Рысь и Горностай

- Так значит, ты посадила этого Лауберта в темницу? - Разумеется, посадила. С меня хватит всяких смут и резни! Кто один раз подстрекал к убийству, может сделать это снова. Двое всадников, молодой человек и девушка, шагом двигались через лес. Слуги и егеря ехали на достаточном расстоянии, чтобы не мешать их беседе. Охота выдалась удачной и веселой. Удалось добыть несколько крупных подсвинков и косуль, и это только улучшало настроение. - Но ты все равно слишком часто рискуешь, Диана! Вот позавчера этот ваш безумный Ромнульф мог выстрелить и в тебя. - Но что же мне оставалось делать? Ты даже не можешь представить, какой хорошей мишенью были наши воины, когда бросились в воду! Он начал расстреливать их, стоя на круче, на самом верху! - Я понимаю, - кивнул Родерик. - Но ведь он мог попасть в тебя! - Ведь не попал же! Я верю в то, что каждый человек умрет в свой час, а до этого ничего с ним случиться не может! - Но этого часа никто из нас не знает. Прошу тебя, Диана... Я хотел бы все время быть рядом! Я буду оберегать тебя, моя любимая. Чтобы никакой безумец и негодяй не посмел целиться в тебя! - Но ты же знаешь, Родерик, что сидеть дома и только ткать и вышивать я не смогу. - Ты найдешь себе любое занятие по вкусу, уверяю тебя! Дел в замке всегда много. - И кто же ведет все дела в Коллин де Шевалье сейчас, пока у тебя нет супруги? - невинно спросила она. - Это делает Бриджит. - О, как раз о Бриджит я и хотела кое-что спросить. При ней ведь был некий карлик, когда она приезжала к нам? - Да, наверно, был. Его зовут Нарцисс. - Нарцисс? - удивленно переспросила она. - Ну да. Не знаю, как его звали раньше, но Бриджит уже давно купила его у прежних хозяев и назвала так. Она часто берет его с собой, так как он хорошо веселит ее. - Как может веселить подобное уродство? Впрочем, это ее дело. Так вот я о чем. Из нашего замка пропала молодая служанка. Мы искали ее всюду, расспрашивали всех, отправляли людей предупредить по всей округе, обещали вознаграждение - все тщетно. И вот я узнаю, что последним, кто беседовал с нею, был этот карлик. Поговорив с ним, Аригунда бросилась на конюшню, взяла лошадь и ускакала. Больше ее никто не видел, а прошло уже много дней. Можно ли расспросить карлика, о чем шла речь? Возможно, так мы хоть что-нибудь узнаем. Сейчас важно все, любая мелочь. -Ты желаешь сама задать ему вопросы? - Да, так будет лучше. - Тогда я привезу его к тебе завтра. Но ты так и не рассказала, как чувствует себя твоя подруга. - Не очень хорошо, хотя могло быть и хуже. Боль ее души сейчас тяжелее, нежели телесная боль. Родерик некоторое время молчал, а когда заговорил вновь, в голосе его прозвучали ревнивые нотки. - Тебя увлекает столь многое, Сирэн! И для всех людей находится место в твоем сердце. Это чудесно, но скажи, будешь ли ты любить меня больше всех? Любить так же сильно, как я тебя люблю? - Ах, Родерик, ты ведь не заставишь меня делать выбор между моими братьями и тобою? - Конечно, нет. Любовь к родственникам - это другое. Но, ты понимаешь, моя любовь вся, без остатка, будет отдана только тебе одной! Ведь мне некого больше любить, кроме тебя. Когда-то я любил моих родителей и сестер, но... Одним словом, отдашь ли ты мне сердце, как я отдал тебе свое? - Оно уже принадлежит тебе! - Как это чудесно, Сирэн! И ты разрешишь мне всегда оберегать тебя? Родерик развернул коня боком, так, чтобы тот встал вплотную к ее Летунье. Целовал ее и думал, что все ее рискованные поездки и желание быть воительницей - лишь девичьи причуды. Ведь она еще почти девочка, пусть умная и подготовленная к жизни настоящей дамы, пусть с вполне сформировавшимся, готовым для ласк телом, но девочка. К тому же, фантазия у Дианы бурная, книг она прочла много, вот и