Рысь и Горностай

Утром, собираясь снова в путь, Родерик сказал себе, что вчера Диана была права. Пусть и только отчасти, но… Не стоило так часто упоминать о том, что она у него в плену. Но он просто был очень рад, что все так случилось, потому и хотелось говорить об этом снова и снова, и поведать об этом всему свету. Объяснить ей это? Нет, пожалуй, не надо ничего говорить. Лучше он покажет ей на деле, а не на словах, что не хочет ничем обидеть! Он сделает все, чтобы ей понравилось у него дома. К тому же, поразмыслив обо всем ещё раз, он признался сам себе, что его вины в возобновлении взаимных набегов не меньше, чем ее. Пожалуй, даже больше. Ведь пойманы на месте преступления были его люди! И, будь на месте Дианы ее брат, да вообще любой мужчина, Родерик вел бы переговоры иначе, да и сам не стал бы без особой необходимости совешать набег. Вся беда в том, что ему не захотелось уступить женщине. Особенно такой, которую считал дикой и некрасивой грубиянкой. Он уже почти забыл, почему думал о ней так. Вспомнились слышанные им истории о том, как некоторые молодые рыцари и даже принцы влюблялись в девушек, никогда ими не виденных, просто по описанию или песням бродячих голлиардов, и преодолевали горы и реки, срывались с высоких башен и начинали войны, чтобы увидеть и покорить предмет своего обожания. Такие истории казались ему глупыми выдумками, но теперь… Вот он и сам составил мнение о девушке, не видя ее! А когда увидел, испытал всю гамму чувств, от восторга и нежности до недоумения и возмущения. Причины восторга были понятны, стоило лишь взглянуть на девушку. Но остальное… В его семье женщины не решали мужские дела, такое было невозможно, немыслимо! Он не мог даже представить свою матушку или сестер дерзко отвечающими мужчине, а уж вести в набег воинов — нет, нет и ещё раз нет. Но теперь он напомнил себе, что баронесса Розамунда прежде носила имя Субайда и была мусульманкой, а у них покорность мужчине впитывается с материнским молоком. В мать пошли и дочери, да и барон Ансберт не потерпел бы неповиновения от женщин. Иное дело — Диана. Ведь ее отцом был Роже, чьи выходки долгие годы были для всей округи предметом пересудов, восхищения и возмущения. О матери Дианы говорили, что вроде она была язычницей, не пожелавшей познать истинную веру. Больше ничего Родерик о ней не знал. Но надо ли удивляться, подумалось ему, что девочка, предоставленная самой себе, взяла слишком много воли? И что теперь о ней думать? Вчера в дороге, да и за столом, она вела себя, как благородная дама. Но немного раньше — как настоящая разбойница, захватывающая чужое добро. Или у ручья и в заброшенной усадьбе — как обольстительная русалка, влекущая рыцаря в свои сети. Какая же она — настоящая? Вся беда в том, что он пока мало знал ее. Но теперь, когда она будет в его замке… в гостях, а не в плену! — теперь иное дело. Он узнает ее лучше и разгадает это непредсказуемое создание! Всю оставшуюся часть пути он был сама предупредительность. Не докучал лишними разговорами, но когда Иоланда или Флоранс спрашивали о чем-нибудь, объяснял все любезно и обстоятельно. Диана ни о чем ни разу не спросила, но Родерик заметил, что она с интересом прислушивалась, когда он рассказывал о своем поместье и показывал ту или иную достопримечательность. Был ли это обычный интерес к незнакомой и очень красивой местности, или же желание хищницы узнать побольше о тех местах, которые она хотела бы разорить? О, конечно же, нет! Ей просто нравилось здесь, как и ее спутницам, и не мудрено. В лесу то и дело попадались красивые водопады, а один раз они увидели, как на небольшое, поросшее по берегам камышом озеро опустилась стая белоснежных лебедей. Каменистая тропа то вела вверх, то спускалась в низины. Дремотно шелестели ветви деревьев, перекликались птицы, порой перебегали дорогу, выскакивая