Рысь и Горностай

Сад обители Святой Моники был словно погружен в белое безмолвие. В том самом месте, где несколько месяцев назад целыми днями прилежно трудились, перекликаясь между собой, монахини и послушницы, теперь не было ни души. Лишь иногда, после обильных снегопадов, сюда являлись несколько сестер, чтобы стряхнуть снег с яблонь и слив, иначе под такой тяжестью ветви могли сломаться. Сейчас в монастыре царил покой. Остались позади рождественские службы, торжественные звуки органа, нежное пение хора, мириады свечей и толпы прихожан. Теперь должно было что-то решиться. Или она всё решит сама. Но одно Бриджит точно знала: монашкой она не будет никогда. Что же до остального... Она прибыла сюда ещё до Рождества. Родерик не возражал, что праздники она проведет вне замка. Наверно, думал, что для будущей монахини естественно встретить Рождество Христово в таком святом месте. Тем более, что в последнее время она то посещала обители, то изъявляла желание помолиться возле крестов на могилах святых отшельников, где, как говорит простой народ, то и дело происходят чудеса. Надо ли упоминать, что ни у каких крестов она не бывала, а в маленькие, затерянные среди лесов церкви и монастыри приезжала совсем с иной целью, нежели молитва! Она очень спешила все последнее время. Ведь его, времени, оставалось все меньше! В сопровождении нескольких преданных ей воинов, а иногда и одного Нарцисса, она словно гребнем прочесывала все места, где могла появиться пропавшая из Святой Моники женщина! А куда бы ещё она делась, если только жива? Либо сама приблудилась к какому-нибудь монастырю, либо местные подобрали и отвели туда. Конечно же, никто из крестьян не оставил бы ее у себя, им бы самим прокормиться. Где-то Бриджит выведывала исподволь, своим притворным благочестием вызывая монахинь и прихожан на откровенность. Где-то при случае заводила разговоры о пропавшей женщине, за сведения о которой даже была обещана награда. Некоторые слышали о том прискорбном событии и сокрушенно качали головами. Но никто не видел ее! И вот, объехав почти все, что возможно, Бриджит прибыла в Святую Монику. Здесь она отдохнёт и постарается вызнать что-нибудь. Ведь аббатиса Мария упоминала, что поиски не прекращены. По заснеженному саду Бриджит дошла до ограды, за которой начинался лес. Вдоль высокой стены густо росли кусты боярышника. Настолько густо, что она не сразу разглядела Нарцисса, прятавшегося среди колючих кустов. - Ну что? - спросила она вместо приветствия. - Побывал ты в деревнях? - Побывал, - буркнул он. - Напрасно только мерз и мучился в неудобном седле! Нигде, ни в одной деревне новых людей не появлялось! Почти везде был. - Завтра с утра поедешь в другие, где ещё не был. Карлик хитро прищурился, от чего лицо его стало ещё отвратительнее. - Не подождать ли, госпожа, пока вернутся люди, которых аббатиса отправила с поручением? - Нарцисс, ты смеешь перечить мне?! Она каждый день куда-то кого-то отправляет! Или... Ты что-то узнал? Говори быстро! - Я, госпожа, давно говорил, что не носиться надо по всему графству, а сидеть на месте и ждать вестей! Только и надо-то - правильно место выбрать! - Ты будешь говорить? - Бриджит схватила его за плечи и принялась яростно трясти. - Буду, если вы из меня душу не вытряхнете раньше, чем я начну! Так вот, сразу после Рождества, на другой день, значит, приехал сюда священник один. Я его раньше уже видел, когда обшаривал округу по вашему приказу. Так вот, аббатиса Мария говорила с ним наедине в своей приемной, а затем сразу отправила с ним двоих стражников и одну монахиню. И отбыли они тут же, этот поп даже не передохнул с дороги! - Так люди аббатисы с ним поехали? - Да! По всему выходит, что дело спешное. Не просто так этот сельский поп бросил свой приход после рожденственской ночи. Да и аббатиса так быстро действовала! Вот я и говорю, надо дождаться ее посланников обратно... - Они могли уехать по другому делу! - возразила Бриджит. - Так почему бы не убедиться? А я тем временем немного отдохну. Вы же знаете, что тело мое не приспособлено для долгой скачки верхом! - Если до завтрашнего утра те люди не вернутся, поедешь все равно! Остаток