Противоположности притягиваются. Часть 1

      Ludovico Einaudi, Redi Hasa, Federico Mecozzi — The Path Of Fossils       Обито вздрогнул, когда дверные петли тихо скрипнули. Убрав с лица руку, он посмотрел на Изанами больными глазами. Горло саднило от режущей боли, сон настойчиво донимал его сознание, упрашивая оставить эту холодную реальность. Но парень сопротивлялся, поскольку хотел увидеть ангела у себя под боком. Чтобы она согрела его и подарила те эмоции и чувства, от которых он всё это время старательно открещивался.       — Что тебе приснилось?       Девушка присела на кровать и осторожно передала Учиха горячую кружку с чаем. Благодарно улыбнувшись, парень сделал несколько живительных глотков для своего горла. А после обхватил столь согревающее тепло холодными пальцами. Словно это могло унять все его страхи и боль…       — Родители, — почти беззвучно ответил и опустил глаза на легкую дымку, что исходила от горячего напитка. — Они мне постоянно снятся. Каждую ночь приходят и просто смотрят. В детстве из-за этого боялся спать.       — А сейчас? — Изанами подогнула ноги под себя, и Обито горестно усмехнулся.       — Детские страхи ушли. А вот сон так и не приходит, если я остаюсь один.       В фиолетовых глазах промелькнуло осознание, после чего с женских губ сорвался тихий шепот:       — Так вот почему ты спишь со мной…       — Уже не только поэтому… — сделав еще один глоток, поставил кружку на прикроватную тумбочку. — Я ж девушек меняю пачками не от того, что мне это нравится. Просто уже не могу по-другому. В школьные годы это было даже забавно — гормоны шалят, мальчишеский задор… А сейчас… сейчас такое поведение уже вошло в привычку.       Нахмурившись, Изанами непонимающе покачала головой.       — Ты странный. Почему нельзя было девушку завести?       — А ты почему всех отталкиваешь? — и дернул бровями, пытливо вглядываясь в ее глаза. Девушка опустила голову и с дрожью на сердце заломила слегка дрожащие пальцы.       — Не хочу.       Вздохнув над столь детским ответом, Обито бережно обхватил подбородок Намикадзе, заставляя посмотреть себе в глаза.       — Иза, раз мы начали друг другу душу изливать, давай на чистоту. Я ж тебя вижу насквозь.       — Я боюсь, — с заминкой ответила, затравленно вжимая голову в плечи. Ощутив, как женское тело начала пробивать мелкая дрожь, Учиха медленно опустил руку на холодные ладошки и очень крепко переплел их пальцы. Словно показывая — ему можно довериться. Нужно только сделать первый шаг…       — Чего?       — Одиночества.       Обито терпеливо выдохнул, получив в ответ лишь гулкое эхо.       — И-иза… не заставляй из тебя каждое слово вытягивать, — с нажимом произнес, и девушка неожиданно улыбнулась. Но вот во взгляде пылало лишь одно:       глубокая и всепоглощающая боль       — От меня мать отказалась. Сказала, что я ей не нужна…              Пятнадцать лет назад       Шипя от боли, Изанами шла за руку с мачехой и с недовольным видом потирала ушибленный затылок. На некогда светлое личико легла маску хмурости, рожденная недавним инцидентом. А с губ то и дело срывалось тихое ворчание, от которого Кушина испытывала двоякие чувства.       Но по мере того, как они приближались к дому, разочарование в груди затухало, и его место занимало всё самое нежное и светлое, что можно испытывать к ребенку.       — Иза, будь в следующий раз посдержаннее. Преподаватель только помочь тебе хотел. А ты…       — Он ударил меня! — нервно выпалила, после чего отвернулась от предательницы, которая встала на защиту урода. Ну не получилось у нее взять ноту так, как этого хотел преподаватель. Зачем же сразу кричать? Почему нельзя объяснить нормально?       Вот и она не сдержалась, запульнув в него первой попавшейся вещью — его ноутбуком. За что сразу получила по своей голове…       Кушина в какой раз вздохнула и тут же прищурила глаза, когда заметила машину возле их дома. С красными номерами, что сразу натолкнуло ее на нехорошую мысль.       Она приехала.       — У нас гости сегодня? — Изанами пытливо посмотрела на мачеху, отчего та сразу напряглась. Ибо неожиданно поняла, что сейчас может произойти всё что угодно. Вплоть до детских слез, которых она совершенно не хотела.       — Если только нежданные, — подхватила падчерицу на руки и, с улыбкой поворошив ту по макушке, с решительным видом пошла к себе домой.       Как только два цербера остались позади, а три ступеньки преодолены, Кушина прошла в прихожую.       И замерла, услышав тот самый голос…       — Нет, Минато. Я приехала не к ней. У меня к тебе есть дело касательно наших прошлых договоренностей.       Узумаки бесшумно прошла по небольшому коридору и затаилась возле кухни, где и находилась самая главная проблема их семьи. Вцепившись пальчиками в плечи мачехи, Изанами настороженно вслушивалась в разговор отца и какой-то женщины — пытаясь понять, кто она вообще такая. И почему в голосе Минато проскальзывает столько злости и раздражения. Что могло вывести его из себя? И что понадобилось человеку из посольства Соединенных Штатов Америки в их доме?       — Да как у тебя только совести хватило, Хелен! Совсем…       — Мама?!..       Минато резко бросил взгляд к проходу, в котором неожиданно появилась его старшая дочь. Фиолетовые бусинки округлились, и девочка со смесью неверия, удивления и восхищения посмотрела на женщину, сидевшую за столом.       — Вы почему так быстро? — мужчина хмуро глянул на Кушину, которая на это лишь виновато пожала плечами. Извини, не удержала, — безмолвно прошептала и встала позади ребенка, проникая ледяным взором в безучастные глаза «гостьи». И даже появление дочери не заставило эту глыбу льда показать свои эмоции. Словно и не она рожала этого ангела! И не она видела дочь второй раз в жизни.       Первый — когда Изанами явилась на свет. И второй — сейчас…       — Мамочка?       В глазах заблестели слезы радости, а воздуха стало так мало, что ноги невольно подкосились. И если бы не руки, прижавшие ее к груди, она бы точно не удержала тяжесть… счастья, вызванного появлением мамы. Она же столько лет ждала ее, столько лет смотрела в окно, ожидая приезда той самой машины. И вот, спустя годы надежды и страхов Изанами увидела ее. Но почему-то мама не обрадовалась ее приходу. Не обняла, не позвала к себе — и даже не улыбнулась ребенку, которого оставила много лет назад…       Хелен демонстративно опустила глаза к телефону, отчего Минато мгновенно побагровел от злости.       — Уведи ее, Кушина.       — Н-но она же…       — Я не люблю повторять дважды, — вдруг холодом повеяло от посла.       Мужчина до белых костяшек сжал спинку стула, поймав на себе тяжелый взгляд матери Изанами. И он же ее любил когда-то. Глупец.       — Дорогая, посмотрите, как там Наруто, — и быстро отвел взгляд от Кушины, не желая видеть потрясения на лице дочери. Он отлично понимает Изанами. Не видеть мать всю жизнь, а потом просто… уйти, даже не поговорив с ней — жестоко и бессердечно по отношению к ребенку.       — Мамочка…       Девочка ошарашенно округлила глаза, когда ее понесли в сторону гостиной. Дыхание резко перехватило, и маленькие пальчики вцепились в руки мачехи.       — Пусти!       Вздохнув, женщина еще сильнее прижала ребенка к груди и поспешила в гостиную, даже не представляя, как будет объяснять всё Изанами. Она ведь не поймет, что не нужна родной матери. И что всё это время Хелен была не на работе — а просто… не хотела видеть своего маленького ангелочка. Такое невозможно понять и принять. Даже взрослому человеку…       Как только мимо нее проскочила няня вместе с Наруто, Кушина усадила Изанами на диван, а сама присела на корточки подле нее. Ладони опустились на маленькие пальчики, и до безумия нежный взгляд утоп в глубоком непонимании, что горело в фиолетовых бусинках.       — Котенок… — и опустила голову, даже не зная, какие слова отпустить, чтобы было не так больно. Ведь падчерица… дочь должна знать правду; они обязаны были ей рассказать, а не молчать и обманывать. Не давать надежду на то, что родная мать когда-нибудь приедет, и все они заживут дружной семьей. Так не бывает — и Узумаки постоянно твердила об этом мужу. — Я хочу, чтобы ты меня выслушала очень…       — Хватит уже возвращаться к этому разговору! Я же тебе говорила, что это твоя дочь!       