прямо из-под конских копыт, зайцы. То и дело доносилась усердная дробь дятлов. Да и сам лес, с начинающей желтеть листвой и легкими, едва различимыми паутинками в воздухе, был живописен уже по-осеннему. Здесь были буки, каштаны, дубы, а местами высились дымчато-зеленые пирамиды старых елей. Заросли папоротника были повсюду, и кони двигались по брюхо через это зелёное остролистное море. Однако постепенно местность становилась все менее дикой. Все чаще сквозь деревья были видны дымки — это стоянки смолокуров или маленькие, не больше пяти домов, лесные селения. Попадались и деревни побольше, и обнесенные частоколом усадьбы с дозорными вышками. На некоторых частоколах были прибиты, или же торчали насаженные на колья выбеленные Солнцем и ветрами человеческие черепа. — Так в наших местах поступают с теми, кто приходит грабить и убивать, — сурово произнес Родерик. Через минуту он добавил уже веселее: — А вот здесь, прекрасные девицы, на этом самом месте, воины моего деда однажды выиграли славную битву с язычниками, вторгшимися в наши владения! Диана слышала сказания о том старинном побоище. Родерик, видимо, умышленно не стал упоминать, что те язычники были бретонцами. Она слегка улыбнулась. А он уже рассказывал историю старинного монастыря, который виднелся вдали, на холме. Вот Орион пошел быстрее, чувствуя близость родной конюшни, а вслед за ним и другие лошади, инстинктивно стараясь не отстать от вожака, ускорили темп. Замок был воздвигнут на высоком холме, под защитой мощной стены из неотесанных каменных глыб. За стеною виднелись крыши деревянных построек и две высокие четырехгранные башни из рыжего кирпича, по стенам которых сверху донизу вился темно-зеленый плющ. Подъемный мост, опиравшийся на каменные арки, при приближении хозяина и его гостей начал неторопливо опускаться. Оказавшись внутри замковых стен, Диана сказала себе, что Коллин де Шевалье — мощный и прекрасно укреплённый замок, но ничем не превосходит Рысье Логово. А расположен замок Родерика даже менее выгодно. Что ж, не всем везёт иметь замок, построенный на скале, и все связанные с этим преимущества! Что касается внутреннего устройства, то оно было схоже. Двор так же вымощен каменными плитами, как у них дома, так же много различных хозяйственных построек и есть несколько домов для челяди. Разумеется, дозорные давно заметили приближающегося Родерика, и навстречу уже спешили сенешаль Хродерав, кастелян, священник и несколько приближенных воинов барона. Среди их темных одеяний и начищенных до блеска панцирей не трудно было различить светлую полотняную шапочку с плоским верхом, принадлежавшую женщине. Вокруг толпились, приветствуя вернувшегося хозяина, простые воины и обитатели замка рангом пониже. Родерик снял с седла свою прекрасную гостью, а воины по его знаку помогли спешиться Иоланде и Флоранс. От Бриджит не укрылось, что Родерик не торопится выпустить из рук красивую белокурую девушку, а выпустив, задержал в ладони кончики ее тонких пальцев. Красавица смотрела с любопытством, но без какого-либо замешательства или смущения. Взгляд — спокойный, без высокомерия, но привычка отдавать приказы была видна. Наверно, нужно быть потомком многих поколений воинов и победителей, чтобы вот так смотреть. И тоже быть воином. И ещё до того, как Родерик обратился к девушке по имени, Бриджит поняла, кого он привез. О ужас, какая она высокая! Почти такого же роста, как барон, а в нем 6 футов и 2 дюйма (188 см — прим. автора). Русалка. Сестра Жоффруа, этого расчетливого скупердяя и безжалостного убийцы. Впрочем, Бриджит знала, что убийство не составит проблемы и для нее самой, но только если будет нужно… — Госпожа Диана, я хочу вам представить моих верных, — говорил в это время Родерик. — Моего сенешаля Хродерава вы уже знаете. Вот замковый священник, отец Иероним, а это… Он назвал по