Рысь и Горностай

В то же холодное и солнечное утро, когда барон де Коллин выехал из своего замка, дабы показать охотничью удаль прекрасной деве, уже не пленнице, а гостье, вниз по Луаре двигалась другая кавалькада. Это были не охотники, а воины в полном вооружении, которое выдавало в них франков. Всадники, облаченные в железные панцири и вооруженные мечами и копьями, попарно ехали на мощных боевых конях. На головах воинов были каски с петушиными гребнями или стальные шишаки, надетые поверх кольчужных капюшонов. Каждый, кто увидел бы со стороны такой огромный отряд, почти войско, был бы в недоумении. Ведь никакой войны или любых боевых действий в Нейстрии, да и за ее пределами, сейчас не было. Разве что, как обычно, мелкие стычки на границах владений воинственных феодалов, да ещё случались иногда молниеносные жестокие набеги на прибрежные селения со стороны жадных до добычи норманнских ярлов, самочинно обосновавшихся на Луаре и Сене. Но вряд ли для защиты от них кому-то потребовалось бы такое количество всадников. Впрочем, все становилось ясно, стоило увидеть в середине отряда внушительный дормез, целый дом на гигантских, почти в человеческий рост, колесах. В таких обычно путешествовали знатные особы, преимущественно дамы, со своей свитой. И отряд, сопровождавший дормез, без лишних слов показывал, что в нем путешествует очень важная особа. Так оно и оказалось. Вот изящная белая ручка, унизанная перстнями, подняла ковровую занавесь окна, и нежный, капризный голосок велел приблизиться начальнику охраны. — Далеко ли ещё? — спросила дама, как только он подъехал к дверце дормеза. — Мы почти на месте, госпожа, — поклонился воин. — Вестовой сообщил, что войско вашего отца движется навстречу, мы вот-вот увидим его. И, словно подтверждая его слова, впереди раздался сигнал рога. По знаку дамы, перед нею распахнули дверцу, и она, не дожидаясь, пока опустят специальные сходни, соскочила на землю при помощи охранников. Ехавшая с нею в карете пожилая матрона-компаньонка сокрушенно вздохнула и, ничего не поделаешь, покинула уютный дормез тем же способом. Ведь она должна была всюду сопровождать молодую госпожу! А это дело не лёгкое, учитывая молодость и резвость подопечной. Путешественница и впрямь была очень юной, но головное покрывало из дивной заморской ткани ясно указывало, что это замужняя дама. Она вскочила на поданную кобылицу и понеслась, обгоняя воинов, вперёд. Туда, где среди вавассоров и охраны уже успела разглядеть великолепные, сверкающие серебряной насечкой миланские доспехи и белый султан, венчающий дорогой шлем. Впрочем, всадник на рослом вороном коне уже передавал свой шлем оруженосцу. Серые глаза, которые могли быть такими грозными, сейчас искрились радостью. — Папа! — крикнула молодая женщина. Оба спешились и некоторое время стояли, обнявшись, а воины били мечами о щиты, выражая свою радость. — Папа, как же я рада! Ты наконец снова рядом, ты приехал! — в голубых глазах сверкнули слезы. — Что же со мною могло случиться, моя девочка? — голос мужчины, однако же, чуть дрогнул при столь искреннем проявлении чувств. — Меня замучили сны, отец! То видела горящие крепости, то толпы варваров с секирами, то тебя… А они на тебя накидывались, и их было так много, много… А ты один против всех! — Но ты же видишь, Луиза, что я вернулся, цел и невредим! И даже не с пустыми руками. — И все равно твой внезапный отъезд в эту дикую Бретань расстроил меня, папа! Ты же знаешь, как я волнуюсь, когда ты уезжаешь. Все свое детство я провела, молясь и ожидая твоего возвращения. И ведь мои предчувствия часто сбываются! В прошлый раз мне приснилось, что на тебя кинулась кошка с железными когтями, и что же? Ты был захвачен в плен и только чудом спасся! — Но ведь спасся! И на этот раз я