Охра

Mathbonus — There Is Light In Us (slowed down version) Нейто стучит по ободу бокала ложкой, которую, очевидно, выпросил, чтобы всех раздражать. В этом он мастер. Трэй поднимает на него тяжёлый взгляд, но ничего не говорит. Он смотрит на неё в ответ. Она приходит раньше, прямо как Киришима, и не возражает, когда Нейто приходит ещё до открытия и просит у неё чего угодно, но с текилой и кофеином. Трэй готовит ему Брейв Бул и практически сразу же входит в список людей, которые могли бы ему понравиться. — У тебя неплохо получается, — невзначай бросает он. — Работала уже где-нибудь до этого? — Два года в Кирквуд Бар, — и прежде, чем Нейто успевает озвучить второй вопрос, Трэй опережает его ответом: — Мой брат работал там первым барменом и замолвил за меня словечко. Вот почему меня взяли, несмотря на возраст. Приходилось быстро всему учиться. — А ты спешила сбежать из дома на работу, не правда ли? — он усмехается. Трэй поднимает незаинтересованный взгляд. — Выбора не было. Наши родители уехали из Америки как только моему брату исполнилось восемнадцать. Он три года работал в одиночку, чтобы содержать нас, поэтому мне нужно было найти работу как можно скорее. Такое откровение даже немного выбивает его из колеи. — Я думал, ты будешь более закрытой. — Это вряд ли сработает с тобой. Трэй уже знает кое-что. Всё это время она присутствует в баре, пока компании, переплетаясь, судачат о насущных вещах, не испытывая никакого стеснения. В конце концов, Киришиме она нравится, и он даже может доверить ей некоторые вещи, поэтому Нейто совсем не о чем переживать. Особенно учитывая то, как быстро она раскусила его натуру, умеющую видеть людей насквозь. Он уже может знать кое-что о ней, поэтому скрывать это не кажется ей правильным. Когда Трэй не носит форму, она появляется в безразмерных свитерах или растянутых худи. Не то чтобы Нейто так уж это волнует, но он может почувствовать её отношение к идеальному и неидеальному. Никто из них не говорит об этом вслух, даже когда она невзначай присоединяется к их беседам, будучи рядом как посетитель, но не бармен. В конце концов, он понимает, что сказать что-то вроде «тебе нужно больше любить себя» будет самой бессмысленной вещью. Кто из них действительно на это способен? Ему нравится проводить свои вечера таким образом. Это лучше, чем оставаться наедине с собой и выключать голову окончательно. И он даже не против, когда к ним присоединяются остальные. Компания понемногу становится больше, и теперь это не две разные группы с общими знакомыми, а единое целое, и честно говоря, никто по-настоящему не парится из-за того, когда всё успевает произойти. Изуку часто ошивается вокруг Нейто, но редко вдаётся в беседы. Нейто не против. У них есть что-то общее, поэтому он не чувствует дискомфорта или что-то вроде этого. Каминари шумный, а Сэро прекрасно ему в этом помогает. Но стоит Каминари переключиться на Джиро и слегка притихнуть, как Сэро принимает лучшее из своих состояний — рассудительность и исключительную общительность. Шото неожиданно не ошивается вокруг Изуку, или лучше сказать — Изуку не ошивается вокруг Шото. И Нейто видит, как он время от времени поглядывает на него, вслушиваясь в болтовню с Шиндо и Бакуго, которую они разводят. Киришима разговаривает с Трэй, и с недавнего времени к ним присоединяется ещё и Шинсо. Людей так много, что барная стойка забита практически под откос, и лишь тогда, когда рабочее время начинается, а люди вокруг собираются подступиться, чтобы заказать напитки, они разбредаются по всему бару. И так, на удивление, проходят вечера. Трэй раскрывается быстро. Кроме того, что могут заметить окружающие, она вполне охотно рассказывает о себе и мгновенно вливается в эту абсолютно сумасбродную шайку. Иногда к ним присоединяется Мина, и Нейто видит её всего несколько раз, но не чувствует, что кто-либо может оказаться чужим для него. И это заставляет его застрять. В последнее время он сидит молча и даже обходится без привычных колкостей, и это не может не настораживать, но Киришима решает дать ему время. Грядут изменения, и Нейто следует переварить их. Он уже переваривает. Сейчас, когда ему кажется, что всё вокруг заволакивает густое тёмно-синее пространство, а слова и жесты плывут так медленно, что едва не тонут, — он усваивает изменения, которые селятся глубоко в нём, вырывая прежние закоренелые истины. И Нейто не может сказать, что это хорошо. Но это однозначно не