Немецкая сталь

      Восход солнца застал немецкий тяжёлый крейсер в довольно приподнятом настроении. Однако утренний звонок линейной подруги окрасил радугу в серые тона.       …Гинденбург понимал, что если он ещё сильнее сожмёт телефонную трубку, то испортит аппарат. Вот только мышцы будто жили своей жизнью, из-за чего металл перчаток, конструкция которых не позволяла до конца сжать кулак, начинал жалобно стонать.       — То есть как отказано? — тихо переспросил парень.       — Н-Ну, если честно, то я другого исхода и не ожидала. Кстати, я тебя предупреждала, что подобный ответ наиболее вероятен, — заговорила трубка голосом Сталинград. — Вроде как соседи намекнули в МИД, что если ты появишься в границах Северного Союза, то они будут вынуждены пересмотреть некоторые международные договоры.       — «Соседи»?       — Железная Кровь и Империя Сакуры. Если пропустить всё «бла-бла-бла», обильно изрыгаемое адмиралом, то моих просто-напросто припугнули статусом Курил, Сахалина и западных окраин, — в голосе Сталинград звучало ничем не прикрытое разочарование. — Могу понять опасения за восточные острова, но вот западная граница… Эх, адмиралтейство как всегда не дружит с пехотой. В противном случае исход был бы немного другим.       — Жаль, — вздохнул Гинденбург. — Ладно, будем думать.       — А как же китайцы? Ой, пардон майн либен французский, Империя Дракона.       — Мне кажется, что от повторения Нанкина бывшую Японию удерживает лишь отсутствие повода переименовать Китай в очередное Манчжоу-Го.       — И ты этим поводом становиться не хочешь, — констатировала Сталинград. — Впрочем, сомневаюсь, что Сакура решится высадиться на материковый Китай. Иначе Страна Восходящего Солнца станет Страной Выжженных Равнин. Но не будем о чужих проблемах. Сколько тебе осталось у Уэльской?       — Таймер начнёт тикать после окончания моего ремонта. Так что минимум дня три у меня в запасе есть.       — Хм… Понятненько. Держись там, а я чего-нибудь придумаю.       — Это уже не твои проблемы, Коба.       — Эй! — возмущённо воскликнула Сталинград. — Вот не надо мой позывной использовать в повседневном общении!       — Просто название у тебя слишком длинное, — улыбнулся Гинденбург.       — Ой, чья бы корова мечтала, Дерф, — съязвила Сталинград. — Впрочем, могу звать тебя Огоньком…       — Ну хоть не утопленником. Моего предка вообще всуе поминать не надо.       — Значит, будешь Огоньком, — хмыкнула Сталинград и добавила: — Сестре ни слова.       — Посмотрим на твоё поведение, — усмехнулся Гинденбург…       Покачивая головой, парень размешал сахар в кружке. Беседа с советским линейным крейсером ввела его в уныние, лечить которое он решил отправиться в кафетерий, пока там ещё было пусто. Гены сестры требовали вонзить во что-нибудь зубы, будь то бифштекс с кровью или же кусочек тортика. Быстренько удовлетворив их запрос, крейсер уединился с термосом, полным крепкого кофе, на трапе возле башни «Цезарь».       Парня слегка обрадовало меньшее в сравнении со вчерашним днём количество сикигами-рабочих на его борту. Хоть они и концентрировались в районе носовой оконечности, но постоянно двигающиеся жёлтые пятна несколько рябили глаза и действовали на нервы.       — М-да, ситуация, прямо скажем, не очень, — вздохнул Гинденбург, положив ложку на блюдце, стоящее на ступеньке ниже.       Периферическим зрением он отметил приземлившуюся на его борт чёрно-белую тень. И догадаться, кто это, было несложно. Особенно учитывая, что за корабль стоял в ремонтном доке по соседству.       — Доброе утро, Е, — посмотрел направо Гинденбург. — Ох, а неслабо тебя Зуйкаку обработала.       Отложив кружку с кофе в сторону, парень поднялся на ноги и протянул девушке закованную в металлическую перчатку руку.       — Доброе, — улыбнулась Энтерпрайз, ответив на рукопожатие. — Тебе ли не знать, что раны в сражениях — обычное дело.       Вздохнув, девушка облокотилась на леера и оглянулась назад.       — Да, девочка подросла, — заглянул через плечо Энтерпрайз крейсер. — Вот только последний раз, когда тебя так уделали, был в боях за Флоридские острова. Зуй, конечно, старается, но чтобы так — не верю.       — Тогда была славная битва, — грустно улыбнулась авианосец. — А сейчас журавлику просто улыбнулась удача, — ушла она от ответа.       Гинденбург внимательно осмотрел Энтерпрайз. Едва ли не сильнейший авианосец Орлиного Союза запомнилась ему как жизнерадостная, умеющая наслаждаться жизнью девушка, которой достаточно было лишь улыбнуться, чтобы приободрить павших духом союзников. Ныне же перед ним стояла лишь тень той, кого он видел полтора года назад. Отличия на первый взгляд казались незначительными, однако тому, кто почти три года плечом к плечу с ней разрушал сингулярности сирен, заметить их оказалось не сложно.       Самое заметное крылось в глазах. Некогда прекрасные серые глаза, буквально светившиеся той невероятной силой, что наполняла Энтерпрайз, сейчас потускнели, став похожими на остывающий пепел. Блузка казалась новой, но вот на плаще и юбке были заметны следы затёртых подпалин. Да и сама девушка выглядела бледновато, что особенно выделялось на фоне её серебряных волос.       — Мне всегда казалось, что удача — твоё второе имя, Лаки Е. На твоём фоне Зуй, хоть и сильнейший авианосец Сакуры, всегда смотрелась блекло, — нагнулся за кружкой Гинденбург. — Будешь?       Энтерпрайз посмотрела на предложенный ей кофе и покачала головой.       — Необходимая доза кофеина у меня уже есть, — продемонстрировала она два шоколадных батончика из сухпайка.       — Вот питаешься ты всяким суррогатом, оттого и выглядишь как зомби. А это натуральный, чистейший продукт, — и видя сомнения во взгляде девушки, Гинденбург выложил главный козырь: — Сама Ульрих выбирала.       — Уговорил, — с улыбкой на лице вздохнула Энтерпрайз.       Взяв у парня кружку, она вложила в его руку один из батончиков.       — Обмен, — пояснила авианосец. — Слишком много кофеина тоже нехорошо.       — Спасибо, — ответил парень.       Вернувшись к трапу, он взял термос и налил в его крышку кофе для себя. Повисла комфортная тишина, нарушаемая лишь шелестом обёрток да криками чаек, кружащих над морем в поисках добычи.       — Я хотела сказать спасибо, — вдруг заявила Энтерпрайз.       — М?       — Если бы не ты, то Хорнет могла…       — Не накручивай себя, — перебил девушку Гинденбург. — Даже не будь меня там, Белфаст бы остановила бой.       — Почему ты так уверен? — спросила авианосец, смотря в глаза крейсера.       — Потому что там была Ойген. Видишь ли, она хоть и сильнейшая из крейсеров, не считая меня и Роон, и обладает острым умом, но любит… — парень покрутил в воздухе шоколадкой, подбирая слова, — театральность, что ли. Будь там одна Ниими, вот тогда дела обстояли бы гораздо хуже.       — Что-то я не припомню за Ойген излишней болтливости, — задумалась девушка. — Особенно у Бермуд.       — Не надо путать болтливость, как у Очистителей, например, и желание Ойген поиграть с добычей, — поправил её парень. — Она — как кот, лежащий возле миски, к которой бегает мышь. Пока эта мышь веселит кота — он её не тронет, но стоит ему потерять к ней интерес… — Гинденбург провёл большим пальцем по шее. — Всё потому, что она может себе это позволить. И она прекрасно знает, когда следует прекратить игру.       — Возможно, ты и прав, — несколько секунд помолчав, ответила Энтерпрайз.       — Сестра! — донёсся с её корпуса голос Хорнет.       Однако Серый Призрак продолжила пить кофе, думая о чём-то своём, словно и не слышала зова своей младшей сестры.       — Видимо, Вестал прибыла, — пояснила она, поймав вопросительный взгляд Гинденбурга. — Думаю, мне стоит вернуться к себе, — добавила она, допивая кофе.       — С ремонтными кораблями лучше не спорить, — улыбнулся парень.       — Это точно, — улыбнулась в ответ девушка, однако в глазах её промелькнула тень неприязни.       Вернув пустую кружку Гинденбургу, авианосец приготовилась к прыжку на свою палубу.       — Энтерпрайз, — окликнул её крейсер. — Что бы ни случилось, не превращайся во Ввод.       И вот сейчас, впервые за всё время разговора, Гинденбург мог смело сказать, что перед ним прежняя, живая Энтерпрайз.       — Мы же договорились оставить это в прошлом! — буквально прошипела девушка.       — А что поделать, если это наиболее действенный метод приведения тебя в чувство? Один из, по крайней мере, — вздохнул парень. — Ты сейчас опять ведёшь себя как во время боя в Северных морях. И придумал, кстати, не я, а Вашингтон. Вас тогда как-то надо было отличать, вот и сократили исходя из причёсок.       — Так вот кто инициатор, — прошептала под нос Энтерпрайз, а затем уже громче добавила: — Твои опасения беспочвенны. Со мной всё в порядке, — и, показав большой палец на прощание, перепрыгнула разделяющее крейсер и авианосец пространство.       — Да как-то незаметно, — сказал вновь оставшийся в одиночестве Гинденбург.

***

      Тихо скрипнув замком, деревянная дверь открылась, впуская свет в небольшую комнату. Обстановка в ней была спартанская, выдержанная в правилах минимализма и функциональности, но посетительницу это ничуть не смущало. В конце концов, её собственные апартаменты имели похожий интерьер.       Карие глаза привычно прошлись по пустой кровати, по задвинутому стулу, пока наконец взгляд не упал в пустой угол, на одной из стен которого красовалось несколько трещин. Таких знакомых… Вошедшая помнила каждую из них так хорошо, словно те появились только вчера.       — Я — корабль… Я — корабль, — услышала девушка, едва войдя в комнату к своему систершипу.       Она и сама не понимала, применим ли всё ещё к ним двоим этот термин, если учитывать, что произошло между двумя кораблями и какие узы их связывали. Но ничто не могло отменить того факта, что забившаяся в тёмный угол кансен была для неё самым дорогим, что существовало на всём белом свете.       Поэтому Роон, бесстрашная и известная своей безжалостностью крейсер Железной Крови, вздрогнула, когда услышала глухой звук удара. Вздохнув, она подошла к сидящей на полу кансен и опустилась на колени. Та, ничего не замечая, продолжала словно мантру повторять «Я — корабль», раз за разом бьясь головой об стену. Осторожно положив ладони на щёки кансен и остановив таким образом очередной удар, Роон постаралась как можно нежнее поднять её голову.       То, на что смотрела сейчас экспериментальный крейсер Кригсмарине, вполне могло бы сойти за её отражение в зеркале. Те же черты лица, те же карие глаза, в которых обычно пылает огонь первобытной ярости. И пусть их взгляд сейчас потускнел, сходства это не уменьшало. Обрамляли лицо стриженные под каре светло-русые волосы с редкими красными прядями, прямо как у самой Роон.       Фактически в её руках расположилось лицо её точной копии. Даже одета «копия» была в точно такой же чёрный китель с красными погонами. Однако, если Роон не любила носить под юбкой что-либо кроме нижнего белья, то её двойник носил под той брюки, да и грудью как таковой не обладал.       — Ты опять? — тихо спросила она, прекрасно зная, что будет услышана.       Взгляд собеседника немного прояснился и сфокусировался на ней.       — Р-Роо-н? — медленно произнёс он.       — Ну, а кто ж ещё, братишка, — улыбнулась девушка. — Расскажи сестричке, что тебя беспокоит, — попросила она, сев рядом.       — Я так больше не могу… Эта вечная смена восприятия… Постоянные взрывы как снаружи, так и внутри… Кровь…       Роон прекрасно понимала причину нервного срыва своего систершипа. Едва закончилось строительство, как спущенный на воду боевой корабль был брошен в самую гущу сражения с сиренами. И там его природа «убийцы сирен» взяла своё. В целом, он превзошёл все оценки своей боевой эффективности, однако досталось и некоторым союзным кораблям. Да так, что остановить Гинденбурга смогла только «Старый Фриц».       — Ты привыкнешь, — обняла своего брата Роон, прижав его голову к своей груди. — Мы с тобой будем учиться…       Её двойник попытался выбраться из стальных объятий сильнейшего крейсера Железной Крови. Правда, попытки делал вялые, да и сама девушка ни за что бы его сейчас не отпустила.       — …Для начала тебе надо найти увлечение, — продолжала говорить Роон, поглаживая брата по голове. — Потом мы…       Кансен остановилась на полуслове и прислушалась. Обнимаемый ею систершип мирно спал, уткнувшись лицом в её грудь.       — Не беспокойся, сестричка поможет тебе приспособиться, — нежно сказала Роон, и её глаза приобрели красноватый оттенок. — Даже если для этого мне придётся поубивать некоторых тварей, бросающих кансен в бой, не заботясь об их состоянии…       — Не тому я тебя учила, — покачала головой Роон, подойдя к столу.       Девушка открыла один из ящиков. Там, среди вороха исписанных листков, на самом дне лежала небольшая игрушка в виде волка, связанного из чёрных ниток.       — А говорил, что распустил, — улыбнулась девушка, спрятав фигурку в карман своего кителя.       Именно этот небольшой предмет и был тем, ради чего Роон посетила комнату своего брата. Она знала его более чем достаточно, чтобы не верить в статус пропавшего без вести на коммуникациях Альянса. Это наводило на нерадостную мысль, что командование недоговаривает, но вытянуть подробности из адмирала в присутствии Бисмарк было трудно даже такому тарану как Роон. А значит, ей придётся успокаивать нервы старым проверенным способом.       — Роон! — донеслось из дверей.       — Зейдлиц? — полуобернулась она к окликнувшей её кансен.       — Бисмарк послала за тобой. У адмирала для тебя есть задание.       Теперь Роон уже полностью повернулась к синеволосой кансен, как две капли воды похожей на Адмирал Хиппер, разве что грудь была на размер больше. Впрочем, подобное можно было сказать и обо всех младших сёстрах головного крейсера одноимённого типа, а экспериментальный крейсер внешность боевых подруг не интересовала — ей было куда интереснее, что у тех в головах.       — Адмирал получила от Альянса информацию о моём брате?       — Да какую информацию она могла получить? Он же вступил в бой с авианосцами Королевского Флота, — вздохнула Зейдлиц.       Бисмарк о судьбе самого молодого крейсера Железной Крови высказалась однозначно, и подобное недоверие, выказываемое Роон, выглядело по меньшей мере странным.       — Ай-яй-яй, — во мгновение ока Роон оказалась возле Зейдлиц и положила закованный в металлическую перчатку палец на её губы. — Вчера это были палубники Орлиного Союза.       — Майя не разглядела опознавательных знаков. Но это однозначно были «Корсары», — отмахнулась Зейдлиц от руки Роон.       — Хм? — протянула экспериментальный крейсер. — Вот оно как. Что ж, идём, послушаем, что нам скажет фрау адмирал, — наконец решила она, после чего вышла в коридор, откуда и добавила: — Вот только интересный момент: если бы Гинденбург был уничтожен, я бы знала.       — Поэтому и обозначен как «пропавший без вести», — вышла следом Зейдлиц. — Он может просто не иметь возможности выйти на связь.       — Не в этом дело, — ухмыльнулась Роон, закрывая дверь. — Не забывай, чья двигательная установка стоит внутри Гинденбурга. Я чувствую, что она полностью исправна.       — Вы, прототипы, странные. И философия у вас странная, — вздохнула Зейдлиц. — Идём.

