Ты сумасшедший, Поттер!

Привычная атмосфера аристократично-сдержанного уюта в последние месяцы не ассоциировалась со спокойствием. Снейп приходил сюда, чтобы высказаться, поспорить, получить несколько неопровержимых доводов и наконец разобраться в собственных ощущениях, и до последнего раза это выглядело привычным. Сейчас он, самостоятельно наливая виски себе и Люциусу, понимал, что спрашивать ему не о чем. Он прекрасно знал, к каким выводам придет разговор, какие аргументы начнет использовать его друг и что он сможет на это ответить, но правда заключалась в том, что все эти промежуточные этапы были попросту не нужны. Он разглядывал переливы маггловского виски, понимая, что осталось только признать вслух мысль, с которой пришел, и это позволит как Люциусу, так и ему самому, делать любые допустимые выводы, независимо от того, укладывались ли они в рамки привычного мировоззрения. — Я так понимаю, время все же подтвердило мою версию? — поинтересовался Малфой, который три недели назад, точно так же сидя напротив него, в ответ на совершенно уверенные заключения, что Снейп принял правильное решение, утверждал, что никак иначе, кроме как глупостью, это не назвать. — Северус? — настойчиво позвал он, когда понял, что его вопрос остался без внимания. Снейп знал, что если он хотел отмолчаться, проще было не приходить вообще, потому что когда Люциусу нужен был ответ, он обладал удивительной способностью повторять вопрос бесконечное количество раз. — Да, я ошибся, — выдохнул он, залпом опустошая весь стакан, за чем Люциус пронаблюдал без комментариев по этому поводу, по крайней мере, пока он не скажет что-то еще. Он забрал у друга пустой стакан, всучил ему собственный, к которому еще не прикасался, а себе — налил снова, и спокойно откинулся на спинку кресла. Снейп терпеть не мог признавать, что допустил ошибку. Особенно когда был стопроцентно уверен в своей правоте и даже рьяно это доказывал. Но еще никогда это не касалось непосредственно его личных чувств, потому что этот аспект своей личности ему половину жизни приходилось игнорировать. С момента их последней ссоры с Поттером прошло почти три недели, в течение которых они не пересекались ни на занятиях, ни в коридорах, ни даже за завтраком в большом зале, потому что завтраки мальчишка упорно игнорировал, а другие приемы пищи в общей компании игнорировал уже Снейп. — Он тебе нужен, он доказал это, — мягко произнес Люциус, который, судя по всему, решил не давить на друга, раз уж тот пришел с выводами, до которых дошел своей головой. — Ты хотел отвадить его от себя — тебе удалось, но я говорил… — Помню я, что ты говорил, — перебил Снейп, потому что не собирался слушать в очередной раз, что ни один уважающий себя гриффиндорец не станет выслушивать гадости о себе в лицо без должных на то оснований. Это было самым логичным и оптимальным решением: Поттер бы перебесился и переключил внимание на кого-то другого, а сам Снейп продолжил жить так, как жил до этого, но все упорно шло не по плану, и как это исправить, он не имел понятия. — Но я все еще считаю, что это нарушение привычных норм, — вставил он, запивая свой вывод очередной дозой виски, причем быстрее, чем когда они пили в прошлый раз, хотя Люциус уже тогда удивлялся, как его друг мог выпить полбутылки за сорок минут и остаться практически в трезвом уме. — И что дальше? — усмехнулся Малфой, видя, что тот цепляется за последние аргументы, прежде чем полностью признать свое поражение. — Магия тоже нарушение привычного порядка вещей, сбой в системе. Спроси у любого маггла, — неоспоримо доказал он свое высказывание, показывая таким образом, что любые выводы зависят не от какой-то эфемерной истины, а только от точки зрения на один и тот же вопрос. Это звучало так просто и логично, что для того, чтобы доказать, что на самом деле все не так легко, Снейпу даже пришлось задуматься. Все, что он мог сказать, либо не имело значения, либо имело, но не критичное, либо не могло называться до конца правдой, потому что, опять же, зависит от точки зрения. — Он мой ученик, — наконец определился он с аргументом, опустошая очередной стакан и впервые за вечер потянувшись за гроздью винограда, скорее чтобы просто держать ее в руках и отрывать виноградины одну за другой, потому что обычно, когда пил алкоголь, предпочитал не есть ничего вообще. — На долгих две недели, подумать только, целая вечность, — засмеялся Люциус, даже не опровергая сказанное, потому что тот все еще был в здравом уме, чтобы самостоятельно понимать, как бредово это звучит. Зато он спросил другое, зная, что вопрос в очередной раз будет звучать неудобно и практически бестактно. — А ты сейчас что-то доказать мне или себе пытаешься? Снейп никак не отреагировал. Он предполагал, что именно что-то подобное Малфой и должен был в конце концов спросить, и оказался совершенно не готов к этому вопросу, потому что он хоть и звучал шаблонно, но был ключевым и в разговоре, и в его выборе. — Я все решил, — ответил он, акцентируя внимание на насыщенном оттенке жидкости, играющей бликами сквозь стекло в свете каминного огня. — Надеюсь, в этот раз это не означает попытку изолироваться и от Гарри, и от собственных чувств. Один раз ты уже ошибся, потому что был слишком самоуверен, — назидательно напомнил Люциус, получив вместо благодарности мрачный взгляд, но проигнорировал его и даже решил дополнить свои слова. — Ты же не считаешь, что можно будет вертеть Поттером до бесконечности, и он будет принимать что угодно, пока ты не определишься? — Я сказал, что принял решение! — грубо оборвал Снейп, потому что сказанное