плохо. — Осторожно, — он театрально шипит, будто обжигается по-настоящему. Трубочка между его губ, и он больше не использует ложку. — Остальные могут подумать, что ты заигрываешь со мной. Трэй впервые за всё время выдавливает что-то вроде улыбки. Нейто автоматически перенимает её, превращая в свою обычную ухмылку. — Ты же знаешь, что это невозможно. И он правда знает. А позже Трэй рассказывает об этом так, словно никогда и не скрывала. Она видит Киришиму с Бакуго, которые не делают ничего, но излучают какую-то особую энергию, и это даже немного завораживает. Киришима помнит про её подруг, но почему-то знает, что они не удостоятся этой информации. У них с Бакуго всё ещё будет это чувство на двоих, и Трэй, словно в обещание, молча кивает на очередной взгляд Киришимы. Она не совсем фанатка A!Life, и Бакуго уж точно не интересует её в романтическом плане. Они собираются всей компанией, когда это происходит. В баре не так уж и много народу — проходит всего несколько минут после открытия, и время от времени даже Аизава с Тецу присоединяются к их разговорам. Каминари успевает налакаться. — Ах, — и он делает это так, словно вспоминает что-то важное. Изуку находится в поле его зрения, — ты сделал так много дерьма, чувак. Но я не могу тебя винить… сейчас. Все люди, которым ты нагадил, теперь вместе и счастливы. Каминари даже шмыгает носом. Нейто переводит взгляд на Шинсо, но тот уже смотрит на него. Вместе и счастливы — это так? Изуку возвращает Каминари лишь натянутую ухмылку, и это не совсем хороший знак. — Гадаю, кто мог бы насолить мне настолько же удачно, — он слегка опускает голову, когда Каминари обращает на него внимание. — Денки, ты не мог бы нагадить так, чтобы поменять ориентацию у человека? Шото поворачивает голову, но это не происходит быстро. Он долго смотрит в стакан перед собой, затем поднимает глаза на полку с выпивкой за спиной Трэй и только потом — на Изуку. Но Изуку уже давно готов принять его взгляд. Всё это время он гадает, действительно ли Шото ничего не понимает или просто притворяется дурачком? Но едва ли вправду думает о последнем варианте. Проходит так много времени, но он всё ещё не может привлечь его внимание в нужной мере. И Изуку знает, почему. — Это не проблема, чувак, — и Каминари правда тянется через всех, чтобы похлопать Изуку по плечу, но не дотягивается. — Натуралов не существует. — О, правда? — вставляет Сэро. — Значит для тебя не проблема засосать Шиндо прямо сейчас? Резвое «чего?» от Шиндо с Каминари звучит почти одновременно. Они переглядываются, и Каминари лишь неоднозначно машет рукой в воздухе. — У меня уже есть партнёр, поэтому я не буду делать этого, — он смотрит на Джиро. Она, кажется, не против. — Но я имею в виду… Я бы сделал это, если бы понадобилось. — Меня никто не собирается спрашивать? — хмурится Шиндо. Он устало выдыхает. — Боже. Есть ещё куча вещей, помимо ориентации. И даже если взять ту теорию о том, что все люди бисексуальны от природы, то это не значит, что ты сумеешь понравиться человеку, даже если изменишь его ориентацию. — Но я сумею, — Изуку прячет глаза за напитком всего на мгновение. Он снова смотрит на Шото, но Шото уже не смотрит на него. — Нет, не сумеешь, — это Трэй, и от неё это звучит чересчур серьёзно. — Иногда нужно сдаться, чтобы двигаться дальше. Нейто поднимает на неё глаза. Изуку смотрит так внимательно именно потому, что она, как и они с Нейто, видит слишком много и знает слишком много тоже. И всего за неделю, которую они безвылазно торчат в баре, успевает понять что к чему, а позже и сделать выводы, подытожив всё сегодняшним разговором. Изуку вполне серьёзно спрашивает: — Не понаслышке знаешь, не так ли? Она усмехается. Шинсо вклинивается в разговор: — Что это значит? — ему действительно интересно. — Тебе тоже приходилось быть частью этого? Трэй действительно чересчур открытая. Она ничего не скрывает, но это не значит, что ей не бывает страшно или что её совсем не мучают сомнения. Будь то о нелюбви к себе, когда они с Нейто сидят наедине, или о своей ориентации, когда вокруг так много людей, которых она видит чересчур часто, но которые наконец-то способны заполнить её одиночество, — это не значит, что ей не страшно. Но смелость — это не отсутствие страха, а его принятие. — У моего брата есть девушка, они познакомились в том баре, в котором мы вместе работали. Она официантка. Часто бывает у нас дома и вообще, — Трэй пожимает плечами. Почему-то все слушают её