Изанами дрогнула, повернув голову в сторону кухни, откуда раздался настолько ледяной и сердитый голос. Мама.       — Дорогая, ты не слу…       По коридору внезапно разнесся тяжелый цокот каблуков, от которого маленькое сердечко забилось с еще большим остервенением. Уходит, — пронеслось у ребенка в голове, отчего и так холодные пальчики пробила нервная дрожь.       Глаза остекленели от ужаса, вызванного ее уходом, и маленькие ножки понесли девочку к двери. Дабы оставить маму; не дать ей уйти… не позволить оставить ребенка без того, в ком она так нуждается.       Изанами выбегает в прихожую и видит, как гостья выходит за порог. Около кухни стоит отец. Он что-то кричит — злится на ту, что посмела заявиться к ним домой. Но девочка даже не слышит, не понимает, о чем твердит Минато. Она просто бежит; оббегает его, заставляя в страхе распахнуть глаза, и на всех порах несется за мамой.       Выбегает на крыльцо и зовет ее:       — Мама! Стой!       Но та даже не реагирует — не оборачивается на зов своего ангела. Словно отчаянный крик позади лишь шелест внезапного ветра. Он только коснется волос, а затем навечно затеряется в круговороте событий, которые намного важнее какого-то… шума. Дочери.       — Изанами, не стоит…       Минато пытается схватить ее за плечи, однако Изанами оказывается быстрее. Она перепрыгивает три самые длинные ступеньки в своей жизни, приземляясь на каменную дорожку. Ноги путаются в невидимых сетях, она спотыкается, падает — но быстро встает, не обращая внимание на содранные коленки. Кушина замирает возле мужа и глазами, полными отчаяния и слез, глядит на ужасную трагедию ребенка.       Смотрит и ощущает, как в груди разрывается материнское сердце. Но поделать она уже ничего не может, поскольку самое страшное случилось: ребенок познал, каково это быть ненужным…       — Мамочка! Не уезжай!       Хелен резко замирает, когда на нее налетает маленький ураганчик. Изанами хватает ее за талию и крепкими тисками не позволяет сойти с места. Ведь если она сейчас сядет в машину, то… они уже никогда не увидятся.       — Почему ты уезжаешь? — на пояснице расплывается пятно от непрошенных слез. Но лицо консула остается абсолютно непробиваемым. Лишь где-то в глубине ее черствой души растекается что-то колючее — приносящее неправильные эмоции. И появление охранника мгновенно возвращает ей ледяную решимость во взгляде.       — Убрать ее. Мы торопимся.       Мужчина коротко кивает и хочет взять ребенка за руки, чтобы отодрать от Хелен. Но он даже коснуться ее не успевает, как вдруг к ним подлетает Минато. Злой, сердитый — и готовый убить любого, кто посмеет притронуться к его дочери.       — Руки убрал, — и грубо пихает охранника в сторону, заставляя того напрячься. Однако незаметный жест начальства мгновенно охлаждает его пыл, и безликий мужчина отходит на шаг назад.       Словно забитый котенок, Изанами мечется взглядом, не понимая, почему ее уводят от матери. Минато подхватывает дочь на руки, и с губ срывается холодный скрежет, в котором переплетается вся ненависть и ярость на Хелен:       — Чтобы я тебя больше не видел здесь.       А после он пытается уйти. Пытается, но дочь попросту вырывается, устремляясь обратно к маме. Ребенку нельзя объяснить, почему он не нужен. Он не поймет, не примет такую суровую правду. А если даже и сможет проникнуться пониманием, то от былой наивности и детского энтузиазма не останется и пылинки.       Дети должны оставаться детьми. Но когда их бросают самые дорогие люди, они навсегда пересекают черту, взрослея в реалиях суровой жизни…       Дверца машины уже почти закрывается, когда за ручку хватаются детские пальчики. Изанами непонимающе смотрит в холодные глаза матери, безмолвно вопрошая — почему. По лицу струятся тихие слезы, в груди неистово бьется кровоточащее сердце ребенка. А во взгляде пылает просьба не бросать.       Не отталкивай… Не оставляй… Вернись       — Прощай, Изанами.       