Немецкая сталь

      Едва только двухсотметровый корпус Гинденбурга завели в сухой док, он тут же заметил направляющуюся к нему процессию. Нечто подобное было ожидаемо, всё-таки Железная Кровь в лице Принца Ойгена в открытую выступила на стороне Империи Сакуры. И хотя в течение всего пути от места боя до передовой базы Альянса Гинденбург ощущал направленные в его сторону окуляры дальномеров Худ и Варспайт, не говоря уже об идущих по обе стороны Шеффилд и Эдинбург, однако встречать его решили только три кансен.       Он предпочитал не задумываться, чем вызвана смена отношения к его персоне. Раз уж его поставили в док для ремонта и выделили на тот материалы, Гинденбург решил не смотреть в зубы дарёному коню. В конце концов, это вполне могло быть неким жестом благодарности со стороны Энтерпрайз.       Мазнув взглядом по трещине на полубаке, что шла почти до ватерлинии, парень передал необходимую для работ документацию материализовавшемуся на палубе метровому цыплёнку-переростку в белой каске. Духи-помощники, населявшие любой пункт базирования кансен, вызывали у Гинденбурга стойкое желание взять в руки огнемёт. Попытка сжечь бегающих по его палубе «мутантов» хоть и была по сути своей занятием бесполезным, но небольшую моральную удовлетворённость всё же принести могла. Правда, после такого любой поход в общепит имени одного американского полковника приносил целую гамму новых ощущений…       — А ну в сторонку, — шикнул на столпившиеся у трапа жёлтых недоразумений Гинденбург.       Те разбежались, и парень, уверенно чеканя шаг и гордо смотря вперёд, пошёл навстречу встречавшей его троице.       Первой к нему шла статная, стриженая под каре высокая блондинка в бело-красном мундире, напоминающем форму британских солдат из прошлого. Карие глаза внимательно смотрели на парня, словно пытаясь прочесть его мысли. Гинденбургу подобный взгляд был знаком — такой обычно бывает у флагманов, когда те анализируют обстановку. Именно умение подмечать даже самую незначительную, казалось бы, мелочь и отличало таких кансен, как, скажем, Бисмарк, от своих боевых подруг.       Принцу Уэльскому, а именно она шла впереди, хоть и далеко было до Королевы Морей, но должное ей отдать стоило. Корабли прибывшей на базу эскадры были очень быстро отсортированы и поставлены на выделенные места. Без всякой толкучки, очередей и прочих неудобств.       Позади линкора шли уже знакомая Гинденбургу Белфаст и ещё одна девушка в пышном белоснежном платье, не прикрывающем плечи. Белоснежные волосы и светящиеся добродушием голубые глаза делали её похожей на самого настоящего ангела, скрывающего свой нимб под белой шляпкой с широкими полями. И вот её парень видел впервые. Однако иллюзий не питал — едва ли эта девушка пошла сопровождать местный флагман лишь красоты ради.       — Не могу сказать, что рада визиту корабля Железной Крови на свою базу, — приблизившись на достаточное расстояние, заговорила первой Принц Уэльский.       — Понимаю, — кивнул Гинденбург.       — Тем не менее, Белфаст, — быстрый взгляд в сторону стоявшей справа горничной, — упомянула, что вы хотите воспользоваться Женевской Конвенцией. Отведённые вам сорок восемь часов начнутся после завершения вашего ремонта, это в качестве благодарности за помощь Хорнет и Энтерпрайз.       Для Гинденбурга такой поворот стал приятной неожиданностью. Руководствовалась же Уэльский альтруизмом или на то были совершенно иные причины — для него было вторично.       — Премного благодарен.       — Ну, а пока время не истекло, добро пожаловать на базу Лазурного Пути, — на лице Уэльского появилась лёгкая улыбка. — Это — моя помощница, авианосец Илластриес, — указала она на девушку слева. — С Белфаст, как я понимаю, вы уже знакомы.       — Доводилось встречаться, — кивнул горничной Гинденбург. — Второй тяжёлый крейсер Кригсмарине класса «М», Гинденбург.       — Рада знакомству, — приветливо улыбнулась Илластриес. — Жаль, что оно проходит в подобных обстоятельствах.       — Прошу следовать за мной, — вновь взяла слово Уэльский. — Нам нужно прояснить некоторые моменты вашего пребывания здесь.       — Могу я попросить обеспечить в ближайшее время сеанс связи с Северным Союзом, с базой «Фокино»? — поинтересовался Гинденбург.       — Мы рассмотрим такую возможность, — ответила Уэльский.       Развернувшись, она направилась к ожидавшей у самого начала пирса машине. Илластриес, обменявшись с ней взглядом, молча пошла следом.       — Ара? Я думала, Железная Кровь и Северный Союз не могут найти общий язык, — поинтересовалась Белфаст.       Пропустив парня вперёд, она заняла позицию чуть позади него, оформляя с двумя другими британками едва ли не классическую схему конвоирования.       — Это личное, — в ответ усмехнулся Гинденбург.       — Настолько личное, что один крейсер Кригсмарине открывает огонь по другому? — поддела его горничная.       — Минотавр поступила бы точно так же, окажись она на моём месте, а вместо Ойген будь… Ну скажем та же Худ.       — Сомневаюсь, — покачала головой лёгкий крейсер.       — Ты просто не понимаешь природы «убийц сирен» третьего поколения, Белфаст. Несмотря на то, что я и Роон похожи друг на друга как две капли воды, мы всё же отличаемся. Как и Минотавр от Нептун, — пояснил Гинденбург. — Поверь, у нас в головах иногда такое творится, что лучше тебе не знать.       — Хм… — задумчиво протянула Белфаст. — Может, так и есть, спорить не буду. Однако для меня ситуация крайне странная.       — Тут уже и я не буду спорить. Возможно, так и есть. Не расскажешь, что Уэльской от меня надо? — оглянулся назад парень.       — Хорошая горничная никогда не выдаст тайн своих хозяев, — ушла от ответа Белфаст.       — Значит, ты не знаешь, — перевёл её слова на нормальный язык Гинденбург.       — Этого я не говорила, — поправила своего «тяжёлого» одноклассника горничная.       — Мне просто интересно, что произошло между Ойген и тобой, — вмешалась в разговор Принц Уэльский. — Я хоть и предвзята, и не обладаю полной информацией о кораблях Железной Крови, но даже для меня бой двух соотечественников выглядит странным.       — А, так тут тайны нет. Но всё же подобное лучше объяснять не на улице, — ответил Гинденбург.       — Белфаст, — обратилась к горничной Уэльский, как только процессия дошла до припаркованной у пирса машины.       — Да, миледи?       — Проследи, чтобы Её Высочество расположилась со всеми удобствами.       — Слушаюсь, — поклонилась Белфаст и ушла выполнять распоряжения флагмана.       — Кхм… Ничего не имею против ретро, но оно вообще ездит? — с сомнением осмотрел транспортное средство Гинденбург.       — Оно в отличном состоянии, — буквально сияя энтузиазмом, отозвалась длинноволосая шатенка с водительского кресла.       «Блюхер бы добавила что-то вроде «врум-врум», да ещё пару раз газанув. Но чует моё сердце, для этой колымаги подобное станет последними в её жизни звуками», — подумал Гинденбург, припомнив одну из своих старших сестёр, помешанную на автомобилях.       Поездка до штаба базы пролетела для парня незаметно. То тут, то там, он видел разнообразных Дев Флота, лишь единицы из которых показались ему знакомыми. Куда больше поражал размер базы. Казалось, на одном только её внутреннем рейде может поместиться флот Альянса целиком, и всё равно останется достаточно места, а ведь был ещё и рейд внешний. В самом центре акватории находилась скала с расположенными на ней станциями слежения и мониторинга, больше напоминавшая памятник, нежели служебную постройку. С трёх сторон к этой скале шли широкие мостики из белоснежного мрамора, отделяющие внешний рейд от внутреннего, и делящие последний на две равные части.       