был даже не на войне, Лу! — Но ты был в Бретани, папа, а там война всегда, даже когда она не объявлена. С этим поспорить было трудно, и Гастон де Монришар не стал этого делать. Взяв дочь за руку, пошел с нею среди почтительно расступавшихся воинов к дормезу. Едва они расположились на удобных, обтянутых мехом сиденьях, Луиза скомандовала своим прислужницам: — Оставьте нас. Они, видимо, уже привыкшие к подобным указаниям, быстро выбрались наружу, и им подали мулов. Госпожа мигом забыла о них, все ее мысли были сейчас о встрече с отцом. К ней Луиза подготовилась заранее. На столе он увидел оплетенную бутыль вина и блюдо с фруктами. — Если желаешь, принесут еду посущественнее, — сказала она. — Сейчас не надо. Скоро будет удобное место, где можно дать отдых войску, там и пообедаем. Луиза налила ему вина в кубок. Она почти не стала взрослее, хоть и была уже третий год замужем. Дорогое парчовое платье было немного тяжеловато для хрупкой невысокой фигурки. Судя по всему, она до сих пор не забеременела. — О нет, пока я не обрадую тебя долгожданным известием, — сказала она, читая мысли отца. — Я пока не в тягости. В голосе слышалась горечь, и Гастон укорил себя за то, что так явно разглядывал ее. — Тебе только семнадцать, — мягко сказал он. — Рано унывать насчёт этого. — Но моему супругу — сорок три! Так что унывать самое время. — Все будет хорошо, Луиза. — Бабушка так не считает! Я ведь не оправдала ее надежд… Да и твоих. Гастон предчувствовал нечто подобное ещё перед отъездом. Вельможная Элинрата была раздосадована тем, что ее сын внезапно получил приказ герцога отбыть в Бретань для каких-то тайных дел, а следовательно, не осуществил свое намерение привезти в замок пленившую его сердце красавицу. Вот пожилая дама и отводила душу, придираясь к навестившей ее внучке. Язычок у дамы Элинраты был острый, а уж характер… С другим характером она и не смогла бы управлять замком и вилланами железной рукой, но подчас от этой железной руки страдали не только набежчики и мятежники. У Гастона было чем утешить дочь. Луиза обожала роскошь и блеск, и вот на ее изящном запястье застегнулся широкий золотой браслет, украшенный прекрасно ограненными аметистами, а вокруг каждого из них переливались бриллианты. В следующий миг второе запястье украсилось таким же браслетом. — Какая красота! — Луиза восторженно разглядывала подарок, а затем кинулась целовать отца. — И как ты успеваешь узнавать, что теперь модно? — Это не трудно, — улыбнулся он. — Да, но не каждый мужчина знает, что даме нужны два одинаковых браслета, чтобы поддерживать рукава платья! — Вот здесь, в ларце, есть ожерелье с такими же аметистами и много чего ещё. Пока Луиза хлопала в ладоши и наслаждалась примеркой новых украшений, ее отец налил себе ещё вина и откинулся на спинку сиденья. Необходимость посетить город Ренн и некоторые бретонские крепости возникла, конечно, не совсем неожиданно для него. Просто он полагал, что это будет позже, но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Герцогу Роберту был нужен союз с Бретанью и выгодно ее укрепление, чтобы не допустить экспансии язычников-норманнов в сторону его собственных владений. В непосредственной близости от границ они наносили бы ещё больший урон, а он и так был велик. К тому же, после смерти в прошлом году правителя Бретани, Аллэйна Великого, страну терзали кровавые междоусобицы. Принц Рудал, старший сын Аллэйна, не пожелал признать права на престол Урмаэлона Корнуайского, а тот, в свою очередь, отказался принести оммаж Рудалу и претендовал на верховную власть. Бретань, с таким трудом объединенная Аллэйном под его твердой рукой, вновь распадалась на куски. И каждый из этих кусков был лакомой добычей для норманнов. Они уже и сейчас, пользуясь раздробленностью и