Ты сумасшедший, Поттер!

Закрывая за собой дверь больничной палаты, лучшее, на что мог рассчитывать Гарри, — беспрепятственно добраться туда, куда хотел попасть последние несколько дней. Мадам Помфри четко следовала оставленной Снейпом инструкции по вытаскиванию национального героя из медикаментозной интоксикации, а отпустить его согласилась только после искренней клятвы, что он может не только ходить, но и отлетать пару матчей на метле безо всякого вреда для здоровья. Выслушав все наставления насчет абсолютного покоя и необходимости устранить любые стрессы, Гарри наконец покинул больничное крыло. Но радость по этому поводу овладевала им совсем недолго: ровно до тех пор, пока на очередном повороте он не наткнулся на Рона. Тот шел один, так что услышать его голос заранее и сменить направление Гарри не мог — обещал Драко по возможности избегать стычек, — но по крайней мере он точно не собирался задевать его первым. У Рона, по всей видимости, такой цели не стояло. — Поттер, — окликнул он с презрением, стараясь то ли подражать манерам Драко несколько лет назад, то ли вырабатывая собственный образ «надменного и грозного». В любом случае выглядело это довольно жалко. — Ну? — Гарри остановился посреди коридора, одарив его не менее презрительным взглядом. Рон выглядел слегка потрепанным, с синяками под глазами и в мятой одежде, и можно было предположить, что это напрямую связано с разговором с Гермионой, но никакого дела до этого Гарри не было: Драко еще позавчера поделился с ним информацией о том, что отомстил Уизли, одарив его парочкой не опасных, но крайне неприятных проклятий — даже про поедание слизней не забыл, — и теперь они были в относительном расчете. Однако перегородив ему дорогу, Рон явно собирался сказать не это, а его нахмуренные брови и серьезный вид с самого детства свидетельствовали о серьезном мыслительном процессе. — Я думал, ты другом мне был, а ты гаденышей своих на меня натравливаешь? — помимо злости, в голосе сквозила еще и обида, — Гарри взял на заметку поговорить с Драко о том, сколько именно человек устроили Рону «неприятные заклинания», но не переспросил, что это означает, а только скрестил руки на груди. — Я тоже много чего думал на твой счет, — парировал он, опираясь спиной о стену. Не то чтобы ему было некомфортно стоять, но разговор, судя по всему, на этом не заканчивался, так что лучше было поберечь силы, заготовленные для совершенно другого разговора, как по интеллектуальной, так и по эмоциональной составляющей. — Все вы, слизни, одинаковые, — выплюнул Рон и тут же хотел добавить что-то еще, но Гарри просто не мог упустить такой шанс лишний раз поднять себе настроение. Он медленно вытащил свою палочку и, покручивая ее в руках, задумчиво протянул, совершенно копируя стиль Драко: — Сли-изни, говоришь?.. Рон поперхнулся воздухом, а потом с усилием сглотнул слюну, видимо, стараясь подавить возникший после недавних событий рвотный рефлекс. Гарри наблюдал за этим с нескрываемым весельем. В конце концов, он совершенно никого не трогал, а только шел по своим делам, так что, раз уж его отвлекли, он должен был получить с этого какую-то выгоду. — Да какого черта, Поттер! — справившись с тошнотой, наконец выкрикнул Рон. — У дружков своих научился?! У хорька и этого твоего… — Кого? — с той же насмешкой уточнил Гарри, продолжая вертеть свою палочку так, чтобы ее кончик непременно указывал на Рона: то на его голову, то на ноги, будто показывая, что заклинаний он знает ой как много, и слизнями в случае чего дело не ограничится. — Любовника твоего, кого еще, Снейпа, будь он проклят! — озлобленность Рона приобретала слишком явные черты. — Ходил тут вокруг тебя чуть ли не круглосуточно, баллов с меня снял, а когда я сказал, какой ты бесполезный друг, и что таких друзей — и врагов не надо, отработку назначил! Как это вы так быстро спелись, а? Небось, имеет тебя понемножку в своем змеятнике, а ты и рад подставляться! Стал, так сказать, золотой мальчик протеже старого, злобного, придурка, который выгораживает его когда надо и не надо! И если хочешь знать… — Закрой рот, — предупредил Гарри, с лица которого моментально исчезла улыбка, и теперь кончиком своей палочки он уже не играл, а вполне уверенно указывал на лицо Рона, — если