Ты сумасшедший, Поттер!

Темное кольцо на длинной цепочке переливалось перламутром, поглощая все отблески неизменно пылающего камина. Эта гостиная, перманентно ассоциирующаяся со спокойствием, выдерживала своей невозмутимостью даже самые активные возмущения, чего бы они ни касались: Альбуса, Темного Лорда, войны, бестолковых студентов или идиотских, игнорируемых Снейпом, конгрессов по зельеварению. Сегодняшний вечер не был исключением. Пропуская между пальцев переливающуюся цепочку, кольцо на которой умеренно раскачивалось при этом в разные стороны, Снейп другой рукой удерживал холодный стакан. Люциус давно установил традицию начинать любой задушевный разговор с виски — причем маггловского, вопреки всем его предубеждениям, — и это не раз спасало ситуацию. Сам Люциус вальяжно расселся в кресле. Попытавшись расслабить друга, помассировав ему плечи, он наткнулся на убийственный взгляд и демонстративно разжал пальцы, после чего отошел и больше не приближался. Но даже его выражение лица вызывало у Снейпа желание сказать что-то недоброе, поскольку полностью выражало тезис: «Я знаю больше, чем ты». — Что? — в конце концов спросил он, продолжая со всех сторон рассматривать злосчастное кольцо и рассуждая над тем, преподнесет ли Альбус ему завтра точно такое же, если это внезапно упадет в камин и растеряет напрочь все свои магические свойства. — Почему не расскажешь обо всем старику? — заискивающе поинтересовался Люциус, медленно отпивая из своего стакана. Его голос звучал как всегда мягко, заинтересованно и при этом с легкой улыбкой. Возможно, именно за этим Снейп и возвращался к другу раз за разом: за спокойствием гостиной, неизменностью пылающего камина и интонацией, говорящей о том, что все, что происходит, — не конец света, и к этому можно относиться проще. Хоть он подобной позиции и не разделял. — Думаю, он знает, — проговорил он задумчиво, не уверенный в собственных словах. — Иначе не вижу никакого смысла подсовывать это кольцо именно мне. Проще было попросить ту же Минерву. Сомневаюсь, что прежде чем поручить это, он не разобрался во всем сам, — глоток виски заменил собой долгую молчаливую паузу. — Пусть так, и что? — продолжил спрашивать Малфой, чей тон показался Снейпу подозрительным: он сам говорил так, когда медленно подводил кого-то к необходимой мысли, задумчиво и выжидающе. — Ничего не изменится, — отмахнулся он устало, — покачает головой, поцокает, порассуждает о том, как на несчастного мальчика свалилась такая неподходящая любовь, а потом попросит понаблюдать за ним еще. Тем более в свете того, что Поттер вытворил. — Ну да, — с непонятной интонацией кивнул Люциус, откупоривая вторую бутылку, — а может быть, ты до конца не уверен, что он в курсе, и не хочешь, чтобы он точно был в курсе. — Что ты имеешь в виду? — вопрос, от которого уже веяло раздраженностью, означал, что следующей репликой Снейп пошлет его по известному направлению: этого Малфой просто не мог не знать. Но тем не менее он склонил набок голову, усмехнулся так, что этого было почти не видно, и предположил: — Ты ведь не хочешь, чтобы кто-то еще узнал о Поттере то, что может скомпрометировать его. — Малфой, — устало, но при этом предупреждающе начал Снейп, убирая кольцо с путающейся в пальцах цепочкой обратно в карман мантии. — Иначе зачем ты молчишь уже месяц? Снейп безразлично отвернулся к камину. Ни один из возможных вариантов ответа Люциус не воспринял бы всерьез, поскольку значимой была только их совокупность, а если бы он начал перечислять все, тот бы сказал, что он не иначе как ищет оправдания. В молчании прошло несколько минут. Они оба за это время успели опустошить свои стаканы, Люциус — наполнить их снова, а Снейп — в очередной раз рассмотреть все детали изученной до последней картины гостиной. В конце концов он внезапно прервал молчание. — Я специально прикоснулся к нему на последнем занятии, — не глядя на друга, он тем не менее точно знал, какое именно у того будет лицо и какие комментарии он обязательно на это отпустит, прежде чем скажет что-то более-менее вразумительное. — Что?.. — усмехнулся тот, наклоняясь к нему ближе и с интересом вглядываясь в его лицо. Блеск в глазах уже знатно выдавал степень его опьянения, а румянец на всегда аристократично бледных щеках служил тому подтверждением. — Серьезно? Решил вспомнить юность? — он состроил хитрое выражение лица, намереваясь только подколоть друга, а не уличить в чем-то серьезном. — Малфой! — резко отозвался тот, заставляя Люциуса вздрогнуть от громкости его голоса. — Почему твой язык работает быстрее мозга?! — А твой мозг уже на пенсии и не способен за этим угнаться? — парировал тот беззлобно, обратно откидываясь на спинку кресла. — Нет, серьезно, зачем? Снейп залпом опустошил еще один стакан и отставил его на стол, давая этим жестом понять, что ему уже хватит. Он медленно выдохнул, ощущая, как обжигающая жидкость плавно прокатилась по горлу, а потом несколько раз кашлянул, прежде чем ответить. — Когда он лежал в больничном крыле, от моих обычных прикосновений ему было явно не по себе… — Ну еще бы! — вклинился Люциус навеселе. — Мне бы тоже, знаешь… — но под испепеляющим взглядом быстро умолк, продолжая только слушать. — Настолько, что он отвернулся, чтобы я не видел его лица. Дрожал, жмурился. Возможно, прятал слезы, кто его разберет, — он собирался добавить «этого идиота», но произносить этого все-таки не захотелось. Рассказывать Люциусу обо всем, что произошло в больничном крыле той ночью, было бы долго и бессмысленно, тем более что Поттер едва ли обрадовался бы, если бы эта информация дошла до кого-то еще, но то, что считал нужным, он все-таки поведал. — И это было мало похоже на… — Возбуждение, — закончил Малфой, несмотря на очередной устрашающий взгляд. Он приподнял брови, подбирая слова, которые не разозлили бы его друга, а потом снова их опустил и сообщил как-то нахмуренно: — Как все запущенно. — Я думал, ты копнешь глубже, — тут же язвительно отозвался Снейп. Это он понимал и сам, как понимал и то, что эта ситуация задевает его, и он не может назвать себя безразличным ко всему, что происходит, в особенности с учетом еженедельных дополнительных занятий с Поттером, мысли которого на этих самых занятиях вообще переходили всяческие границы адекватного. — Он ведь отозвался на прикосновение? — уточнил Люциус, вырывая его из мыслей, но погружая в воспоминания, причем не самые стандартные даже для Снейпа, видавшего в своей жизни много разного. — Еще как, — тихо