Стало Гинденбургу понятна и необходимость в автомобиле. Всё же база была по-настоящему огромной, пусть и вытянутой вдоль акватории, и чтобы попасть из одного конца в другой на своих двоих, пришлось бы затратить слишком много времени. Времени, цена которого порой измеряется в жизнях. Для крейсера, привыкшего к компактным базам подскока и относительно небольшой базе Кригсмарине, никогда прежде не бывавшего на крупнейших базах Альянса, подобный гигантизм был в новинку.       — Странно, что такое грандиозное сооружение воздвигли в, по сути, глубине вражеской территории, — озвучил свои мысли Гинденбург.       — Этой базе суждено было стать передовым оплотом человечества, — грустно вздохнула Илластриес, — если бы не последние события.       «И, разумеется, совершенно случайно именно эта база стала главной целью удара, — мысленно констатировал Гинденбург, подмечая свежие следы бомбардировок и множество кораблей в ремонтных доках. — Совпадение? — Не думаю».

***

      — Думаю, теперь мы можем обсудить условия вашего пребывания на моей базе, сэр Гинденбург из Железной Крови, — села за массивный деревянный стол Принц Уэльский.       В кабинете, куда сопроводили Гинденбурга британки, уже находилась невысокая молодая девушка с длинными фиолетовыми волосами, что, сидя на диване, игралась с плюшевым единорогом, но едва завидев парня, тут же спряталась за спину Илластриес, периодически высовывая оттуда свою мордашку, наполовину прикрытую игрушкой.       — Это Юникорн, — пояснила Илластриес. — Она просто очень стеснительная.       — К сожалению, для меня и моей сестры такое поведение собеседника скорее норма, — грустно вздохнул парень.       — Сестры… — задумалась Уэльский, пристально разглядывая Гинденбурга. — Ты про Роон?       — Да.       — Тогда понятно, — кивнула британский линкор. — Но Юникорн боится не конкретно тебя — она просто пугается незнакомцев. Однако вернёмся к делу. Что же побудило тебя атаковать союзный корабль? — не стала ходить вокруг да около Уэльский, сразу обратившись к, как ей казалось, истоку ситуации.       — Тут в двух словах и не расскажешь, — вздохнул Гинденбург, посмотрев по сторонам.       Кабинет был просторным и светлым помещением, меньше всего походившим на привычные парню апартаменты флагмана. Чего стоило только обилие мягкой мебели, цветов и плюшевых игрушек, которые что Бисмарк, что Тирпиц с её природной ленью и нерасторопностью скорее бы выкинули, не желая терпеть присутствие «пылесборников» на своём рабочем месте. Однако Гинденбург не собирался лезть в чужой монастырь со своим уставом. Если в этом кабинете флагмана была такая обстановка, значит, конкретно эта флагман считала её уместной. А слово флагмана — закон.       — Я присяду? — спросил парень, указав на диван недалеко от стола Уэльского.       — Пожалуйста, — не стала возражать линкор.       — Ну так вот, — начал Гинденбург, усаживаясь, — у меня возникли разногласия с командованием. Случилось это около двух недель назад, после чего меня отправили на опорную базу «Тэлбой» для подготовки к крейсерским операциям на коммуникациях противника. А после туда же пришла и эскадра Империи Сакуры с одним интересным приказом.       — Каким же? — спросила Уэльский.       Гинденбург ненадолго замолчал. По выражению лиц британок он видел, что переданная через Сталинград информация всё же дошла до адресата. Они понимали, на чьих именно коммуникациях ему предстояло порезвиться — и это было ему на руку.       — Усмирить нелояльные к новому курсу командования элементы. Результат сего мероприятия вы можете наблюдать в сухом доке. Ну, кроме следа от удара меча Зуйкаку.       — Допустим, — по голосу Уэльской было заметно, что не особо-то она и верит рассказу. — Но как это объясняет атаку на Принц Ойген и использование Женевской Конвенции в порту противника? Мы ведь можем тебя попросту арестовать.       — Арестовать-то вы меня можете, но тем самым вы развяжете руки и «Оси», показав, что любые соглашения и договоры более не имеют силы. Насколько мне известно, в зоне ответственности Железной Крови и Империи Сакуры гарантированно находятся такие корабли, как Минотавр, Монарх и Сиэтл. Так что мой арест может иметь далеко идущие последствия. А Ойген… Это ведь не первый эпизод, когда кансен атакуют вас, используя при этом корабли сирен? — подтверждения, впрочем, Гинденбургу не требовалось — характер разрушений на базе указывал на его правоту. — Я так и думал. А теперь скажите, что кораблю такого типа, как я, оставалось делать, видя кансен на прицеле сирен?       — Атаковать врага, — вздохнула Уэльский. — Твоя позиция понятна. Но что ты будешь делать дальше? Для Альянса твоя фракция теперь является врагом. Для соотечественников ты — дезертир. А задерживаться в нашем порту более двух суток ты права не имеешь.       — Вот поэтому мне и нужна связь с «Фокино». Я давно подозревал, что все шевеления в штабе Кригсмарине закончатся чем-то подобным. Но так как я не разделяю их стремления выяснять, чья идеология лучше, находясь на прицеле орудий Сирен, которым всё равно, во что ты веришь, в Вильгельмсгафене мне делать нечего. Благо мир не состоит из мстительных идиоток полностью. Я планирую интернироваться в Северный Союз и уже там продолжить делать то, для чего был создан — бороться с врагами человечества, — закончил Гинденбург.       В кабинете стало так тихо, что тиканье часов, стоящих позади Уэльской, стало подобно раскатам грома. Кансен Королевского Флота застыли в шоке, и Гинденбург их прекрасно понимал. Всё-таки Кригсмарине известно своими убеждениями, прекрасно описываемыми словами из старого гимна Германской Империи: «Дойчлянд убер аллес». «Германия превыше всего». И слышать из уст немецкого корабля о том, что он намерен интернироваться во флот другой страны, было уму непостижимо.       Однако в данной ситуации на руку Гинденбурга играла его природа. Никто не скрывал, что корабли класса «Убийцы сирен», простыми кансен именуемые «прототипами», создавались с одной лишь целью, вполне понятной из названия. Их задачей, целью их жизни была борьба с врагом человечества. Потому национальная привязанность в них была выражена не столь ярко, как у простых Дев Флота, что также было широко известным фактом. А в третьем поколении сия и вовсе оказалась заметно притуплена.       «Мрак доспехи укрыл пеленой…» — пронеслось в голове Гинденбурга воспоминание.       — Так, ладно, — тряхнула головой Уэльский. — Более предметно об этом поговорим после завершения твоего ремонта, когда начнётся отсчёт времени. Пока тебе будет выделена комната, как и остальным кансен на базе на тех же основаниях. Лондон! — позвала она.       — Да, флагман? — вошла в кабинет тяжёлый крейсер Королевского Флота.       — Проводи гостя в переговорную.       — Хорошо, — кивнула девушка, поправив очки. — Прошу за мной.       — Спасибо, Уэльский, — уже выходя, поблагодарил флагмана Гинденбург. — Надеюсь, когда-нибудь сочтёмся.       А стоило только немцу выйти из кабинета, как линкор тихо обратилась к своей подруге.       — Илластриес, — сказала она, — думаю, к Её Высочеству следует обратиться и по этому вопросу.       — Согласна, — кивнула авианосец. — Королева Елизавета более сведуща в политике такого уровня.       — Мало нам Энтерпрайз… — вздохнула Уэльский.

