Рассвет растерзанной пустоты.

      Коммунист проснулся на холодном и сыром полу камеры, где вчера, видимо, отрубился после «игр нациста». Не видно было ничего, а окно с титановыми прутьями находилось так высоко, что дотянуться до туда было максимально сложно. Немногие лучи света озаряли лишь стену камеры, не более. Глазницу, которая раньше была целой и невредимой, очень неприятно жгло. Хотя, если быть честным, то её не «неприятно жгло», а она просто адски ныла и боль расходилась на всё лицо СССР, обволакивая и голову. Кровь на лице и жижа, что ранее была глазным яблоком, засохли на щеке Совета, покрывая ту мерзкой плёночкой и стягивая. Ощущение действительно противное, а от зрелища просто блевать тянуло. Волосы от засохшей крови слиплись в единый комок, да и вообще от Советского Союза сейчас так сильно несло металлом и железом, что любой металлургический завод «позавидовал» бы. Страну от такого мерзкого запаха, от собственной слабости и чувства постоянной смерти, просто тянуло убить себя, а за одно и всех присутствующих в концлагере нацистов, которые так и норовят причинить ещё кому-нибудь боль, тем самым покончив со всеми муками и, казалось бы, девятью кругами Ада. Чёрт знает, что Третий Рейх ещё может сделать с Советом, какие моральные и физические пытки его фантазия ещё сможет придумать. «Надо срочно сваливать отсюда» — промелькнуло в голове у коммуниста. — «Вот только как?..» — Как бы то ни было, но сил у страны сейчас не было от слова «совсем», однако выбираться как-то нужно. Именно поэтому коммунист решил перестать бегать от немца и делать вид отчаявшегося, смирившегося со своей участью человека, только на самом деле Советский Союз собрался набирать силы и продумывать план того, как же из этой дыры, наконец, сбежать. Удивительно, как в нём ещё остались силы бороться с фрицем.       Из мыслей коммуниста отвлёк Рейх, собственной персоной, открывший дверь в тёмную камеру русского. Тот, от неожиданности вздрогнул, чем только позабавил Третьего. — Ну что, вошь советская, готов «повеселиться» сегодня? Хотя, в любом случае, у тебя нет иного выбора, — ариец расплылся в едкой ухмылке, — как жаль… Убогое зрелище. — После недолгой паузы и громкой усмешки, нацист продолжил: — Поднимайся с пола, пока мой ботинок не влетел в твоё лицо, псина. — Последнее слово фашист проговорил ещё более кислотно, как бы намекая на то, что псина теперь далеко не сам ариец, а именно Союз. По крайней мере, в данный момент.       Ох, как же коммунист сейчас хотел избить эту самодовольную выскочку — Рейха, но вовремя вспомнил про свой чудный план, потому не стал тратить последние силы сейчас, тем более чёрт знает, что немец может ещё сделать. Нацист был, скажем так, самую малость удивлён тем, что Союз не стал на него набрасываться с кулаками или кидаться колкими фразочками. Хотя… По состоянию страны можно было понять, что сил у него почти не осталось. Сузив глаза, словно дикий лис, Третий почти сразу раскусил план Совета по сохранению и нарастанию сил. Мужчина был не так глуп, как полагал второй присутствующий, а потому, всё же придумал, как вывести из сил своего врага. Бои без правил. Правда, есть одна загвоздка: драться СССР придётся не с немцами, не с «цепными подручными шавками» арийца, а с другими заключёнными концлагеря, который коммунист успел проклянуть множество раз. Неплохая психологическая пытка, кстати, выходила. Притом драться надо насмерть. Кровавая бойня с реками крови и одним, точным, победителем. Выживет, как говорится, сильнейший. Заключённый и понятия не имел ничего о том, что ему предстоит. Немец, в свою очередь, поправил свою излюбленную фуражку, горделиво, холодно и явно властно смотря на своего «любимого» врага, сидящего на полу, точнее, практически лежащего, измазанного в собственной, уже засохшей, крови. — Поднимайся, schweine. — Немец развернулся. — И пошли за мной. Если ты этого не сделаешь, то тут же пристрелю, мне