выдохнул тот, — потом еще несколько минут в себя прийти не мог, хотя очень старался. Люциус кивнул сам себе, будто этот ответ только подтверждал уже выстроенную в его голове картину, и хмыкнул, как делал всегда, когда хотел сказать, что у него сформировался какой-то ответ. — Ты можешь проклясть меня прямо здесь и сейчас, но я в очередной раз скажу, что тебе стоит попробовать, — произнес он быстрее, чем Снейп успел бы возмутиться, а заметив, что возмущаться тот не планирует — и вообще, судя по его мрачному виду, никак не планирует на это реагировать, — добавил: — по крайней мере попробовать с ним поговорить. — О чем? — мрачно переспросил Снейп. Он уже прокручивал в своей голове этот вариант, но раз за разом упорно сталкивался с тем, что понятия не имеет, как можно аргументировать вспыльчивому гриффиндорцу свою позицию. Рассказать о том, что это глупо и безрассудно? Что он годится ему в отцы? Что это противоречит здравому смыслу и уголовному кодексу, по крайней мере, пока их социальные статусы звучат как студент и преподаватель? Да плевать Поттер хотел на все это с высокой гриффиндорской башни. Пытаться достучаться до него, дав понять, что он в курсе проблемы, равноценно тому, чтобы собственноручно запустить ураган, а потом пытаться планомерно уговаривать его не крушить все вокруг, потому что это неправильно. — О том, что он чувствует, — логично предположил Люциус, пересказывать которому все только что промелькнувшие в голове мысли, Снейпу не хотелось: слишком долго, да и у друга явно будет свое мнение на этот счет. — Ладно, я понял, — расстроенно кивнул тот в конце концов, не дождавшись никакого ответа. Буквально впихнув в руки Северусу уже наполненный снова бокал, он задал другой вопрос, ответить на который было вполне реально. — А сам ты что чувствуешь по этому поводу? И прозвучало это, к несчастью, слишком серьезно, чтобы можно было обвинить Малфоя в легкомысленности или заявить, что он отказывается дальше говорить на эту тему. Он формулировал в своей голове ответ так долго, как это было необходимо, но все равно не пришел ни к какому конечному варианту, так что выдал несколько ответов сразу, запивая каждый из них глотком виски, на что Люциус тихо усмехнулся, — а говорил, что больше не будет пить. — Мне не нравится, что он позволяет себе так откровенно обращаться ко мне в своих мыслях и что у меня нет возможности ответить ему на это тем, что он заслуживает. — У тебя есть такая возможность, — аккуратно вставил Люциус, на что получил логичный ответ, что наказывать за мысли — абсурд. Возразив, что Снейп только что сказал, что Гарри этого заслуживает, никакого ответа Малфой не дождался. Тот только отвернулся к камину, снова рассматривая его так, словно он был важнее этого разговора. Но потом повернулся. — Я не хочу знать, что приложил руку к почти-смерти национального героя. — Ты не хочешь думать, что Гарри из-за тебя хотел погибнуть, — с нажимом перефразировал Люциус, тут же встречая активное сопротивление: — Не из-за меня. — Приложить руку, мой друг, значит послужить одним из поводов, — безапеляционно констатировал тот, наблюдая, как понижается уровень жидкости в стакане друга. — Что еще? — Он оказался не таким уж идиотом, — признал Снейп, и это признание далось ему тяжелее всего, словно он как минимум признавал собственное поражение в многолетнем состязании, и теперь ждал очевидной насмешки, которой не последовало. Но последовало кое-что другое. — Ты помнишь, что звания «не совсем идиот» из всех студентов у тебя удостоился только мой сын и только однажды? Я бы назвал это показателем, — вспомнил Люциус события двухлетней давности, когда благодаря заслугам Драко Слизерин выиграл кубок школы в конце года. — Твой сын идиот, — отмахнулся Снейп, пытаясь разобраться в собственных мыслях. — Ты знаешь, что нет, — совершенно спокойно ответил ему Люциус, — тем более он твой крестник, мог бы быть хотя бы ввиду этого с ним немного нежнее. — Хорошо, — тот закатил глаза, допивая все, что осталось в стакане, — он почти идиот. Малфой посмотрел на него с лицом, говорящим о том, что ничего другого он и не ожидал услышать. — Нежности в тебе как в том кактусе, — тихо усмехнулся он, а потом задал еще вопрос, не менее хитрый, чем когда узнавал, зачем он прикоснулся к Гарри. — Разве тебе не льстит такое отношение мальчишки? Несмотря на все годы, в течение которых ты пытался доказать ему, что тебя лучше обходить десятой дорогой? — О да, я польщен, — выпалил Снейп, не разделяя его веселья и только раздражаясь от подобных вопросов, — приблизительно так же, как польщен человек, с которого сняли скальп! Что мне делать с этим счастьем теперь, привязать к себе и ходить всем демонстрировать, как я заполучил в бессрочное пользование героя войны?! — Люциус вовремя наполнил его стакан, потому что в противном случае монолог угрожал затянуться. — Чего ты зациклился, — вклинился он, пока тот был занят своим виски, — герой да герой. Ты тоже герой войны, между прочим, но ведь не за это он тебя полюбил. И учти, если ты в конце концов не определишься, что с ним делать, то мы заберем его в свою семью, супругом Драко, тем более что по Хогвартсу давно ходят слухи об их тайной любви. Будучи уже полупьяным, Люциус говорил шутя, да и улыбка на его лице выдавала абсурдность высказывания, но Снейп взглянул на него весьма серьезно: так, словно тот сказал что-то совершенно из ряда вон выходящее. Так, словно эта шутка была глупой и неуместной, и это его не порадовало. Так, словно тот намеренно хотел разозлить его, чтобы тем самым побудить к каком-то действиям, и у него это практически получилось. — Не смешно, — выплюнул он, отворачиваясь и устремляя все свое внимание только на стакан с виски, потому что пьяные шутки его друга звучали по меньшей мере несерьезно. — Я и не смеюсь, — заявил Люциус, и теперь он действительно не смеялся. Он говорил серьезно, осознанно и так, чтобы сказанное точно дошло до Снейпа, поэтому прежде дождался зрительного контакта с ним. — Если с мальчишкой за один только месяц произошло столько всего, то еще почти четыре месяца он может просто и не доучиться, если вы не расставите точки в ваших с ним отношениях. — У нас с ним нет отношений, — напомнил Снейп, на что получил ответ, слышать который не хотел: — Возможно, это временно. А даже если нет, ты обязан учитывать и контролировать его состояние. Потому что в данный момент оно как минимум опасно для него самого. А через пару месяцев может быть уже и не только… — Не