не хочешь, чтобы я впечатал тебя в стену прямо здесь, закрой свой поганый рот. К последнему слову он уже практически шипел: жизнь со слизеринцем научила менять крик на более убедительные методы донесения информации, и если бы Рон не был так занят собственным словесным потоком, он заметил бы и вздувшиеся желваками скулы, и предупреждающий взгляд, и позу, выражающую готовность к нападению, и скорее всего, предпочел бы не связываться. Но к его собственной неудаче, Рональд был закоренелым гриффиндорцем, привыкшем высказывать в лицо все свои мысли, независимо от того, насколько адекватными они казались окружающим. — А, я понял, — он издевательски засмеялся, вытаскивая и собственную палочку — выщербленные бугорки и облупившийся лак на ней выдавал неаккуратность использования, — вы друг друга защищаете! И имеете друг друга тоже, значит, по очереди, да? Не, ну, а что, хороший пропуск на экзамен по зельям, чего бы и нет-то, только я не знал, что ты у нас, оказывается, не брезгуешь любыми методами… Что он говорил дальше, Гарри уже не услышал. Скрипя зубами, он вырисовал в воздухе вязь сложного, требующего концентрации заклинания, которое швырнул в Рона прежде, чем тот, увлеченный собственной болтовней, успел это заметить, и его кожа моментально покрылась рубцами: мелкими, неглубокими, как от лезвия бритвы, но усыпающими все его тело без исключения, от лица и шеи до кончиков пальцев. — Поттер! — буквально завизжал тот, на что получил еще один резкий взмах палочкой от Гарри: темно-зеленая волна энергии, как вьюн, пронеслась вокруг него, несколько раз больно ударив по щекам, отчего кровь на порезах, движимая воздушными потоками, растеклась по лицу, превращая и без того частую рябь ран в кровавую сетку, покрывающую его кожу так, что разобраться, где порезы, а где испачкавшиеся участки, со стороны было невозможно. — Заткнись, Уизли, — предупредил Гарри снова, удерживаясь от того, чтобы пнуть его, и без того в конце концов упавшего на колени, — клянусь тебе, лучше будет, если ты заткнешься. Не объясняя ни что именно он сделал, ни как от этого избавиться, Гарри обошел его, из чистой злости выбив палочку из его руки и швырнув ее вдаль по коридору, а затем направился туда, куда шел до этого, но намного быстрее и с совершенно другими мыслями в голове. Пусть Гермиона сама обрадует Рона тем, что это заклятие будет добавлять новый порез каждый раз в течение последующих нескольких дней — а может, и недели, кто его знает, — как только он попытается открыть рот, чтобы произнести хоть какое-нибудь слово. Прежде чем говорить слова, ему срочно нужно научиться думать, что именно они означают. А Гарри, по-хорошему, нужно было успокоиться, но поблизости не оказалось никого, кто мог бы дать столь ценный совет. *** События прошедших дней вымотали Снейпа физически: бессонная ночь наряду с несколькими проведенными диагностирующими ритуалами не добавляли энергии, зато хорошо избавляли от лишних мыслей, в особенности когда они мешали уснуть. Однако ночь прошла, силы восстановились, а мысли — и воспоминания, — никуда не делись, и теперь, попрощавшись с последним на сегодня курсом студентов, он перебирал свои старые бумаги: свитки рецептов, пергаменты с ненужными эссе студентов и прочее, что давно требовало наведения порядка, но рассудок его при этом был занят совершенно другим. Снейп вынужден был признать: презрения к мальчишке после последних событий у него не осталось. Оно было бы, если бы выяснилось, что Поттер хотел в самом деле попрощаться с жизнью, как вначале и показалось, но ночной разговор расставил все на свои места, и игнорировать эти изменения было бы невозможно даже при огромном желании. Сын давно любимой женщины, больше всего на свете желавшей жить, любить и наслаждаться ощущениями — любыми, которые преподносила ей жизнь, — решил сделать все, чтобы больше ничего не чувствовать. Влюбленный, как и мать в свое время, он выбрал путь совершенно противоположный, удивительно идиотский, но при этом свой и нельзя сказать, что нелогичный. Но и исходные данные у них были совершенно разные. У нее — семья, ребенок, любимый муж, а Поттер… как и всегда в своей жизни, выбрал совершенно несуразный вариант, самый нелепый из всего, что могло прийти ему в голову. Выбрал — и влюбился, глупо было отрицать то, что Люциус резонно заметил еще черт знает когда. Он не был глупым настолько, чтобы не понимать безнадежность собственного положения, но несмотря на это — не лез, не признавался в любви, не вел себя так, чтобы его можно было пришибить каким-нибудь проклятием. Разве что только мыслил, причем настолько недопустимо, что иногда даже Снейп терял дар речи, слыша то, что, как он считал, никогда нельзя было бы отнести лично к нему. Однако Лили давно говорила: не все можно проконтролировать. Можно стать хозяином собственных действий, но в чувствах, в эмоциях, в мыслях человек не волен, а действия Поттер контролировал даже слишком хорошо для своего сумасшедшего возраста. Его было много. Настолько, что не проходило ни единого дня — а учитывая недавние события, теперь еще и ночи, — чтобы имя Поттера не всплывало в каком угодно разговоре, будь то идиотские выкрики Уизли на уроках или совещание педагогического состава. Но даже сейчас, когда Снейп спокойно занимался своими делами за столом собственного кабинета, имя Поттера занимало определенную часть его мыслей, и оставалось с этим смириться и воспринимать как должное после стольких лет неуемного наблюдения за мальчишкой. В конце концов выводы пришли сами собой, блуждающие в голове профессора уже давно, они окончательно сформировались только теперь, и могли быть представлены в виде законченных мыслей. Поттер давно не идиот. Он как минимум заслуживает уважения после всего, что произошло в его жизни и жизнях окружающих благодаря его — не только, но и его тоже, — действиям. Общение с Драко явно пошло ему на пользу: если раньше от его гриффиндорских манер хотелось как минимум пришибить его оглушающим, то теперь он был вполне в состоянии вести диалог и даже — что вообще не укладывалось в рамки привычного восприятия Поттера, — следить за собственным поведением. Подождать оставалось не так много: до выпускных экзаменов оставалось несколько месяцев, и даже если он по личной просьбе Минервы не будет, несмотря на недавний инцидент, прекращать занятия с Поттером зельями, то в любом случае после выпускного он его уже вряд ли когда увидит, за исключением, может быть, обложек колдогазет. А подростковая любовь… Что ж, чувства — это просто чувства. Они пройдут. Мы часто стыдимся даже подростковых любовных писем, а в особенности того, кому именно мы их писали. Мысль о том, что сам он, Снейп, являлся прямым доказательством обратного, и что Поттер со своей дурацкой влюбленностью в чем-то повторяет его собственную судьбу, обдуманы не были: просто не успели, поскольку от размышлений он был оторван совершенно нелепым образом. — Профессор! — тяжелая дверь распахнулась так, словно Поттеру это не стоило никаких усилий, а сам он, едва уловил на себе взгляд, тут же решительно примчался к столу Снейпа, игнорируя необходимость поздороваться. «А я думал, придется тебя по всему Хогвартсу искать». — Я же говорил вам, что вы не обязаны! — выпалив это поспешно, Гарри получил в ответ только удивленно приподнятую бровь, но это не умалило его энтузиазма, однако Снейп поспешил его прервать, прежде чем тот наговорит еще много всего. — Во-первых, добрый вечер. В чем у меня уже возникли сомнения, — медленно и гораздо спокойнее произнес он, но отметил, что это практически не возымело никакого результата. Опираясь на его высокий стол, Гарри только ждал возможности сказать то, что хотел, и судя по его взбудораженности, это было как минимум важнейшей информацией во всей Британии. «Вечер перестает быть добрым с моим появлением?» — Что именно я не обязан, по-вашему? — поняв, что если он не хочет огромного словесного потока, то лучше будет задавать наводящие вопросы, Снейп сцепил пальцы в замок и уложил руки на стол. — Защищать меня! Тем более от всяких… от всего, в общем, — стушевался он, решив не упоминать Рона, но тут же продолжил с не меньшим воодушевлением. — Я знаю, что вы клялись, что будете меня защищать, но я уже совершеннолетний! И вы так и не ответили тогда мне на вопрос! Это значит, что вам на самом деле нет до моей жизни никакого дела! И вам пора… пора оставить в прошлом груз ваших клятв! — Поттер, — спокойно позвал профессор, не ожидая, что его услышат, поскольку тот явно еще не высказался