Рысь и Горностай

Они стояли друг напротив друга в малом зале приемов, в колеблемом свете свечей. Оба были в траурных одеждах. Он — высокий, невероятно сильный мужчина с красивым, гладко выбритым лицом, ниспадающие до плеч волосы кажутся сплавом светлого золота и серебра на фоне простой черной рубахи. Она — худощавая и еще более бледная в черном платье без украшений и вдовьем покрывале. Оба надели этот траур по одному и тому же человеку. И они были врагами — вдова и брат того, кто со вчерашнего дня покоился в родовом склепе, рядом с отцом. Белинда, уже оправившаяся от первого потрясения, смотрела надменно, совершенно сухими глазами. Но в душе ее все клокотало от ненависти. Принесло же сюда так не вовремя брата ее мужа, будто мало ей священника, который, не трудно догадаться, наверняка уже приставил соглядатаев, чтобы не спускали с нее глаз. Слишком многое было поставлено на карту, и повторить то, что она сделала для утверждения своей власти, теперь нечего и думать. Оставалось уповать лишь на то, что все получилось сразу. И все равно Рауль представлял угрозу для нее. Он уже не был тем наивным юношей, что покинул этот замок после похорон отца, без малого 5 лет назад. За эти годы, проведенные в боях, он научился отстаивать и самого себя, чувствовать опасность и, если требовалось, быть жестоким. И если Белинда сперва надеялась тронуть его слезами и обмануть, то она очень ошибалась. — Итак, мадам, — произнес Рауль холодно и властно, — мой брат и ваш супруг отошёл в иной мир, оставив нас скорбеть и оплакивать его, мы же продолжим нести свой крест в земной юдоли. А потому вам нужно знать, что я остаюсь в замке. — Надолго вы намерены остаться? — Странный вопрос, Белинда. Это мой замок. — Уж не рассчитываете ли вы изгнать меня? — крикнула она. — Меня, законную госпожу, которая, возможно, носит наследника замка и всех владений?! Да-да, не мните раньше времени себя хозяином здесь! Иначе вам же будет больнее, когда испытаете разочарование и снова уберетесь отсюда ни с чем! На миг его глаза блеснули гневом, стали почти черными. Или это неяркое освещение делало их такими? — Думаю, разочарование ждёт вас, Белинда, — голос Рауля стал ещё холоднее, и каждое слово падало тяжело, как молот. — Пока нет оснований считать, что вы в тягости, наследником титула, замка и всех земель являюсь я. Рысье Логово, как вы знаете, мадам, большой и великолепно укреплённый замок, и окружен он не самыми бедными угодьями, но главное — в другом. Это стратегически важная крепость в непосредственной близости от луарских викингов, чьи набеги нам уже приходилось отражать, а иногда и учинять их самим. Крепость специально была воздвигнута, чтобы на этих землях можно было жить, не боясь в любую минуту получить стрелу в грудь или попасть в рабство! Под рукой рыцарей рода Лиутварда Рыси люди вновь стали селиться в этом ранее заброшенном краю. И от того, кто здесь принимает решения, слишком многое зависит, чтобы отдать управление замком и воинами вам — неграмотной женщине. Вы не можете на это рассчитывать. В глазах Белинды сверкнула злость. Она напоминала в тот миг уже не мышь, а загнанную в угол, готовую броситься крысу. — Но если окажется, что я в тягости, мессир, то вам придется убраться вон! — Если так окажется, мадам, и вы родите сына, а не дочь, то и тогда до его восемнадцатилетия замком должен управлять тот, кто сможет его укрепить и защитить. Повторяю, никто, в первую очередь — герцог, не допустит, чтобы это были вы. Белинда понимала, что он прав, и это было особенно ужасно. И видела, что он силен, и не только своими людьми и поддержкой герцога. Это была сила, полученная от многих поколений воинов. Сила, благодаря которой они всегда и во всем шли до конца, не сомневаясь в правильности своего пути. И побеждали. Но сдаваться она все равно не собиралась. Действовать силой против этого нового, страшного для нее Рауля она не могла, но хитрость была все ещё при ней. — Что же вы намерены теперь делать? — спросила она несколько менее заносчиво. — Вы имеете право знать это. Последние события показали, что враг еще опасен. А потому, как уже было сказано, я остаюсь здесь и беру на себя управление и оборону замка и всех прилегающих к нему земель. Необходимо восстановить укрепления, к тому же, проезжая через наши родовые владения, я увидел их разоренными и почти не встретил людей. Это тоже придется исправлять, если