Рысь и Горностай

Отец Августин бережно снял тяжелый фолиант с дальней полки и установил на аналое. Чернила и перья ему сегодня не потребуются. Он будет только читать. И продлится это, возможно, всю ночь. Книга, которую он только что взял, была когда-то составлена им самим. Тогда он, совсем молодой, недавно рукоположенный священник, обживался в замке, где выпало служить. Помимо основных обязанностей, он читал, пополнял библиотеку, переписывая редкие книги. Ездил по окрестностям, выискивал и восстанавливал, что возможно, после многочисленных войн и междоусобиц, когда страдали и монастыри. Сколько книг ему удалось спасти, найденных на руинах храмов и аббатств, где захватчики бросали их, предварительно отодрав изукрашенные дорогими инкрустациями обложки! Нередко его работа заканчивалась далеко за полночь, но Августин еще и находил время вести собственные записи. Они были разнообразны и велись им в строгом порядке, граничившем с педантичностью. Отдельный том - для описания методов охоты на различную дичь, от громадных туров, оленей и вепрей до белки и рябчика. Способы приготовления лекарственных бальзамов и настоек и подробные описания лекарственных растений - еще один том. Конечно же, была здесь и история рода Лиутварда Рыси, изобиловавшая описаниями побед мужей сего славного рода на суше и воде, над норманнами, бретонцами, лангобардами и прочими, кто дерзал явиться сюда с оружием. Эта хроника была особенно объемистой. Он вел ее, продолжая записи прежнего капеллана. Пожалуй, это была единственная книга, интересовавшая сира Роже. Порой он требовал принести ее в зал и прочесть, что внесено как в давние времена, так и в последние годы и месяцы. Иногда давал свои рекомендации, что и как должно быть записано о его собственных деяниях, рассказывал подробности битв, штурмов и переговоров. Нередко беседы об официальном изложении великих подвигов переходили в иное русло. Роже начинал рассказывать о самых разных событиях, которым сам был не только свидетелем, но и участником. Рассказывал он интересно, и молодой капеллан, сам никогда не видавший тех краев, где удалось побывать барону, ловил каждое слово. Хотелось бы ему и все это записать, но не каждый рассказ годился для официальной хроники. Барон порой, рассказывая, хмурился и на некоторое время умолкал, потом говорил снова. Видно, хотелось ему оставить для потомков не только сухие страницы летописи, но и воспоминания о бурной молодости - своей и других. - Пиши в отдельную книгу то, что я тебе велю, - сказал однажды Роже. - Но зачитывать это будешь только мне, и пока никому эту книгу не давай. Так появился еще один том. Его-то сейчас и держал перед собою постаревший священник. Для капеллана, конечно, не было секретом, что Диана, его духовная дочь и крестница, влюблена в мессира Родерика, а тот - в нее. И он испытывал беспокойство по этому поводу, как и Рауль, как и верная Аделина. Шутка ли, преодолеть столько лет ненависти и вражды! Да, говорят, любовь творит чудеса, но он, будучи священником, лучше всех знал, что чудеса весьма редки! Гораздо надежнее положиться на разум и знания. И он склонился над своими старыми записями, оживляя в памяти все, что когда-то поведал его господин. Да, вот оно. Огромный франкский флот у берегов Сицилии. Жара стоит такая, что даже близость моря и брызги воды не дают облегчения. Целыми днями они обстреливают остров из катапульт, установленных на специальных понтонах, и вот уже разнесли значительную часть укреплений. Сицилийский флот почти полностью уничтожен огнеметными машинами франков. Местные то и дело пригоняют откуда-то рабов, но восстанавливать свои стены под непрекращающимся обстрелом все равно не успевают. Остров осажден, помощи защитникам ждать неоткуда, их становится все меньше, запасы еды и воды иссякают, в городе уже волнения, и ходят слухи о черной оспе. И вот наконец