другом ему не нравилось. Он не собирался вертеть Поттером, он в принципе изначально не собирался больше возвращаться к этой теме, но с каждым днём рассудок все настойчивее напоминал о том поступке, заставляя анализировать его с разных сторон, чтобы так или иначе прийти к одному и тому же выводу. Делать этого не стоило. — Дорогой, от того, что ты на меня рычишь, Гарри не перестанет тебя игнорировать, — обворожительно улыбнулся Люциус, картинно делая вид, что к раздражительности Снейпа у него давным-давно выработался иммунитет. — Что планируешь делать? Хотя при всем богатстве выбора рациональных вариантов у тебя только два: либо принять позицию: «я очень отходчив, и могу простить даже того, кто ни в чем не виноват», либо… — Поговорить с ним, — и дополнил, и сразу выбрал второй вариант Снейп, не вникая в суть первой формулировки Малфоя, потому что это показалось ему лишенным всяческого смысла. Казалось, что все это происходило с кем-то другим, потому что если бы ему полгода назад сказали, что он признает решение разорвать всяческие контакты с Поттером ошибочным и будет выбирать способ наладить с ним диалог, он бы посоветовал этому человеку не забивать себе голову всякой ерундой. — Собираешься сказать, что в курсе всего? — Малфой удивленно приподнял брови, а потом нахмурился, пытаясь понять, хорошая это идея или наоборот. — Не знаю, — тот пожал плечами, отрывая от грозди сразу несколько виноградин и отправляя их в рот. — Но так, как ты это подаешь, это звучит аморально. — А втоптать мальчишку в грязь на пустом месте — это ничего, — резонно парировал Люциус, обновляя их стаканы. — И вообще, сколько живу — так и не понял, почему это некоторые так любят во всем искать мораль? Вот скажи, он нужен тебе? Снейп хотел что-то ответить, потом запнулся и взглянул на друга так, как будто он как минимум заговорил на неизвестном языке. — Я… заинтересован в том, чтобы узнать его, — попытался быстро сформулировать Снейп, но Люциуса эти попытки не интересовали, и он с нажимом повторил собственный вопрос, даже задержав стакан неподалеку от своего лица, не собираясь пить, пока не услышит четкого ответа: — Он нужен тебе? — Малфой, ты прекрасно знаешь, что… — …что ты боишься признаться в этом даже себе! Гарри нужен тебе? — еще раз, чуть громче и с большим нажимом спросил он, наконец получая не менее громкий и раздраженный ответ: — Нужен он, нужен! Скажи, что это не было очевидно! — завелся Снейп, в четвертый раз за последний час залпом опустошая стакан и отбрасывая его на стол, так, что тот пошатнулся и опасно звякнул. — Мне — было, — повторив за другом, Люциус в два глотка выпил виски, который уже и так непозволительно долго грел в пальцах, а потом опять удовлетворенно откинулся на спинку кресла. Он напоминал умудренного годами манипулятора, который неизменно приводил людей к тому, что будет лучше для них самих, создавая при этом иллюзию, что они сами приняли такой выбор, и теперь любовался результатами проделанной работы. Их незначительная разница в возрасте с годами окончательно стиралась как нечто несущественное, но когда надо было, Люциус всегда мог надавить на то, что он, между прочим, старше и опытнее, однако сейчас в этом не было никакой необходимости. Оставалось уяснить последнюю вещь. — Северус, — позвал он, когда тот уже успокоился, съев несколько виноградин и самостоятельно наполнив свой стакан из бутылки, которая странным образом неприемлемо быстро опустошалась. — Ты уверен, что тебе нужен не кто-то, а именно он? Это было слишком. Снейп посмотрел на него так, будто готов был запустить свой стакан по меньшей мере ему в голову, а по большей — в какую-нибудь из максимально дорогих раритетных картин, коими была завешена гостиная, но потом опомнился, что он сам сюда пришел и даже сам завел этот разговор, так что, получается, практически дал ему карт-бланш на любые вопросы. — На кой черт мне твой «кто-то», — сердито выпалил Снейп, повторяя позу Люциуса и устало прикрывая глаза, дав себе несколько минут на то, чтобы уже не осознать — все, что нужно, было осознано и принято, — а хотя бы привыкнуть к новым обстоятельствам, противиться которым он пытался долгое время, но это привело только к гостиной Люциуса, виски и — все равно — принятию. Чувства, контролируемые им на протяжении практически всей жизни, теперь активно давали о себе знать, и в данном случае советы друга принять их во внимание и выстраивать дальнейшую жизнь с их обязательным учетом были единственным адекватным выходом, при котором, как бы дико это ни звучало, ситуация оставалась бы подконтрольной. Что такое терзания совести или попытки самооправдания, он уже уяснил множество раз за жизнь, и последний раз — совсем недавно, так что возвращаться к этому означало как минимум долгое пребывание в непонятном, подвешенном состоянии с непредсказуемым исходом, а максимум — даже не хотелось себе представлять. *** Три долгих недели прошло в абсолютной тишине. Гарри пролистывал учебники по всем предметам, имитируя бурную учебную деятельность каждый раз, когда Драко или Гермиона, пару раз заглянувшая в их спальню, пытались завести с ним какой-то разговор. Еды, которую приносили домовики, было более чем достаточно, чтобы не появляться в большом зале, да и в принципе практически не выходить за пределы выручай-комнаты. Первую неделю он был зол. Тот вечер, когда Драко пытался выяснить суть произошедшего, оказался не единственным, когда по комнате летали бьющиеся предметы, но злость прошла, и на смену ей пришло полное безразличие. Он имеет право на свое мнение. Снейп — имеет право на свое. Их