Ты сумасшедший, Поттер!

Заявление мальчишки было ожидаемым. Когда Снейп сам не так давно напомнил о своем обещании научить его варить лечебное зелье, тот просто не мог не вспомнить о еще одном, о котором они разговаривали, но, справедливости ради, этого он ему все-таки не обещал, а только обмолвился, что, возможно, научит. Нескольких глотков виски было недостаточно, чтобы посчитать, что он не в состоянии продолжать общение со студентом, поскольку это не отразилось на его сознании. Люциус постоянно отмечал, что для серьезного опьянения ему требуется намного больше, чем кому бы то ни было — что иногда не было плюсом, — так что это можно было спокойно не брать в расчет, не опасаясь за нарушение профессиональных принципов. — Уверен, что решил потратить на это последний вечер перед экзаменами? — переспросил Снейп, не собираясь его отговаривать. На самом деле, он думал, что заявится Гарри к нему намного раньше, дня через три, и уже с порога заявит о том, что он все обдумал, и думать больше не о чем, но тот в очередной раз удивил. Как минимум десятидневным отсутствием в поле зрения, что могло действительно быть показателем его серьезного отношения к просьбе, а как максимум — тем, что заговорил совершенно о другом. Означало ли это, что тот намерен упорно выдержать именно две недели или его действительно интересовало приготовление сыворотки правды, было не так важно, но причин для отказа у Снейпа не было. У него тоже было время, чтобы подумать. И о своем решении, и о дуэли, и о запирающем заклинании, которое было запрещено правилами школы и в любом другом случае могло дискредитировать его как преподавателя, и о том, что он услышал от Поттера за все время их дуэли. Осознавать свои чувства было странно хотя бы потому что в последний раз он занимался этим двадцать лет назад, — не считая того, что чуть позже было с Малфоем, но это не вписывалось ни в один шаблон, так что этого он даже не учитывал, — и сейчас периодически мелькали мысли, что мальчишка все-таки ошибся. Да, Люциус был прав в том, что он сполна доказал серьезность своих намерений. Да, он был прав, что Поттер молод, состоятелен и привлекателен внешне, и даже в том, что со стороны они, скорее всего, выглядели бы гармонично, но оставалось еще очень много «но», которые останавливали профессора от того, чтобы дать возможность их взаимоотношениям развиваться в разы быстрее. — Либо на это, либо на воркование вашего крестника с Гермионой, — фыркнул Гарри, полностью выдавая Драко с поличным, хотя он, скорее всего, был уверен, что для Снейпа это не секрет. — Драко всерьез заинтересовался? — хмыкнул профессор, поднимаясь, чтобы пройти в лабораторию, и Поттер тут же пошел следом за ним, отставая буквально на пару шагов. Видимо, его желание научиться готовить зелье, далекое от школьного курса, действительно было сильнее, чем показалось на первый взгляд, особенно с учетом того, что он уже сам доставал необходимые предметы из шкафов, потому что изначально на столе ничего не было. — Ага, с головой в омут, как говорят, — усмехнулся он, исследуя один из шкафов в поисках нужного ножа — единственного, который подходил лично ему, это Снейп давно запомнил. — Оно на водной основе? — Да, и готовится тоже не четыре часа, — не удержался профессор, чтобы не напомнить о последнем провале. Это уже не должно было вызвать у Поттера никаких отрицательных эмоций, и он оказался прав, потому что тот на это только недовольно скривился. — Малфой даже говорить сам с собой начал, — добавил Гарри, не успев сказать об этом в прошлый раз, — хотя, может, он просто какие-то школьные правила повторял, не знаю. — Между прочим, разговоры с самим собой повышают интеллект, — когда все необходимое было извлечено из шкафов — причем Снейп даже сдержал комментарий о том, что некоторые из ингредиентов были весьма дорогостоящими, — он сам разложил их на столе в нужном порядке. — Ага, поэтому все шизофреники очень умные и интеллектуальные люди, — пробормотал Гарри себе под нос, наконец находя нужный ему нож и возвращаясь обратно на место. — Записанного рецепта у меня нет, но в целом сложность заключается в добывании ингредиентов, а способ приготовления идентичен материалу четвертого курса, за редкими несовпадениями, — раскрывая колбы одну за другой, он убрал со стола все крышки, контейнеры и прочее, что могло помешать, пока Гарри наполнял котел водой и зажигал под ним огонь. Это начинало быть похоже на совместную работу, что вызывало непривычное ощущение комфорта. Возможно, потому что Снейп был намерен только помогать, а не полностью руководить процессом, а может, потому что была возможность полностью углубиться в процесс, а не беспокоиться насчет результата, так как острой необходимости в этом зелье у него