мы не хотим голода зимой. Вы же можете руководить всей челядью и решать хозяйственные вопросы, по крайней мере, до тех пор, пока не выяснится, ждёте ли вы ребенка. О дальнейшем поговорим позже. Сейчас я прошу вас, мадам, проследовать в свои покои. Мне нужно посовещаться с управителем и отцом Августином. Белинда вышла, кипя злостью, благо, густую вуаль покрывала можно было опустить на лицо. Принесло же его забирать своих раненых прямо на следующий день после гибели Жоффруа! Не привыкнув верить в бескорыстные чувства, она сочла притворством его потрясение при горестном известии. И, несмотря на оброненную Раулем пару слезинок, в сентиментальность он не впал. Первое, что сделал — это расставил всюду посты из преданных ему людей. Воины из окружения Жоффруа встретили Рауля без особого восторга и старались без нужды не попадаться на глаза, видимо, опасаясь его гнева. Зато старые вавассоры, служившие ещё барону Роже, приветствовали Рауля с радостью. А уж прислуга позабыла работу, только и обсуждали по углам все случившееся, да строили догадки, что будет дальше. Одно всем было ясно: предстоят перемены. Уже пылили по всем дорогам и пробирались по лесным тропам разьезды, выискивая как затаившихся норманнов, так и блуждавших по лесам бывших пленных и согнанных с полей крестьян. Первых надлежало казнить, если не было возможности использовать для обмена, вторым же предстояло восстановить или построить заново усадьбы и деревни и отныне жить и трудиться под защитой Рауля. К мародерам и грабителям, гнившим на виселицах ещё при Жоффруа, добавились новые казненные. Это вселяло надежду, что защита действительно будет. — Да стоит ли тратить столько сил, строить то, что может за полчаса превратиться в дым? Если будет новая война... — говорил порой кто-нибудь из молодых крестьян. — Остаётся уповать на Бога и нового господина, — тяжело вздыхали в ответ старики. — При бароне Роже мы жили неплохо. Будем надеяться, что все будет решать мессир Рауль, а не дама Белинда, та готова последний сухарь изо рта у детей вырвать! Ну, да все лучше, чем глодать древесную кору, скитаясь по лесам. А зимой как? Управитель в первые дни только и воздевал руки к небесам, настолько поражала его расточительность Рауля. Мыслимо ли это, позволить смердам рубить лес! Пусть бы жили в землянках. А зачем раздавать им захваченный скот, холсты, утварь? — Люди должны работать, Гундобод, а не бегать по лесам и не лежать опухшими от голода! — раздражённо говорил Рауль. — Все, что получают сейчас, они отработают с лихвой, и ты это лучше всех знаешь, просто не хочешь смотреть вперед, лишь бы сегодня не потратиться. Мне же эти люди нужны и сегодня, и завтра, и потом! И нужно их гораздо больше, поэтому всех, кто отыщется из любых разоренных владений, не только наших, ты должен оставлять здесь. — Но как вы их прокормите, мессир? Столько посевов погибло! — Посевов не будет и на следующий год, если некому будет корчевать лес под пашни, пахать и сеять! Запасы зерна в замке есть, а если придется туго, докупим. Или добудем иным способом, мог бы добавить он. Гундобод перестал спорить. В конце концов, от него мало что зависит, а будет одно из двух: молодой господин наладит все по-новому или разорится. Видимо, вычитал весь этот бред в каких-то книгах! Правду говорят, что все беды от излишней учености! Жоффруа, царствие ему небесное, не заглядывал в библиотеку, и жили спокойно… В подвалах замка Белинде так и не удалось больше побывать. Узнала только, что знатного пленника-норвежца отпустили за выкуп. — Господин хотел казнить его и казнил бы, если бы его брат раньше не дал слово! — говорил в этот день Ален, возбужденно блестя глазами. — Он сам так и сказал воинам. Ну и этого язычника отпустили, недавно только за ворота выехал. Надеюсь, по пути его кто-нибудь убьет! А призраки в подвале все же есть! — О чем ты только думаешь? — вздохнула Иоланда. Судьба ее оставалась неопределенной. Жоффруа мертв, а подойти к Раулю за эти дни так и не удалось. Только и видела его издали, когда он во главе своих воинов выезжал в полном вооружении на мост или, вернувшись, пересекал замковый двор и взбегал по лестнице. Говорили, что из-за обрушившейся на него лавины дел он и ночами не спал, все совещался с доверенными воинами и отцом Августином, или сверял и вычерчивал карты. Нужно было решиться подойти к нему, и уже несколько раз она хотела