видит себя амазонкой, но это же только игра! Выйдя замуж, она узнает страсть - новую для себя сторону любви, которая ей точно понравится! Потом появятся их дети, и уж тогда она окончательно повзрослеет и посвятит себя только семье. А сейчас, ну что поделаешь, пусть ищет каких-то там преступников и восстанавливает справедливость, а он будет рядом, чтобы никто не посмел причинить ей вред! - Я люблю тебя, - сказал он. Свита была где-то очень далеко, за деревьями, лишь изредка ветер доносил голоса... Охота на туров - дело нелегкое уже потому, что их все труднее найти. Давно миновали времена, когда эти гигантские дикие быки паслись в лесах неподалеку от Парижа и других больших городов. Неумеренная охота на них, которую то и дело устраивали владетельные сеньоры, привела к тому, что теперь туров нужно было еще поискать. Водились они только в самых отдаленных и диких местах, в самых глухих чащобах. Добираться туда было долго, особенно большому отряду, отягощенному присутствием дам и немалым обозом. Поэтому, если уж герцогский двор отправлялся на подобную потеху, то сразу на много дней. Герцог, герцогиня, их приближенные, телохранители, егеря, загонщики, псари и всевозможная обслуга кочевали по лесам, охотясь в том или ином месте и перемещаясь по мере необходимости. Гигантские повозки и дормезы старались оставить дома, чтобы не застрять на лесных тропах, и большая часть охотников и охотниц передвигались верхом. По дороге можно было послушать рассказы старых охотников, неизвестно, насколько правдивые, но веселые и интересные. - ... и вот тогда, - повествовала пожилая компаньонка из свиты Луизы, - тогда моя госпожа, сиятельная Элинрата, помчалась вперед. Все сильнее пришпоривала она коня, пока не оторвалась от всех охотников. И вот оказалась на широкой пустоши, поросшей вереском. А вокруг шумел вековой лес, и вот оттуда вынесся черный тур. Он был уже ранен другими охотниками и разъярен гончими, и вот теперь встретил на своем пути мою госпожу... - Бедняжка! - проговорила одна из дам. - Да нет, ничего особенно ужасного не произошло, - продолжала рассказчица. - Тур умер быстро и без мучений! - Кто же его сразил, добрая женщина? - спросили сразу несколько голосов. - Вы же сказали, что дама была одна. - Так дама и сразила, - невозмутимо ответила компаньонка. - Разве я не упомянула, что рогатина была при ней? Она убила чудище, а шкуру отвезла в свой замок. Да и голова того тура по сей день украшает главный зал Шато Монришар! - Ну уж это выдумки! - не выдержал какой-то пожилой рыцарь. - Даже такая воительница, как Элинрата, не одолела бы тура в одиночку. Хотя в молодости она была писаной красавицей, вот это правда! И куда бы она не устремлялась, всюду ее сопровождали поклонники. Наверно, они неслись за нею по пятам и в день той охоты, уважаемая! И они же свалили зверя. Начался спор, к которому присоединились сразу с дюжину охотников. - Ах, может быть, эта дама и преувеличила... самую малость, - смеялась Луиза, - но могу сказать, что поклонников у бабушки действительно хватало, хоть она и сделала все, чтобы их отпугнуть. Все время насмехалась над ними и побеждала в поединках! Все они пытались прельстить ее красивыми речами, песнями и благородным обхождением. Но только один решил говорить с воинственной красавицей на ее языке, и просто подхватил к себе на седло и похитил! При всем народе, прямо из-под носа ее родни, воинов и слуг! - И что же? - спросил заинтригованный Гонтран. - Они поженились и прожили много лет в любви и совершенной гармонии! - Так они были знакомы до того, как шевалье увез ее? - Почти не были. Просто мой дедушка увидел ее и полюбил, но бабушка отказала ему, как и всем! А дедушка не пожелал смириться с отказом и действовать, как все - петь унылые