До первых Эдемских яблок

      Люцифер был огромен и силён, но Астраэль была меньше, быстрее и ловчее. Мигая и переливаясь разноцветными бликами, она неслась справа от него, то и дело обгоняя, лёгкая, зоркая и стремительная, похожая на хищную птицу — но то было самое начало времён, и хищных птиц ещё не существовало, поэтому она могла быть похожей только на себя и на подвижные звёзды, хвостатые кометы, которые запустил Люцифер и которые все меркли по сравнению с ней.       Она снова вылетела вперёд, весело улыбнувшись ему светлой россыпью, и он позволил ей это, наблюдая за её уверенным полётом с радостью где-то внутри, за всем своим благодатным светом. Он то и дело осматривал космос, оберегая её беззаботный покой и одновременно пытаясь разглядеть другие яркие силуэты, столь же прекрасные, как и они с Астраэль.       Астраэль. Какое сильное, решительное имя она себе выбрала. И как ей оно шло: разрезая тёмную бесплотную пустоту, она несла на крыльях новые звёзды и с лёгкостью создавала одну за другой, летая между ними и создавая причудливые, необычные рисунки на чёрном полотне. Её звёзды чем-то напоминали её саму: яркие, свободные, они кружились друг рядом с другом и разгонялись всё быстрее и быстрее.       Они воистину были детьми Матери, и он надеялся, что Ей нравятся творения Её первой дочери.       — Ты умеешь так? — спросила Астраэль у него, развернувшись через плечо. Голос её отдавался звонким эхом в пустоте и родным тёплом у него в груди.       Вместо ответа он мягко повернул её крылом к одному из своих последних созданий, которое он закончил как раз тогда, когда почуял её присутствие и оставил всё, лишь бы скорее встретить её.       По сравнению с его ревущими гигантами юркие звёздочки Астраэль казались крохотными. Сестра тихо ахнула, осторожно вылетев из-под его крыла, но всё же держась поближе к безопасным перьям.       — Не бойся. Я просто делаю их больше.       — Я ничего не боюсь, — ответила она твёрдо и облетела красную звезду кругом, изящно изгибая крылья. — Она очень красивая.       И вдруг она повела ладонью, и крохотные лучи света оторвались от её пальцев, соткавшись в бледную, более осторожную и холодную звезду. Астраэль примерилась к вращению красного шара — Люцифер со стороны увидел, как она решительно сощурилась, — и плавным движением пустила свою малютку по этому вечному течению.       Теперь две звёзды вращались друг вокруг друга, и младшая подпитывала старшую, подтягивая к ней светлые частицы, а старшая держала младшую рядом с собой, не давая ей погаснуть.       — Как тебе? — вскинула голову Астраэль, несказанно собой довольная.       — Замечательно, — искренне ответил Люцифер.       Ему была подвластна, казалась, вся энергия вселенной, и всё же создавать такие маленькие, но важные звёзды он не мог: слишком много в нём было света, слишком много силы, и любая песчинка в его огромных руках превращалась в настоящую бурю. Астраэль действовала аккуратнее, точнее и подчас сложнее. Он гордился ею.       Они полетели дальше, но теперь, создавая новые звёзды, они объединяли свои усилия. Мир вокруг звенел и радовался, и Люцифер знал, что Мать была ими довольна, что Она радовалась каждому взмаху их крыльев и что Она любила их.       — Должны быть другие, — сказала Астраэль спустя много времени.       — Откуда ты знаешь? — спросил Люцифер.       Сестра вспорхнула на гребень его крыла, зарылась тёплыми ладонями в его уставшие от бесконечного полёта перья.       — Я просто знаю. Ты же знал, что должен найти меня?       — Я почувствовал тебя.       — А я чувствую их, — просто ответила сестра и потянулась к нему самой своей сущностью. — Послушай.       И Люцифер тоже услышал: десятки, сотни новых голосов, столь же прекрасных, разных и необычных, как и их собственные. Они пели о чём-то своём, но пели неуверенно, не зная, чего им ждать от пока чужого им бескрайнего космоса.       