***

      — …Вот, значит, как, — задумчиво произнесла Королева Елизавета, сидя на запечатанной коробке. — Вы правильно сделали, что пришли ко мне.       Принц Уэльский и Илластриес застали её в тот момент, когда верные спутницы царственной особы — лёгкие крейсера Эдинбург и Шеффилд — раскладывали вещи линкора по шкафам. Впрочем, дело ждать не могло — описанная командующей ситуация вполне могла закончиться так же, как кончил первый великий флот Кригсмарине в Скапа-Флоу, если пустить всё на самотёк. И это ещё в лучшем случае.       — Положение действительно щекотливое. С одной стороны, мы не вправе задерживать Гинденбург, с другой — маловероятно, что он всё же дойдёт до своего пункта назначения. Немцы очень злопамятные. Хм-м-м, — приложила пальчик к подбородку Королева Елизавета. — Но у нас пока нет данных о находящемся на его борту боекомплекте. Напрасно ты, Уэльский, сперва поставила его в ремонтный док.       — Энтерпрайз лично просила за него.       — И всё же ты поторопилась, — нахмурилась миниатюрный линкор.       Несмотря на своё грозное вооружение, линкоры класса «Куин Элизабет» отличались невероятной для кораблей с таким калибром орудий компактностью. Было ли это основной причиной или же сыграло что-то иное, но воплощения данных линкоров мало чем отличались от таковых у эсминцев. Доходило порой до абсурдного, когда излишне самоуверенная сирена, недооценив угрозу, подпускала их на дистанцию уверенного огня прямой наводкой. Вот только калибром орудий больше, нежели у «Куин Элизабет», в Королевском Флоте обладали всего два линкора…       — Пусть он и из враждебного в данный момент лагеря, но потеря даже одного сирен-киллера может пошатнуть позиции человечества в войне. Думаю, по окончании сорока восьми часов следует выделить несколько кораблей для эскорта и отвести Гинденбург к границам Северного Союза, — озвучила своё решение Королева Елизавета.       — Ваше Величество! — возникла рядом с линкором лёгкий крейсер Шеффилд.       Она была одета в знаковый, характерный для всех представителей серии «Таун» костюм горничной, однако, в отличие от такового у Белфаст, он был более строгого покроя.       — Шеф?       — Разрешите высказаться? — не поднимая головы, обратилась к Елизавете крейсер.       — Говори.       — Нельзя отдавать крейсер Кригсмарине русским, — твёрдым голосом заявила Шеффилд, подняв взгляд на свою госпожу.       — Но, почему? — опередила всех с вопросом Илластриес.       — Позиция Северного Союза сейчас определяется только неуверенностью его руководства в исходе конфликта между Осью и Альянсом. Но получив в своё распоряжение новейший боевой корабль, оснащённый самыми передовыми разработками Кригсмарине, они могут поменять свои взгляды, — светло-коричневые глаза лёгкого крейсера ни разу не моргнули, пока она говорила.       — Они же не станут разбирать его… — начала было Елизавета, но осеклась, вспомнив одну персоналию из флота северного соседа. — Волхв?       — Сама она этого делать не будет, но правительству достаточно лишь отдать приказ, — подтвердила её догадку Шеффилд.       — Принц Уэльский, — обратилась линкор к командующей базой.       — Да, Ваше Величество.       — Пусть Гинденбург побудет пока в ремонте. Если сможешь затянуть последний — делай, но незаметно. Благо у тебя на то причины есть. Я же пока свяжусь со старыми знакомыми, а позже сообщу тебе своё решение по этому вопросу, — распорядилась Елизавета.       — Слушаюсь, — кивнула Уэльский, бросив непонимающий взгляд Илластриес.       Авианосец в ответ лишь слегка пожала плечами, сама не понимая происходящего.