только что? — переспросил Снейп, не совсем понимая, в какую именно сторону тот повернул разговор, но уже предчувствуя, что после долгих колебаний он признает, что друг прав, и с Поттером рано или поздно придется поговорить. Но хотелось бы — перед самим выпускным, чтобы как можно быстрее после этого разговора их дороги разошлись. — Он сейчас обнадежен. Твоим поведением, твоими внезапно нейтральными разговорами с ним. А те, кому есть на что надеяться и нечего терять, — самые опасные люди на свете. Тебе ли не знать. Прозвучало чересчур серьезно как для всего их предыдущего разговора. Люциус намекал то ли на то, что Снейп вновь может стать причиной сумасшедших поступков Поттера, которыми тот навредит сам себе, то ли на то, что долго оставаясь в таком состоянии, он может стать социально небезопасным, то ли на что-то третье, что станет понятно намного позже. В любом случае ясно было одно: нужно что-то делать. А для этого следовало как минимум определиться, что именно, и это полностью зависело от поведения Поттера в ближайшем будущем. *** Профессор Снейп обладал уникальной способностью оказываться в нужное время в месте, в котором ничто не способствовало внутреннему равновесию. Ближе к ужину коридоры Хогвартса редко были пустынными, но несколько отдельных голосов настолько въелись в его сознание, что различить их среди десятков других получилось само собой, без особого желания. Профессор точно знал, кто и почему оглушал своим криком очередной лестничный поворот, и судя по громкости голоса, он даже догадывался, что именно послужило тому причиной. Вчерашний квиддичный матч едва ли войдет в историю так же, как предыдущий, но он стопроцентно потрепал нервы как капитанам команд, так и участникам. Присутствовать на нем Снейп не пожелал, предпочтя этому вечер со старым другом, — Гриффиндор соревновался с Пуффендуем, и смотреть было решительно не на что. К своему сожалению, он не ошибся. При приближении голоса окончательно стали отчетливыми, и он остановился в нескольких шагах от поворота, чтобы вникнуть в суть происходящего. — Вашу мать, вы даже не представляете себе, что натворили! Хватило мозгов — установили тенденцию! — разрывался явно Уизли, его разъяренные трепыхания с первого курса вызывали у Снейпа омерзение: никакой логики, сплошная агрессия. — Ого, какое ты слово выучил, — раздалось насмешливым голосом. — Идиот, сказал же, — Снейп закатил глаза, произнеся это практически беззвучно. Он не сомневался, что это была очередная стычка Уизли с вездесущим Поттером, но на то, что в этом не участвовал его крестник, до этого момента еще оставалась какая-то надежда. — Да Мерлин всемогущий, сегодня что, день козлов, что ли, — Поттер подал свой голос, который, к удивлению, прозвучал хрипло и как-то сдавленно. «Дамблдора еще не хватает для полного счастья, и будет целый набор». — Да ты… вы… как вы посмели?! Специально их подговаривали, да?! Решили нахрен разрушить всю вековую традицию соревнований факультетов?! Что, что ты молчишь, Поттер?! — практически рычал никак не замолкающий Уизли, и постепенно около них начала собираться заинтересованная толпа. В какой-то момент Снейпу даже пришлось показать какому-то пятикурснику, чтобы тот не обращался к нему по имени: он приложил палец к своим губам, требуя тишины, взглянув на него при этом так грозно, как мог. Подействовало незамедлительно: студент растворился в одно мгновение. — Я с неадекватами не разговариваю. Придурок, — выплюнул Поттер, но именно его речь звучала тише всех. — Это я придурок?! — Уизли словно пытался установить рекорд Хогвартса по шуму. Снейп вынужденно согласился с Поттером в том, что такой крик действительно звучит неадекватно. — Это я придурок, ты сказал?! Они из-за вас весь матч запороли, вы, пидоры, вашу мать! «И-ди-от. Какое удобное слово». — Уизли, следи за словами. Ты снова пропустил прекрасный шанс заткнуться, — предупредил Драко, и Снейпу не надо было видеть его, чтобы точно представить, как в этот момент напряглись его скулы и мигом исчезла с лица всяческая улыбка. Действительно злился его крестник крайне редко, но определить это по голосу можно было безошибочно. — Серьезно, Рон? — насмешливый вопрос уже принадлежал Поттеру. Тот явно нашел что сказать остроумного бывшему другу и решил не упускать такой возможности. — Сначала называешь пидорами меня с другим человеком, потом — меня с Драко, причем безо всякой логической цепочки. У тебя что, пунктик на это? Мы что-то о тебе не знаем, Рон? — ехидная усмешка резко превратилась в шумный, резкий вдох, а через мгновение что-то глухо и негромко ударилось о пол. Студенты вокруг настороженно затихли, продолжая обсуждения только путем перешептываний. — Что ты сказал, ублюдок?! — этот выкрик профессор назвал бы максимальным уровнем злости Уизли. Представляя приблизительно обстановку, он, однако, ждал развития событий, что позволило бы ему судить об умственном развитии всех троих, и оно не заставило ждать себя слишком долго. — Опусти палочку, — приказал Драко ледяным тоном, и скорее всего, в этот момент он доставал собственную. — Заткнулся, — бросил Рон в его сторону, а следующая речь была несомненно направлена на Поттера, причем говорил он, исходя из тех мерзких звуков, которые вырывались из его рта, так, словно хотел как минимум заплевать Поттера, а как максимум — вбить свое противное шипение ему в голову на всю оставшуюся жизнь. — Ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю, как только у меня появится такая возможность. Я тебя по стене размажу, ты, ничтожество предательское, чтобы больше никогда ни ты, ни твои мерзкие любовнички не помешали никому из нашего факультета! Я тебе клянусь, они пожалеют, что этот хорек, что твой драгоценный… «Только посмей произнести его имя. Только посмей, и я проткну тебе глотку твоей же палочкой, да еще поковыряюсь, чтоб было приятнее…» — Уизли, — ледяной тон, намного более угрожающий, чем был недавно у Драко, раздавшийся со спины Рона, заставил его прервать свою речь. «Черт. Не могу понять, ты вовремя или нет». Снейп остановился позади Малфоя, чья палочка была нацелена на Рона, и скрестил руки на груди, давая одним лишь выражением лица понять, что выговором не отделается ни один из них. Он оглядел вначале Рона, который пытался проткнуть кончиком своей палочки горло Поттера, впечатанного в стену, потом самого Поттера — к удивлению, даже не покрасневшего от злости и не пытавшегося дотянуться до собственной палочки, валяющейся на полу в нескольких метрах. А потом