песни и вздыхать под окнами. - Да, я вижу, прекрасная Луиза, что в твоем семействе много храбрецов! - Как и в твоем, - проговорила она чуть слышно. - Думаю, тот бык, которого ты сразил в поле, мало чем уступал взбешенному туру! Спор об охотничьих трофеях и способах их добычи тем временем достиг стадии, когда могло начаться рукоприкладство. Луиза и Гонтран оторвались от спорщиков и остановились под гигантской елью, ветви которой образовали естественный темно-зеленый шатер. Юные влюбленные, не сговариваясь, скользнули в это укрытие. Стояли, глядя друг на друга, и тишина нарушалась только их взволнованным дыханием. Оба знали: то, что сейчас случится, изменит их жизни, и выйдут они отсюда не такими, как вошли. Еще можно было пустить лошадей вскачь и поскорее догнать охотников. Но убежать от себя было нельзя, и ни один из них не хотел отказываться от того, чего оба так жаждали. Золотые косы рассыпались под требовательными прикосновениями, упали на плечи. Легкие, как крылья, руки скользнули по его плечам, обвились вокруг шеи... - Я сейчас поцелую тебя, Луиза! - Поцелуй! Я жду тебя! - Посмотри на меня! Она широко распахнула свои дивные глаза-озера, и вот уже поднялась на цыпочки, чтобы встретить его губы. "Отец убьет меня за это", - мелькнула откуда-то прилетевшая шальная мысль. Возможно, это был последний довод рассудка. "Ну и пусть!" - ответило сердце. В лесах Бретани с охотой на туров дела обстояли иначе. То был все еще наполовину дикий край, где города немногочисленны и окружены со всех сторон дремучими лесами. Здесь можно было встретить пасущихся туров, просто проезжая близ леса или берегом реки. Если не злить этих грозных зверей и не приближаться к детенышам, они были не опасны. Но как раз сегодня герцог Бретонский затеял парадную охоту, желая отпраздновать заключение договора с Робертином, могущественным владыкой половины Франкского королевства. Это был удобный повод созвать в Ренн всех знатных подданных, дабы еще раз провозгласить в их присутствии, что владыкой Бретани является именно Урмаэлон, а его наследником - принц Даниэл, добрые христиане и защитники всех Бретонских земель от северных захватчиков. Именно они умеют достигать выгодных соглашений, а не растаскивать королевство, как это делает самозванец Рудал Ваннский. Да, Урмаэлон мечтал о королевской короне. Если не для себя, то для сына и внуков. Ведь были же в Бретани в прошлом свои короли! Сейчас, после такой череды поражений, конечно, об этом не было смысла говорить. Роберту Парижскому нужен не еще один король-соперник под боком, а покорный его воле человек. Пусть тоже герцог, но по сути - вассал, поставленный перед выбором - сохранить власть хотя бы в таком виде или потерять ее полностью, вместе с жизнью. Что ж, пусть так. Не обладая утонченностью манер, Урмаэлон был хитер и умел извлечь из любой ситуации свою корысть. Пусть вырастут на его землях новые крепости - заслон от северян. Пусть будет хорошо подготовленное и вооруженное войско. Пусть даже долгополые монахи проникнут в самую глубь его владений, разрушат сохранившиеся там языческие капища и окрестят всех непокорных не только символом своей веры и святой водой, но также огнем и мечом. Что с того? Жизнь каждого человека - это краткий миг в сравнении с вечностью, откуда все мы пришли и куда уйдем. Но эта земля - вечна, и ею должны во веки веков править потомки Урмаэлона Корнуайского. Теперь последует череда охот, воинских состязаний и празднеств во дворце, и все это продлится много дней. Удобный случай, чтобы понять, кто какими силами располагает и уловить настроения вечно интригующей знати. Да заодно хорошо бы подыскать невесту для Даниэла, ведь вместе с родителями приедут и дочери на выданье. Герцог окинул взглядом окрестности. Он