Последняя преграда на пути к матери захлопывается, и стеклянный от ужаса взгляд устремляется за уезжающей машиной. Девочка начинает идти, затем переходит на бег, стремясь догнать свою маму. Нога цепляется за камень — и она болезненно падает на землю. Кушина стоит на крыльце, обливаясь слезами. Минато заплетаясь бежит к своему ангелу, чтобы утешить ее и попытаться объяснить.       А потом умиротворенную тишину разрывает душераздирающий детский крик…              Наше время       — … больше Хелен я не видела.       Изанами усмехнулась и быстро смахнула с глаз проступившие слезы. Плакать по этой суке она не хотела — считала, что это непозволительно и очень низко для нее. Но почему-то только мысли о Хелен выводили ее на столь бурные эмоции.       — Жестоко, — Учиха мотнул головой, с сожалением смотря на брошенного ребенка. — И ты ведешь себя так из-за нее?       Поникший взгляд опустился к рукавам, в которые девушка спрятала холодные пальцы.       — Как и ты, Обито, — прошептав, вздохнула. — Раньше делала это специально. А сейчас это стало частью меня. Детские обиды не забываются. Могут только притихнуть…       — А где она сейчас?       Изанами в ответ презрительно фыркнула, после чего безразличным голосом бросила:       — Не знаю.       — Не хочешь говорить… — парень понятливо кивнул и сразу добавил: — но ты сама ответила на свой вопрос. Я не хочу ни к кому привязываться. Понимаю, что так нельзя жить, но по-другому не могу…       — А Нагато? — резко подняла голову, пытливо заглядывая в глаза Учиха.       — Если хочешь знать, насколько поганым было его детство, то лучше у него об этом спроси. Я не в праве говорить.       Обито категорично отказал, безмолвно прося, даже больше умоляя Изанами поговорить с Узумаки. Только так она поймет, насколько же судьба этого человека близка к их собственным.       — Ты меня прости за те слова. Ну… в прихожей, — девушка тихо уточнила, робко поглядывая на слегка озадаченного парня. — Это было сказано на эмоциях.       И снова опустила глаза к своим пальцам, когда лицо Учиха внезапно исказилось искренним удивлением. Но именно в этой эмоции было что-то неловкое и приводящее к мысли, что Обито действительно красивый парень. И нравится он ей стал не просто как человек…       — Уже давно простил, когда понял, что вынужден теперь спать в одиночестве.       После этих слов девушка мысленно закатила глаза: этот человек неисправим.       — Бабу бы себе нашел. Как раньше, — но у парня даже бровь на эту колкость не дрогнула. Неожиданно в его глазах появилось больше серьезности, а в каждое слово просочилась мысль, что он уже давно перестал шутить.       — А я может не хочу, как раньше. Не знаю, почему, но рядом с тобой мне очень хорошо. На душе как-то спокойно… и прошлое не так сильно давит на меня.       — Оно было ужасным?       Встретившись с просящим взглядом, Обито посмотрел на окно, по которому ручьями стекала дождевая вода:       — Я бы никому не пожелал увидеть то, что видел восьмилетний ребёнок… В тот день тоже был дождь…              Четырнадцать лет назад       В окно ударил сильный порыв ветра, отчего Рин испуганно дернулась. По телу пробежал сноп нервной дрожи, и девочка еще сильнее прижалась к своему лучшему другу.       — Ну ты и трусиха, — Учиха насмешливо протянул, за что сразу удостоился обиженным взглядом.       — Будто ты ничего не боишься.       Какаши, что сидел на подоконнике, наблюдая за гнущимися к земле деревьями, очень тихо усмехнулся.       — Не забывай, что он еще с ночником спит, — после чего издевательски покосился на друга, который вместе с Рин развалился на его кровати.       Единственным источником света, разгонявшим темноту наступившей ночи, был экран ноутбука, что стоял на коленях Обито. Со стороны двери доносилась абсолютная тишина; но дети знали, что взрослые еще не спят, разговаривая в гостиной на первом этаже.       На прикроватной тумбочке мерцали электронные часы. Время неумолимо подбиралось к полуночи, тьма которой уже давно воцарилась за окном. Нынче погода была хмурой и дождливой. Где-то поблизости оглушительно гремела гроза, а лес, окружавший дом со всех сторон, пригибался под натиском порывистого ветра.       