положил руку на плечо Драко, произнеся так, что с большой вероятностью это услышал только он: — Хочешь ударить — бей, а не стой истуканом, — после чего нажимом руки на плечо опустил его собственную руку с палочкой, отметив у Драко в ответ на свои слова то ли признаки стыда, то ли смущения, которые, впрочем, уже не играли никакой роли. — Уизли, минус пятьдесят баллов с Гриффиндора за нападение на студента в стенах Хогвартса, — безапеляционное заявление было встречено немыми попытками возмущения: тот открывал рот и закрывал его, пытаясь быстро сформулировать свой протест, и со стороны был похож на глупую рыбу. — И минус пятьдесят баллов, Поттер, по аналогичной причине. Поттер в ответ на это заявление только странно улыбнулся. «Звучит как подарок. Ты же знаешь, плевать я хотел на эти баллы. Но за помощь в унижении Уизли… я тебя потом как-нибудь обязательно отблагодарю. Если позволишь». — Как скажете, профессор, — без какого-либо недовольства по этому поводу заявил он, уличив момент, когда Рон обернулся к Снейпу, чтобы что-то ему высказать. Размахнувшись изо всех сил, он грубо заехал кулаком по лицу Уизли, заставляя того вначале пошатнуться, выронив палочку, а затем согнуться, схватившись за собственный нос. Поттер тем временем спокойно отошел в сторону, поднял свою палочку и поправил мантию, мгновенно принимая невозмутимый вид. — Тварь… тебя… закопаю… — отрывистый шепот со стороны Рона, по всей видимости, Поттера уже не интересовал. Не успел Снейп скомандовать, чтобы все трое направлялись за ним до выяснения событий, как голос Дамблдора со стороны за несколько секунд разогнал обратно по коридорам всех заинтересованных случайных зрителей. Когда директор говорил грозно, все вокруг слушались незамедлительно. Он появился из ниоткуда — хотя скорее всего, как и Снейп, выжидал нужного момента за ближайшим углом, — и привлек к себе внимание сразу всех участников происшествия. — Д-директор… — пробормотал Рон, не разгибаясь, а только поднимая голову и продолжая удерживать рукой нос, вокруг которого он больше размазал, чем действительно растеклась кровь. Прокашлявшись, он собирался выдавить из себя что-то еще, но, видимо, решил, что сказал уже достаточно за этот вечер, и теперь целиком и полностью был увлечен своим драгоценным носом. Драко слишком поздно постарался раствориться в уже несуществующей толпе, так что все равно был замечен и удостоен пристального взгляда Дамблдора. Гарри устало выдохнул и цокнул языком: он, пожалуй, лучше, чем остальные двое, осознавал, что это — надолго. — Мистер Уизли, потрудитесь пояснить мне положение дел, — попросил Дамблдор тихо, но строго, исключая вариант отказа заранее, и Рон недовольно фыркнул, но все же заговорил, переминаясь с ноги на ногу. — Я разозлился, директор, — его голос вмиг растерял весь пыл, с которым он кричал несколько минут назад. — Вчера, насколько вы знаете, был квиддичный матч… «Как тебе идет эта серьезность… Интересно, ты действительно беспокоишься? Судя по тому, как нахмурился, — да, тебе небезразлично то, что только что произошло… со мной». — И он закончился блестяще, я считаю, — кивнул директор в подтверждение и продолжение его речи, а потом дал понять, что продолжает слушать так же внимательно, как и до этого. Рон про себя произнес что-то неслышное — но труда не составило понять, что именно, — а вслух только процедил сквозь зубы, буквально выдавив слова из себя через силу: — Я так не думаю. «Ты вообще не думаешь». — И поэтому вы решили устроить драку посреди школьного коридора? — так же спокойно допытывался Дамблдор, что начинало раздражать. Снейп помнил подобные выяснения со школьных времен, единственной их целью было внушить студенту чувство вины за содеянное, причем занимало это много, а иногда — очень много времени, все зависело от упрямства того самого студента. С Уизли это грозило затянуться до самого вечера. Гарри выражал недовольство более явно: он скрестил руки на груди, прислонился спиной к каменной стене и безучастно — демонстративно! — разглядывал картину на стене. — Я никого не бил, — фыркнул Рон, сделав неприятный жест: он вытер ладонью кровь, размазывая ее и по носу, и по щеке, так, как вытирают нос маленькие дети, когда у них насморк. Драко брезгливо поморщился, наблюдая эту картину, и в этом его мимика очень напомнила его отца, разве что у Люциуса это выглядело бы более тонко. — О, мистер Уизли, не хотите ли вы сказать, что мои вопросы необоснованны? — прищурился Дамблдор, сцепив пальцы, и теперь его поза выглядела еще более требовательно, так что Рон только опустил голову, не желая ввязываться в дальнейший разговор. «А если я так считаю? Вот беру и считаю, что тебе не надо лезть туда, куда тебя никто не звал». После длительной молчаливой паузы, которая, по мнению Дамблдора, видимо, должна была стать нарицательной, он глубоко вздохнул, а затем покачал головой. Все, от жестов до мимики, выражало его негодование, и это раздражало уже хотя бы тем, что оставалось неизменным на протяжении нескольких десятков лет. — Я полагаю, нам необходима личная беседа с каждым из вас, — выдал он в конце концов, указывая, в каком именно порядке студенты должны посетить его кабинет. Вначале Рон, затем Драко и в самом конце уже Гарри, который нисколько не сомневался, что именно беседа с ним окажется самой долгой и нудной. — Нам? — переспросил Снейп, скрестив руки на груди в знак того, что не разделяет подобного решения, но больше ничего не мог сказать при студентах. — Именно, — подтвердил тот, причем объяснение, которое он этому дал, выглядело слишком слабым и практически лишенным всяческого смысла, — я уверен, профессор Снейп, вы сможете дать молодым людям множество дельных советов в ходе нашей беседы. — Я не пойду, — шепотом оповестил Гарри Драко, но тот пихнул его локтем в бок, а потом недовольно зыркнул на него, точно так же прошептав в ответ: — Ты обещал без глупостей! Тем более сможешь понаблюдать, что изменилось в… — Молодые люди! — позвал Дамблдор, который крайне не любил, когда его не слушали. — Я вам не мешаю? «Как будто если я скажу, что мешаешь, ты резко трангрессируешь в какую-нибудь другую магическую школу». Про себя Снейп медленно, размеренно выругался. Все это означало как минимум несколько часов потерянного времени, а как максимум — еще и эквивалентную этому львиную долю сил, которые можно было потратить на что-то более полезное. *** Даже волшебники и волшебницы на висящих в кабинетах директора картинах начали зевать от скуки. Кто-то