до конца. Всегда оставалась возможность вышвырнуть его за дверь, и он обязательно сделает это, если Поттер даст хоть какой-то намек на то, что собирается сказать что-то, его не касающееся. «Подожди уж, пожалуйста! Вдруг все-таки хоть что-то из того, что ты дашь мне успеть объяснить, до тебя дойдет!» — Я знаю, что вы мне скажете! Но я только хочу сказать, что война уже окончена, и следовать ее правилам, гнаться по ее следам — это все уже не нужно, и давно можно жить проще. Не проводя около моей кровати почти сутки, когда даже нет прямой угрозы жизни, — на последних словах он немного стушевался. Гарри знал, что это неправда, и восстанавливающие зелья не могли вернуть ему его здоровья, но он сказал то, что хотел сказать, а теперь рассматривал собственные пальцы на лакированном столе темного дуба. Оглядев эту картину, Снейп усмехнулся про себя. Столько энтузиазма, чтобы в один момент замолкнуть и ждать реакции на свои слова, при этом явно опасаясь, что тебя выставят за дверь… пожалуй, он ошибся, когда подумал, что в Поттере не осталось ничего гриффиндорского. Какая-то часть от факультетской принадлежности в нем просто неубиваема. Открыв ящик своего стола, профессор достал оттуда маленький пузырек с ярко-красной жидкостью, но пока никак это не прокомментировал, а только оставил его у себя в руках. Он жестом призвал стул — один из тех, на которых сидели студенты, — и предложил Гарри сесть, чтобы не нависать над его столом как туча. Тот спокойно уселся. — Что произошло? — вопрос, по всей видимости, прозвучал неожиданно. Гарри задумался, а потом ответил уже намного спокойнее, что по сравнению с его изначальным тоном можно было вообще назвать светской беседой. «Это надо было видеть и слышать». — Это неважно. Главное то, что уже даже… все вокруг считают, что вы мне помогаете и почему-то защищаете на уроках потому что мы с вами… ну… — Ну? — какие именно слухи и кто мог распространить, догадаться труда не составило, но профессор был по меньшей мере удивлен тем, что он решил поделиться этой информацией с ним напрямую, потому что в какой-то мере она компрометирует и его самого — хотя бы тем, как он покраснел, пытаясь сформулировать ответ до конца. «Любовники, что же еще», — ожидаемо подумал Гарри в подтверждение предположений. — Профессор Снейп, можно задать вам один вопрос? — игнорируя недосказанную мысль, он поднял голову с любопытством и примесью осторожности, но суть была не в том, что он боялся, будто его выгонят: он не был настолько глуп, чтобы думать, что Снейп сам выгонит того, кому минуту назад предложил стул. — Попробуйте, Поттер, — без особого интереса ответил тот. — Почему вы так… ну, ведете себя? Я хочу сказать, — запутался он в собственной мысли, так что Снейп, прекрасно понимая суть вопроса, не удержался от закатывания глаз, пока Поттер формулировал то, что хотел. — Я хочу сказать, вы всегда относились ко мне презрительно, и что бы я ни сказал, вы всегда… вы это высмеивали. А сейчас разговариваете со мной, и тогда тоже, ночью, вы разговаривали без презрения! Я даже не помню уже толком, что рассказывал, но я помню, что вы это слушали и задавали вопросы… и кажется, это было… — он вновь замялся. «Я придурок…» — Как? — Ну… искренне, — сидя со Снейпом на одном уровне, он тем не менее взглянул на него снизу вверх, исподлобья, опасаясь реакции на сказанное. — Вот как, — хмыкнул тот, прокручивая в руках пузырек с зельем, — стало быть, искренность — не моя черта характера, по-вашему. — Нет, нет-нет, я хотел только сказать, — начал было бормотать Гарри, расстроившись, что его поняли совершенно не так, как он изначально хотел, но что дальше сказать, он тоже не знал, и осознавая свое дурацкое положение, только вздохнул. — Простите, профессор. «Лучше бы, как Драко и советовал, вел себя «дипломатично и по существу», чем вот так…» — Вот что, Поттер, — один только факт того, что Снейп его не прогнал, уже как минимум подтверждал слова Гарри о внезапных изменениях. — Во-первых, я в курсе любых слухов обо мне, которые когда-либо блуждали по школе, и если вы считаете, что принесли мне дурную весть, то могу вас разочаровать. Во-вторых, ваша защита никак не связана с дисциплиной на уроках, и мистер Уизли лишился своих баллов в стандартном объеме