Но даже непогода не могла испортить отдых в загородном доме Хатаке*. Сегодня здесь собрались близкие друг другу люди, которые по праву могут называть себя семьей. Отцы Обито и Какаши не первый год служили в полиции, за долгие годы службы раскрыв не одно крупное дело. Мать Рин работала прокурором, активно содействуя работе самых лучших детективов их города. А помощник губернатор, мама Обито, делала всё, чтобы извести преступность в своей вотчине. У них сложился нерушимый тандем, который потопил не одну крупную шику как в преступном мире, так и в легальных кругах. Но именно из-за своей жажды до справедливости они нажили себе не одного врага. И среди них затесались те, с которыми не стоило даже пересекаться…       — Точно Божья коровка, вроде, — Рин звонко рассмеялась, обхватывая руку Учиха. — Очень мужественно, То-о-оби.       Мальчик в ответ обиженно фыркнул и демонстративно опустил глаза к ноутбуку.       — Да идите вы… Лучше давайте филь…       Внезапно дверь в спальню открылась, и в тусклом свете коридора возник силуэт его матери. На ощупь найдя выключатель, она сурово посмотрела на трех детей, решивших устроить полуночные посиделки.       — А вы чего еще не спите? Видели, сколько времени?       После этих слов Какаши очень быстро заскочил на кровать к своим друзьям, а Обито, прикрыв ноутбук, отложил его на тумбочку.       — Мы уже ложимся, — и вместе с остальными улыбнулся, подобно ангелу, которого мгновенно подхватила Нохара.       — И зубы почистили, Катара-сан       — Осталось только сказку Обито прочесть.       Выдохнув, Учиха повернул голову к Какаши и попытался ударить того по макушке.       — Вот ты сейчас дог…       Вдруг со стороны первого этажа донесся приглушенный хлопок. Катара, как и дети, насторожилась. Но уже в следующую секунду она с ужасом залетела в комнату, захлопывая за собой дверь.       — Быстро в окно! — истошно заорала, подбегая к комоду с детскими вещами. Рухнув коленями на пол, женщина уже хотела открыть нижний ящик, как вдруг личину замка выбили выстрелом.       Первым от шока очнулся Какаши, когда тревожным взглядом зацепил пистолет в руках Катары. Схватив друзей за локти, он насильно потянул их к окну. Однако в этот момент дверь с грохотом влетела в стену, и по ушам ударило три оглушительных выстрела.       Стекло разбилось на множество острых осколков, впуская внутрь порывистый ветер с дождем. Занавеска взметнулась вверх, и дети с ужасом уставились на труп неизвестного человека в черном. По светлому паркету расползлось багровое пятно, а после в нем появилось ледяное отражение отца Обито.       Глянув на дверной косяк, куда и выстрелила его жена, мужчина с облегчением посмотрел на своих родных.       — Они нашли нас, — переступил через убитого человека и подошел к Катаре. Женщина на это лишь кивнула, поскольку отлично понимала, о каких проблемах говорит любимый муж. Поэтому уже через мгновение она бежала под дождем в сторону машины, тревожно подгоняя детей.       Как только они оказались на улице, в лицо ударил колючий ветер. Холодные капли дождя проникли под одежду, и Обито нервозно дрогнул. Ноги предательски подкашивались, пока он следовал за своей матерью и друзьями. Позади доносился голос отца, который прикрывал их путь отступления. А около заведенного автомобиля стоял Сакумо, прищуренным взглядом выискивая новые проблемы.       Мальчик так и хотел спросить, что происходит, и куда делась мама Рин — почему они убегают… убегают без нее. Но когда он все-таки решился задать этот вопрос, со стороны дома донесся чудовищный треск. Все резко обернулись в ту сторону, и во взгляде взрослых мгновенно распалилась тревога.       Дом горел. Окна выбило взрывом газового баллона, и пламя стремительно расползалось по деревянным балкам. Тяжелый воздух насытился удушливой гарью, а треск огня поглотил все окружавшие их звуки. И за этой оглушительной чехардой никто не заметил, как сбоку к ним подкралась опасность.       