именам нескольких вавассоров, а они низко поклонились. Хоть все и были удивлены появлением здесь дочери Роже, но не показывали этого. А Бриджит даже и не удивилась. Она давно поняла, что ни в какой Анжер он не ездил. Тут прозвучало и ее имя. — Это госпожа Бриджит, воспитанница моих покойных родителей. В настоящее время она взяла на себя управление хозяйством и прислугой замка. Бриджит почти не слышала, как Родерик представлял вторую девушку, и уж тем более не удостоила взглядом прибывшую с ними служанку. Может быть, они тоже были хороши собой, но настоящая угроза ее благополучию, всем ее надеждам и планам исходила только от Русалки. Он был уже без ума от нее. — Распорядись, Бриджит, чтобы нашим гостьям подготовили покои на третьем этаже, — сказал Родерик. — И пусть им принесут воду и все, чего им захочется. Обедать будем через час. И он лично проводил эту беловолосую дрянь до выделенных ей покоев. Уж Бриджит знала, что покои третьего этажа — самые светлые и просторные. И при этом он так и пожирал глазами эту каланчу, думая, видимо, что делает это незаметно! Или ему просто было безразлично чье-либо мнение. Пока гостьи из замка Рысье Логово устраивались и приводили себя в порядок в лучших комнатах замка, Родерик отдавал указания Хродераву. — Сегодня же отправишь людей, пусть снимут везде висельников и зароют. Мне надоело видеть эту падаль на каждом шагу. Также пусть егеря посмотрят и доложат, есть ли на болотах вепри, я хочу устроить охоту. И надо будет отправить в Рысье Логово человека. Как только госпожа Диана напишет письмо. Пусть ей дадут пергамент и чернила. — Так она сама будет писать? — поразился Хродерав. — Да, она обучена грамоте. А теперь позови сюда жену кастеляна, Ротруду. Женщина явилась быстро, и Родерик приказал ей принести ножницы и подстричь его. Ротруда была в некотором замешательстве. Ведь до сих пор господина всегда стригла его мать, и получалось очень хорошо. Сможет ли она сделать так же, не разгневает ли хозяина? Она попросила Родерика сесть, поставила перед ним отполированное металлическое зеркало и приступила к делу. Родерик наблюдал, как падали на пол черные пряди. И вот из зеркала на него глянул красиво подстриженный молодой человек. Челка получилась немного короче, чем он носил обычно, но это его не портило. Щеки и уши оказались теперь открытыми, и это было хорошо, ведь кожа Родерика была упругой, гладкой и без каких-либо изъянов. С такой стрижкой лучше выделялись глаза — большие и темные, под прямыми угольно-черными бровями. — Ты хорошо справилась, — похвалил он. — Теперь вот что. Помоги моим гостьям привести в порядок их платья. Если что-то испорчено, принеси им… Там должны были остаться платья моих сестер, новые. — Да, господин, — вздохнула женщина. — Им сшили несколько платьев, которые… — Которые никто не успел надеть, — тихо договорил он. — Предложи им. — По-моему, будет правильнее и лучше для всех, сир Родерик, если мы сначала обсудим дела и придем к соглашению, а потом станем говорить об остальном. Дело — прежде всего, как говорит наш капеллан Августин. Родерик вздохнул и предложил девушке присесть в кресло с высокой спинкой. После этого уселся сам, прямо напротив нее. Они находились в небольшом покое, где Родерик, как когда-то его отец, вел беседы или переговоры, на которых не предполагалось присутствие его свиты. Здесь было роскошно, хотя и несколько мрачно из-за темной, массивной мебели, инкрустированной золотом. Единственным, что делало эту комнату более приветливой и светлой, было окно с желтыми и зелёными стеклами, выложенными в незатейливо чередующийся орнамент. Диана пришла сюда в своей одежде, которую за вечер успела почистить и зашить ее камеристка. Но вчера во время обеда она была в предложенном ей платье тонкого синего сукна, с серебряной вышивкой по подолу. Платье это служанки спешно