это сделать, но в последний момент накатывала робость. — Я сам стоны слышал! — не отставал Ален. — Какие стоны? Все раненые хорошо себя чувствовали еще сегодня утром! — Как будто, кроме них, стонать больше некому! Я их слышал, когда гулял… Он рассказал, как однажды ночью подкрался сбоку почти к самой двери, возле которой стоял дюжий детина-охранник, и услышал такие стоны, что сердце в груди замерло. Голос был похож на женский! — Но это мог быть и не призрак, — проговорила Иоли. У нее даже слезы выступили на глазах, стоило представить, что в этом ужасном месте могла быть заточена какая-то несчастная женщина. Но ведь неугомонный фантазер Ален мог и просто услышать завывание ветра или голос ночной птицы! С него станется домыслить все остальное. — Ты бы поменьше с ребятами все это обсуждал, — строго сказала она. — От таких разговоров вы можете стать безумными, и вас тогда самих где-нибудь запрут! — Я уже и так думал, что запрут, — сознался мальчик. — Потому что в ту ночь дама Белинда меня видела. Ну и я — ее. — Тогда даже странно, что она ничего не сделала, чтобы наказать тебя! — Я и сам боялся, пока не понял, что она меня не узнала. — Но в другой раз тебе может и не повезти. Прекрати гулять по ночам, пока нас с позором не выгнали отсюда! — А почему ты до сих пор не обратилась к мессиру Раулю за помощью? Все говорят, что он добрый, да я и сам это знаю. — Да, он лучше всех, — едва слышно отозвалась она, отворачиваясь, чтобы Ален не увидел, как она покраснела. Да и как было объяснить Алену, насколько трудно бывает просить? Ей, всегда готовой кинуться на помощь другим, самой просить было стыдно, и она не знала, как это сделать. Ведь она не побирушка, а девица благородного рода, чья семья всегда помнила свой долг. Она и сама помогла многим людям, а ее то винят чуть ли не в колдовстве, то хотят сделать наложницей! Быть может, потому она и не шла к Раулю, что боялась разочароваться и в нем тоже. Сейчас, пока она тайком любуется им, он остается для нее прекрасным и благородным принцем. Но не получит ли она насмешку, когда станет просить? Разговор происходил в почти пустой в этот час трапезной, и Иоли удивилась, куда подевались все люди. Обычно здесь всегда кто-нибудь был. Раздался стук деревянных сабо. Это бежала со двора Аригунда, на ходу поправляя выбившиеся из-под чепца волосы. - Идемте скорее! - закричала она вместо приветствия. - Там в подвале такое нашли, прямо - ух! Весь народ там собрался! Оба бросились за нею, а молодая служанка все пыталась на ходу объяснить: - О да, это бесноватая, верно вам говорю! За капелланом уже послали, да только он в деревне сейчас! Во дворе и вправду образовалась толпа челядинцев, в которую затесались несколько воинов, сменившихся с караула. Все с удивлением, страхом и жалостью, к которой примешивалась брезгливость, разглядывали какое-то существо в грязных лохмотьях, издававших зловоние. Было понятно только, что это женщина, но слой грязи, покрывавшей лицо, не давал увидеть, какая она. Несчастная сидела, вся сжавшись под любопытными взглядами и безжалостными лучами Солнца, не открывая глаз. Видно, долго ее продержали в темноте. Она лишь издавала глухие стоны. У Иоли мелькнула даже ужасная мысль, есть ли у узницы глаза и язык. Превозмогая страх, сделала несколько шагов к ней. Но та была напугана гораздо сильнее и, услышав шаги, дернулась в сторону, как смертельно напуганное животное. Но при этом открыла глаза, и Иоли перевела дух. Слава Всевышнему, бедняжку не лишили зрения! - Не бойся! - тихо, чтобы не напугать ее, сказала Иоли. - Здесь никто не хочет тебе зла. Ты кто? - Не подходите близко, барышня! - предостерег кто-то из толпы. - Что, если проказа.. Голос прозвучал резко и недобро, и узница снова вся сжалась в комок. Толпа зароптала. Теперь все подумали о том, что сразу не пришло в голову. - Принесите ведро воды! - Иоли теперь говорила строго. - И лучше не толпитесь здесь все! - Да кто она такая, чтобы нами помыкать? - возмутилась какая-то женщина. - Тьфу, колдунья! - Нечего тут кудахтать! - вмешался молодой стражник. - Барышня, я принесу воды. - А ты чего заступаешься? - не унималась женщина, и окружавшие ее подруги тоже зароптали. - Скинуть эту заразную со стены! - вторила ещё одна. - Ещё не хватало, чтобы все мы тут передохли! Иоли на миг испугалась, даже готова была обратиться в бегство при виде этих озлобленных лиц. Но