позиции отличаются, и иногда такое происходит между взрослыми людьми. Ничего сверхъестественного. Хватило такого настроя не надолго. В течение всей третьей недели пассивного самозаточения в ожидании конца учебы он кидался из крайности в крайность, то доказывая Драко, что его крестный был неправ, то пытаясь внушить самому себе, что реагировать тогда нужно было по-другому. Но как только он соглашался с этим тезисом, в голове обязательно появлялся вопрос: «А с чего бы?» — и все начиналось заново. К этому приплеталось непонимание, что в принципе делать дальше, а иногда — даже злость на самого себя за отсутствие хоть каких-то действий, хотя чего он от себя требовал, он тоже понять не мог, как бы ни старался. Гарри помнил то секундное ощущение, когда во время прекрасного настроения от одного-единственного слова все внутри застывает, а где-то в области живота распространяется неприятный обволакивающий холодок. Фарс. Это слово до сих пор периодически раздавалось в его голове, но даже когда он вспоминал его намеренно, прежней агрессии, какой она была тогда, — чистой, неподдельной, — уже не было, и в конце концов он сделал логичный вывод, что отрицательные эмоции — такой же исчерпаемый ресурс, как и положительные. На первой неделе ему казалось, что он полностью смирился с положением, при котором они пересекутся еще максимум пару раз в жизни, один из которых на экзамене, а второй — на выпускном, но к третьей осознание этого вызывало в нем стойкое желание все же попросить у выручай-комнаты бутылку огневиски. Взгляд наткнулся на оставшуюся на столе книгу по зельям за шестой курс. Это очевидно, что нужно было засунуть ее куда подальше, но воспоминания о том, как совсем недавно он готовил по ней, чтобы удивить профессора, как касался пальцами выведенных им на полях пометок, все же заставили его чуть дольше рассмотреть обложку, собираясь с мыслями, прежде чем закинуть книгу обратно в шкаф со всеми остальными школьными — а значит, уже ненужными, — принадлежностями. Когда внезапно лишаешься всего, любая мелочь, напоминающая о прошлом, может оказаться чрезвычайно ценной и необходимой. Поэтому ли книга отправилась в шкаф, а не была разорвана на мелкие кусочки, или для того, чтобы она досталась в наследство будущим студентам, которые спустя много лет тоже откроют для себя тайну этой комнаты, — было непонятно. Это и не было важно, поскольку единственное, что хотелось сделать Гарри, — прекратить об этом думать хотя бы на полчаса. Он засел за учебники по другим предметам. Трансфигурация оказалась вызубренной еще на уроках, потому что Минерва всегда давала им материал сверх меры, Чары вообще не представляли существенной важности, а Защиты от темных искусств за седьмой курс у него даже не было: отказался получать книгу в библиотеке, когда узнал, кто именно будет преподавать предмет в этом году. Ассоциативный ряд выстроился сам собой: защита — день самоуправления — Снейп. Заключающим звеном в этой цепочке должно было быть слово фарс, но Гарри не успел подумать об этом, поскольку перед ним внезапно появился домовой эльф, тот самый, который обычно приносил ему еду, и, всучив ему в руки небольшой конверт без надписей, поспешно поклонился. Поттер спокойно открыл конверт. Знакомый строгий почерк, тот самый, о котором он только что вспоминал, оставил на вложенном внутрь листе всего несколько слов, и Гарри даже зажмурился, чтобы потом открыть глаза и посмотреть снова, убеждаясь, что то, что он увидел, соответствует действительности. «Кабинет зельеварения, сегодня, 19:00». Ему потребовалось несколько минут, чтобы в принципе понять, что он думает по этому поводу, потому что до этого он просто сидел с конвертом в одной руке и коротким письмом в другой и пытался представить себе мотивы, которые могли заставить Снейпа позвать его к себе. Коллекция воспоминаний, и плохих, и хороших, затрагивающих все, что связывало их в последние полгода, пронеслась в голове так быстро, что он не успел даже сообразить, как это вообще соотносится с инициативой профессора видеть его вечером у себя. Разговор в кабинете Дамблдора, больничное крыло, занятия в лаборатории — было довольно много всего, но он был практически уверен, что для профессора все их общение закончилось три недели назад, и говорить им больше было не о чем. И без того воспаленная фантазия начала подбрасывать самые нестандартные версии, продумать каждую из которых не получалось, потому что за ней сразу следовала другая. Решил высказать ему до конца то, что не успел на дне самоуправления? Нашел изъяны в последних зельях и заставит их переделать? Устроит дополнительную проверку, чтобы через неделю на экзаменах Гарри не опозорился и тем самым не нарушил его авторитет как преподавателя? Масса вопросов — и ни одного ответа, несмотря на то, что ему казалось, будто он успел уже неплохо изучить Снейпа за последнее время. Он только сейчас поднял взгляд и заметил, что эльф, который принес конверт, стоял поодаль, но все еще никуда не исчез, и вопросительно на него глянул, пытаясь понять, что ему нужно. Тот виновато пожал плечами, указывая кивком головы на письмо. — Ясно, — Гарри закатил глаза, не до конца понимая, почему его это раздражает, ведь на самом деле такое поведение для профессора было не свойственно, однако прийти к мысли, что он сам намеренно раздражается из-за всего, что с ним связано, не успел, отвлекшись на эльфа. — Да приду я, передай ему, — пробормотал он, все еще не до конца понимая мотив собственного ответа, но в случае чего до вечера у него еще было время передумать. Возможно, Малфой был прав, и им обоим нужно