***

      — Держать строй! Мне всё равно, что вы разной конструкции! Я вас научу ходить кильватером!       Засыпаемый летающей вокруг асфальтовой крошкой сержант практически запрокинул голову вверх, пытаясь докричаться до своих подчинённых. Иногда — а точнее, постоянно — ему приходилось выплёвывать кусочки асфальта, вылетавшие из-под массивных корпусов эсминцев и лопастей гребных винтов, разрезавших чёрное, ещё час назад гладкое покрытие плаца.       Каким образом восемь боевых кораблей, пусть и самого маленького по размерам класса, уместились на площади перед зданием штаба главной базы Империи Сакуры, оставалось загадкой. Как и то, каким образом у них получалось двигаться по асфальту при помощи гребных винтов.       Впрочем, факт того, что, повинуясь приказу сержанта, целый дивизион эсминцев сейчас уродовал столь любимую персоналом часть базы, от обстоятельств сих не менялся. Зато вид стометровой стальной громадины, ломающей своим килем дорожное покрытие подобно ледоколу на далёком севере, даже у командующего, не имевшего в прошлом никакого отношения к армии, вызывал желание забиться в угол и заплакать от беспомощности. Кансен иногда бывали подобны стихийному бедствию, остановить или обуздать кое-рукам человеческим было не под силу. Однако так считали не все, и в это число затесался и сержант Дорн.       Собственно, как раз сейчас мимо него величественно «проплывал» изящный корпус Хаятэ, разрезая застывшую цементно-битумную смесь скруглённым форштевнем. И в этот самый миг профессиональное чутьё сержанта заподозрило неладное, словно что-то происходило не по уставу. Задрав голову ещё выше, он цепким взглядом своим нашёл воплощение «идущего» по плацу эсминца, которая… напевая песенку про печеньки, распечатывала коробку этих самых печенек! И делала она это сидя на стволе носового орудия и болтая ножками в воздухе!       — Курсант Хаятэ! Немедленно убрать неуставные вещи! — проорал сержант.       — Сержант Дорн — ба-а-а-ка! — крикнули ему сверху и показали язык.       Бравый вояка и сержант в третьем поколении, он буквально покраснел от злости и уже готов был взорваться, но будучи противником неуставных отношений, решил пойти по иному пути.       — Дежурный по плацу! — закричал он в сторону.       Удивительным образом его голос перекрыл шум, больше подошедший бы крупной стройке. Прошло несколько секунд, и с правой стороны раздался грохот, словно со всех гор в окрестности разом решили упасть все камни от мала до велика. И вот на плац грациозно, повалив фонарный столб, вышла тяжёлый крейсер Такао. Её изящные обводы расталкивали оставшуюся после эсминцев щебёнку в стороны, производя при этом гораздо меньше шума, нежели её младшие собратья.       — Кхм, — прокашлялась девушка, стоящая на краю носовой оконечности корабля. — Дежурный по роте, тяжёлый крейсер класса «Такао», Такао, прибыла.       На плацу установилась странная тишина, и даже эсминцы замерли на месте, не зная, что им делать. Такао же посмотрела вокруг, затем вниз, но сержанта так и не нашла. Спрыгнув на землю, она мысленно посетовала на ободранную камнями краску и только тогда заметила небольшое — в сравнении с размерами корпуса — тёмно-красное пятнышко на обшивке и такого же цвета лужицу, вытекающую из-под киля.       — Семнадцать-ноль в пользу флота-ня! — воскликнула эсминец Камикадзе.       — Угх… — опустила голову Такао. — Ну почему такое случается во время моего дежурства?!       А между тем…       — Знают ведь, что даже эсминцы сержантам не подчиняются, а всё туда же… — недовольно буркнула командующая базой, закрыв окно шторами. — Старшина Гинденбург, сейчас же навести порядок на плацу!

***

      Гинденбург резко открыл глаза и вскочил на ноги, озираясь по сторонам. Но вокруг него были ремонтные доки базы Альянса, а не кабинет командующей одной из баз Империи Сакуры. Горизонт заволакивало тучами, изредка доносились раскаты грома, но в целом — мирная идиллия.       — Не к добру такие сны, — тряхнул головой парень. — Крейсер… Старшина… И как я вообще умудрился заснуть на трапе?