Рысь и Горностай

О, конечно же, сегодня праздник урожая! Просто нападение на время отвлекло от более приятных мыслей. А ведь где-то совсем близко люди веселились, танцевали и бросали в воду венки. Такие, как вот этот. Интересно, чей он? Зашелестела трава под бегущими женскими ножками. Высокая и стройная, одетая во что-то красное, она двигалась к нему сквозь клубящийся туман. — Вы кто?! Девушка остановилась и возмущённо топнула. — Ну вы что, язык свой проглотили? Отвечайте! Или... вам плохо? Гастон шагнул к ней. — Мне очень хорошо, Диана! Ведь я вижу вас. — Мессир Гастон! Вы здесь?! Она была смущена, но и рада, это он ясно видел. — О, да вы ранены! Позвольте мне взглянуть! Диана подошла совсем близко. Светлые косы наполовину расплелись во время бега, одна была за спиной, а вторая ниспадала на грудь. И эта грудь под красным бархатом была округлой, высокой и такой волнующей! И слова о том, что это не рана, а только маленькая ссадина, замерли у него на губах. В полумраке ей было трудно рассмотреть, что же у него на лбу. Тонкие пальцы осторожно отвели его волосы, коснулись влажной кожи. Он так же бережно дотронулся до ее руки и поднес к губам. — По-моему, вы уже хорошо себя чувствуете! Диана попыталась отнять руку, но Гастон сильнее сжал ее и не мог выпустить. Это было неправильно, дурно, он должен был сдержать себя, прекратить это, она еще такая юная… но следующий поцелуй — горячий, безумный, но короткий — она ощутила на шее. Правда, он хотел поцеловать в щеку, но как раз в тот миг девушка тщетно попыталась отстраниться. — О, как вы смеете! — возмущенно выкрикнула она. — Как вы… И тут же заметила, что Гастон уже не держит ее. Он даже отступил на шаг. — Я не хотел напугать вас! — сказал он так тихо и нежно, словно и впрямь боялся спугнуть хрупкую бабочку. — Просто я очень скучал без вас. Вы простите меня, Диана? Она стояла, шумно переводя дыхание, разозленная и от этого ещё более красивая. — Если вы поклянетесь больше не делать так. — Я не могу дать такую клятву, прекрасная дева, ибо не привык лгать! Она откинула вторую косу за спину и сказала с почти нескрываемым гневом: — Идёмте же, мессир Гастон. У нас вы сможете отдохнуть, и барон Рауль, мой брат, будет рад вам. Законы гостеприимства не позволяют мне оставить вас одного! Да, и отдайте мне венок! — В гости к вам я отправлюсь с охотой, но венок не отдам. Я поймал его, и обратно требовать нельзя! Теперь я могу поступить с ним, как пожелаю! — Что ж, — произнесла Диана ледяным тоном, — мессир Гастон, как вам угодно. Мое приглашение остается в силе. Но учтите, что всего остального я вам не прощу! — Так в вашем сердце нет и тени добрых чувств ко мне? — огорчённо проговорил он. — Если они и были, то теперь исчезнут безвозвратно, мессир! Вы отказываетесь дать обещание больше не целовать меня и не желаете отдать венок, что же мне остается? — Такое обещание я действительно не дам. Что же до венка… ведь после того, как я завладел им, не будете же вы дарить его кому-то другому! При этих словах глаза барона гневно вспыхнули. — Я могу, — продолжал он, — повесить этот венок вот здесь, на иве! Это старое поверье — в день праздника приносить такие дары божествам леса и вод! И тогда они исполнят заветное желание. А у меня есть, что загадать! С этими словами Монришар подошёл к дереву и повесил венок Дианы прямо на склонившуюся к воде гибкую ветвь. — Но вы уже не можете забрать венок отсюда, — предупредил он. — Теперь он не ваш и не мой. Я подарил его местным божкам и попросил кое-о-чем! — Так вы ещё и язычник, сир Гастон? — Иногда. Я провожу так много времени среди язычников, что невольно кое-чему учусь у них! Ну, и они у меня. — Вы уверены, что обучение у вас полезно им? — Уверен, прекрасная Диана. У меня есть чему поучиться. Кроме скромности, конечно! Диана невольно рассмеялась, а он продолжал: - Как раз сейчас я уезжаю в Бретань, где язычники до сих пор не редкость. И проведу там много времени, судя по всему. Вот почему я здесь. Я не мог уехать, не увидев вас. - Уезжаете, мессир? Воевать? Она хотела еще о чем-то о спросить, но от дороги донесся крик: — Спасите! Люди! — Не стоит волноваться, — пояснил барон. — Это зовёт на помощь бандит, который, на свою беду, хотел меня ограбить. Упорный, как никто! Пришлось связать. Сначала подстерегал меня и пустил стрелу, затем хотел заколоть, а когда и это не вышло, оставил на моём лбу вот эту ссадину камнем. Но за это я его готов простить, ведь из-за ссадины я спустился к ручью, нашел этот прекрасный венок, встретил вас и загадал желание! — Но бандит, видно, решил, что вы не вернётесь, и пытается разжалобить прохожих! — вновь рассмеялась девушка. Ей вовсе не хотелось сердиться в эту необыкновенную ночь. Тем более - на человека, который едет в такое опасное место, как Бретань. — Жаль его разочаровывать, но я вернусь. К тому же, с этим нападением ещё многое неясно. — Так давайте начнем выяснять! — Нужно передать его вашим стражникам, Диана. Пусть ведут к палачу. — У нас в замке нет палача, сир Гастон. Монришар удивлённо поднял брови. — Как же вы обходитесь? — Палач прежде был, но, говорят, он умер. Это когда мы жили в Каменном броде. А потом вернулись сюда, но Рауль не стал подыскивать нового палача. Преступлений среди вассалов у нас давно не было, а всяких пленных норманнов, грабителей и мародеров воины и сами спокойно вешают. Идёмте же, не будем тратить время! Она стала подниматься к дороге. Гастон двинулся следом. - Я очень хочу, чтобы вы не сердились на меня, Диана. Она пожала плечами. - Я уже сказала, что для этого нужно. - Но что, если.. если я дам вам немного другую клятву? - Какую же? - Клянусь, что буду целовать вас, только когда вы сами позволите! - Хорошо, пусть так, мессир. Для меня это ничего не меняет, ведь я не позволю никогда! - Зарекалась ворона дерьмо не клевать! Эта глумливая фраза принадлежала Шовсури. Они подошли уже близко к нему, и бандит слышал последние фразы. - Да, о найме палача стоит подумать, - проговорила Диана. - Это и есть грабитель, мессир барон? Какой мерзкий, фи! - Госпожа, госпожа! Наконец мы вас нашли! Какое счастье, что вы не заблудились! К ним со всех ног бежали девушки, во главе которых Диана увидела Флоранс. Пока они не приблизились, Гастон де Монришар тихо проговорил: - Вот вторая часть моей клятвы: но когда Диана сама пожелает моих поцелуев, клянусь дарить их ей беспрестанно, со всей силой, страстью и нежностью, днём и ночью, в знойную жару и лютый холод. И делать это я буду так, что любимая мною дама сама тоже полюбит меня!