было остыть, но с другой стороны это было совершенно бессмысленно, потому что как только любой похожий конфликт возникнет снова, ситуация повторится, а сорвется Гарри еще быстрее — уж в этом он себя знал хорошо. *** — Добрый вечер. Вы просили зайти, — поздоровался Гарри с порога. Он выбирал эту формулировку в течение всего пути до подземелий, потому что ни «требовали», ни «вызывали», ни даже «велели» в данной обстановке говорить совершенно не хотелось. У него было время до самого вечера, чтобы обдумать стратегию поведения, и он решил, что идеальным вариантом будет максимальная отстраненность. Мотивы Снейпа ему были неизвестны, цели тоже оставались загадкой, так что на случай, если этот диалог окончится так же, как предыдущий, отсутствие вовлеченности было оптимальным выбором. Он понимал, что это — защитная реакция. Но с другой стороны, почему ее не должно было быть? Учитывая, что, как оказалось, он совершенно не может предсказать, чего стоит ждать, все было логично и даже предусмотрительно. Вполне возможно, что профессор, узнай он о такой тактике, даже похвалил бы студента за умение смотреть наперед. — Добрый, — кивнул Снейп, отвлекаясь от своего занятия за письменным столом. — Мой эльф передал, что ты раздражительно отреагировал на письмо. «А я должен был танцевать от радости?» — Это не ваш эльф, а школьный, — ответил Гарри, игнорируя суть вопроса. Снейп выглядел совершенно обычно: он спокойно сидел, спокойно говорил, в его интонациях не было ничего, что помогло бы Гарри судить о цели его собственного визита сюда. Это напрягало. Еще несколько секунд — и у него создалось бы впечатление, что его вызвали вообще без повода, чтобы задать какие-то глупые вопросы, но внешне он все еще сохранял полную невозмутимость и терпеливо ждал, когда будет озвучена основная тема разговора. — Я не успел выполнить одно обещание, — оповестил профессор, и Гарри заинтересованно поднял взгляд. Он не помнил, чтобы Снейп что-то ему обещал, так что, возможно, речь шла об обещании, данном не ему, или это вообще был только свойственный профессору саркастичный оборот речи. — Твое лечение в норме должно продлиться еще минимум полгода, но, насколько я могу судить, за дополнительными зельями ты не придешь. — Не приду, — подтвердил он, скрестив руки на груди. Это показалось ему лицемерием. Втаптывать его в грязь, когда речь шла действительно о чем-то важном, но при этом делать вид, что его волнует его здоровье, которое не волнует даже самого Гарри. Излишняя ответственность там, где это совершенно не к месту. — Предлагаю исключить данную необходимость, не подвергая риску собственную жизнь, — произнес профессор и замолчал, поднимаясь со своего места, чтобы обойти стол и опереться спиной о столешницу. Он внимательно смотрел на студента, ожидая от него какой-то реакции, и тот не мог сказать, что не заинтересован формулировкой, но все же активные расспросы напрочь разрушили бы его позицию полного равнодушия. «Так и будешь молчать?» — Я вас не понимаю, — пожал он плечами, наконец выбрав удачную фразу. — Пойдем, научу готовить его самостоятельно, — кивком головы Снейп указал на дверь лаборатории, а затем снова замолчал, дожидаясь ответа. «Серьезно?» Это было странно. Нелогично, почти абсурдно, учитывая, что несколько месяцев назад ему пришлось потратить много сил, чтобы уговорить Снейпа научить его, а потом он уже и думать об этом забыл. А теперь предлагает сам?.. — Это отнимет у вас много времени, — замялся Гарри, потому что, с одной стороны, если смотреть далеко вперед, это зелье действительно могло ему пригодиться, и не факт, что его хорошее самочувствие, с которым в последние три недели везло, продлится еще долго, но с другой — напрягали мотивы, потому что он их в упор не видел. — Намного меньше, чем если мне придется делать это регулярно самому, — логично парировал профессор, решив, что таким образом пререкания можно считать оконченными, и первым прошел в лабораторию, сразу же направляясь к нескольким дальним шкафам, чтобы достать из них необходимые составляющие. «А, так это своеобразный вклад в собственное спокойное будущее подальше от меня?» Гарри прошел за ним следом. Развернуться и уйти в его положении было бы эффектно, но уже через пару часов он сам назвал бы себя идиотом, потому что злость прошла давно, а вот понимание того, что через две недели они, возможно, действительно увидятся всего пару раз, осталось, и оно странным образом совершенно не грело. «Обязательно было приводить меня сюда снова?» Все в лаборатории было таким привычным, что он даже удивился, почему подойти к разделочному столу требовало усилий. Возможно, из-за изменившегося статуса. Кем он был теперь профессору, он не мог понять, ведь основная часть учебы закончилась, и больше ни на одном его уроке он присутствовать не мог, за исключением таких вот индивидуальных занятий, которые, как он думал, давно закончились. Но возможность снова очутиться в этой лаборатории и взять в руки нож — совершенно не тот, которым он пользовался, когда готовил домашнее задание, а один из личных ножей Снейпа, — приятным образом отозвалось где-то на грани сознания. — Это моя личная разработка, поэтому она значительно отличается от школьного курса, — уведомил профессор, кладя прямо перед ним на стол листок с рецептом. Он вгляделся в него, пытаясь разобраться хотя бы в том, сколько этапов включает в себя процесс приготовления, но в конце концов, смирившись уже с тем, что даже половина ингредиентов были ему неизвестны, вздохнул про себя, хотя виду старался не показывать. — Тут не вода? — нахмурился он, прочитав рецепт