слабый, полный муки стон несчастной узницы привел ее в себя. Иоли встала, не давая приблизиться к ней, а с другой стороны, словно ощетинившийся волчонок, ее защищал Ален. Толпа двинулась на них. У первой женщины, начавшей смуту, в руке оказалась увесистая палка. - Отойдите лучше, барышня! - Оттащите мальчишку! Толпа надвинулась еще ближе. - Что вам сделала эта несчастная? - крикнула Иоли. - Не трогайте ее! - Еще и тебя тронем! - потрясала палкой ещё одна женщина, помоложе первой. - Не будешь парней к себе присушивать, приспешница сатаны! - А тебе и присушка не поможет! - огрызнулся Ален. Это стало последней каплей. Женщины ринулись вперёд, отбросив девушку и ребенка... - Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?! Назад, ну! С ума посходили? Этот голос прозвучал, сразу перекрыв крики, плач и ругань. Иоли открыла глаза. Этого не могло быть, но она словно вернулась в прошлое, в точно такой же летний день, когда ее держал на руках настоящий принц! И он снова держал ее, и она не боялась никого на всем свете. - Иоланда, - сказал он. Да, теперь он знал ее имя. И продолжал держать ее, пока молодой воин, бегавший за водой, сбивчиво рассказывал, что произошло. Потом осторожно поставил девушку на ноги. Зачинщицы драки стояли заметно присмиревшие и уже без палок. Рауль сурово молчал, и они не смели поднять на него глаз во время этой паузы. - Все так и было? - спросил он наконец. Солгать никто не осмелился. - Ни один человек не смеет творить самосуд в этом замке, - сказал Рауль. Говорил не громко, но в наступившей тишине его слышали все. Казалось, даже собаки не смели лаять, и голуби не ворковали на карнизах, когда он продолжил: - На этот раз я никого не изгоню из своих владений, но ты и ты, - он указал на главных зачинщиц, - до завтрашнего вечера посидите в ублиете. Я все сказал. Надеюсь, повторять не придется. - Почему, хотела бы я знать, все столпились здесь? - раздался резкий голос Аделины, за которой только что сбегала Аригунда. - В замке уже переделаны все дела? Тогда я добавлю работы уже сегодня. Разойдитесь, говорят вам! Виновных увели отбывать наказание. Толпа быстро начала редеть. Отец Августин уже спешил к ним от ворот. Воду принесли и поставили поближе к освобожденной узнице, чтобы она могла сама умыться. Положили рядом и немного хлеба. - Давайте отойдем в сторону, - сказал капеллан. - Пусть поймет, что мы не враги и ничем не угрожаем ей. Еды пока много не давать, это может убить ее! Предупреждение оказалось не лишним, ибо женщина схватила хлеб, как только все отошли, и вцепилась в него зубами с жадностью изголодавшегося зверя. - Узнать бы, кто она, - задумчиво проговорил капеллан. - Я и понятия не имел, что в подвале содержится какая-то женщина! - Вы воспротивились бы этому, святой отец, вот барон от вас и скрывал, - сказала Аделина. - Может быть, кто из воинов знает, почему ее держали здесь? Но сенешаль и воины, которые были близки к покойному Жоффруа и знали о его делах больше иных, и сами были убиты вместе с ним. Правда, охранник Бартолд, преданный пёс Жоффруа, не сопровождал барона в тот роковой день и остался жив. Но он был слишком туп, чтобы ему доверили какую-нибудь тайну. - Мне велели сторожить, я и сторожу, а откуда мне знать, кто там, - бубнил он в ответ на все вопросы. - Это господское дело! Рауль и отец Августин спустились в подвал проверить, не окажется ли там ещё подобных сюрпризов. Но не нашли больше ни одного узника. В поведении женщины на следующий день почти ничего не изменилось. Она дозволяла лишь приблизиться к себе, когда ей несли пищу, уже не так пугалась при звуках голосов, если говорили ласково, но вымыть и переодеть ее было невозможно. По всей вероятности, она была безумна. Но родилась ли она такой, или же лишилась рассудка из-за жестокого обращения? На этот вопрос не было ответа. - Нужно доставить ее в монастырь Святой Моники, - предложил отец Августин. - Это не так далеко, а тамошние монахини славятся умением врачевать душевные болезни. Здесь же, боюсь, мы ничего для нее не сделаем. - Это верно, - согласился Рауль. - Но как вы доставите ее туда? Она же не даётся в руки. - Я напишу доброй настоятельнице Марии, мы ведь много лет знакомы. Она пришлет сестер, которые сведущи в лечении таких больных. Надеюсь, с их помощью удастся увезти эту несчастную. А пока попросим Иоланду дать немного макового отвара, чтобы бедняжка поспала.