чересчур вдумчиво. Джиро мягко улыбается, понимая всё практически сразу же. — Она даже как-то предложила накрасить меня. Я лежала на кровати, а она села сверху и была… довольно близко. Очень красивая. Думаю, это был именно тот момент, когда я окончательно осознала, насколько сильно влюблена в неё. Мне пришлось уволиться из бара, но это не то, от чего можешь сбежать, если предварительно не высечь решение в своей собственной голове. Когда я это осознала и приняла, стало намного легче, — она смотрит на Изуку, и это всё ещё понятно лишь ему одному. — Некоторые вещи всё ещё невозможны, но это не то чтобы плохо. Это, скорее, то, что должно быть пройдено, чтобы прийти к тому, что поистине предначертано тебе. — Боже, — это Каминари, чересчур расчувствовавшийся из-за услышанного рассказа. — Трэй, милая, — и он даже шмыгает, — не переживай. Наш клуб лучших в мире подружек поддержит тебя во всех начинаниях и отношениях! Ты не одна, девочка. Шиндо закатывает глаза, пока все вокруг практически сразу же прыскают, видя, как Каминари действительно вытирает слёзы в уголках глаз. Джиро смеётся, но хлопает его по спине, поглаживая, чтобы успокоить. Нейто словно выныривает из мыслей, которые занимали его голову, пока все болтали. — А правда, — он хмыкает. — Почему бы нам не сходить в бар и не найти тебе кого-нибудь? У меня есть одно место на примете. Изуку засовывает руки в карманы, отодвигая пустой стакан обратно к Трэй. — Я бы в жизни не пошёл в место, которое ты выбрал, но сейчас, — он поворачивает голову к Нейто, — полностью согласен. Glass Animals — Heat Waves На следующий день Нейто на пути к тому, чтобы зайти в помещение, которое Шинсо использует для тренировок. Он ловит себя на мысли об этом уже у самого входа, но раньше Киришима был единственным человеком, к которому он мог прийти в свободную минуту, но теперь что-то внутри вторило ему посетить Шинсо, и он мог понять, что это такое. Нейто изначально не оправдывает это тем, что Киришиме следовало отдохнуть или побыть с Бакуго, раз уж у них теперь всё предельно ясно — ему зачастую плевать на такие вещи. Нет. Он правда знает, что делает это сугубо из-за себя. Понимает, когда смотрит на бумажный стакан с кофе в своей руке и на своё чёрное пальто, под которым лишь обычная водолазка и прямые чёрные штаны. Никакой рясы или травки в любой церковной утвари. В кармане у него подаренные Киришимой кварцевые часы и пачка сигарет с зажигалкой. И он даже не блядски обкурен. Впервые осознание заставляет Нейто занервничать настолько, что он проводит рукой по волосам, зарываясь в них на самой макушке, и поджимает губы в полном принятии ситуации. Но перед Шинсо он выглядит так, будто совсем ни о чём не думает. Внутри просторного зала ещё несколько танцоров, помимо Шинсо. Он самый высокий среди парней, но это вряд ли та причина, по которой Нейто неотрывно глазеет на него, не обращая внимания на остальных. В руках у него кофе, и он для Шинсо. Нейто отодвигается подальше от двери, чтобы дать остальным возможность выйти, когда они заканчивают. Шинсо не знает, что чувствует, когда понимает, что Нейто не смотрит ни на одного полуголого парня, намеревающегося покинуть студию. Кто-то даже намеренно задевает его, чтобы обратить на себя внимание, и Шинсо слышит что-то, что этот парень говорит Нейто. Но Нейто там — держит в руках чёртов бумажный стаканчик с кофе, в длинном чёрном пальто и блядски красивый. Он ничего не отвечает парню, который обращается к нему, и вряд ли даже слышит его. Нейто где-то далеко в своих мыслях, но он смотрит на Шинсо. Всегда ли всё было таким? И как давно Нейто не засматривается на парней, думая лишь о возможном перепихоне на одну ночь, который он вполне мог бы себе обеспечить, если бы всего лишь ответил на вкинутый другим парнем подкат? — Дерьмо, — произносят они с Шинсо почти одновременно, когда находятся ещё достаточно далеко, чтобы не слышать друг друга. Осознание накрывает обоих. Шинсо допивает оставшуюся в бутылке воду, а затем подбирает своё полотенце, чтобы вытереть шею. Только после этого он подходит к Нейто, едва ли находя слова, чтобы поблагодарить за купленный кофе. — Ты был намного многословнее, когда всячески отшивал меня всего несколько недель назад, — он усмехается, складывая руки на груди. — Меня и ещё сотню приставучих типов. — Ты слышал? — переспрашивает Шинсо. — Конечно. Разве ты не знал? Причина, по которой ты привлёк моё внимание, это тот гонор, с которым ты