с самого начала, и, прежде чем зажег огонь под котлом, потянулся за самой большой колбой, в которой медленно колыхалась густая темно-красная жидкость. — Похоже на кровь. — Практически искусственный аналог, — пояснил профессор, который стоял от стола в нескольких шагах, но наблюдал за его действиями внимательнее, чем когда он занимался по школьному курсу. — Вначале наливай, затем зажигай огонь, если сделать наоборот, она быстро свернется при соприкосновении с разогретым оловом. — А разница? — нахмурился Гарри, делая так, как ему сказали, причем даже выливал медленно и аккуратно, мало ли что, но совершенно не понимал смысла. Наверняка это было очевидно, если задуматься, но его мозг совершенно отказывался собраться, потому что в принципе отрицал тот факт, что они сейчас занимаются, к тому же по довольно сложной программе. — Медленное нагревание оставляет свойства практически неизменными. Огонь убавь, — спокойствие Снейпа почему-то напрягало. Гарри потянулся за следующим ингредиентом, чуть его не рассыпал, и понимал, что он ведет себя как неуклюжий первокурсник, отчего бесился еще сильнее, и это приводило в действие какой-то замкнутый круг. — Как это вообще порезать?! — вздохнул он, когда очередная гусеница отказывалась ложиться под нож. Удержать ее невозможно было даже двумя руками, не то что одной, а ее объемы вообще превышали нормальные размеры тела любой гусеницы, которых он видел до этого, раз в десять. — Не прикасаясь другой рукой. Они не чувствуют касаний металла, и разрезать ее незачем, тебе нужно сделать только небольшой надрез в пару сантиметров. — Можно было снисходительно указать это в рецепте, — фыркнул Гарри, выполняя все так, как это было нужно. Когда он наконец отпустил треклятую гусеницу, она действительно успокоилась, и взять у нее немного слизи оказалось совсем просто. — Это мой личный рецепт, и мне подобные разъяснения в нем не нужны, — напомнил Снейп, хотя Гарри был уверен, что он проигнорирует его слова. — Но вы же мне его дали, — с нажимом добавил он, наконец отпуская уже порядком надоевшую и к тому же внесшую хаос в его порядок на столе гусеницу обратно в ее банку. Следующим этапом было добавление пчелиной пыльцы. Совершенно нелогичный, по его мнению, ингредиент, переспрашивать о котором он не стал, рассыпался с мерной ложки и никак не хотел соответствовать необходимой граммовке. Он набирал то больше, то меньше, и в конце концов засыпал все обратно в банку и раздраженно выдохнул, закрывая глаза на пару секунд. — Поттер, это один из самых простых этапов, — напомнил Снейп, что совершенно не порадовало Гарри. Он посмотрел на него исподлобья, мысленно давая понять, что ему совершенно не нужны сейчас лишние комментарии, а потом все-таки кое-как справился с пыльцой, и как только в ней исчезла необходимость, отшвырнул ее на дальний угол стола прямо в банке, которая, опасно проехавшись по столешнице, чудом не перевернулась. Оставалось еще много всего, но это зелье раздражало уже сейчас: даже на самом первом этапе оно не соответствовало тому, что давал ему Снейп, и с каждым новым ингредиентом расхождения будут все больше, пока в конце концов все это не отправится в помойку. Он вообще до сих пор не понимал, что в принципе здесь делает и какого черта старается вести себя так, будто все это его совершенно не задевает. Когда в очередной раз из-под ножа ускользнуло какое-то подобие маггловского ореха и закатилось куда-то под стол, Гарри на это посмотрел, а потом спокойно отложил нож в сторону, погасил огонь под котлом и уже достал палочку, чтобы очистить содержимое самого котла, но Снейп успел отразить его заклинание. — Все, хватит, я не буду это продолжать, — оповестил Поттер, с напускным равнодушием, для которого требовалось немало сил, наблюдая, как Снейп помешал ему устранить результат его стараний в последние полчаса. — До свидания, профессор, — он решил ничего не объяснять, потому что как профессионал тот просто не мог не видеть причин, почему это следовало немедленно прекратить, и, оставив на столе все как есть, мигом рванулся в сторону выхода. К черту это все, он попытался, у него не вышло, и уже теперь было явно видно, что эта попытка была одной из самых отвратительных идей, когда-либо посещавших его голову, к тому же это еще и отняло значительное время у Снейпа. — Стой, — приказал тот, когда Гарри уже успел выйти из лаборатории обратно в кабинет. «И что дальше? Начнешь лекции читать о здоровье? Да ты понятия не имеешь, что на самом деле происходит, я вообще рядом с тобой находиться не могу!» — Зачем? — поинтересовался он, останавливаясь и оборачиваясь практически у самого выхода из кабинета. Снейп стоял на расстоянии около десяти шагов от него и еще не успел даже убрать палочку после того, как использовал защитное заклинание для недоваренного зелья. — Ты же видишь, что дело не в рецепте. Гарри тут же хотелось ответить, что, вообще-то, он самый сложный из всех, которые ему доводилось видеть, но он понимал, что профессор прав: дело было не в рецепте. Дело было в нем, в них обоих, в том, что осталось слишком много невысказанного, и неуклюжесть Гарри, и то, что у него буквально все валилось из рук — следствие только их личных взаимоотношений. Однако сказать об этом означало признать свою слабость, так что он предпочел вообще ничего не говорить. Стоял молча, смотрел на Снейпа, ожидая, что еще очевидного тот сможет сказать, прежде чем он все-таки уйдет. — С окончанием официальных занятий ты больше не мой студент, и по правилам школы, я уже имею право предложить тебе практически любое решение ситуации, — его манера