой цепью на шее. На голове сиял широкий обруч, трижды перевитый жемчужной нитью - баронская корона. При виде его среди гостей пробежал удивленный шепот, обычно барон предпочитал шерсть и сукно темных тонов. Сейчас барон был в хорошем расположении духа. Настолько, что решил все же устроить этот праздник. Тем более, он только что объехал часть своих владений, и поездка оказалась успешной. Удалось даже настичь и изрубить несколько норманнов, отставших от своих, и их насаженные на копья головы с триумфом привезли в замок. Теперь Жоффруа мог говорить о своей победе, а то, что еще несколько дней назад он сидел здесь, обложенный со всех сторон, скоро забудется. Стол был накрыт обильно, но только простыми и сытными блюдами, без затей в духе римских императоров. Была подана зажаренная свинина, куры, окорока, кровяные колбасы, сыры, яблоки, огромные короваи хлеба и пироги с различными начинками. Вино лилось рекой, и вскоре от скованности первых минут не осталось и следа. Воители наперебой рассказывали о своих боевых подвигах, поминутно звучали соленые шутки и взрывы хохота, и теперь уже певцу и музыкантам приходилось прилагать усилия, чтобы их было слышно. Как обычно водилось во время застолий, гости насытились и пожелали танцевать. Жоффруа милостиво махнул рукой, и слуги принялись сдвигать столы, освобождая место в центре зала. Музыка, под которую тотчас же закружились молодые пары, была такой же, как на деревенских праздниках, и Иоли вновь загрустила. Вспомнилось, как совсем недавно у них в лесной деревеньке парни наигрывали бесхитростную песню, а девушки водили хоровод. Где были теперь все эти люди? - Зачем грустить, красавица? Перед нею появился молодой парень с подстриженными в скобу волосами, немного грубоватого вида, но добродушный. - Дозволите ли пригласить вас потанцевать, прекрасная девица? - Потанцуй, милая, - подхватила пожилая дама. - Хватит сидеть со стариками. Парень оказался неплохим танцором. Видимо, он пользовался успехом у местных дам, и вскоре их пара привлекла всеобщее внимание. Разгоряченный танцами и вином, он жарко шептал девушке на ухо: - Какая вы красавица! Молю вас, не откажите постоять со мною немного на крыльце. Там так хорошо, прохладно! Иоли со смехом уверяла, что ей и здесь ничуть не душно. - Тогда не выпьете ли со мною немного вина? Здесь есть совсем слабенькое, не бойтесь! - Почему именно с тобой, Мальфрид? - запальчиво спросил еще один молодой воин, уже изрядно пьяный. - Может, девица предпочтет мое общество? - Это вряд ли, Хьюберт! - захохотал тот, не подпуская его. - У тебя сейчас одна нога за другую заплетается! Как раз в этот момент мелодия прекратилась, и пока музыканты начали новую, Хьюберт, уже забыв, о чем шла речь, повалился на пол и захрапел. Слуги благополучно унесли его спать, но еще один, очень похожий на него молодой человек, усмотрел в ответе Мальфрида нечто оскорбительное для их рода и, схватив огромную полуобглоданную кость, запустил в него. Но промахнулся, и кость попала в одну из дам. Братья дамы кинулись на обидчика, опрокидывая кубки и блюда, и через минуту дрались уже почти все гости-мужчины и даже несколько женщин. Иоли успела увидеть лицо смеющегося Жоффруа и слуг, разнимавших драчунов. Женщины пестрой стайкой устремились к выходу, и она выскользнула из зала вместе со всеми. Только оказавшись на обходной галерее, она подумала, что Мальфрид был, пожалуй, прав. На свежем воздухе дышалось легче, чем в зале, где, несмотря на открытые окна, очень чувствовался запах разгоряченных тел, вин и крепко приправленных блюд. Она остановилась немного отдохнуть. Драка в зале, похоже, прекратилась, вопли и грохот сменились развеселой песней и хохотом. Мимо нее пронесли несколько огромных блюд с новыми угощениями и кувшины с вином. Пение нарастало и, наверно, было слышно уже во всем замке. Иоли подумала, что добрая Аделина уже волнуется и ищет ее. Нужно было возвращаться к себе в пристройку, и она огляделась, стараясь вспомнить, с какой стороны пришла. Но эта галерея показалась ей незнакомой, что, впрочем, так и было. В Большой зал вели несколько дверей, и вышла она не через ту, в которую входила. Вдалеке мелькнула фигура служанки с подносом в руках, и девушка сделала было несколько шагов к ней, чтобы спросить дорогу. Но тут на ее плечо легла тяжелая рука с массивным золотым браслетом на запястье. - Мессир Жоффруа, - проговорила она, пытаясь высвободиться. - Куда же ты? - он говорил без улыбки, а железные пальцы все сильнее впивались в ее кожу. - Дамы уже отправились отдыхать, - как можно мягче сказала она. - Не следует и мне нарушать правила, оставаясь в зале с рыцарями. Позвольте мне уйти, мессир! - Да, тебе не нужно с ними оставаться. Идем, я отведу тебя. Он быстро двинулся по галерее, шагая совершенно твердо. Жоффруа не был пьян, но идти с ним Иоли было