мавры выкидывают белый флаг. Ансберт де Коллин, командующий франкским флотом, соглашается на мирные переговоры. Эмир прибывает к нему на флагманский дромон. Условия Ансберта жестки, но эмир и его приближенные со смирением выслушивают их. Диктует всегда победитель! Эмиру и его ближайшим родственникам надлежит оставить здесь в качестве заложников своих старших сыновей и сдать остров сегодня же. В этом случае всем сложившим оружие гарантируется жизнь. Далее нужно было обсудить количество золота и ценностей, которые сицилийцам надлежало передать франкам. Только так можно было спасти город от полного разграбления и уничтожения, и эмир это знал. Барон Роже, тогда еще совсем молодой рыцарь, стоял вместе с товарищами возле установленного на палубе золоченого шатра, когда выкуп за Сицилию свозился сюда. Все тщательно учитывалось и складывалось в трюмы. Потом Ансберт и его люди въехали в город как победители, везде расставили своих воинов, добили тех, кто, несмотря на приказ эмира, еще оказывал сопротивление. Их пир во дворце длился до следующего утра. А потом Ансберт вернулся на корабль, везя в седле впереди себя черноглазую дочь эмира. Насчёт этого договоренности не было, но эмир был не в том положении, чтобы возмущаться, да и дочерей от жен и наложниц у него было много. Но вот резко свистнула тетива, и телохранитель Ансберта едва успел принять каленную стрелу на свой щит. Девушка испуганно закричала. Нескольким рыцарям, находившимся рядом с бароном, повезло меньше, чем ему. Другие стрелы сразили их насмерть. Злоумышленники были пойманы быстро. Ими руководил младший и любимый сын эмира. Самый безрассудный из всех и люто ненавидевший христиан. Кем бы не был нарушивший условия перемирия, его ждет смертная казнь. Таков повсюду суровый закон войны. Юноша был доставлен на корабль, где его должны были вздернуть на рее. Сообщники же его были изрублены на куски прямо на том месте, где их схватили. Вечером Роже заступил в караул возле шатра главнокомандующего. Человек, закутанный в головы до ног в плащ, прошел туда через несколько минут. Это был доверенный посланец эмира, предложивший за пленного баснословный выкуп. Юный Роже был уверен, что Ансберт не согласится. Вообще во время этого похода его отношение к враждебному соседу, под началом которого пришлось служить, сильно изменилось. Он убедился, что тот отличный стратег, не сводит личных счетов и держит слово. Ансберт, со своей стороны, был к нему добр. Видимо, и ему хотелось остановить старую вражду, и повод был хороший. Боевое братство сильнее любого другого, и те, кто воевал вместе против общего врага, еще подумают, прежде чем начинать резать друг друга. Ночью Ансберт приказал тайно отпустить пленного. Тот спустился в пришедшую за ним лодку и исчез в темноте. А на утро воинам было объявлено, что эмирский сын покончил с собой, и в море сбросили зашитый в мешок труп. Это был один из умерших от ран пленников, молодой человек подходящего возраста. Роже сперва недоумевал, к чему было скрывать, что пленного выкупили. Главнокомандующий имел право принимать такие решения, и ничего зазорного в этом не было. Но вскоре он понял, в чем дело. Царский выкуп - ларцы с золотом и драгоценными камнями - полностью осели у Ансберта. Присоединять его к ценностям, подлежащим передаче в казну или дележу, барон не собирался. Роже умолчал об этом, ибо доказать ничего не смог бы. Кто стал бы слушать безвестного юного рыцаря, если бы он захотел обличить своего командира, только что одержавшего столь блестящую победу и всеми прославляемого? Свидетельство человека из враждебного рода вообще всегда ставится под сомнение, Роже это знал. А уж Ансберт наверняка позаботился, чтобы у него были все доказательства, и такие, как надо. Но после этого ничто не могло бы заставить молодого Роже заключить мир с соседом. По окончании той войны оба вернулись