говорить загадками сегодня, казалось, достигла апогея, и Гарри, который и без этого пребывал в раздраженном состоянии, просто не удержался от того, чтобы фыркнуть. — Например, послать к чертовой матери? — ему уже было совершенно не страшно. Он не боялся ни его реакции, ни гнева, ни чего бы то ни было еще, потому что ничего хуже, чем то, что произошло три недели назад, в его понимании случиться уже не могло. — Дуэль, — произнес Снейп, одним словом заставляя его заткнуться раньше, чем он успел бы сказать еще пару язвительных фраз, которые вертелись в его голове. «Мне послышалось?» «Или нет?» В конце концов по прошествии нескольких секунд он нервно засмеялся и попятился назад на несколько шагов, мотая головой. — Я не буду с вами драться, — произнес он сквозь смех, в котором совершенно не было веселья, зато была демонстрация крайней степени защитной реакции. Он еще пару секунд вглядывался в лицо Снейпа, чтобы понять, шутит тот или нет, а потом снова покачал головой и отвернулся. Едва взявшись за ручку двери, чтобы потянуть ее на себя, Гарри отшатнулся от ярко-голубого луча заклинания, который мгновенно пронесся в нескольких сантиметрах от него и охватил полностью всю дверь, на секунду засветившуюся серебристым — и принявшую прежний вид. Он хорошо знал запирающее заклинание, потому что часто применял его сам, но сейчас подобное ожидалось меньше всего, и это нельзя было расценить никак, кроме как посягательство на его личную свободу. — Как вы вообще смеете?! — выпалил он, но когда в него почти прилетело первое, совершенно пустяковое обезоруживающее заклинание, и он не успел его отразить, настроение резко сменилось. — Акцио, — призывать собственную палочку, не имея в руках никакой другой, он умел еще со времен войны, и теперь до этого улетевшая на пол палочка вернулась в его руку, автоматически придавая сосредоточенность, а вместе с ней — автоматически возвращая так давно забытую боевую стойку. — Ступефай! Считаете себя тут царем?! Вы не имеете никакого права запирать меня здесь! Инкарцеро! — выкрикивал он, вкладывая в свои заклинания всю возможную силу, а то, что Снейп легко их отражал, даже не напрягаясь при этом, только больше раззадоривало. — Левикорпус! — практически достигнувший цели бледно-розовый луч в последний момент был отражен, причем так точно, что Гарри самому пришлось от него защищаться. — Протего! Вам никто не позволял решать что-то за других! Ни запирать дверь кабинета, ни объявлять, что только ваша манера преподавания — истина в последней инстанции! Эверте Статум! — Вердимилиус, — впервые за все время Снейп перешел в наступление. Он работал с палочкой так, словно она была продолжением его собственной руки, и если бы Гарри не был настолько ослеплен злобой, возможно, он оценил бы эффектность его жестов и красоту посланного снопа зеленых искр. — Что ты вообще можешь знать о педагогике? — Да наплевать мне! — выкрикнул Гарри, уворачиваясь от очередного заклинания, которое, пролетев мимо, в щепки разнесло парту позади него. — Мне плевать на вашу педагогику! На все ваши учебные планы, конспекты, тактику и все прочее! Дети полюбили меня за один урок, вам это ясно?! Они просили меня продолжить учить их, а вас, вас они когда-нибудь об этом просили?! Петрификус Тоталус! — череда парализующих искр получилась сильнее обычного, так что он даже видел, как профессору пришлось выставить усиленную защиту, чтобы они его не достигли, и не стал ждать. Он сыпал заклинания сплошным потоком, не заботясь ни о последствиях, ни о собственном организме, которого подобная активность должна была вымотать намного быстрее обычного. — Поттер, — успевая нападать в ответ, Снейп кое-как, не отрываясь от противостояния, стащил собственную разлетающуюся мантию, чтобы отшвырнуть ее куда подальше — так же, как и в прошлый раз, когда она ему мешала. — Импедимента! Поттер! Все это — не то, что ты хочешь сказать на самом деле. — Не то?! — выкрикнул Гарри, окончательно пораженный услышанным и едва успевший уворачиваться от боевых заклинаний Снейпа, окончательно перешедшего в нападение. — Не то! А что я хочу сказать на самом деле?! Давайте, вы же лучше знаете, скажите вместо меня! Вы всегда все знаете лучше всех! Да вы понятия не имеете, что на самом деле происходит у меня внутри! — он в какой-то момент закашлялся, но не прекратил отражать летящие в него лучи, хотя невербальная боевая магия и требовала гораздо больше ресурсов. — Самое время рассказать, — не терял возможности высказаться Снейп, оперировавший проклятиями, половину из которых Гарри даже не знал, но судя по тому, что они делали с предметами позади него, когда он от них уворачивался, это отнюдь не изучалось в школьном курсе. — О чем?! Протего максима! — наконец решил использовать он, хотя и знал, что это защитное заклинание не рассеивает нападение, а отражает его в противоположную сторону. — Что вы совершенно не умеете думать о других?! Он говорил — и приближался к нему на шаг с каждой фразой, не забывая припечатывать ее окончание любым приходящим в голову заклинанием. Они летали во все стороны, отражались от всех поверхностей и то и дело норовили разбить что-то особо хрупкое. — Что вам плевать, что ваши слова могут причинять другим людям боль?! — в какой-то момент его взгляд наткнулся на оставленную в стороне мантию Снейпа, и Гарри недобро прищурился. — Что вы выстроили вокруг себя непреодолимые границы и оскорбляете каждого, кто к ним приближается?! Инсендио! — выкрикнул он, с нескрываемым удовольствием наблюдая, как валяющаяся поодаль черная мантия мгновенно воспламеняется, а через несколько