не сложно. — От Рейха последовал звук снятого с предохранителя пистолета, что значило то, что он явно не шутил по поводу того, что пристрелит коммунягу. Делать нечего, идти придётся, выбора-то особо нет. Совет поднялся с пола, после следуя за арийцем, но видно было, что идти тому давалось с большим трудом. Немец привёл страну в какую-то комнату, но уже почти сразу коммуняка понял, что комната сделана явно не для заключённых. Комната скорее походила на медицинский кабинет. Итак, СССР это показалось, как минимум странным. Что другая страна задумал? — Сядь и не мельтеши перед глазами. К тебе придёт медик и обработает раны. — Ариец тихо фыркнул, видя шок и непонимание на лице русского. Его можно было понять, вот только немец делал это далеко не из-за совести или чего-то ещё, он делал это потому, что он поставил на то, что Совет выиграет во время боёв без правил. Да-да, нацисты делают ставки на эти бои, которые их лишь забавляют. Для них это не больше, чем просто развлечение, а Рейх был даже не против посмотреть на эти кулачные бои и такие сладостные мучения других. Ему только в радость видеть страдания, да и если есть возможность, то почему бы и нет? Вскоре, как и сказал Рейх, в комнату вошёл медик. Глава всего начал диалог с врачом, объясняя, что от того требуется и для чего именно. Через какое-то время военврач начал свою работу, но быстро закончил. Глаз, вернее глазница, и прочие крупные ранения вскоре были более менее залечены и приведены в порядок, однако коммунист до сих пор не понимал, ради чего всё это делается. После всего этого, фашист вывел СССР из кабинета, даже не дав тому отдохнуть. На лице немца появился зверский оскал. — Могу поспорить, что ты понятия не имеешь о том, куда мы идём и для чего всё это сейчас было сделано, но поверь… Скоро тебе всё станет предельно ясно. — Как бы делая некую интригу, проговорил мужчина, видя, как растерян коммунист. Вновь Совета заводят в какое-то помещение. Это помещение довольно сильно отличалось от того, что было до. Если то было ухоженным, хотя это логично, ведь то было медицинским кабинетом, то это было просто насквозь пропитано запахом и атмосферой смерти, боли, крови, пота, гнили и чего — то ещё. Вот тут-то Советскому Союзу стало страшно, по — настоящему страшно и жутко. — Убить меня решил? Или воздержишься от такой «чести»? Немец только усмехнулся на эти слова. — Хуже, советское отродье. И только попробуй сдохнуть в дальнейших событиях, иначе я твоё тело по частям отправлю твоим же детям. — Ариец запер русского в комнате, оставляя его наедине со своими мыслями. Мужчина мог только догадываться о том, что будет дальше.       Осмотревшись, Союз заметил вторую дверь, за которой слышались голоса. Попытавшись открыть её, страна понял, что та заперта с другой стороны. Очевидно. Комната с двумя дверьми. Что-то это, как минимум, напрягает. Чёрт возьми, да тут всё напрягает русского: начиная от атмосферы и заканчивая неясностью дальнейших событий! Прошёл примерно час с того момента, как Союз сидел в сей странной комнате и вот дверь наконец открылась. Но не та, через которую коммуниста завели сюда, а та, которую он сам пытался открыть. Коммуниста, в буквальном смысле, вытащили из помещения, чуть ли не за шкирку. То место, куда привели коммунягу, больше походило на. Боксёрский ринг в углублении? Но, там был обычный бетон, заместо специального покрытия, как это бывает в обычных поединках. Сверху уже стояли злодеи, которые наблюдали за происходящим. Кто-то стоял с сигарой, облокотившись об ограждение, кто-то с кем-то разговаривал, а кто-то стоял с бокалом дорого элитного алкоголя, смотря на «ринг». Русский почти сразу понял, что придётся ему делать. В качестве соперника, для разминки, вывели, хотя тут уж скорее выкинули, с другой комнаты мальчика. На вид ему было лет шесть — семь. Мальчишка был весь в ссадинах, синяках, порезах и прочем. Страна сглотнул ком в горле. Что-что, а драться с ребёнком он уж точно не собирается. К слову, Третий прекрасно знал это. Сзади к Совету подошёл один из немецких солдат, подставляя к затылку дуло пистолета. — Wenn du ihn jetzt nicht tötest, schieße ich dir eine Kugel direkt in den Kopf. (Если ты не убьешь его сейчас, я пущу пулю прямо в твою голову.) — Нацист был более, чем серьёзен и было ясно, что тот явно не о цветочках и пчёлках говорит, да и пистолет у затылка, как бы намекал о переводе. — Schneller, halte den Anblick nicht! (Быстрее, не задерживай зрелище!) — Солдат шикнул.       