в свои замки, и вражда продолжилась. Потом, уже незадолго до смерти, Роже сказал Августину: - Думаю, напрасно я так возненавидел его тогда. Ну что взять с юнца? Я свято верил, что рыцарская честь - превыше всего, а Ансберт ее запятнал, когда присвоил сокровища эмира. Но потом я не раз видел, как люди, говорившие много красивых слов о чести и высоких подвигах, вели себя подло, травили, предавали и лжесвидетельствовали ради своей корысти. Если мир так устроен, то почему Ансберт должен чем-то отличаться от всех? Ладно, присвоил он то золото, пусть оно ему послужит, а судить кого-то может только Бог! Все-таки Роже, при всех своих недостатках, был начисто лишен чувства зависти. Видимо, это качество унаследовали и его младшие дети. Но вот Жоффруа... Наверно, ему одному досталась вся жадность и корыстолюбие в их семействе. Пожалуй, единственным, на что он не жалел средств, была плата его людям. Их преданность стоила дорого, зато ради своего сюзерена эти головорезы пошли бы на все. А уж зависть, которую он испытывал к Раулю, бросалась в глаза всем. Это было даже странно - старший сын, наследник замка и будущий глава рода завидует младшему, безземельному шевалье, всецело зависящему от милостей герцога. Капеллан был встревожен, узнав, что та старая сицилийская история стала известна Жоффруа. За долгие годы барон рассказал об этом только капеллану. Но вот, в конце жизни, когда был болен и редко покидал замок, он начал испытывать потребность в общении с сыном. Должен же он был подготовить того к самостоятельному правлению и предостеречь от ошибок. Длинными холодными вечерами, сидя у очага, он рассказывал о своей жизни, но только этот случай с выкупом запал в память Жоффруа. - Ансберт не имел права на те деньги! - раздраженно твердил наследник барона. - И если он незаконно присвоил их тогда, то почему не отобрать у него столько же сейчас? Он снова и снова возвращался к этому разговору, даже предлагал какие-то планы. Но отец резко отмел подобные предложения и, видимо, пожалел о своей откровенности. Незадолго до той трагической ночи в библиотеке барон позвал капеллана и велел, если с ним самим что-нибудь случится, смотреть за Жоффруа, чтобы не сотворил что-нибудь непоправимое. Вскоре он умер. Воцарившийся в замке Жоффруа начал свое правление с жестоких поборов и увеличения податей. Августин ждал, что тот предпримет еще. Ведь не пойдет же войной на Коллин де Шевалье. Тот ничего не говорил, но и ничего не забыл. Видимо, обдумывал, что предпринять. Он не отказался от своих планов, это было очевидно. Начавшаяся вскоре война заставила его отложить исполнение задуманного. По крайней мере, капеллан так думал. А потом, подумалось отцу Августину, вопрос решился сам собой, хотя и не так, как желал барон. Нет больше Ансберта и его жены. Нет и самого Жоффруа. Но теперь есть Диана и Родерик. И как знать, что будет после того, как первое безумие их любви немного отпустит обоих? Спрятаться неподалеку от Волчьей крепости было и впрямь легко. Воины, отправленные туда Дианой, выехали ещё с утра, чтобы затаиться и проследить, кто появится. С высоты вековых осокорей хорошо просматривалось все пространство вдоль русла частью пересохшего, частью заболоченного мелкого ручья. Затаившиеся люди видели пришедшего на водопой оленя с ветвистыми рогами, видели выбегавших на поляну подсвинков, да и более мелкую живность. Все животные вели себя спокойно. Птицы спокойно чирикали, перелетая с ветки на ветку. Видимо, никакой угрозы для себя все они не чувствовали. Просидеть в засаде пришлось долго, но и после полудня никто не объявился. По возвращении в замок об этом было доложено госпоже. - Кто его знает, так ли он прост, этот Бартолд, как хочет казаться? - сказала позже Диана. - Пусть думает, что ничего не случилось. Я пока не снимаю слежку за ним. Аделина утвердительно кивнула. Ни Диана, ни воины