секунд языки пламени растворяют ее до основания, не оставляя ни единого лоскута. Он подошел еще на шаг, оказываясь практически лицом к лицу с профессором и опуская собственную палочку. Вид огня, бесследно пожирающего предмет, который до этого принадлежал Снейпу, к тому же, скорее всего, был ему дорог, в одно мгновение остановил в его голове поток еще не высказанных заклинаний и буквально вынудил сделать последний шаг. — Я должен произнести вслух, что вы отталкиваете всех, кто пытается подойти к вам хотя бы на шаг ближе допустимого? — спросил он устало и тихо, намного тише, чем до этого. Он не ждал ответа, просто вглядывался в лицо профессора, ожидая от него чего угодно — слов, удара, проклятия, хоть чего-то, чтобы понять, что тот услышал его слова. Снейп, до этого полностью вовлеченный в дуэль, опустил палочку практически одновременно с ним. Он выдерживал его зрительный контакт так сдержанно, как только мог, но блеск в его глазах, которому не вышло дать определения, Гарри все же заметил, как и то, что раньше ничего подобного не видел. — Это не все, Поттер, — взгляд глаза в глаза стремительно уничтожал любую агрессию. Гарри мог бы сказать, что он приходил в себя, но это было бы неправдой, потому что то, что с ним происходило, можно было назвать разве что переходом от одного помешательства к другому. Он даже порывисто собирался что-то сказать, но в последний момент передумал, решив, что это ничего не изменит. — Говори, — потребовал Снейп, не меняя своего положения. Они все еще стояли на расстоянии одного-единственного шага, так что если бы хотя бы один из них поднял палочку, чтобы произнести заклинание, то отразить его было бы физически невозможно, но обе палочки были опущены, пока Гарри вглядывался в глаза Снейпа, изо всех сил стараясь понять, что же это все-таки за человек и для чего он делает то, что делает. — Вы как будто требуете признания, что я мечтаю о вас с утра до вечера, — внезапно усмехнулся он, доводя высказывание собственной интонацией практически до абсурда. «Либо поцелуй, либо выгони меня уже отсюда к чертовой матери». «Ну давай, если ты не глупый, то теперь уже знаешь, где больно, — бей!» Гордость брала верх, визуальный контакт на непозволительной близости затягивался, и в конце концов профессор Снейп, первым прервав пристальный взгляд, отошел на несколько шагов к собственному столу. Гарри медленно закрыл глаза. Все, что только что происходило, было настолько близко к его мечте и одновременно — так от нее далеко, что еще немного, и это начало бы сводить его с ума. Он услышал где-то на краю сознания «Агуаменти» голосом профессора, но не придал этому значения до тех пор, пока ему не протянули стакан холодной воды. Осознание возвращалось быстрее, чем он успел бы сказать что-то еще, что окончательно бы его скомпрометировало. Но самый главный вопрос все еще оставался без ответа. Для чего все это было? Что профессор хотел сказать этой дуэлью и была ли изначальной его целью именно она, а не попытка научить его приготовлению зелья? Все ответы, которые так или иначе всплывали в голове, были слишком далеки, слишком нереальны и размыты, чтобы выстроить из них какое-то одно объяснение. — Легче? — спросил Снейп, когда Гарри, опустошив стакан, поставил его на край преподавательского стола. — Наверное, — и это было почти правдой. По крайней мере он больше не ощущал настолько острого, резко негативного напряжения, на смену которому пришла попытка выяснить, для чего все это было, а главное, — что с учетом всего этого будет дальше. — Зачем? — спросил он прямо, окончательно успокоившись и глядя перед собой — на следы от разрушенных парт, каких-то разбитых колб и даже на выжженный на полу след, где несколько минут назад валялась мантия Снейпа. Возможно, это была та самая мантия, от одной тени которой шарахались все первокурсники, а он взял и одним махом лишил профессора такой уникальной вещи. — Чтобы ты начал думать головой, а не эмоциями, — пояснил Снейп, делая медленный, размеренный вдох. Было видно, что он буквально ожидал следующего вопроса, и Гарри, который все еще ничего не понимал, вскоре его задал: — Думать над чем? В какой-то момент в голове поселилась странная, нелогичная, практически абсурдная надежда на то, что они говорили действительно об одном и том же, но шанс был слишком мал, так что он подавил эти мысли в себе раньше, чем они могли бы развиться во что-то серьезное. — Над тем, что я сейчас тебе скажу. Слушай меня внимательно, — он обратил внимание на себя, и Гарри снова взглянул на него, отмечая серьезность во взгляде. Ему даже показалось, что он видел странную решительность, совершенно лишнюю в разговорах с собственным студентом, но его попросили слушать — и он слушал, удерживаясь от того, чтобы перебить. — Я услышал все, что ты здесь сказал. До единого слова. И хочу отметить, что если ни одно из слов не было сказано просто так, чтобы что-нибудь ляпнуть… — Не было, — порывисто вставил Гарри, покачав головой, и надежда на то, что его все-таки понимали, пусть это и звучало дико и по сути своей нереально, появилась снова и никак не желала исчезать. — Обдумай все еще раз с холодной головой. «Зачем?..» — Профессор, если вы думаете… — начал Гарри, а потом осекся. Что он собирался сказать? «Если вы думаете, что моя влюбленность пройдет, то нет»? Это прозвучало бы максимально глупо, так что, даже выдав небольшую заминку, он решил не продолжать, а Снейп на этом и не настаивал. — Учитывая врожденный гриффиндорский склад ума, — не мог не отметить тот, на что Гарри закатил глаза, но слушать его не перестал, — думаю, двух