That is America's ass

Для каждого из нас в этой жизни предназначен свой человек, родственная душа, встреча с которой будоражила сознание людей, неистово манила, окрыляла и даже пугала. Но я с каждым годом всё чаще ловила себя на мысли, что предпочла бы оказаться в числе тех, кто по неясным человечеству причинам не имеет соулмейта, чем прожить ещё год, если не пять, в ожидании встречи с тем, с кем у нас одна душа на двоих. Человека, подготовленного нам судьбой, мы узнаем сразу. По смеху. — Ты уверена, что не пойдёшь? — спрашивала Лизи по телефону про сегодняшнюю вечеринку. — Я думаю, что тебе стоит выбраться. — Лиз, я торжественно клянусь пойти с тобой в следующий раз, а сегодня мне хочется остаться одной, — мой голос звучал рассеянно, — к тому же, все идут парами, а быть третьим колесом для тебя и Джима я не хочу. — Давай, ну, — заскулила подруга, — тебе нужно веселиться, смеяться! Подумай только, что чувствует твоя родственная душа? Я прикрыла глаза и вздохнула, вспоминая заразительный смех, который впервые услышала в день своего совершеннолетия. Тогда за праздничным столом собралась вся родня, в гостиной играла музыка, громко разговаривали гости, когда посторонние звуки в голове резко заблокировали окружающий меня шум. Это был мужской смех. Сначала он прозвучал неясно и приглушённо, будто позволяя мне привыкнуть к новому, осознать существование родственный души, а позже повторился уже громче. Смех был искренним, мелодичным, вызывал улыбку, которая, со слов мамы, делала моё лицо более живым и по-особенному красивым. Смех моего соулмейта раздавался непременно, обязательно, непреложно каждый день, это без шуток. И всегда заставлял меня слабо хихикать в ответ, а порой его раскат накрывал волной задора, позволяя нам, людям по разные стороны красной нити судьбы, смеяться вместе. — Иди готовься, — произнесла я в трубку телефона, ступая на широкую асфальтированную дорожку парка. — Созвонимся завтра, целую! Лучи закатного солнца пробивались через листву деревьев, отбрасывали мягкие тени под ноги, тёплый ветер играл с подолом платья и волосами, разбрасывая их по плечам. Шелест листьев, радостные крики детей на игровой площадке, пение птиц, отдалённые сигналы машин — привычные для городского парка звуки — неожиданно сменил ясный и такой знакомый смех. Я впервые услышала звук голоса так чётко, словно его обладатель стоял совсем рядом, но кроме меня на дорожке никого не было. Всю жизнь мне претили слепые надежды, я не понимала людей, лелеющих свои заоблачные желания, а ещё больше не понимала и злилась на тех, кто давал ложные надежды, и боялась оказаться в этом плену сама. Семь лет слепого ожидания встречи с человеком, о котором мне известно только одно — его смех, утомляли, сменяя трепещущее предвкушение на несбыточные иллюзии каждый день. Мои родители познакомились через месяц после маминого совершеннолетия, Лизи и её парень Джим — почти через год, бабушка с дедушкой знали друг друга с начальной школы и их связь соулмейт не стала сюрпризом, а я всё ещё была одна. Долгое ожидание встречи с родственной душой было редкостью, пугающей редкостью. Я боялась его последствий, не хотела терять рассудок, как моя двоюродная тётя Карла, которая в отчаянии бросала вещи в стену от того, что где-то смеялся её соулмейт. Вскоре, кончено, они с мужем встретились, но до этого Карлу изводил, раздражал звучащий в голове и ушах смех. Лиз всегда повторяла мне одну и ту же фразу каждый раз, когда тоска и разочарование овладевали мной: «Представь, каким потерянным ощущает себя твой соулмейт, когда не слышит твой смех», а я молчала, изредка высказывая предположение о том, что у него за эти семь лет мог появиться кто-то другой, кто-то, заставляющий его смеяться так искренне и так часто. Меньше всего при первой встрече мне хотелось узнать, что человек, которого для меня выбрала Судьба, был не моим. На расстоянии десяти метров от деревянной лавочки, на которой я сидела, между парой деревьев на широкой лужайке со своей собакой играл мужчина, улыбаясь так ослепительно, что легко мог посоревноваться своей улыбкой с теплом и яркостью солнца. Я с интересом наблюдала за резвящейся парой, пока бело-рыжий пёс не сбил хозяина с ног, вызывая у того приступ звонкого смеха. И в этот момент меня будто осенило. Мои брови медленно поползли вверх, губы растянулись в глупой улыбке, а где-то в животе возникло колышущееся волнение, не позволяющее мне вздохнуть. Это был он. Последние семь лет я представляла всевозможные варианты нашей встречи, каждый раз упуская важный пункт — неожиданность, и сейчас была застанута ею врасплох. Я сдерживалась, чтобы не побежать к нему, ну или от него. Вдох. Выдох. Смех мужчины утих, а возникшее молчание показалось таким оглушительным, что захотелось зажать уши руками, закричать, чтобы разогнать пугающую тишину, но моё внимание привлекла собака. Её влажный черный нос касался моего колена, а частое дыхание щекотало кожу. Я, не задумываясь, засмеялась, ласково поглаживая пса по голове. — Привет, дружок, — протянула я, потрепав его за ухом и всё ещё тихо посмеиваясь от холодных прикосновений носа и языка, — как тебя зовут? — Доджер, — раздался рядом глубокий басовитый голос. Я подняла глаза и увидела перед собой мужчину. Именно он был хозяином этой собаки, за ним я наблюдала с нескрываемым интересом, его смех оказался знакомым. Он был моей родственной душой. Я ощущала стоящего рядом человека всем телом: его тепло, волнение, удивление, слышала его сладкий смех, звучащий в ушах самой чудесной музыкой. Мы смотрели друг на друга, почти не моргая. Я поднялась на ноги, собираясь заговорить, но вовремя поняла, что не имею ни малейшего представления о том, что хочу сказать. «Привет, я твой соулмейт»? «Я та, кто смеялась в твоей голове всё это время»? Почему нет никаких курсов по знакомству со своей родственной душой?! — Это ты, — его фраза прозвучала тихо. — Это ты! — громче повторил он, после чего его лицо осветила та самая улыбка, которую я ранее сравнила с солнечным светом. Мужчина смотрел на меня своими серо-голубыми глазами, жадно изучая ими черты моего лица и цепляясь взглядом за каждую деталь. — Чёрт возьми, можно мне обнять тебя? Я в растерянности кивнула и в следующую секунду оказалась в крепких мужских объятиях, впервые за всю жизнь осознав, что я дома. Исходящее от него тепло согревало и разливалось по телу, смывая своим мощным потоком сомнения, страхи, и наполняя меня новой энергией. Это было единственное тепло, в котором я нуждалась. Он обнимал меня так долго, так крепко, что я чувствовала аромат его парфюма, слышала биение сердца и не хотела, чтобы он отпускал. — Прости, если это затянулось, — он улыбнулся, держа мою руку в своей, — я Крис! Сейчас он был намного ближе. В уголках его глубоких глаз тонкой неровной сетью расходились морщинки, на красивом лице виднелась пара родинок, расположенных почти зеркально, одна из них терялась в бороде. Он был выше, красивее, лучше, чем я себе представляла. — Т.И., — я сжала его руку и ощутила долгожданное облегчение. Мы встретились, и этот человек был моим.