и за стандартное нарушение. И в-третьих, я полагаю, общение в прежнем формате устраивало вас куда больше, раз уж вы пришли поинтересоваться, почему оно исчезло. — Нет… — тут же перебил Гарри, — просто мне непонятно… «…что с тобой произошло?» — Вы хотели, чтобы я вас услышал — и я вас услышал, — лаконично пояснил Снейп, давая понять своей интонацией, что тема окончательно закрыта. — И раз вы пришли сами, у меня есть для вас потрясающая новость, Поттер. Своими экспериментами с маггловскими таблетками вы напрочь испортили себе сердечно-сосудистую систему, и теперь во избежание рецидива болезни вам придется пить вот это. Пока что ежедневно, а дальше посмотрим. Перед употреблением зелье необходимо разогреть до температуры тела. Он протянул ему пузырек, и Гарри только сейчас стало понятно, почему он так долго держал его в руках. Тепло пальцев Снейпа еще оставалось на стекле флакона, так что он, поддавшись какому-то внутреннему желанию, точно так же обхватил его пальцами на несколько секунд. — Зачем это? Это вы варили? — Да, и потратил на это четыре с половиной часа не для того, чтобы вы задавали глупые вопросы, — вполне мирно ответил Снейп, наблюдая, как Гарри вначале нахмурился, а затем предсказуемо поставил флакон на стол. — Я не буду, — он отрицательно повертел головой. — Не хочу, какой смысл, если вам каждый день придется тратить по столько времени… я сам виноват, нет, я не буду. «Я ведь тебе даже не нужен, на кой черт ты вообще все это делаешь? Я, как обычно, буду вечно тебе должен!» — Уверен? — приподнятая бровь выражала что-то, что Гарри не мог распознать, но ему это не нравилось, так что кивнул он очень нерешительно, но все же сказал в итоге: — Конечно, уверен. — Тогда свободен, — этот каприз Снейп не считал проблемой, но и давить на Гарри авторитетом не собирался. Раз мальчишка так отчаянно хочет быть нужным, пусть будет, но только не за счет вызванной к себе жалости, а потрудившись для этого чуть больше. Заодно и ему на пользу пойдет. — Но учти, что в таком случае занятия зельями ограничиваются для тебя исключительно общим курсом. Гарри недовольно нахмурился. Он знал, что ему не понравится то, что скажет Снейп, но был уверен, что именно этого он не может его лишить. Как оказалось, вполне может. — Но почему? — все-таки упрямо переспросил он. — Потому что я не собираюсь тратить свое время в никуда. Без поддерживающего лечения ты вряд ли доживешь даже до окончания школы, и в таком случае я скорее потрачу время на подготовку к экзаменам Малфоя, который, ввиду отсутствия гриффиндорской глупости, как минимум не собирается умирать в восемнадцать. — Я всего лишь не хотел, чтобы вы тратили время из чувства долга, — пробормотал Гарри, через силу забирая со стола пузырек и откупоривая его, потому что отказаться от индивидуальных занятий он себе точно позволить не мог, более того, он собирался со временем всеми правдами и неправдами увеличить их количество. — Это не ваше дело, — отрезал Снейп, за что тут же поймал укоризненный взгляд и равнодушно отвернулся. «Что, мой взгляд не настолько грозен и брутален?» — с усмешкой подумалось Гарри, пока он по глотку вливал в себя содержимое флакона. Шаткие надежды на то, что красный цвет означает вишневый сироп, не оправдались, так что вкус у этого эликсира был довольно мерзким, с примесью железа, но и выбора особо не было. — Вы в любом случае свободны, Поттер, — разговор был окончен, так что теперь задержка Гарри в кабинете уже не была ничем оправдана. Тот недовольно кивнул. Отлевитировав стул на его законное место, он медленно направился в сторону выхода, и когда он уже закрывал за собой дверь, до слуха Снейпа, отвлекая его напрочь ото всех его бумаг, долетела очередная мысль: «Что ты подмешал в свое зелье, что я так сильно хочу быть рядом?..» Профессор устало потер ладонью лоб. Поттер был действительно неисправим, несмотря ни на что, но по крайней мере за последние несколько дней выяснилось, что глупости в нем поубавилось — не считая сумасшедших выходок с собственным здоровьем, — а это значило, что, возможно, их занятия в конце концов действительно принесут хоть какие-то результаты. Хотя в том, что в конце учебы Поттер подаст документы туда же, куда и его крестник, Снейп очень сильно сомневался.