недель тебе будет достаточно. Но Поттер, — он еще раз сделал акцент и на его фамилии, и на каждом последующем слове, — используй рассудок, а не эмоции. И если это будет все еще актуально, то после выпускного мы продолжим этот разговор. Слова, которые произносил профессор, достигали слуха, но совершенно отказывались восприниматься мозгом, потому что казалось, что это сыграет с ним глупую шутку. Он искал второй, третий смысл, но не мог его найти, а тот, который был очевиден, пытался игнорировать до тех пор, пока не убедился, что именно он и является единственной сутью диалога. — Вы серьезно?.. — в конце концов спросил он полушепотом, потому что было сложно, как в бред, поверить в мечту. Если это означало, что у него есть шанс, то как минимум значило и то, что профессор в курсе… всего. Или нет — думать адекватно Гарри все еще было сложно, потому что отголоски прошлых эмоций смешивались с новыми, основными из которых были удивление и непонимание, и чтобы, как ему было сказано, он начал думать холодной головой, для начала ее было бы неплохо хотя бы остудить. — Более чем, — подтвердил Снейп, даже кивнув в такт своим словам, после чего поднял все еще удерживаемую в руках палочку и демонстративно снял с двери кабинета запирающее заклинание, поскольку больше в нем не было никакого смысла. — Иногда стоит услышать, что именно тебе намерены сказать, а не только хлопать дверью, — произнес он, и Гарри услышал тонкую-тонкую улыбку в этих словах, хотя его лицо все еще оставалось серьезным. Оставалось только попрощаться. Он не вовремя вспомнил, что в лаборатории оставалась его сумка, но возвращаться за ней не хотелось, потому что она не имела никакого значения, тем более сейчас. Вопросов все еще было слишком много, но он понимал, что вначале должен ответить на них самостоятельно, а уже с теми, ответ на которые найти не удастся, возвращаться к профессору. Суть произошедшего на дне самоуправления не забылась, и он знал, что к этому конфликту они все еще вернутся, но эмоциональный выплеск позволил смотреть на это уже с точки зрения рассудка, а он говорил, что хоть эта ситуация и была значимой, ее было недостаточно, чтобы отказываться от всего, что могло быть в будущем. Теперь — действительно могло быть. Дико, невозможно, отчаянно, но надежда на то, что все будет как изначально задумывалось, возрастала с каждым шагом по мере удаления от кабинета профессора. Лишь безумец был способен так влюбиться, и как оказалось, даже в подобных случаях все еще можно было на что-то надеяться, несмотря на все, что произошло за последние полгода. *** Вечер перед экзаменами оказался удивительно одиноким. За всю прошедшую неделю Гарри успел поделиться с Драко деталями произошедшего в кабинете профессора, выслушать от него пару дельных замечаний и сотню однообразных рассказов, как тот вместе с Гермионой продуктивно готовится к экзаменам, а еще — как она уговорила его на всякий случай сдать несколько лишних предметов, которые понадобятся в будущем, если он поймет, что с профессией все-таки ошибся. Он смотрел на друзей — хотя Гермиону, которая проводила время в основном только с Малфоем, ему все еще сложно было назвать подругой, — и видел, насколько важны для них экзамены и выпускной. Это практически составляло всю суть их настоящей жизни, и они активно пытались вовлечь в нее его, но он, несколько раз попытавшись вникнуть в какие-то их сложные системы повторения изученного материала, забросил это, саркастично благословив их на продуктивные занятия вдвоем. То, чем была занята его голова, на фоне всеобщего погружения в учебу, выглядело бы абсурдно, если бы он не знал, что существует как минимум еще один человек, который разделяет хотя бы часть его размышлений. Ведь невозможно было поверить, что прежде чем принять такое решение, профессор Снейп не обдумал это со всех возможных позиций и не просчитал все дальнейшие варианты, которые пришли ему в голову. Он был прав, что Гарри нужно было время подумать. Сейчас, через полторы недели после того разговора, когда день экзаменов, к которому все готовились целый год, был уже завтра, он точно мог сказать, что одно дело — мечты, а совсем другое — рассуждение о том, что действительно может ждать его в недалеком будущем. Он продумал все, что мог: дальнейшую жизнь, дальнейшие отношения, экзамены, выпускной, все, что так или иначе касалось темы, о которой профессор просил его задуматься и давал на это ровно две недели. До конца двух недель оставалось всего четыре дня. До отбоя — четыре часа. Гарри постучал в дверь кабинета профессора, надеясь, что он все еще занят работой и не успел уйти в свои покои. К счастью, ответ о том, что он может войти, раздался вскоре после недолгой паузы. Открывая дверь, он успел заметить, как Снейп убирал во внутреннюю полку стола, скорее всего, стакан, судя по мелькнувшему верху из стекла, и даже не попытался сделать вид, что не заметил этого, а только хитро усмехнулся, совершенно без смущения проходя вглубь кабинета. — А мне нальете? — улыбнулся он, занимая стул напротив него, и тут же наткнулся на скептический взгляд, который говорил о том, что в лучшем случае Снейп проигнорирует его вопрос, а в худшем — ответит так, что Поттеру это не понравится. — Обойдешься, — неожиданно для него произнес профессор, внимательно глядя на него и показывая своим видом, что он, собственно, ждет, пока тот расскажет, для чего он вообще явился. С этим не возникло трудностей, поскольку ответ на этот вполне очевидный вопрос пришел Гарри в голову еще до того, как он постучал в дверь. — Вы обещали научить меня варить Веритасерум.