Добрейшей души СССР был явно в смятении. На ребёнка, который невинно и напугано смотрел на коммуниста, русский просто не может поднять руку. Вновь сглотнув ком в горле, коммуняка также понимал, что если не сделает этого, то вряд ли вернётся домой к своим детям. Они ведь ждут его, напуганы, переживают о том, где же их отец, жив ли он, цел, здоров. Если они ещё, конечно, живы. Но, почему — то, страна был уверен, что живы. Лишь вера и надежда придавали ему сил. Чёртов концлагерь, чёртовы изверги. Ребёнка-то за что калечить? Себя коммунист вряд ли простит за то, что посмел ударить мальчика, хоть он это и сделал по желанию Третьего Рейха. Зрелище, как было понятно, не получилось и сверху послышались неодобрительные, грубые и разочарованные возгласы, а кто — то даже посмел кинуть камень, надеясь попасть в «советское отродье.» Совет поднял вверх свой взгляд. Один лишь ариец с явным наслаждением смотрел на коммуняку, которому устроил сию пытку, при этом довольствуясь болью и неким страхом совершённого, в глазах. Его это… Возбуждало.       После парнишки вывели уже довольно-таки крепкого, но такого же измученного, как и сам Советский Союз, мужчину. Этот человек был хотя бы подходящим соперником. И вот началась драка. Точнее, не совсем началась. Мужчина замахнулся первым, как и ожидалось. Уж что-что, а русский умел отбиваться и наносить шквал ударов. Долго было непонятно, кто же всё-таки выйдет из этой скотобойни победителем. Смех «зрителей» сверху, перелом руки мужчины, болезненные хрипы и вот уже ясно, что выигрывает коммунист. Он отошёл от другого, как только тот упал в обморок. Видно, здорового мужчину совсем уж замучили. Совет не старался выиграть, нет. Ему вручили крупный камень, чтобы добить противника. Коммунист вновь пытался противостоять этому, но в ход, опять же, пошли угрозы смерти и пистолет. Страну заставили убить этого человека, заставили расплющить в мясо его голову камнем. Отвращение у коммуниста возникло тут же. Отвращение к тому, что слишком слаб и не может противостоять происходящему, совсем не может. Совета сейчас просто взяли и сделали марионеткой, как кукловоды, дёргающие за ниточки, заставляя делать «грязную работу» и развлекать присутствующих. Как же это мерзко и отвратительно. С огромной ненавистью к себе и к зачинщику всего этого, Советский Союз, запачканный в крови соперника, посмотрел на Третьего Рейха, губами говоря: «подонок». Немец понял, что сказал Совет, расплываясь в хищной улыбке, которая пугала, в своей степени.       Время близилось к вечеру. Подобных «поединков» было ещё пять. Соперники были разного возраста, телосложения и пола. Итог один: страну заставляли их избивать, добивать и убивать. Абсолютно всё здесь омыто и окрашено в алый цвет, в том числе и руки, да и одежда несчастного русского. Конечно же, СССР и сам пострадал. У него были кровоподтёки, да даже колотые камнем раны имелись, но суть одна — он выиграл и именно он виноват в смертях проигравших. Больно и плохо. Мерзко от самого себя и от своей безысходности. Советского Союза вновь увели в его камеру, швыряя на пол, как шавку подзаборную. Чертовски противно и гадко на душе. Помимо всего этого, ещё и дикая усталость с болью во всём теле. Если так дальше будет продолжаться, то вряд ли коммунист сможет сбежать из проклятого концлагеря. Но что будет в будущем остаётся только гадать и размышлять.