дня прошел для Бриджит уныло, как и все дни в этом месте. После вечерней мессы и ужина она вернулась в выделенную ей комнату, которая была лишь немного больше и чуть лучше обставлена, чем келья. Едва успела присесть на узкое ложе, как в дверь постучали. За порогом оказалась пожилая монахиня, тускло освещённая сзади светом факелов. - Матушка аббатиса просит вас, госпожа, явиться к ней! Вопрос безотлагательный. Аббатиса дожидалась Бриджит в своих покоях. - Дочь моя, - начала она без предисловий. - Я знаю, у вас достаточно мужества, чтобы выслушать меня, потому и хочу обратиться сначала к вам! - Матушка аббатиса! Бриджит сделалась белее, чем снег за окном, и судорожно вцепилась в отороченный мехом ворот своего платья. - Что случилось? Несчастье с сиром Родериком? Что вам сообщили?! - О, успокойтесь, дочь моя! Вовсе нет, с ним ничего не случилось. Вам дурно? Она налила чистейшей воды из стоявшего на столе кувшина и подала гостье. Бриджит пила, проливая часть воды на одежду. Ее била дрожь. - Но что же... Что же тогда случилось? Право же, я подумала... Аббатиса выглядела непритворно огорченной. - Ах, это моя вина! Я должна была начать разговор иначе... - Ничего, матушка, я уже успокоилась. Если нет никакой беды с бароном Родериком, которому я верно служу, то все остальное я готова вынести со смирением и вместе с тем - мужественно. - Да, мужайтесь, дочь моя, - проговорила матушка Мария. - Как всем известно, в последнюю войну с адскими язычниками Эйрика Норвежского многие семьи претерпели горе и оплакивали близких. Плач и рыдания стояли как в хижинах, так и в замках! Бриджит вцепилась побелевшими пальцами в ставень окна и прислонилась к нему лбом. Аббатиса же продолжала: - Но из всех известных мне благородных семейств наиболее пострадал барон Ансберт де Коллин! У него в один день погибла любимая супруга и исчезли без следа обожаемые дочери, юные и кроткие девицы. Престарелый барон не вынес такого горя и скончался... - Да, это так, - почти беззвучно откликнулась Бриджит. - Я и сама с трудом перенесла потерю самых близких мне людей. Уж лучше бы мне тоже умереть, ибо все мои паломничества по святым местам и беспрестанные молитвы не помогли утешиться, и куда бы я не отправилась, чем бы не была занята, думаю только об этой ужасной трагедии! - Да поможет вам Бог! - аббатиса успокаивающе взяла ее за руку. - Со временем вы утешитесь, дочь моя. Но сейчас мне нужна ваша помощь. Благоволите ли выслушать? - О да, говорите! - Видите ли, дитя, как вам, наверно, известно, вот уже несколько месяцев мы пребываем в тревоге из-за исчезновения одной несчастной больной женщины, переданной на наше попечение бароном де Линкс. Святые сестры, сведущие во врачевании душевных болезней, делал все возможное, дабы исцелить ее. Но, к сожалению, козни врага рода человеческого неисчерпаемы и сильны, и особое блаженство для него - совершить нечто гнусное именно в святой обители. И вот сатана своими происками сманил от нас и направил по неизвестному пути нашу подопечную, которую мы тут именовали Кристиной. И мессир барон Рауль, и я не раз посылали людей на поиски этой женщины, ибо ее помутившийся рассудок мог стать причиной новых страданий, даже гибели. Но она словно в воду канула! И вот, уже почти утратив надежду на ее возвращение, я узнала от одного из деревенских священников, что очень похожая на Кристину женщина живет в лесной землянке, у некой Арбры-лесовички. Место это уединенное и глухое, сия Арбра укрылась там, много претерпев от людской жестокости. И мы могли еще долго не найти нашу подопечную, если бы не сама лесная женщина. Она сама явилась к священнику и рассказала обо всем. А сей добрый пастырь, увидев Кристину, тут же поспешил ко мне. Ибо он знал ее настоящее имя, дочь моя! О, вам опять стало нехорошо? - Нет, - проговорила Бриджит, ловившая каждое слово с напряженным вниманием. - Говорите, молю вас! - Мужайтесь, моя дорогая. По всей вероятности, Кристина - на самом деле старшая дочь вашего бывшего опекуна, сира Ансберта, и сестра барона Родерика. Но чтобы окончательно удостовериться и только после этого сообщить барону, нам нужно... - Да, я понимаю. Вам нужно