надставили атласной лентой, чтобы не было коротко. Но в чем бы она не явилась, все равно все смотрели бы лишь на нее. Вчера все его люди в замковом дворе, а затем в трапезной только и глазели на Сирэн! Один лишь старый Хродерав, казалось, был недоволен, даже предостерегал молодого барона, просил быть осторожнее с этой непокорной девушкой и поменьше идти ей на уступки. — Ты не понимаешь, — хмурился Родерик. — Мне нужен мир с Раулем. Отцы и деды воевали между собой, ослабляя самих себя не меньше, чем противника, но это лучше оставить в прошлом. Теперь мы могли бы действовать сообща в случае войн и смут. — То есть подставлять свою голову за соседа, — усмехнулся старый воин. — А он-то свою за вас подставит? Всегда своя рубашка была ближе к телу, а междоусобицы с соседями — это не только разорение, но и прибыль! — Сиюминутная прибыль — да. Но в конце концов это выливается в прибыль для норманнов, лотарингцев и прочих, кто не прочь пограбить! А побеждать их нужно сообща. Уходят те времена, когда воевали только мечом и огнем. Теперь врага побеждает тот, кто умнее. — Вы лучше все знаете, — вздохнул Хродерав. — Вы и у герцога в Париже бывали… — Если уж ты заговорил о герцоге, то наш сосед, барон Рауль, у него в чести и пользуется большим доверием. Это ещё одна причина, почему с Раулем лучше дружить. Хотя он и сам по себе достоин внимания. — Ох, да. Учёный человек, как говорят. Но вот зачем он научил грамоте женщину? Она же не нотарий, к чему ей всякие науки? — Ладно, Хродерав! Слезай с любимого конька и смотри на дело шире! — Я уже стар для этого, мессир! Но покойный господин завещал мне помогать вам. Его очень беспокоило, что вы так молоды и остаётесь без поддержки и совета более опытных… — Спасибо, — нетерпеливо проговорил Родерик. — Но в некоторых вещах я разбираюсь все же лучше! — В девушках — это да, сир Родерик. — По-моему, ты сейчас дерзишь, Хродерав. И судишь о том, чего не понимаешь. Щеки воина вспыхнули багровым румянцем. — Прикажете удалиться, мессир? — Да, ступай. Все-таки выясни насчёт вепрей, вечером доложишь. Старый сенешаль ушел с обидой на сердце, Родерик это чувствовал. Но позволить вертеть собою он не может никому! Вот и Бриджит сидела вчера все время обеда хмурая. Вот интересно, что она хотела этим показать? Ну да, он не сказал, куда и для чего уезжает. А кто она ему, чтобы он стал ей это говорить? Удивительно, как подчас досаждают люди, имеющие даже самые лучшие побуждения! Но в целом, как он заметил, появление Бретонки люди восприняли хорошо. Одни восхищались ее красотой, другие, в основном - кто постарше, сразу начали вспоминать былое. Ведь все они помнили Ансберта, Роже и их набеги друг на друга, да и участвовали в них. — Вот, помню, сколько лет они оба своими землями правили, столько друг друга терпеть не могли! — говорил один, осушая кубок. — Это ты плохо помнишь, — возражал другой, наливая ему и себе. — Или просто ты не штурмовал Сицилию вместе с Ансбертом, да судится ему Царство небесное! Ведь и покойный Роже там был в то время. Только он моложе нашего господина был. Совсем юнцом был тогда, а Ансберт уже командовал целой армией! И вот там они, казалось, примирятся друг с другом. Глядя на них, можно было так подумать. Но вот потом, на обратном пути, между ними вновь как будто кошка черная пробежала. И вот это уже было навсегда. - Женщина, может быть? - спросил кто-то. - Вряд ли. Ведь господин наш Ансберт тогда как раз и увез из дворца мавританского короля госпожу Розамунду и только на нее и глядел. Но никто не замечал, чтобы Роже пытался соперничать с ним за нее. - У Роже женщин всегда хватало, - захохотал кто-то. - И выбирал только красавиц! - А дочка у него - прямо королевна! О да, она была похожа на королевну. Сегодня она собрала в тяжелый жгут свои дивные волосы,, но мелкие вьющиеся прядки своенравно выбились