Сумерки. Сага. Млечный путь

Дальше месяц прошел спокойно, ну, по крайней мере, для меня. Белла же стала центром внимания школы и Тайлера Кроули лично. Он подходил к ней, наверно на каждой перемене, прося прощение и предлагая помощь. Сама же Белла держалась ближе ко мне, так как я был "единственным, кто вел себя как обычно, а не в помешательстве на Беллу Свон". Ну, мне это, наверное, даже немного льстило. С Эдвардом мы практически не общались, перекидывались лишь простыми фразами. А вот Свон все же настиг канон. Через пару дней после той аварии, девушка рассказала, что теперь сидит с Эдвардом на испанском. То, что она поменялась со мной группами, ей никак не помогло. И, кажется, она все еще злилась на него, но я предпочел не вмешиваться в их отношения. С другими одноклассниками мы почти сдружились. Хотя я все равно не особо влился в компанию местных ребят. Меня как-то спросили, за какую бейсбольную команду я болею. Ну, что сказать, я от силы знаю лишь пару, хорошо хоть правила знаю. В моей бывшей школе была собственная бейсбольная команда, так что когда они ездили на соревнования, некоторых учеников везли с ними, для массовки и поддержки. В основном самых активных, тех, кто участвует в различных кружках. Или тех, кто рисовал большие и яркие плакаты для поддержки, как я. Так что ездил я довольно часто. Но все равно игрой не проникся. Как-то за ланчем Джессика подняла тему весенних танцев, явно с целью узнать, с кем я пойду. На что я ответил, что вообще не буду участвовать в вечере, так как танцую я плохо. Хотя тут я откровенно врал. Танцевать я умел, еще будучи Наташей, пришлось разучить вальс, сначала на выпускной в школе, потом в институте. Вот только проблема была в том, что я не умел вести, как партнер. Так что было проще вовсе отказаться. А еще меня пригласили в Ла Пуш. На вопрос Беллы, что это значит, Эрик ответил «Ла Пуш, детка, это Ла Пуш». Я согласился, подышать морским воздухом все равно интересней, чем сидеть дома. Еще через пару дней случилось нечто из ряда вон выходящего, ну для остальных, по крайней мере. Я же чего-то такого и ожидал. Эдвард сел за ланчем с Беллой. Все были в небольшом негодовании, а я продолжил есть свой обед. — Нет, Натаниэль, ты это видишь. Чего Белла вообще к нему пошла?! — разозлилась Джессика, но причину такого негатива с ее стороны я так и не понял. То ли она ревновала Беллу к вампиру, то ли наоборот. — Не кипятись, может ему и правда помощь по испанскому нужна, — поддержал я отговорку Беллы, которой она прикрылась, принимая его приглашение. Когда я уходил на урок, Эдвард все еще оставался в столовой и даже на него не собирался. Прогуливает что ли? Через секунду после меня в класс зашел мистер Баннер с маленькими картонными коробками в руках. Положив коробки на парту Майка, он велел ему их раздать. — Итак, рассмотрим содержимое коробок, — начал учитель, усаживаясь за свой стол. — Первой лежит карта-индикатор, — объявил он, показывая белую карточку с четырьмя квадратами. — Вторым — аппликатор с четырьмя зубцами. — Баннер извлек нечто похожее на старый гребень. — И, наконец, стерильный скарификатор, — он достал пластиковый пакет и вскрыл. Внутри оказалось маленькое лезвие. — Сейчас я пройду по классу и смочу ваши карты водой из пипетки, так что пока прошу не начинать. Баннер подошел к парте Майка и аккуратно капнул на каждый из четырех квадратов сигнальной карты. — Когда смочу карту, нужно аккуратно уколоть палец ланцетом… — Схватив руку Майка, мистер Баннер быстро кольнул его указательный палец. — Нанесите по капельке на каждый зубец аппликатора… — Учитель сжимал палец Ньютона, пока не потекла кровь. Я никогда не боялся крови, к тому же за мою бытность врачом я и не такое видел. А вот остальные такой выдержкой не отличались. Кто-то побледнел, кто-то отвернулся, чтобы вовсе не смотреть. Я посмотрел на каплю крови и вдруг почувствовал, как в ушах зазвенело. Виски начали болеть с такой силой, что я схватился за край парты, чтобы не упасть. В нос ударил запах апельсинов и зимний морозный запах. И появилось ощущение, что кто-то погладил меня по голове. Голос учителя доносился, будто сквозь толстый слой ваты. — На следующей неделе Красный Крест приедет собирать донорскую кровь. Тем, кто захочет участвовать, будет полезно узнать свою группу крови, — бодро продолжал мистер Баннер. — Всем, кому еще нет восемнадцати, понадобится разрешение родителей. Формуляры у меня в столе. Баннер медленно продвигался по классу с пипеткой в руках. — Натаниэль, как ты себя чувствуешь? — испуганно спросил учитель, подойдя к моей парте. — Мне нужно в медпункт, — еле слышно ответил я, пытаясь не застонать от головной боли. — Может, кто-нибудь проводить Натаниэля в медпункт? — громко спросил мистер Баннер. Мне на помощь вызвался Майк. — Дойдешь? — с сомнением спросил учитель. — Да, сэр, — прошептал я. Хотя на самом деле очень в этом сомневался. Майк помог мне подняться, и придерживая, вывел из класса. Мы вышли во двор, и я остановился. — Я немного побуду тут, хорошо? — смысла в медпункт идти не было, если это один из моих приступов, то медсестра мне ничем не поможет. Я присел на бордюр. — Ты белый как смерть, парень, — обратился ко мне Майк. — Натаниэль? — откуда-то издалека, позвал знакомый голос. — Что случилось? Ему плохо? — Да, он вдруг весь побелел, — начал рассказывать Майк. — Не знаю, почему так вышло, ведь он даже палец не уколол! — Натаниэль, — спросил Эдвард, — ты меня слышишь? Я лишь кивнул головой. Морозный запах усилился, звон начал утихать. Хотя голова болела все так же. — Я вел его в медпункт, но он не может идти! — Я сам отведу его, возвращайся в класс. — Натаниэль? — спросил моего разрешения Майк. — Да, иди, спасибо. Майк пошел обратно. А Каллен склонился надо мной. — Идти можешь? — Не уверен, — тихо сказал я. Вдруг вампир одним рывком поднял меня на ноги, и закинул мою руку себе на плечи. Кажется, он взял на себя почти весь мой вес, так что мне осталось лишь переставлять ноги. — Не бойся, я удержу, — заверил меня он. — Значит, ты боишься вида крови? — Нет, не боюсь, — кажется, мой ответ ввел его в ступор. — Тогда, что с тобой случилось? — Это… другое, наверное. — Но ты знаешь что? Я повернулся в пол оборота посмотреть на его лицо. Золотые глаза обеспокоенно смотрели в мои карие. — У меня… бывают приступы. — Вроде эпилепсии? — Почти. Когда я слишком концентрирую свое внимание, на каких-то мыслях или очень переживаю, у меня начинает очень болеть голова, и иногда я теряю сознание. Такое часто бывало в детстве, лет до шести. Потом прекратилось. А в одиннадцать лет приступы повторились, хотя никаких причин для этого не было. Последний раз такое было месяц назад, а до этого они не происходили почти два года, — попытался максимально доступно объяснить ему ситуацию. — Значит, ты переволновался? — Нет, в этот раз все было по-другому. Не было никаких причин, это просто… началось, как тогда, в одиннадцать лет, — про запахи и прочие галлюцинации я благополучно умолчал.