отвечал всяким мужланам. Особенно та часть, где ты грозишься вырвать кому-то яйца. Шинсо на пути к тому, чтобы закатить глаза, но что-то его останавливает. В голове всплывает его русская наставница и та часть, в которой она предупреждает его быть осторожнее, чтобы не повестись на человека, который видит в нём лишь танцующую куклу. Он останавливается, потому что думает, что всё становится немного серьёзнее. И Нейто не нравится то, с каким выражением лица замирает Шинсо. — Я серьёзно, — он находит причину в этом. — Не люблю, когда ведут себя, как жертва. — Кто вёл себя как жертва? — невзначай переспрашивает Шинсо. Нейто не отвечает. Он улыбается и садится на стул у самой стены, раскидывая подол пальто по сторонам. Шинсо смотрит на это чересчур долго, выхватывая сначала вальяжную позу, в которой Нейто разрешает себе расположиться, а затем и его расставленные ноги в классических чёрных штанах. Он вспоминает произошедшее минутой ранее и едва находит в себе силы, чтобы поставить стакан с недопитым кофе на первую попавшуюся плоскость. Голова не может так сильно кружиться из-за кофеина. Когда Шинсо поворачивается, то совсем не думает, насколько быстро оказывается нависающим над Нейто. И Нейто определённо выглядит так, словно испытывает его. Шинсо ведёт руками по его ногам, поднимаясь ладонями вверх от колен и останавливая их на бёдрах. Его руки скользят к лицу Нейто, пока он сам садится на его колени, выгибая спину достаточно для того, чтобы приткнуться своими губами к его. Нейто не закрывает глаз. Он приоткрывает губы и позволяет Шинсо поцеловать его, и рука его скользит по чужой спине, совсем немного задерживаясь на лопатках, чтобы позже очертить позвоночник и остановиться у ямочек на пояснице. Нейто выглядит чертовски хорошо, но управляется с чужим телом ещё лучше. Сейчас и прежде — они абсолютные противоположности, и даже тогда, когда спортивные штаны Шинсо и его свободная майка трутся о тёмную водолазку Нейто под чёрным пальто и его строгие классические штаны — это всё ещё не конец. Шинсо согретый и возбуждённый, в то время как Нейто достаточно опытен, чтобы держать себя в руках. Шинсо опускается спинкой носа к его шее. — Ты можешь трахнуть меня прямо сейчас? И Нейто исходит совершенно неожиданным смешком. — Ты девственник, не так ли? — он резко опускает его на свои бёдра. Достаточно для того, чтобы Шинсо почувствовал, как твёрдо у него стоит. — Потому что всё выглядит так, будто ты понятия не имеешь, как это происходит. И жар, который окатывает щёки Шинсо, совершенно точно нельзя списать ни на что, но на грёбаный стыд. Он дышит так быстро, что Нейто даже поглаживает его по спине. И Шинсо хочет выглядеть зрелым и хотя бы на немного таким же уверенным, как Нейто, но проёбывается. Просто невероятно проёбывается. Но Нейто совершенно другого мнения. То будоражащее чувство, возникшее из-за изменений в привычном поведении Шинсо, заставляет его только притянуть чужое лицо ближе и начать поцелуй самостоятельно. Сначала Шинсо держится подальше, сначала он отшивает налево и направо, ведёт себя холодно и отстранённо — так, словно не позволит прикоснуться к себе вообще когда-либо. А потом просит трахнуть его. И он чёртов девственник. Нейто чувствует, что это совершенно точно выбивает из колеи. Это не озадачивает, но это будоражит. Ещё более проблемно. — Тебе следует перестать привлекать меня так сильно, — выдыхает он, и на лице его ни тени бывалой наигранности. Шинсо смотрит на него, но Нейто не смотрит на него в ответ. Они собираются в баре несколькими днями позже. Киришима отмахивается и говорит, чтобы они не переживали о нём и развлекались. Он даже недвусмысленно смотрит на Бакуго, как будто говорит ему, чтобы он присоединился тоже. И не то чтобы Бакуго выглядит таким уж довольным из-за этого, но действительно идёт. Нейто приводит их почти на самую окраину Чикаго и, честно говоря, ничего не обещает, но справедливости ради — никто и не спрашивает. Изуку приходит в чувства только тогда, когда поднимает голову почти у самых дверей. Он не вытаскивает руки из карманов, но его лицо выглядит вполне удивлённо. — Это чёртов байкерский бар, — за него происходящее подытоживает Шиндо. Нейто лишь кивает головой, бросая что-то вроде согласного «ага», и берётся за ручку двери, чтобы войти. Внутри не так уж и плохо: по крайней мере, мотоциклы не тычутся им в лицо, подвешенные на каждой стене. Здесь вообще нет подвешенных байков, только несколько