Сакумо заметил врага в самый последний момент. Он лишь успел взметнуть пистолет. А после для него наступила вечная темнота…       Душераздирающий крик Какаши пригвоздил Обито к земле, заставляя с ужасом наблюдать за падающим телом. Убитый в голову Сакумо медленно оседал на землю. По стеклу автомобиля потекли человеческие мозги, а пистолет бесповоротно затерялся во влажной траве.       На задворках сознания мальчик услышал, как закричал Какаши. Боковое зрение зацепило приближающегося к ним убийцу — с оружием в руках.       Не дожидаясь приказа отца, он рванул к друзьям и настойчиво потащил их в сторону леса. Острые ветки хлестали по лицу. Ноги утопали в раскисшей грязи, по волосам ручьями стекала дождевая вода. Горящий дом уже давно остался позади, но мальчик продолжал бежать, мертвой хваткой цепляясь за руку Рин. Бросаемые назад взгляды успокаивали его взбесившееся сердце, когда он видел Какаши. Однако отсутствие матери, которая вначале следовала за ними, приводило Обито в глубочайшую панику.       Когда силы уже совсем оставили его, а мысли о родителях стали совсем невыносимыми, он попытался остановиться. Но из-за скользкой травы его друзья не успели отреагировать на столь неожиданную остановку — и вместе с Учиха полетели с довольно крутого пригорка.       Мир завертелся в тошнотворно болезненный круговорот, в конце которого Обито со всей силы приложился головой о камень. Перед глазами вспыхнули ярко алые искры, и мальчик потерял сознание.              Наше время       — … когда я очнулся, то узнал, что наших родителей больше… нет.       Последнее слово далось ему особенно тяжело, и парень спешно накрыл лицо рукой. Глаза защипало от нахлынувших воспоминаний, и он лишь усилием воли не позволил этим эмоциям найти выход.       — Мама Рин погибла первой, поскольку ее застали врасплох. А мои… — и выдавил из себя тяжелый вздох, в который просочилась вся боль от страшного и кровавого прошлого. — Отец прикрывал наш отход, но сам уйти не смог. Его застрелили. А мама… она бежала за нами. Однако и ей не позволили уйти. В ту ночь выжили только мы. Меня забрала тетя, а Рин с Какаши уехали из страны. Я до сих пор не знаю, где они и… живы ли еще.       Почти беззвучно прошептал и в ту же секунду озадаченно посмотрел на Изанами. Подпирая стену, девушка прижимала колени к груди и бесшумно роняла слезы на рукава своей кофты. Она даже не услышала, о чем сказал Обито в конце. Ее сознание отрешилось от реальности в тот момент, как с его уст сорвались такие страшные слова:       их убили       — Какой ужас… — глухо отозвалась, поднимая на парня потерянный взгляд. — Обито… Я… Я…       — Не надо, — спокойным голосом не дал ей договорить, ввергая девушку в еще большее оцепенение. — Лучше иди сюда, конченная. Я обнимашек хочу.       Ведомая мужской рукой, Изанами улеглась возле парня, с замиранием сердца опуская голову к нему на грудь. По телу пронеслась мелкая дрожь, когда ее сковали в очень крепких объятиях, а к макушке прижались губами. И только после этого на душе возникли те крохи спокойствия, позволившие ей спросить:       — Почему ты меня конченной постоянно зовешь?       Обито резко разлепил веки, слегка отстраняя девушку от себя.       — Оу, ты ничего не подумай. Я ведь не со зла, — с налетом страха заглянул в два бездонных омута, совершенно не ожидая такого вопроса. — Если тебе не нравится, то могу перестать… Или зайчиком называть.       Усмехнувшись, Намикадзе опять улеглась на своего Учиха и со вздохом опустила ладонь на его сердце. Называй, как хочешь, — неожиданно подумала она, когда глубоким вдохом наполнила легкие его ароматом. Но в реальность вырвалось то, что незамедлительно привело Обито к пониманию:       это его человек       — Зубы выбью и морковку оторву, если попробуешь, — сурово проворчала, и объятия мгновенно стали сильнее.       — Эх, дурная ты моя… Где ты столько лет шлялась?       После этих слов в комнате воцарилась упоительно безмолвная тишина. Изанами отвечать не стала, да и Обито уже не требовались столь ненужные слова. Свое он получил — наконец-то нашел ту, которой может, даже хочет поведать все свои секреты. И отпускать ее он больше не намерен.       Ни сейчас, ни в будущем.