страшновато. Особенно когда она поняла, что он ведет ее вовсе не в пристройку. Да и люди по пути больше не попадались. - Куда мы идем, мессир? - она безуспешно пыталась выдернуть руку, но он лишь усилил захват. - Туда, где я смогу с тобой побеседовать. С этими словами он втолкнул ее в какое-то помещение. Ставни здесь были закрыты, и хозяин не торопился их распахнуть, а лишь высек огонь и зажег масляный светильник. Иоли поняла, что они находятся не в жилом помещении, а скорее в мастерской, где днем женщины пряли и шили. - Для чего вы привели меня сюда? Барон прошелся взад-вперед по комнате, затем остановился напротив нее. - Ты не понимаешь? Я думал, ты догадливее. Ты должна стать моей, Иоланда. Она кинулась к двери, но Жоффруа догнал ее и резко повернул лицом к себе. Теперь он обнимал ее, и это было особенно страшно. - Ты глупая! - теперь он смеялся, но не весело, а скорее зло. - Ведь не сейчас же! Я не забыл, что ты не служанка. И не стал бы приводить тебя сюда, если бы ты не любезничала с мужчинами! У них нет на тебя никаких прав, а у меня - есть. Я волен решать твою судьбу, и если захочу, ты будешь ходить в шелках и парче и жить в новой усадьбе. Но могу и изгнать из своих владений, в чем стоишь. Подумай. Она стояла, не в силах вымолвить ни слова от возмущения и страха. Ее испуг прибавил барону уверенности, и он продолжал: - Не говоря уже о том, что против тебя выдвинуты серьезные обвинения. Вчера, объезжая поместье, я выслушивал жалобы своих верных, и одна из них была подана благородной и всеми уважаемой вдовой Клотильдой и ее сыном Лаубертом. Знакомы тебе эти имена? - Это наши соседи, мессир. Но в чем они могут винить меня? - Обвинений предостаточно, уж поверь мне. И главное из них - колдовство, участие в ведьмовских ритуалах! - Это ложь, мессир! От гнева она забыла страх, даже стала сильнее и смогла отстранить его. - Разве ты не зналась с женщиной по имени Клэр, наводящей порчу на людей и скот? Разве не было преступного попустительства ее делам со стороны твоего отца? - Со стороны моего отца была только верная служба вашему отцу, а затем и вам! - выкрикнула Иоли. - И не даме Клотильде обвинять его! В то время, как мои отец и мать погибали в битве, ее сын подло опоил моих людей и похитил меня! Если вы желаете разобрать это дело, я отдаю себя на ваш суд, не устрашусь и ордалии, но тогда и сама буду требовать кары для этих людей! - Лауберт похитил тебя? - с расстановкой спросил барон. - Так ты уже не девственна? Иоли вспыхнула до корней волос, однако справилась со смущением. - Мне удалось избежать его насилия, ибо нас захватили в плен норманны. А потом меня спас мой друг Ален, и вместе мы скрылись. - Да, вот это еще один пункт обвинения, девушка. Лауберт утверждает, что ты бросила его, беспомощного и связанного, в плену, тогда как сама, вместе с мальчишкой, захватила коней и оружие! Ты имела возможность освободить Лауберта, но не сделала этого. - Освободить, чтобы он довершил начатое! - воскликнула она. - Воистину, я была бы безумной, если бы поступила так! - Что ж, кровь Гримберта дает себя знать! - усмехнулся Жоффруа. - Ты не трусиха и, я вижу, находчива. Но именно эта находчивость наводит меня на мысль, что в чем-то ты могла и приукрасить действительность. Я проверю жалобу. - Но с какой целью она ими написана? Чего хотят мои соседи? - Молодец, правильный вопрос. Все люди чего-нибудь да хотят... и потому пишут жалобы. - Они хотят наши земли? - догадалась Иоли. - Быстро сообразила. - Просто у меня больше ничего нет, господин барон. - Ошибаешься, есть. Твоя юность и красота. Твоя девственность, если ты не солгала. Он протянул руку к ее груди, туда, где была тесемка платья. Если дернуть ее и рвануть вниз, она останется совсем нагой... Эта мысль будто бы обдала Жоффруа горячей волной похоти. - Идем со мной, - прохрипел он. - Сейчас. Не бойся, я возьму тебя не здесь, ты достойна лучшего! Он увлек ее за руку к двери. Девушка была податлива, как тряпичная кукла, и он ослабил хватку. Но в тот же миг получил все основания вспомнить еще раз, что она - дочь воина. Горячее масло из лампы обожгло руку. На миг он выпустил ее, выкрикнув грязное слово, и этого оказалось достаточно, чтобы она откинула засов и унеслась в темноту. - Стой, дрянь! - заревел он, бросаясь следом. Но девушки уже не было видно, и постепенно к нему вернулась ясность мыслей. Хоть гости и пьяны, но все равно, учини он поиски по всему замку, завтра же пойдет слушок, что молодой барон насилует дочерей знатных вассалов. Да, жаль, что она не вилланка. Хотя... почему жаль? Тогда она не была бы такой гордой, и он не получил бы удовольствия, подчиняя ее себе. А он подчинит обязательно! Теперь оставалось только пойти к Аделине и приказать ей смазать ожог каким-нибудь бальзамом. Хорошо, что масло хотя бы не кипело, а то бы еще и кожа с руки слезла.