из общей массы и добавляли что-то трогательное и нежное ее облику. На эти переговоры с ним Диана решила явиться в своем платье, что ж, он понимал ее. Ведь он пока не стал для нее другом! - Итак, госпожа моя, вот что я хотел бы вам предложить. Вы отпускаете из темницы моих людей и отдаете стадо, которое угнали. Я же, со своей стороны, верну скот, который угнан нами. Он ожидал ее ответа, но Диана молчала и смотрела на него тоже выжидающе, будто он непременно должен был сказать что-то ещё. - Вы уверены, что ничего не забыли, сир Родерик? - наконец спросила она. - Например, о том, что ваши вассалы должны выплатить сто денье. Я ранее передавала вам это, хотя, возможно, ваш посланник забыл вам сказать. - Мне все передали точно, прекрасная девица! - нахмурился Родерик. - Но ведь и я ранее вам передавал, что вы должны уплатить мне двести денье. Теперь я про те деньги уже не упоминаю, да и скот, что сам забрал у вас, верну. Но отвечать за то, что кто-то неизвестный когда-то давно у вас украл, я не хочу. - Но ведь и ваши люди, грабя поместье моего брата, заявляли, что их тоже кто-то грабил. Доказать, кто это был, они не смогли. А значит, не имеют права обвинять моих вассалов и присваивать имущество на землях Рысьего Логова! Пусть платят сто денье, мессир! - Вы желаете сказать, Диана, что сарай, пусть даже с припасами внутри, стоит сотню денье? Выплатить тридцать денье я ещё мог бы их обязать, но не больше. - Это очень мало и ничему не научит их! А уплатив сто денье, они в другой раз ещё подумают, стоит ли ходить в набеги! Родерик рассмеялся: - Диана, вы наивны, если так думаете! - Ничего смешного, сир Родерик! Действуя так, как предложила я, мы сможем добиться спокойствия на границе владений! А предлагаемая вами безнаказанность приведет только к новым стычкам! Диана встала и прошлась по комнате из конца в конец, как делала всегда, обдумывая планы своих действий. - А если в другой раз ваши люди попадутся с поличным, их вы тоже заставите платить? - спросил он. - Если вина будет доказана, они заплатят. - Но Рысье Логово и все подвластные земли подчиняются Раулю, а не вам. Что, если он решит иначе? - Он решит, когда что-нибудь случится. А сейчас нужно решить дело, которое уже произошло. Это было, когда замком осталась управлять я. Значит, сейчас вы обсуждаете условия со мною. - Хорошо. Вот я и предлагаю вам тридцать денье за сожжение сарая, а угнанный скот просто возвращаем друг другу! - Сто денье, мессир! - Пятьдесят. - Семьдесят. - Это слишком много. Соглашайтесь на пятьдесят! - А вы такой жадный? - Я уже говорил вам, что да! - Отлично. Подготовьте пятьдесят денье, положите их в кошелек. Сверху положите ещё двадцать. И отдайте все мне! Я не соглашусь на меньшее, что бы вы не говорили! - Семьдесят... и поцелуй Сирэн? - И не надейтесь! - Подумайте! Пока Родерик и его гостья-пленница спорили, Бриджит уединилась у себя в опочивальне. Ей тоже нужно было подумать. И принять решение. Слишком много она поставила на кон, чтобы теперь уступить какой-то самоуверенной Бретонке. К замку Коллин де Шевалье и его хозяину, красавцу Родерику, она шла по трупам. Пока их было четыре. Или, может быть, только три, но в данном случае это все равно. Если ей потребуется, их станет и больше. Убитых слуг и воинов она в расчет не брала. Что же касается Жоффруа, то он погиб, конечно, не совсем вовремя. От него ещё можно было кое-что узнать. Но зато теперь, когда его не стало, никто ничего не узнает ... о ней. А забавно все-таки, что белобрысая - его сестра. Что у них обоих действительно красиво, так это волосы, совершенно одинаковые. Говорят, это особая черта их древнего рода. Что ж, она тоже войдёт в древний род де Коллин. И, быть может, лет через двести правнуки будут даже гордиться такими же, как у нее, тонкими и неяркими губами как отличительной чертой рода...