мое подтверждение, чтобы знать наверняка. - Так вы готовы его дать? - Да, если увижу именно мою дорогую Герсвинду, я дам его тотчас! - Вы ее сейчас увидите. Эту страдалицу уже доставили сюда на конных носилках. К счастью, она узнала монахиню, помогавшую ей здесь, и пошла за нею без сопротивления. - Где же она теперь? - Бриджит поднесла руки к вискам, будто стараясь уложить в мозгу все, что сейчас услышала. Хорошо, что в помещении было не слишком светло, и все же она отвернулась, чтобы аббатиса не заметила злобной радости, мелькнувшей в глазах ее гостьи. - После долгого и утомительного пути ей дали укрепляющий отвар, и сейчас она заснула. Но будет даже лучше, если мы пойдем к ней сейчас, это избавит ее от слишком многих волнений за один день... - Да, так лучше, - отозвалась Бриджит, уже идя за матушкой Марией к выходу. Женщину она опознала тотчас, как увидела. Та лежала на узкой койке, на каких обычно спят монахини в своих кельях. В углу комнаты молилась на коленях перед распятием пожилая монахиня, видимо, та, что и привезла беглянку. Аббатиса подняла повыше масляный светильник. Его свет упал на лицо спящей. Разумеется, у Бриджит не было ни малейших сомнений, кто перед нею, и она утвердительно кивнула. На следующее утро люди аббатисы повезли послание от нее в замок Коллин де Шевалье. Бриджит же выехать с ними не смогла. - Простите, святая мать, - покаянно говорила она, лежа в постели, - я оказалась такой слабой! Известие, которое вы мне сообщили, так потрясло меня, что я слегла. - Ничего, дитя, - сказала аббатиса. - Вам принесут все необходимые лекарства, и вы почувствуете себя лучше очень скоро. Тогда и поедете, а пока вам надо отлежаться. Сир Родерик, думаю, скоро прибудет сюда, и вы сможете вернуться в Коллин де Шевалье все вместе. - Да, вместе, - чуть слышно сказала Бриджит и закрыла глаза. Аббатиса оставила ее отдыхать, не ведая, какая буря скрывается за этим страдальчески сморщенным белым лбом и опущенными веками. Едва закрылась дверь, Бриджит огляделась по сторонам, удостоверилась, что в комнате никого не осталось, и усмехнулась так, что и сам сатана, быть может, возликовал бы. Ибо это он помогал ей сейчас! Неспроста же вот так внезапно нашлась та, кого никто не мог найти. И в такое подходящее время! Теперь люди аббатисы отвезут Родерику письмо, он явится сюда и узнает... Узнает главное - откуда привезли в таком состоянии его сестру! Ведь аббатиса не имеет права это скрыть, да это и бессмысленно. Здесь многие знают, что она доставлена из Рысьего Логова. Тяжкое известие сообщат Родерику другие люди, и Бриджит не будет в его глазах "гонцом скорби", как выражались в старину. А вот кем для него станет теперь его прекрасная Диана? Кем, как не сестрой палача и насильника, виновного в смерти Ансберта и его жены и причинившего столь тяжкие муки их дочери? Бриджит была теперь уверена, что свадьба не состоится. Но для того, чтобы быть полностью уверенной в этом, она должна была сделать кое-что еще. На следующее утро она выглядела бодрее и после мессы изъявила желание погулять в саду. Снегопад к тому времени прекратился, было не слишком холодно, и добрая аббатиса не возражала, если ее гостья походит по саду. Возможно, так она быстрее приведет в порядок мысли и чувства. Бриджит же, не теряя времени, скользнула прямо к садовой калитке. Нарцисс снова был там. - Поедешь прямо сейчас в поместье Вилбрэ, - приказала она. - Передашь госпоже Белинде, что в ближайшее время мы с нею должны увидеться. И это нужно не только мне, но в той же мере и ей. Пусть будет готова. Пока в обители Святой Моники одна женщина вынашивала свои планы, а вторая мучительно пыталась найти зыбкую нить, связывавшую ее с миром и вспомнить хоть что-нибудь о своем прошлом, карлик Нарцисс ехал к Белинде, а в замке Рысье Логово шла подготовка к свадьбе. Празднование Рождества было веселым, как всегда, столы ломились от угощений и вин. Нашлось место и множеству гостей, и приглашенным гистрионам, двое суток развлекавшим гостей музыкой, пением и плясками дрессированных животных. По традиции, в дни праздника в замок мог зайти любой странник и принять участие в веселье. Единственным