остановил своего мощного темно-рыжего жеребца на вершине холма, откуда прекрасно видел, как двигаются по дороге его подданные и гости. Загонщики уже доложили ему, что выследили за болотами целое семейство туров, а также навстречу охотникам погонят и множество другого зверя - зубров, вепрей и ланей. Настроение среди охотников царило приподнятое. Здесь был неведом строгий церемониал, как при Лаонском или Парижском дворе, и как только выехали за пределы города, все перемешались, перестроились в произвольном порядке. Герцогиня ехала с архиепископом. Эти двое становились чем дальше, тем более дружны. Герцог понимал их обоих. Она - мать наследника, Герард Реннский - глава христианской церкви здесь, в Бретани, и дать отпор язычникам, как местным, так и норманнским, было для обоих жизненно важно. Что ж, Оргэм - хорошая жена и мать. Если его, Урмаэлона, не станет раньше, она сделает все для того, чтобы Даниэл не сбился с пути и не дал порвать связи с христианскими владыками, союз с которыми столь важен для Бретани. Склонись он в сторону язычества, и все усилия отца будут потеряны впустую. О нет, не для того герцог Урмаэлон унижался перед Робертином и, по сути, признал себя его подданным, чтобы сын все разрушил. Сейчас Даниэл ехал рядом с Бренной, его пурпурный плащ был виден издали. Герцог немного нахмурился. Хоть Бренна и его женщина, и они вместе много лет, а все же не стоило ей вот так всюду разъезжать с его сыном. Чего она хочет этим добиться? Чувствует себя неуверенно теперь, когда герцог болен, и потому ищет защиты у его наследника? Да, эта болезнь. Или даже не одна. Архиепископ упорно твердит, что это расплата за разгульную жизнь и женолюбие. За жизнь во грехе с наложницами. Вот если бы их выдать замуж или отправить в монастыри, это было бы шагом к праведной жизни, и молитвы об исцелении герцога были бы услышаны скорее. Что ж, нескольких женщин он наделил приданым и выдал за верных ему людей. Теперь осталась только Бренна. И услать ее было бы труднее, чем целый гарем наложниц. Просто потому, что тех он не любил. А ее любил. И любил прижитых с нею сыновей. Но он был уже так стар! Успеет ли он обезопасить младших детей и вразумить старшего? Что там болтал этот лекарь, которого Монришар отыскал где-то за тридевять земель и притащил сюда? Что-то про воздержание, кажется. Вроде бы чем тщательнее воздерживаешься от всего самого приятного в жизни, тем дольше живешь! Так и хотелось выкрикнуть любимое словечко архиепископа Герарда: "Ересь!" Зачем она нужна, такая жизнь? А вот легок на помине и сам Да-и-Нет! Да, необыкновенная посадка. Говорят, этому не научишься, нужно еще иметь хотя бы двадцать поколений предков-воинов! Наверно, таким мог быть сам Маннанан, могучий бретонский бог. Поверх миланской кольчуги - красиво скрепленный на плече фибулой темно-красный плащ. Густые волосы подстрижены коротко и не нуждаются в обруче. Это выглядело как контраст с бретонскими придворными, которые носили спутанные гривы длиною до лопаток. Красивые бретонки оборачивались на него, хотя на нем не было столько украшений из золота, сколько носили местные магнаты. Он словно нарочно показывал, как мало значения имеют для него все эти побрякушки. Серебристая кольчуга подчеркивала рельефные мускулы сильного тела. Герцог улыбнулся почти помимо воли, вспомнив, как на второй день после приезда Монришара какой-то безумец-дикарь, подосланный друидами, бросился на него в городе с отточенным, как бритва, ножом. И остался лежать на мостовой с неестественно вывернутой шеей. Гость даже не воспользовался кинжалом, словно желал показать мощь своих рук. И именно после этого, когда Гастон невозмутимо вернулся во дворец к обеду, он услышал от герцога: - Что ж, добро пожаловать в Бретань, мессир!