картин и принт на стене. У Изуку есть секунда, чтобы подумать об интерьере, который оказывается в его голове смесью оранжевого с чёрным, и — надо же — так и происходит. Он смотрит на оранжевые обивки высоких стульев у барной стойки и на несколько диванчиков апельсинового цвета, припрятанных в какой-то особой зоне, ограждённой от остального пространства. А ещё он видит цепи. И это не так уж и плохо. Трэй ожидает столпотворения мужланов в кожаных куртках и завязанных банданах, но вместо этого получает только горячую барменшу в чёрной футболке, равнодушно протирающую стаканы полотенцем. И пусть её рыжие волосы падают прямо на плечи, Трэй всё же успевает заметить, что дуга одного её уха полностью покрыта пирсингом — это происходит тогда, когда она заправляет за неё мешающую прядь. Нейто подходит сзади, чтобы положить локоть прямо на плечо Трэй. — Ага, вот об этом я и говорю, — он коротко усмехается, а потом проходит дальше, здороваясь с барменшей. И без того понятно, что появляется он здесь довольно часто. Они всё располагаются у барной стойки, раз уж вокруг не так уж и много народу. Первым делом Нейто заказывает шот текилы, и девчонка-барменша берётся за него прежде, чем он успевает это озвучить. Дальше она занимается заказами остальных и болтает с ними так дружелюбно, что у Шинсо невольно закрадывается мысль, будто работа бармена предполагает в себе это качество, взращенное не искусственно, но искренне. Не сказать, что это так, но держится она невероятно легко и непринуждённо. — Тебя не было так долго, а теперь — ты только погляди — привёл целую компашку. Твои друзья? — спрашивает она, а потом переводит взгляд на Шинсо, который ошивается рядом с Нейто и смотрит на неё чересчур внимательно. — О, надо же. А это у нас кто? Нейто натянуто усмехается. — Просто налей мне грёбаной текилы, Кендо. И тут в разговор вступает Изуку. Он сидит рядом с Трэй и кладёт руку предплечьем на её плечо. — Вообще-то, мы тут ради своей подруги, — он выглядит довольно меланхолично, чтобы в это можно было поверить. — Её недавно бросила девушка. Изуку делает это достаточно понятным для того, чтобы Кендо коротко стрельнула бровями и кивнула. Остальные замолкают, но стоит признать — идея им нравится. Изуку кто-то вроде мастера в подобных вещах. Трэй только прикладывается к трубочке в своём стакане и чувствует себя невероятно уставшей. Остальное она берёт в свои руки, и спустя несколько минут они с Кендо уже болтают об отношениях и девушках. — Она невероятно крутая, — вздыхает Джиро. — Хотела бы я с ней встречаться. — Ты права, — поддерживает Каминари. — Я тоже. Шиндо только стреляет в них недоумевающим взглядом, переводя его с одной макушки на другую, пока шумно не выдыхает и не прячет лицо в своей ладони. Сэро хлопает его по спине и просит крепиться, бросая что-то вроде «да, это так». Шото пьёт кофе и внезапно заинтересовывается разговором с Шинсо, пока Изуку с Нейто, кажется, чувствуют себя совсем по-разному, но сидят в одной и той же позе и смотрят в одну и ту же точку — в никуда. Бакуго выходит в туалет, а на пути обратно его застаёт входящий звонок. Он отправлял сообщение Киришиме несколькими минутами ранее, но это не он. Звонит Кейджи. Почему-то это причина, по которой его лицо немного смягчается. — Как дела? — сходу спрашивает Кейджи. — Надеюсь, вы с моим братом не занимаетесь всякими непотребствами, но больше надеюсь, что не прервал их. Знаешь, это в разы хуже. Бакуго припадает плечом к дверному косяку, оказываясь аккурат в той самой зоне с оранжевыми диванчиками. — Твой брат выставил меня развлекаться вместе с остальными, пока сам батрачит на смене в баре. Это не непотребство, но что-то вроде беспредела. — Спорим, ты пишешь ему каждые пять минут. Бакуго коротко хмыкает, растягивая ухмылку: — Каждые четыре, — он поднимает взгляд, и выражение его лица приобретает серьёзность. — Как чувствуешь себя? — Что ж, — Кейджи выдыхает в трубку. — Они сказали, раз уж я готовлюсь к операции, то должен лечь к ним в больницу. Я не говорил об этом Эйджи, хотя мы и разговаривали сегодня утром. Я не против. У меня чертовски милая медсестра, и я вполне уверен, что тоже ей нравлюсь. Пока одни лишь плюсы. Бакуго не спрашивает, страшно ли ему. Он знает, что Кейджи не боится операции, но боится, что ничего не изменится. Он, конечно, примет ответственность на себя и скажет, что расплачивается за собственную ошибку, но это поколебит его волю, какой бы сильной она ни