человеком, улыбавшимся через силу, был сам хозяин. Еще несколько месяцев назад не было на свете человека счастливее, чем Рауль, и вот теперь он смотрел на всеобщее веселье и ликование с тоской, будто был на чужом празднике. Наверно, когда-нибудь эта любовь, причинившая ему столько разочарования и зла, все же пройдет, и он сможет спокойно думать о случившемся. И предостеречь своих сыновей, чтобы не верили слову женщины. Да, у него обязательно будут сыновья. Если никакой любви все равно нет, то почему бы просто не взять молодую, здоровую жену из хорошего рода, чтобы рожала и вела его дом? Диана ведь скоро выйдет замуж и отбудет к супругу, а замку нужна хозяйка. Но женитьба - это еще не сейчас, а весной или летом хорошо бы отправиться на какую-нибудь войну. Только это сможет развеять его тоску, а сидеть и предаваться унынию в замке - так он точно сойдет с ума! В замке ожидали юного Гонтрана, который должен был успеть на свадьбу. Это было хорошо, они проводят Диану в ее новый дом, а потом уж погуляют на славу! В маленькой, утонувшей в снегу лесной усадьбе Иоли спала на лавке и видела во сне Рауля, Диану и саму себя. Все они были в этом сне радостными и нарядными, и просыпаться совсем не хотелось. Было уже позднее утро, пора и пробудиться. Но Ален знал, что Иоли в последнее время ходит, как потерянная, еще больше исхудала, казалось, ее унесет порыв ветра. Он решил не будить ее, пока сама не проснется, и вышел погулять. Огляделся. Во дворе было все тихо, только вот на снегу следы деревянных сабо - это приходящая работница, крестьянка Агата, прошла в коровник на дойку. А вот, если приглядеться, следы разных птиц. Большие и когтистые - это следы вороны. А вот рядом - маленький след неунывающего воробья. Если выйти за ворота, там в нескольких шагах уже лес, там еще не то можно увидеть. Ален огляделся. Он-то, конечно, обещал без спроса далеко от усадьбы не уходить. Ну так то далеко, а он погуляет только на краю леса. И не погуляет даже, а пойдет по делам! Этого ведь ему никто не запрещал, а силки проверять надо! Вдруг уже попался заяц, а то и не один? Как раз сгодятся на ужин. Убеждая себя таким образом, Ален шел прямиком к лесу. И там, на заснеженной полянке, увидел маленькую фигурку в волчьей шубе мехом наружу. - Ален! - Хибо! Они закричали это одновременно, а через секунду уже обнимались, плясали и скакали от радости. - Давай погуляем! - предложил наконец Ален. - Только не далеко, а то меня будут искать. - Да-да! - покладисто ответил Хибо. - Вот! Тебе. Он протягивал Алену незамысловатые сласти, полученные, видимо, от каких-нибудь монахинь, которые, по традиции, на Рождество всегда пекут и раздают детворе что-нибудь вкусное. Ален взял угощение. А ведь Хибо, пожалуй, у себя там, в лесу, редко получал печенья и вафельные трубочки! И все-таки сам не съел, принес приятелю. Надо бы угостить его тоже. Тем более, что на кухне у них есть еще половина вкусного пирога с ягодами. - Идем! - потянул Ален лесного мальчика. - Сейчас подкрепишься, а потом погуляем, силки проверим... Пирог оказался невероятно вкусным, но Хибо ел его во дворе, в дом идти побоялся. С опаской и в то же время заинтересованно оглядывал все вокруг. Из загона раздалось фырканье лошади. Там стояли рыжая кобылка Экюрель и небольшой, но крепкий мохноногий конек по кличке Раллир. Голова и все четыре ноги у него белые, а туловище, грива и хвост рыжие. - Конь? - заинтересовался Хибо. - Конь - хорошо. - А ты умеешь на нем ездить? - спросил Ален. - Нет. У меня нет... конь - нет. А ты? - Я умею. Хочешь, покатаю тебя? Это тоже было дело. Лошади не должны застаиваться, это ведь не коровы, что всю зиму могут простоять в стойле, было бы сено. Надо вывести Раллира тоже погулять. Заодно покатать на нем Хибо. Сказано - сделано. Ален вывел конька во двор и помог приятелю забраться. Сам вскочил сзади. - Ох, ну куда вас несет? - показалась в дверях коровника Агата. - Ален, это кто с тобой? - Это мой друг! - уже на скаку сообщил Ален. - Мы немного погуляем и проверим силки! - Ох, и озорник же этот Подкидыш! - махнула рукой Агата. Ален уже не слышал ее. Он гнал Раллира все быстрее, а Хибо восторженно хохотал.