внутренними смутами, дерзко захватывали территории, ставили там свои крепости и обращали в рабство жителей. Герцог Нейстрийский желал положить этому конец. Но и сильная, возглавляемая одним властителем Бретань - возможный соперник - ему не была нужна. В будущем править ею должны были его потомки. А сейчас для осуществления своих честолюбивых замыслов Роберту нужно было поддержать Урмаэлона и выстроить в Бретани настоящие замки, а не деревянные бурги, для отпора варварам. Что же касается принца Рудала, то его Роберт был готов видеть в числе своих вассалов в качестве графа Ваннского. Или не видеть вообще. Пока же два могущественнейших феодала Бретани грызлись между собой, герцог Роберт отправил туда преданного ему Монришара. Вскоре тому предстояло доставить в тот дикий край опытных строителей из Испании, возвести наиболее важные для обороны герцогства замки и укрепления и, по сути, стать всесильным наместником Бретани. Герцог Нейстрийский знал, что Урмаэлон пойдет на эти условия, ибо не имеет достаточно сил для отпора норманнам и войны с Рудалом и его сторонниками. Эта поездка была некой пробой сил перед началом решительных действий. И никому иному, кроме искушённого в интригах и отважного, но в то же время расчетливого на войне Монришара, герцог не стал бы это доверять. Гастон знал, что выполнит это трудное и опасное поручение, и тогда его положение ещё больше упрочится, а богатство возрастёт. Вот только зачем оно ему? Кому оставить замки, угодья и золото? Ему был нужен наследник. Сын. И та единственная женщина, от которой Гастон желал его иметь! Она часто являлась ему во сне. И он понимал, что не только ему. Принц Даниэл до сих пор не мог забыть ее. Гастон знал, что вопрос о женитьбе наследника был до сих пор открыт. Сначала герцог Урмаэлон был настроен весьма решительно. Но в последнее время он часто болел, и подбор невесты для сына все откладывался. Оснований для беспокойства у герцога было много. Его законная супруга, герцогиня Оргэм, родила несколько сыновей, но все они, кроме Даниэла, давно умерли. Тогда как некоронованная владычица Бретани, непредсказуемая и опасная Бренна, что носит языческий амулет рядом с символом христианской веры, родила Урмаэлону троих мальчиков, и все они живы. Их можно считать угрозой для Даниэла. Хоть Бренна и всего лишь наложница, но она долгие годы прожила с герцогом, да и бретонцы, эти полудикари, что утром послушно идут к массе, а ночью крадутся в лесное языческое капище, отлично помнят: отцом Бренны был их верховный друид! Для них это важно, и они наверняка захотели бы, чтобы ими повелевал человек с такой кровью в венах. Язычник, правящий Бретанью - нет, этого нельзя было допустить, и лучше искоренить подобные мысли в зародыше. Гастон уже имел тайную беседу с Герардом, архиепископом Реннским. А тот, как всегда, при поддержке герцогини Оргэм использовал все свое влияние на недужного герцога, исподволь убеждая его: эта болезнь, изнуряющие войны и все иные беды - кара Господня, расплата за грешную жизнь. Но если пойти путем праведности и истинной веры, можно отмолить все грехи. Возможно, таким способом удастся добиться от Урмаэлона удаления Бренны. А Даниэла надо женить как можно скорее. Лучше всего - на знатной соотечественнице. Это позволит склонить на сторону владыки Нейстрии наиболее влиятельные бретонские кланы. Пока же Монришар получил временную передышку. Но скоро он опять уедет в Бретань, на этот раз надолго, и нужно, чтобы Диана была там вместе с ним. - Диана... Это имя вывело будущего наместника из задумчивости. - Я спросила, это правда, папа, что ты хочешь взять в жены Диану? - Откуда ты знаешь? - Оттуда же, откуда ты все узнаешь! - рассмеялась она. - Я же не даром твоя дочь! - Это правда, - сказал он. - И так будет.