была. Но пока его интересует совершенно другое. — Спасибо, что ты рядом с ним. Пока это так, я могу не переживать о нём и сосредоточиться на том, чтобы позаботиться о матери. Знаю, ты думаешь, будто это бесполезно, но я считаю, что она способна справиться. Она всё говорит, как обратится к хорошему специалисту, когда всё наладится, так что я верю, что она хочет измениться. — Я не думаю, что это бесполезно, — искренне отвечает Бакуго. — Я правда так не думаю. Кейджи долго молчит, но позже Бакуго слышит, как он совсем неслышно усмехается. — Спасибо, Бакуго. Он ещё немного стоит на месте после их разговора, но понемногу ощущает, как нарастает головная боль. Пузырёк с таблетками в его куртке перекатывается с характерным звуком, но Бакуго вдруг стопорится и отнекивается от этой мысли. Ему пора заканчивать с этим. Следом за ним к барной стойке подходят трое байкеров, но быстро удаляются, получая своё пиво. Позже вся компания занимает столик у стены, оставляя у барной стойки только Трэй, увлечённо болтающую с Кендо. В этом ведь и был весь смысл. И пока достаточно поддатый Каминари мусолит очередную историю, Бакуго чувствует, как назойливо спинка соседнего стула бьётся о его собственную, когда человек за столиком будто нарочно откидывается на неё, чтобы задеть Бакуго. И это хуже, чем предполагается, потому что голова Бакуго начинает болеть так сильно. Позже его затылок задевают локтем, и это последняя капля. — Эй, — незамысловато начинает Бакуго, оборачиваясь. Сзади на него точно так же оборачивается крепкий мужик в кожаной жилетке с шипами на плечах — полная безвкусица. — Ещё раз ты заденешь мой грёбаный стул или меня, и я вырву твои руки и засуну их в твою задницу. Бакуго правда не хочет быть таким, но голова болит так сильно. Крепкому мужику это, само собой, не нравится, но под чужим взглядом он почему-то не решается сказать что-то серьёзнее, чем просто бесполезную колкость. И остальные могут понять, почему. Бакуго смотрит так, будто собирается воткнуть вилку, которую так отчаянно сжимает в руке, в чью-то щеку. Вилку крепкий мужик, к слову, тоже замечает. Вся компания за столиком Бакуго недвусмысленно затихает. Он видит выгнутую бровь Нейто и округлившиеся глаза Сэро с Каминари. Джиро только оценивающе хмыкает. А Шинсо едва ли может судить — он практически не знает Бакуго. — Чувак, что это было? — спрашивает Каминари. — Ты просто невероятно зол. — Зол? — вмешивается Изуку. — Это не так. Это всего лишь то, как Бакуго обычно ведёт себя, не более. Но вы, само собой, не в курсе. — Точно, — соглашается Шото. — Бакуго так разговаривает. — Нет, он не… — Сэро немного теряется, — он точно не разговаривает так. Происходящее разбавляет Шиндо, который почему-то вдруг заливается протяжным смехом. — Я помню, как вы впервые встретились с Бакуго на вечеринке, которую устраивал мой отец. Боже блядский, он был так груб. Наши отцы были знакомы, они представили нас друг другу, но он не собирался играть по их правилам. Я подумал, что нам необходимо что-то такое в A!Life — проект, который понемногу создавали Изуку с Шото, и спросил, нравится ли ему паркур. Он сказал, что в жизни его не пробовал, а потом стал лучшим участником меньше, чем за год. — Отлично, — Бакуго закатывает глаза. — Может, перестанем обсуждать меня так, будто меня здесь нет? — Отцы, верно, — кивает Изуку. — Из всех нас, у нас с Шиндо, кажется, у единственных нормальная семья. — Надо же, Изуку, — вздыхает Нейто. — Звучит как обычно по-гандонски. — Стой, так значит A!Life создали Изуку с Шото? — вклинивается Каминари. — Я думал, это точно был Бакуго. Вообще-то, похоже, будто ты директор проекта, потому что постоянно всем руководишь, но всё же. — Ну, я правда отвечаю за финансы, рекламу, развитие и совместные проекты, но начинал это всё не я. Мы с Изуку встретились точно так же, как и с Бакуго, но намного раньше. Тогда они с Шото уже давали начало проекту. — Точно, — Изуку неопределённо машет рукой в воздухе. — Шото нравилась вся эта хрень, и он втянул меня в неё ещё в школе. Вообще-то я думал, что буду зарабатывать на жизнь танцами, но так тоже сойдёт. — Знакомы так долго? — спрашивает Нейто, и у него на уме точно что-то своё. Изуку смотрит на него с несвойственной серьёзностью. — Надо же, какой ты бедняга. Они заканчивают тогда, когда Трэй всё-таки берёт номер телефона Кендо, и когда градус присутствующих байкеров внутри заведения становится слишком высоким. Никто не хочет