не знали, что уловка с поисками лекарственного корня близ Волчьей крепости могла увенчаться успехом. Но воины мыслили как воины и высматривали с деревьев настоящего врага, который попытался бы заранее занять выгодную позицию, спрятаться и ждать Диану. Никому не пришло в голову, что врагом мог быть карлик. Существо, которое настолько ниже ростом обычного человека, что легко смогло спрятаться прямо в одном из завалов, где прежде было логово волков. - Я видел их! - доложил он госпоже Бриджит через несколько часов. - Бретонка не явилась, но там была засада. Хорошо, что я заранее схоронился в надежном месте. Я-то их заметил, а они меня - нет. Бриджит недовольно скривила губы. - Значит, этот тупой Бартолд решил нас выдать! Иначе что бы там делали их воины? - Думаю, нет, госпожа, - ощерился Нарцисс. - Он не стал бы вас выдавать, ибо тогда что-нибудь узнают и о нем. Да и обещанные вами деньги он ещё не получил. - Почему тогда там была засада? - Видно, его в замке в чем-то подозревают, госпожа! Вот и направили по ложному следу, чтобы удостовериться! А он выболтал мне про какие-то там корешки! - Да, он под подозрением, - согласилась Бриджит. - И от него так просто не отстанут. - Что теперь прикажете делать мне? - Надо как можно скорее избавиться от этого охранника. И поможешь мне в этом ты. Все время от обеда до ужина Бартолд терзался страхом. Вечером он то думал, что сходит с ума, то представлял себя в камере пыток. Мелькнула даже мысль рассказать всю правду мессиру Раулю. Но ведь мессир уже допрашивал его, когда ту женщину, что он охранял, обнаружили в подвале замка. И он, Бартолд, тогда сказал, что не знает, кто она и откуда покойный Жоффруа ее привез. Солгал. Да и как сказать об участии Бриджит? Она ни за что не сознается, а свидетелей... Свидетелей теперь получалось двое - он и Бриджит. Да, двое. Ведь всех сопровождавших баронессу с дочерьми они тогда добили. Была девчонка ещё, та, что назвалась младшей дочкой Ансберта, вот ее ему было даже жалко. Надо помолиться за упокой души. Или это грех, если она вдруг выжила? Нет, этого не могло быть. Она куда-то исчезла тогда так же внезапно, как появилась. Воины искали ее по лесу, но Жоффруа как-то слишком уж спокойно отнесся к тому, что не нашли. Видимо, сам догнал и прикончил, подумал Бартолд. Больше девочку никто не видел. Прошло много времени. А может быть, Жоффруа и не удалось убить ее, но девочка легко могла сгинуть в лесу или попасть в рабство к норманнам. Теперь разве узнаешь, как все было? Пришедший к нему помощник повара застал злополучного охранника за сторожкой. Тот сидел бледный, с блестящим от пота лицом, с кинжалом в руке. - Что это с тобой, Бартолд! - парнишка даже испугался и слегка попятился назад. - А ты что сюда пришел? - подозрительно проговорил Бартолд, поднимаясь на ноги. - Что, уже и отдохнуть минуту нельзя, обязательно кто-то должен сюда притащиться?! - Да я еду тебе принес! Ты не приходил сегодня, вот Гундобод и приказал... - Да? Ну ладно, поставь на стол. Взгляд охранника при этом оставался диким, и парнишка поспешил поскорее уйти и доложить обо всем управителю. Бартолду очень хотелось есть, но удерживал страх. Совсем недавно ведь здесь умер другой охранник, и люди шептались, что от яда. В ту ночь здесь была Бриджит. А вчера был ее карлик. Что, если они и есть отравители и теперь настал его, Бартолда, черед? Но если ничего не есть, тоже не выживешь. Бартолд решил съесть совсем немного мясного рагу и посмотреть, что будет. Но то ли рагу сегодня особенно удалось повару, то ли от голода, но, начав есть, он остановился только увидев, что плошка пуста. Оставались пироги. Терять теперь было нечего, и их он тоже съел. Еда подействовала благотворно, охранник немного оживился. Жизнь теперь не казалась ему такой ужасной, терять ее совсем не хотелось, и Бартолд начал обдумывать план бегства из замка.