из них ходил внутри своей рамы по кругу, сонно потирая лицо, а кто-то — вообще задремал на подлокотниках собственных кресел. Разговор шел по третьему кругу. — Я не понимаю, что произошло за последние несколько месяцев, Гарри, — вздохнул Дамблдор, взмахом палочки заставляя чайник подняться и долить в чашку Гарри теплого чая, хотя он ясно дал понять, что не намерен его пить. Большое блюдо со сладостями было так же успешно проигнорировано. — Я не собираюсь отвечать на вопросы, сути которых не понимаю, — скрестив руки на груди и развалившись в кресле так, словно собирался в нем уснуть, Гарри повторял заученную фразу, то и дело мельком поглядывая на Снейпа, который редко добавлял что-либо к речам директора. — Я хочу узнать, Гарри, — терпеливо пояснял Дамблдор, и создавалось впечатление, что дел на сегодня у него действительно больше нет, — в чем причина такого резкого изменения твоего отношения ко мне. Мне казалось, раньше у нас с тобой было больше… взаимопонимания. Что случилось, Гарри? — его взгляд из-под очков был настолько ярко-голубым, что это почему-то напрягало: ассоциировалось с детством и точно таким же пристальным взглядом. Гарри нервно выдохнул, внутренне напрягаясь. Именно этот вопрос вызывал в нем бурю негодования, но до этого момента ему удавалось это игнорировать. Однако вопрос, повторенный в третий раз, не оставил бы равнодушным никого, кому на самом деле есть что ответить. «Что случилось?! Всего-то я узнал о том, что ты купил дружбу Гермионы и продал ее мне за убийство Реддла! Ты сам не понимаешь, тебе озвучить или что?!» Снейп отреагировал на это моментально. Он запахнул плотнее мантию, тем самым — как и любым другим жестом, — привлекая внимание Поттера, после чего, глядя на него в упор, почти незаметно отрицательно покачал головой. Озвучивание этих мыслей было бы худшим из возможных вариантов выбора, и если Поттер потом задаст вопрос — он объяснит причины, но сейчас ему следовало промолчать. «У меня что, настолько на лице все написано? Молчу я». Только приподнявшись со своего кресла, чтобы дать вспыльчивый ответ, Гарри замер на секунду, улавливая направленный ему посыл, и с совершенно равнодушным ко всему видом уселся обратно. — Не понимаю, о чем идет речь. Взгляд Дамблдора на этот ответ Снейп описать бы не смог. Он выражал одновременно и напускную приветливость, и разочарование, и раздражение то ли от потраченного времени, то ли оттого, что его авторитет шаг за шагом терпел поражение перед стеной безразличия от студента, который раньше его едва ли не боготворил. — Тогда я задам тебе еще вопрос с твоего позволения, — в конце концов улыбнулся директор, отпивая немного из собственной чашки. В какой-то момент Снейпу показалось, что у него в чай добавлено что-то вроде успокоительного, потому что как иначе ему удавалось почти беспристрастно несколько часов подряд вести допрос студентов, именуемый дружеской беседой, оставалось загадкой. «Вообще-то я не позволял задавать ни одного вопроса». — В разговоре с профессором МакГонагалл ты обмолвился, что не собираешься вовсе возвращаться в собственную гостиную… — Она не моя, — отрезал Гарри, уже демонстративно закатывая глаза. Снейп, предчувствовавший на это осуждающий взгляд директора, оказался совершенно прав, когда пронаблюдал этот взгляд от и до, словно каждый раз он разыгрывался идентично единому шаблону. «Да Мерлин же всемогущий! Профессор Снейп, не соизволите ли вы таки закончить то, в чем промахнулись полтора года назад на астрономической башне?!» — Могу ли я понять твои слова как презрение к твоему собственному факультету, ставшему тебе домом на семь лет? — мягко спросил Дамблдор, но его формулировка была слишком резка, слишком некорректна и даже слишком за гранью как для подобного разговора. Профессор Снейп, приподняв одну бровь, внимательно взглянул на Поттера. Ему было интересно, как ответит тот на столь провокативное высказывание, по этому можно было напрямую судить о степени влияния Малфоя на него и произошедших в его голове изменениях за последние полгода. Гарри заметно напряг скулы. Этот разговор его раздражал с каждым разом все больше, но все более принципиально он реагировал сдержанно на что угодно, какую бы формулировку ни выбрал директор. Он словно чувствовал провокации и внутренне на них поддавался, но внешне, судя по тому, что видел Снейп, оставался практически невозмутим. — Господин директор, — холодно обратился он, выровняв спину, и профессор еще сильнее приподнял бровь, ожидая продолжения. — Я в ответе за свои слова. Но я не могу быть в ответе за то, как вы их поняли. Дамблдор снял очки и несколькими движениями пальцев устало потер глаза. Он взглянул на Снейпа в кресле, совершенно не участвующего в разговоре и тем более не принявшего его сторону, на Гарри, олицетворяющего собой отстраненность, на нетронутый ароматный чай, вздохнул и тихо произнес: — Тогда позволь спросить… — Меня отчислят, если не позволю? — перебил Гарри, теряя всяческое желание продолжать этот разговор. «Ты сам так хотел сделать меня героем войны, так что буду прикрываться своим особым статусом столько, сколько захочу. И хватит делать такое лицо, мне не стыдно, неужели не видно?» — Гарри… — обескураженно пробормотал Дамблдор, весь вид которого заявлял, что он, справедливейший из всех директоров, просто не заслужил подобного к себе отношения, и теперь был поражен неожиданной грубостью студента, к которому питал огромную симпатию. — Ну вот и я тоже так думаю, — кивнул Гарри с улыбкой, которая означала: «Мне плевать, что ты там думаешь», и поднялся с кресла, чтобы, столкнувшись на мгновение взглядом со Снейпом, которому показалось, что мальчишка искал у него одобрения своим действиям, захлопнуть за собой огромную, массивную дверь. — Последую примеру, — без каких-либо эмоций оповестил профессор, как только дверь захлопнулась, и тоже поднялся с кресла. Он не видел никакого смысла в том, чтобы оставаться наедине с директором, поскольку разговор о Поттере бы повторился, с той единственной разницей, что говорили бы о нем теперь в третьем лице. — Подожди, Северус, — остановил Дамблдор, когда тот уже практически подошел к двери. — Скажи, как ты считаешь… я слишком поздно решил уделить внимание проблемам Гарри? От вопроса настолько веяло абсурдом, что давать на него вменяемый ответ было даже смешно, особенно с учетом всего произошедшего в последние семнадцать с половиной лет. С учетом всего, что началось через пару лет после выпускного Снейпа, а закончилось — за полгода до выпускного у Поттера. О да, он опоздал всего на самую малость. — Не бывает поздно, директор, — произнес он в ответ, вкладывая в свои слова мысль не только о Поттере, но и о более давних событиях, о которых, он уверен, Дамблдор прекрасно помнил. — Бывает уже не надо. *** «Ворваться и застать тебя в компрометирующем виде?.. Так убьешь ведь на месте». В том, что Поттер появится на пороге его кабинета вовремя, профессор Снейп даже не сомневался. Свободного времени между беседой с директором и занятием зельями у него оставалось только на то, чтобы зайти за приготовленными зельями и учебником и сразу же направиться в подземелья. — Входите, Поттер, — выждав несколько секунд после громкого стука, отозвался он, во второй раз с удивлением отмечая, что тот перестал ломиться в дверь без спроса. Вероятнее всего, это было влиянием Малфоя, который за несколько месяцев жизни с ним все-таки сумел внушить ему какие-то базовые нормы поведения. — Добрый вечер, — поздоровался Поттер, как только зашел, а потом добавил с несколько виноватым видом, — в очередной раз. — Радостно, что вы осознаете проступок, — кивнул профессор, который не был намерен отчитывать его за случившееся по нескольким причинам, основной из которых было то, что он видел суть конфликта с Уизли с самого начала. «Звучит обнадеживающе». — Не то чтобы проступок, — все-таки осмелился он поправить, проходя сразу в лабораторию, в которой за эти несколько занятий ему уже должно было все хорошо быть знакомо. — В следующий раз, прежде чем решите вновь сломать нос мистеру Уизли, рекомендую заранее просчитать, на сколько часов это отвлечет профессоров Хогвартса от работы, — мягче, чем следовало в такой ситуации, указал Снейп, обращая внимание студента на разделочный стол: как учебник за четвертый курс, так и все необходимые ингредиенты для сегодняшнего занятия уже лежали на нем, занимая своим количеством добрую половину стола. — Я же извинился! — возмутился тот, но под внимательным строгим взглядом быстро угомонился и вернулся к столу. Снейп удовлетворенно кивнул сам себе. «Зато провел несколько часов в соседних с тобой креслах. И пахло тогда от тебя по-другому… опять готовил что-то для больничного крыла?» — Базовая программа четвертого курса по зельеварению возвращает нас к изучению лечебных, восстанавливающих зелий, но в более углубленной версии, — решив перейти непосредственно к занятию, оповестил Снейп, на что тут же получил разочарованный стон от Поттера и, скрестив руки на груди, предостерегающе поинтересовался: — Вас что-то не устраивает? «А здесь что-то может устраивать? Сидишь полдня, варишь какую-нибудь субстанцию против козявок, сплошное уникальное познание мира». — Самая трудная тема, профессор, — пробормотал тот, поднимая на него глаза, но потом, видимо, о чем-то задумавшись, взглянул уже с большим интересом. Когда он так склонял набок голову, это всегда означало, что следующая озвученная идея будет либо недопустимой, либо физически невозможной, так что профессор уже был готов ответить со всем присущим ему скептицизмом, но Поттер выдал совершенно неожиданную вещь: — А зелье, которое я сейчас вынужден пить каждый вечер, относится к лечебным? — заискивающий тон явно давал понять, чем именно тот планирует заниматься все ближайшее занятие, если ему дадут на это позволение, но представив, на сколько именно оно затянется, Снейп категорично возразил: — Да, но не относится к школьной программе, а тем более — к программе четвертого курса. Так вот, для облегчения процесса изучения… «А изучение противокозявочных не относится к здравому смыслу!» — Но профессор, — тихо перебил Поттер, по лицу которого было видно, что тот судорожно ищет аргументы, которые отчего-то не находились, как бы он ни старался, но он все же выбрал, что можно сказать, чтобы был хоть какой-то шанс. — Разве изучение этого зелья не захватит разом все сложные процессы приготовления, изучаемые на четвертом курсе? Да и оно мне в разы нужнее, чем то, что вот здесь, — он небрежно пролистал учебник, создавая видимость того, что рецепты, указанные там, ему совершенно не интересны. — Поттер, — прервав увлекательную попытку объяснить очередную невыполнимую идею, профессор Снейп привлек его внимание к себе. — Не переоценивай свои способности, я повторяю тебе это во второй раз. — Но в первый раз вы не были правы! — с победным видом заявил тот, бросаясь к своей сумке, чтобы вытащить оттуда несколько звякающих пузырьков с различными субстанциями. К удивлению Снейпа, выглядели они более чем достойно. — Я приготовил это, как и говорил, раньше, чем мы с вами договаривались! Пусть на один день, но раньше! «Мне кажется или я увидел в твоем лице сейчас одобрение? Оно было? Да? Ну скажи уже что-нибудь!» — Что ж, — после долгого молчания, констатировал Снейп, — бессмысленно спорить с очевидным, — и судя по радости, отразившейся на лице Поттера, это означало для него как минимум победу мирового масштаба, — однако единственное, что я могу предложить, — изучить процесс приготовления этого зелья после полного прохождения школьной программы. Радость мгновенно угасла. Профессор едва удержался, чтобы не хмыкнуть самодовольно, поскольку выбранный им вариант был наиболее разумным и при этом быстро возвращал Поттера к реальности, показывая ему, в каком статусе он сейчас находится и с какой целью проводит свое время в данной лаборатории. «Это как минимум нечестно», — пронеслось у того в голове обиженным тоном, но внешне он практически не подал виду, только вздохнул и обреченно кивнул, уставившись в явно не интересный ему учебник. — Страница сто тридцать, — оповестил профессор, решив, что таким образом спор можно было считать оконченным, — умиротворяющий бальзам. Входит в список для сдачи СОВ. При правильном приготовлении данного зелья несколько его капель способны унять все тревоги и успокоить нервы. При неправильном же оно способно погрузить пациента в глубочайший, а в зависимости от дозировки, порой даже летаргический сон. Профессор рассказывал это тем самым тоном, которым много лет назад обещал их научить «околдовать разум и обмануть чувства», и в какой-то момент, судя по лицу Поттера, он слушал уже совершенно не то, что он говорил, а лишь то, как именно он это делал. «Кажется, у меня за столько лет должен был уже выработаться иммунитет… но, к счастью, нет. Таким голосом можно делать что угодно, соблазнять, покорять, очаровывать, но только не рассказывать о свойствах каких-то там