испытывать Бакуго, а к Нейто внезапно обращается с приветствиями слишком много людей, и Шинсо это совсем не нравится. Все заявляются к Киришиме и всё-таки уговаривают его немного поднапрячь Аизаву и взять выходной на следующий раз, чтобы сходить в этот бар всем вместе. Каминари вводит его в краткий экскурс произошедшего, а потом они торчат у барной стойки и восполняют не выпитое ранее, но уже в привычной обстановке и полным составом. И хоть это нравится им намного больше, но посетить другое заведение, чтобы выпить там видится всем необходимым разнообразием, и Киришиме приходится согласиться. Аизава не подаёт виду, но напрягает это его намного меньше, чем должно. И Каминари думает, что у него галлюцинации, но ему мерещится, будто Аизава даже еле заметно улыбается. Speed Legacy — Black Days Следующий раз происходит через неделю, и Каминари заранее предупреждает, что от некоторых индивидов стоит держаться подальше. Нейто останавливается у входа, бросает взгляд на байки, припаркованные рядом, и заходит самым последним. Шинсо смотрит на него довольно долго, но ничего не говорит. Трэй подходит к барной стойке самой первой, здоровается с Кендо, с которой уже успевает познакомиться намного ближе. Киришима представляется, будучи единственным, кто не знаком ни с сотрудниками, ни с обстановкой. Когда первая порция напитков уже на столе, они увлекаются разговором достаточно, чтобы не замечать ничего вокруг, но Нейто смотрит на компанию байкеров, что занимает всю зону с оранжевыми диванчиками. Трудно не обращать внимание, когда они ведут себя так несносно, но дело даже не в этом. Шинсо настороженно следит за тем, как Нейто закуривает, и как глаза его опускаются прямиком в барную стойку, как и в прошлый раз. От Киришимы это тоже не уходит, и он обеспокоенно поджимает губы. Чувствует он себя просто отвратительно. Почему-то никто не спешит занять столики, и позже, когда проходит достаточно времени, это становится проблемой. Залитое внутрь пиво просится наружу, и мимо барной стойки проходит очередная кожаная куртка. Нейто коротко усмехается. Возвращаясь из туалета, мужлан небрежно останавливается за спинами присутствующих. — Кендо, детка, повтори-ка нам пива на всех. Кендо поднимает тяжёлый взгляд, и он достаточно читаем. Так смотрит и Трэй, когда собирается дать отказ. — С тебя хватит, Джей. Забирай своих парней и проваливай, если собираетесь и дальше разводить балаган. — Да ладно тебе, куколка, ты же знаешь, в каких мы с твоим хозяином прекрасных… — он останавливается, внезапно чересчур пристально вглядываясь в спину напротив. — Чёрт меня побери, если я не прав. Нейто, малыш, неужели это ты? Решил почтить нас своим присутствием? Знаешь, Роб уже с ума сходит, всё мечтает, когда всадит тебе по самые гланды, но ты ведь у нас такой принципиальный мальчик, совсем не даёшься никому, кто метит на твою задницу. Он заливисто ржёт, будучи слишком пьяным, чтобы заметить, как практически вся компания, оккупировавшая барную стойку, переходит в режим готовности. Нейто поворачивается на стуле, и на лице у него ни капли эмоций. — Йо, Джей, как жизнь? — здоровается он. — Всё ещё не перестал надрачивать свой дряхлый член, глядя на Кендо? Мужлан ничего не отвечает, но делает шаг назад, подзывая к себе остальных. Поначалу Каминари даже пытается остановить происходящее. Он машет руками и говорит о том, как славно они отдыхали по отдельности, и как легко к этому можно вернуться, но их пьяные оппоненты явно непреклонны. — Я смотрю, у тебя тут целая свора мальчиков для долбёжки, — он тычет пальцем в парней, стоящих позади Нейто. — Ты поэтому перестал заглядывать к нам? Слышал, Роб, не светит тебе его маленькая белая задница. Нейто чувствует попытку кого-то из стоящих сзади дёрнуться вперёд вполне объяснимым выпадом, но лишь выставляет руку, чтобы пресечь её. — Да брось, — а это уже с галёрки отряда в кожаных куртках. — Разве ты не знаешь, что он не может лечь под кого-то? Ну, тот случай… Ну же, Джей, напряги свои чёртовы мозги! И Джей щёлкает пальцами, будто ему действительно есть, что напрягать. Нейто ни на секунду не опускает взгляд. — Ах, тот случай, тот случай… Теперь я понимаю. Про него ещё писали в газетах, разве я не прав? — он оборачивается к друзьям, дожидаясь мнимого подтверждения. — Какой год это был, две тысячи четвёртый? Вроде того. «Ужасающие события, которые пришлось пережить десятилетнему мальчику». Прямо на первой странице главного