Если они найдут их и будут летать все вместе, сколько удивительных, необычных вещей они смогут сотворить?..       Астраэль, ныне думавшая его мысли, как свои собственные, улыбнулась и взмыла в воздух, легонько оттолкнувшись от его гребня. Поднятый её сильными крыльями вихрь звёздной пыли взъерошил ему перья. Он всё ещё слышал отголоски её быстрых, порывистых, как и она сама, дум и эмоций, но уже не так ясно, как если бы они касались друг друга.       В безграничной пустоте едва ли отыщешь кого-то, кроме себя, но вдвоём у них получилось: в какой-то момент Астраэль стрелой помчалась к причудливому насыщенному красками огню, не обжигающе-ревущему, как его собственный, и не точечно-яркому, как её собственный. Нет, это было что-то другое.       Кто-то другой, поправил себя Люцифер. Ещё один брат или сестра или сиблинг, ещё одно родное, близкое присутствие, такое же необычное, самостоятельное и прекрасное. Взволнованный, он тоже приблизился к новому огоньку света.       Тот обратил прекрасный, светлый, думающий взгляд на них, изучил внимательно, и, как будто бы они интуитивно знали этот жест, склонил к мощному пернатому плечу голову, заинтересованный. Огонь вился меж его перьев и над его ладонями, приятный жар окружал всю литую, гибкую фигуру.       — Я Игниил, — сказал он им и расправил крылья, едва касаясь кончиком одного из множества крыла Астраэль.       — Я Астраэль, — назвалась сестра и накрыла его перья своими, сплошь покрытыми цветными всполохами.       — Я Люцифер, — склонил голову он сам. — Здравствуй, Игниил. Они были меньше и младше его, его брат и сестра — оба с лёгкостью помещались у него под крылами и оба теперь метались где-то меж самых крупных его перьев, словно два светлячка, поглощённые беззаботной погоней друг за другом. Он разрешал им эту полную счастья игру и не смел её прерывать, улыбался их мудрёным пируэтам.       По мере того, как шло время и вокруг них возникали, по мановению светоносных рук, новые и новые звёзды, их ряды всё росли. Люцифер радовался каждому новому имени — уверенному, красивому, правильному — и запоминал их всем своим естеством, ибо каждый его брат и каждая его сестра были ему дороже всего бескрайнего мира вокруг, ибо они были звёздами на его небосводе.       Астраэль, Игниил, Мериил, Калатэль, Рафаил, Салафон, Гавриил, Леафон, Михаил…       И всех он держал у себя под крылами, помогая справиться с огромными силами, дарованными им при рождении, всех он вёл за собой, и дух его радовался, ибо он чувствовал каждого и знал, что он всегда будет для них рядом.       Вместе, полные смеха и радости, они творили то, что никто из них не смог бы сотворить в одиночестве: с их протянутых в пространство раскрытых ладоней лился ярчайший многоцветный поток, и целые вихри звёзд рождались среди всё светлеющей пустоты, где каждая звезда цеплялась за другую, и все они двигались в едином, общем сознании, как и их создатели.       Так во вселенной, под присмотром её мудрых, но пока ещё юных хранителей рождались первые галактики.       В этих галактиках находили свой дом бессчётное количество звёзд, и каждая из них занимала своё место, грела или охлаждала, вращалась или вращала.       Но самим создателям возвращаться было некуда. У них не было своего пристанища среди темени космоса, и хоть сердца их радовались, когда они видели, как живут их творения, они не могли разделить с ними этот покой. Но Люцифер всё вёл их вперёд, уверенный, как и прежде, знающий, что мудрость Матери не оставит Её детей.       И когда Рафаил поравнялся с ним, поднял полный счастья солнечный взгляд и сказал, что слышал голос Её, облегчение нашло его душу и успокоило его, качнуло на волнах мира и любви. Ибо подсказала Она их юному звездочёту, так любившему придумывать названия для каждого из их светлячков, где найдут они пристанище своё и где возведут себе прекрасную обитель, куда смогут возвращаться после долгой работы во имя Её.       И нарекла Она это место Раем.