напитков, которые…» — Стоп, — он резко оживился, возвращаясь к реальности, и Снейп, давно ожидавший этого момента, слегка приподнял бровь, давая понять, что в курсе, что именно сейчас собирался спросить студент. — Это то самое зелье, которое могло бы… быть мне полезным несколько дней назад? — он подобрал максимально обтекаемую формулировку, но взгляд его говорил о том, что он считает себя по крайне мере весьма несмышленым студентом для своего возраста и статуса. — И избавило бы от того зелья, которое сейчас готовлю для тебя я, — кивнул профессор в подтверждение его слов. Поттер разочарованно выдохнул. — Зато я знаю рецепты других зелий за четвертый курс, — пробормотал он с натянутой усмешкой, принимаясь за первые ингредиенты — экстракт мелиссы и кедровую пыльцу, которые нужно было превратить в вязкий лосьон за несколько минут до начала основного процесса приготовления. — А нужно было знать рецепты всех, — внимательно наблюдая за его приготовлениями, профессор почему-то поймал себя на мысли, что ожидал намного более худшего результата, а то, как справлялся Поттер, местами даже тянуло на отметку «Выше ожидаемого», и было сложно сказать, достижение это их совместных занятий или потенциал был изначально, но заглушался безграничной ленью, перемежающейся с непомерной наглостью. «Ну конечно, ни дня без того, чтобы назвать меня идиотом». Когда подготовка была окончена, он уже выверенным движением поставил котел на огонь, налил необходимое количество чистой воды и медленно, листок за листком, принялся погружать в нагревающуюся воду высушенную полынь. Ровно двенадцать листов, после чего сделал то, за чем Снейп наблюдал нахмурившись, но молча. Он взял еще один, тринадцатый, лист и отделил от него треть одним вертикальным разрезом, после чего забросил эту саму треть листа туда же в котел. Без объяснений, безо всяческих вопросов. — Не всегда стоит следовать пометкам на полях, — с напускным недовольством сделал замечание Снейп, который до этого упускал этот момент в других учебниках, а теперь — заметил непосредственно в процессе приготовления. — Только если они не ваши, — улыбнулся Гарри, стараясь скрыть это, склонившись над котлом, но получилось слабо. — Скажите, профессор, — вдруг начал он вполне уверенно, но потом стушевался и несколько секунд помедлил, прежде чем продолжить, — почему вы показали мне, что стоит молчать, тогда, в кабинете? Вы догадались, что именно я скажу? «Только не говори, что мне показалось, я четко видел, как ты помотал головой, и мне это не привиделось». Профессор, ожидавший этого вопроса в самом начале занятия, медленно выдохнул и сел на высокий стул, стоявший ближе к его высоким стеллажам. Он думал над тем, как объяснить Поттеру то, что Гриффиндор в нем старался искоренить в течение семи лет, и попробовал сделать это так, как объяснял бы подобные вещи студенту собственного факультета. — Поттер, твой злейший враг — твоя нервная система, — начал он, на что поймал крайне удивленный взгляд, — в случае конкретно с тобой внутреннее напряжение может отобразиться внешне в любую минуту, тем самым лишив тебя всех, даже вполне весомых, козырей в разговоре. Дамблдор — неплохой легилимент. Ты помнишь основное правило легилименции? — Невозможно узнать то, о чем человек отказывается думать, — кивнул Гарри, в один момент внезапно поняв, что именно хотел донести до него профессор. Он улучил момент, когда в течение нескольких минут к зелью, томящемуся на минимальном огне, не нужно было приближаться, и подошел к профессору ближе, опираясь о столешницу высокого разделочного стола. — Но ведь я сам хотел ему рассказать… — О том, что он платил мисс Грейнджер, — дополнил его ответ Снейп, а дождавшись кивка от Поттера, дополнил вновь, но уже совсем другой мыслью. — Я не знаю, чем ты руководствовался, когда собирался предъявить сильнейшему магу современности прямую, злостную претензию в том, что услышал от не блещущего интеллектом бывшего друга. Логику я исключаю сразу. Остаются эмоции, руководствоваться которыми может только типичный представитель Гриффиндора, к коим ты себя не относишь. — Сами же сказали, хочешь ударить — бей! — возразил Поттер с видом студента, которого буквально ткнули носом в его оплошность, но не желающего это признавать.  — «Бей» и «раскрывай карты» — вещи диаметрально противоположные, — профессор был удивлен тем, что Поттер мало того, что услышал слова, адресованные Малфою и сказанные в предельно буквальном смысле, так еще и трактовал их так, как посчитал нужным, и в самой неподходящей для этого ситуации. — В каком смысле? — Гарри вернулся к своему зелью, перемешал его ровно семь раз по часовой стрелке, а затем оставил еще на четыре минуты без внимания, чтобы консистенция стала более вязкой, и можно было переходить к следующему этапу. Он все делал ровно так, как нужно. Правильно, без глупых ошибок и неуклюжих просчетов, без просыпанных ингредиентов и обожженных пальцев, словно для того, чтобы у него все это начало получаться, ему нужно было только дать понять, что это получится, а не заставить изучить массу тематической литературы. Нельзя было не принять во внимание тот объем знаний, который был заложен в него перед войной, но все же зельеварения касалась минимальная их часть, так что единственным объяснением была логика, однозначно присутствовавшая в Поттере и, возможно, развившаяся за весь военный период до своих максимально допустимых пределов. Снейп взглянул на него задумчиво и в какой-то мере оценивающе. Ответить на его вопрос так, как должно, означало предоставить ему в том числе личную информацию, которая никак не должна касаться студента Хогвартса, но с другой стороны ситуация не располагала к бессмысленным ответам просто для ответа. — Альбус Дамблдор — сложная личность, все грани которой раскрываются постепенно и порой могут оказать значительное воздействие на круг приближенных к нему лиц, — пояснил он то, что собирался донести, но в максимально обтекаемой формулировке, — и тебе не следовало бы открыто выражать ему какие-либо претензии, не имея им ни доказательств, ни цели применения. — Профессор, — внезапно перебил Гарри, на что тут же получил неодобрительный взгляд, но говорить не перестал: — если вы ведете к тому, что он начал первую и вторую магические войны, а теперь опасается, что из меня получится тот, кто начнет третью, то я в курсе, — и пожав плечами, он вернулся обратно к своему основному занятию, принимаясь неспешно измельчать корень тысячелетнего дуба. Профессор Снейп сделал