выпуска. Бедняжка. — Нейто, — Киришима хватает его за руку, поднимает взгляд на его лицо, но там — ничего. — Нейто, — и Кендо произносит это вместе с ним. — Твои приятели в курсе? О том, как твой приёмный папаша насиловал тебя, а потом выкрал, когда мамаша пыталась сбежать вместе с тобой в соседний штат? Журналисты очень любят такие истории, малыш, особенно в красках описывать, что можно делать с маленьким мальчиком, когда ты крадёшь и запираешь его в подвале вместе с собой. Он замечает очередной выпад и уже думает, как будет разнимать их с Киришимой, но это не он. Шинсо бьёт так сильно, что в одно мгновение валит пьяное тело на пол, и пока его дружки всё ещё не в состоянии сориентироваться, садится сверху, чтобы продолжать череду ударов до тех пор, пока чужое лицо не превратится в кашу. Он слышит, как Нейто кричит по ночам. Он знает, как тяжело ему даётся просто уснуть, как разрывается его голова, и как отвратительно он чувствует себя без чего-либо, что способно исказить его сознание. Шинсо знает. И как он может не желать уничтожить того, кто относится к этому так просто? Изуку впервые чувствует, что не может пошевелиться. Он пересиливает себя и всё-таки поднимает голову на Нейто. И очень зря. На лице у Нейто его привычная улыбка. Но лучше бы он кричал. Что угодно, но не это. Киришима и сам думает, что будет первым, кто нанесёт удар, но вместо этого едва ли может сдвинуть ноги. В голове его разговор, который был так давно, но который ему не дано забыть когда-либо, потому что это история, которую ты можешь прочесть в интернете и ужаснуться, но когда это случается с кем-то, кто тебе очень дорог, ты впадаешь в грёбаный ступор. — Он сказал, что ты его близкий друг, — повторяет Хэвен в голове у Киришимы. Прямо после той самой истории. Прямо после неё: — Родители подбросили его к чужим дверям совсем младенцем, а позже он попал в приют. Одна семья забрала его к себе, когда Нейто было десять. Им понравилось, что он хорошо разбирался в математике. Понятия не имею, какую роль это играло, раз уж никто из них не был по-настоящему интеллигентным для этого. Его приёмный отец постоянно напивался и ужасно ревновал жену. Появление Нейто в их семье — это словно новая подушка, на которой можно было выместить злость. Специалисты утверждали, что впоследствии он ревновал к жене и Нейто тоже, и это причина, по которой… к Нейто было применено не только физическое насилие. Когда его приёмная мать решила сбежать из семьи, она взяла Нейто с собой, чтобы спасти его. Хотела доехать до Колорадо, а оттуда в Небраску, где её ждала сестра. Но Нейто выкрали, когда до Колорадо оставалось ещё около шестидесяти миль. Эти несколько дней, пока полиция искала помещение, в котором он мог бы находиться, его отец держал его в подвале небольшого дома, который раньше принадлежал его покойной матери. То, что он пережил в подвале за то короткое время, было в тысячу раз хуже того, что ему пришлось пережить до этого. Впоследствии он не смог обсудить это даже со специалистами, но его органы были повреждены и не могли выполнять предназначенные им функции. Он даже не мог испражняться самостоятельно. Когда пресса напечатала это в местной газете, церковь взялась за опеку Нейто. Мы взялись за его опеку, чтобы больше никогда не допустить подобного. Он сказал, что ты его близкий друг. До этого он ни о ком мне не рассказывал. Я собираюсь защищать его от любого дерьма и мне нужно знать, что ты на моей стороне. Грёбаный ступор. — Нейто, — едва слышно произносит Каминари. — Почему ты улыбаешься? И после этого Киришима не выдерживает. Не выдерживают все, потому что начинается настоящая драка. Кендо пытается остановить всё это, но честно говоря, ей до ужасного хочется, чтобы ублюдки получили по заслугам. Трэй находит биту, припрятанную за барной стойкой. Изуку единственный, кто не кидается в драку — даже Шото ввязывается в это, хотя они не то чтобы такие уж заядлые кореша с Нейто. Он стоит и неотрывно смотрит на выражение лица, которое по-настоящему не выказывает ни боли, ни страха. Нейто улыбается, и это словно… привычно. Внутри него всё настолько сгнило, что даже его улыбка — будто он плюёт в душу самому себе — выглядит привычно. И в этой суматохе Нейто лишь закуривает. Неспешно, спокойно, равнодушно. И это наивысшая степень отчаяния. — Скажи, что я буду ждать их на парковке, когда всё закончится, — он кидает Кендо что-то вроде прощания и уходит, засовывая руки в карманы чёрного пальто.