спокойный вдох, а затем такой же медленный выдох, чтобы с большим вниманием обдумать услышанное. Поттер был далеко не идиотом, а получив статус героя магической войны, он явно несколько раз обдумывал позиции всех, кто играл в ней ведущие роли, и говорил он при этом намного меньше, чем знал на самом деле. Так или иначе это возвышало его над студентами, которые подобную аналитическую работу не проводили, хотя бы в плане будущей профессии. — Быть в курсе недостаточно, — наконец ответил он, на что получил пристальный взгляд, который спустя мгновение уже вновь был обращен на котел с закипающим зельем. «В том, что касается меня, всегда все недостаточно», — раздалось в голове у Поттера с практически равнодушной интонацией, но все-таки в словах отчасти сквозила не то боль, не то непринятие ситуации таковой, какой она является в мире в данный момент, и профессор взял на заметку поговорить с ним об этом подробнее через несколько дней, если слова, сказанные сегодня, не выйдут за пределы его лаборатории. Через сорок минут Гарри погасил огонь под своим котлом и, остудив зелье, перелил его в небольшой флакон, который оставил на столе вместе с принесенными им зельями за третий курс. Он не пытался передавать пузырьки лично в руки Снейпу — помнил, что с прикосновениями у них все сложно, причем не совсем понятно, у кого сложнее, ибо его бросало в дрожь каждый раз, когда появлялся хотя бы намек на тактильный контакт. — Возьми, — словно услышав его мысли, Снейп протянул ему уже знакомый флакон с рубиновой жидкостью, и тот аккуратно потянулся за ним, но в последний момент не удержался от того, чтобы накрыть пальцы профессора своими, забирая теплое зелье чуть более неаккуратно, чем мог бы. «Кажется, именно это и называется сумасшествием», — напряженно выдохнул он, не произнося ни слова, пока следующий вопрос не привел его в полнейшую растерянность: — Что показало обследование мадам Помфри? Про себя он, судя по сконфуженному выражению лица, сам отвесил себе подзатыльник. Снейп был почти уверен, что Поттер проигнорировал его распоряжение перед занятием обязательно показаться в больничное крыло, а теперь пытался искать оправдания, которых у него не было. «Думаешь, я предпочел бы прикосновения старой, ворчливой медсестры, когда есть возможность, чтобы это делал ты?..» — Я… я не успел бы на занятие, — выдавил тот из себя немалыми усилиями, а затем хитро вгляделся в лицо профессора — проверить, поверил тот или нет. Профессор сделал проще. — Расстегивай рубашку, — приказал он нейтральным тоном, поднимаясь со своего места, чтобы провести осмотр, который — он был уверен, — не состоится, но при этом его лицо подобной уверенности не выдавало. «Ч...то? А… в этом смысле… А, ну… а если…» Не нужно было присматриваться, чтобы увидеть, что лицо Поттера вмиг стало пунцовым. И без его мыслей было понятно, между какими двумя вариантами он выбирает, и на каком именно остановится, так что когда тот отрицательно помотал головой, Снейп принял грозный вид, но нисколько не был удивлен. — Поттер, мне необходимо отслеживать результаты лечения, чтобы скорректировать дозировку. Игнорируя мои указания, вы тем самым лишаете меня подобной возможности, — поучительная интонация не имела ничего общего с тем, что, по всей вероятности, промелькнуло в голове студента за эту минуту, но подействовало это ровно так, как и планировалось: он быстро подхватил свою сумку, учебник за четвертый курс и все нужные ему ингредиенты — выбирал которые весьма хаотично, — а потом так же быстро направился к двери. — Я зайду сегодня же к мадам Пофри, обязательно… не утруждайтесь… — пробормотав это уже на выходе, Поттер, стараясь все еще безуспешно скрыть покрасневшие щеки, попрощался и закрыл за собой дверь лаборатории, а через пару секунд уже громко хлопнула и дверь кабинета: покинуть подземелья он явно старался быстрее обычного. Опустившись в кресло, стоящее поодаль от центральной части лаборатории, профессор Снейп тихо, практически беззвучно усмехнулся. Несомненно, произошедшее возымело воспитательный эффект: это научит Поттера в дальнейшем безотлагательно выполнять все распоряжения, касающиеся его здоровья, а не делить их на необходимые и те, которые можно проигнорировать, но его реакция на обычную, не подкрепленную никакой двусмысленностью, просьбу, выглядела по меньшей мере нелепо. Если представить, что Люциус со своей политикой: «Поттер — хороший вариант» теоретически мог оказаться прав, то мальчишка в любом случае при таких бурных реакциях быстрее умер бы от остановки сердца, чем успел бы сделать что-либо, о чем так упорно фантазировал на протяжении долгих месяцев. Ингредиенты, оставленные Поттером, оперативно разлетелись обратно по своим местам в стеллажах, причем нужно было не забыть поинтересоваться у него на следующем занятии, — дату которого они так и не назначили, — как именно он сумел приготовить хотя бы одно зелье без базовых элементов, входящих практически в каждое, но которые он отчего-то не захватил, решив, что они ему не так уж и нужны. Серьезные же рассуждения приводили вот к чему: юноша не глуп, умеет себя неплохо контролировать, — даже в том, что касается его тайной страсти, — и при всем этом целеустремлен, иначе как объяснить успехи в искусстве, к которому он не имеет ни малейшего интереса, но упорно занимается, чтобы иметь время наедине со Снейпом. Этот факт был самым сложным в трактовании, однако не вызывал отторжения, как месяц назад, и во многом это было заслугой самого Поттера, сумевшего доказать, что его интеллектуальный уровень отличается от уровня того же Уизли, хотя раньше эта разница не была очевидной. Рассматривая как недавно изготовленное, так и принесенные Поттером зелья, профессор Снейп констатировал, что способности к обучению у него есть, равно как и логика, и интуиция. И если Поттер так уверенно заявлял о том, что зельеварение было ему необходимо, не было никакой причины не помочь развить уже имеющиеся навыки, которые, однако, никак не пригодятся ему по окончанию школы. Но более важное, что следовало сделать, если занятия и дальше будут придерживаться того же адекватного характера, — помочь ему разобраться в самом себе, установить правильные отношения с окружающими и искоренить нелогичную, абсурдную влюбленность, которая, если ничего не предпринимать, грозила стать для него самого довольно токсичной. У Поттера так было все: либо по полной, не думая о последствиях, либо никак, и в данном случае предпочтительным был второй вариант.