не было, а даже если бы она появилась, существовали еще несколько комплектов ингредиентов. — Так, ну я знаю все, кроме… вот этого. Что это? — брезгливо ткнув пальцем в грязно-черную жижу в отдельном контейнере, которая напоминала что-то среднее между желатином и маггловским пластилином, Гарри тут же недовольно посмотрел на палец, на котором остался черный след. — Сгущенный экстракт чернил каракатицы, — невозмутимо пояснил Снейп, — и это первое, что нужно добавить в воду, когда она закипит. Твоя задача — сделать так, чтобы ровно тридцать граммов равномерно растворились до однородной массы. Поттер явно старался. Возможно, это и было лишь способом задержаться здесь подольше или вовсе единственной причиной, которая, как он считал, в принципе позволяла ему находиться тут, но при этом он старался так, что у него получалось практически все. — Что вы решили с Уизли? — спросил он спустя несколько минут, подходя ближе к столу, чтобы проследить за одним из этапов, поскольку если стружка корня златоцветника позволила бы зелью свернуться, это означало бы, что они могут начинать процесс заново. — Судя по поведению Рональда на уроках, он не замечает, что его невеста много времени проводит в компании моего крестника. И запуганным не выглядит. — Он пока и не знает, — Поттер перемешивал зелье плавно, не допуская резких движений, чтобы ничего не испортить, так что в этом помощь практически не требовалась, потому что все его действия были в пределах допустимой нормы. — Думает, что Гермиона учится в одиночестве где-нибудь в потаенном уголке Хогвартса. В принципе, это в ее характере. Драко решил, что они будут говорить на эту тему не раньше выпускного. Я перестал так подробно вникать, — отложив в сторону ложку, он снова взялся за нож, чтобы теперь уже измельчить плоды шиповника. А потом задумчиво застыл, разглядывая ингредиент. — Зачем здесь вообще шиповник? — Нейтрализует снотворный эффект зверобоя, — автоматически ответил Снейп, а после, осознав, что это практически ничего не поясняет, решил рассказать подробнее. — Состав зелья предельно прост: часть ингредиентов работает на полное расслабление рассудка, чтобы человеку, проще говоря, было лень соврать, но это концентрируется до такой степени, чтобы возможность лжи была недопустимой. Вторая часть — нейтрализует при этом физическое расслабление, потому что без нейтрализаторов подобный комплекс седативных трав способен погрузить в глубокий сон и даже кому. — Звучит несложно, — хмыкнул Гарри, уже самостоятельно определяя необходимый период времени, который требовалось выдержать между добавления ингредиентов для соблюдения очередности. — Можно задать вам вопрос? — Попробуй, — когда на очередном ингредиенте он предсказуемо потерпел поражение, Снейп дал ему возможность попробовать еще раз, чтобы тот не говорил, что ему не дают шансов исправиться. — Что от вас потребовал Дамблдор в обмен на ответ, платил ли он Гермионе за дружбу со мной? «Я же чувствую, что это напрямую со мной связано! А даже если нет — он все равно должен был потребовать что-то настолько же значимое». Гарри попытался еще раз расколоть проклятый индийский орех, который совершенно этого не желал и то и дело ускользал из-под ножа, — практически как в прошлый раз, с зельем для сердца, — и когда в конце концов он сдался, Снейп подошел ближе. — Смотри, — произнес он довольно спокойно, однако тут же почувствовал, как мальчишка легко вздрогнул, постаравшись скрыть это за кашлем. Он понимал, что его действия, пусть и касающиеся совершеннолетнего студента, были на грани допустимого, но только в том случае, если учитывать все детали именно их взаимоотношений. Он вложил нож в ладонь Гарри, заставляя его всеми пальцами схватить его за рукоять, затем, накрыв их своей ладонью, направил острие лезвия в сердцевину, которой орех когда-то был прикреплен к удерживающему его стеблю, и, сделав небольшое прокручивающее движение, в конце концов надавил, заставляя скорлупу силой расколоться на две части. Фиолетовое содержимое, больше напоминающее сталактиты, но чуть более хрупкие, поблескивало в обеих половинках, и оставалось только извлечь его и раскрошить. — Я понял, — кивнул Гарри, сглотнув слюну и давая понять, что с остальными четырьмя орехами он справится сам, но судя по изменившемуся голосу, причина была вовсе не в том, что он запомнил технику раскалывания. Предсказуемо для него, но не для Снейпа, который уже успел осознать, что эта попытка проверить реакцию, причем неизвестно, чью именно, была не лучшим вариантом в условиях, которые он сам же и выставил. Он отпустил его пальцы, продолжающие сжимать нож так же крепко, как и до этого, — практически до побелевших костяшек, — и отошел в сторону, чтобы занять одно из свободных кресел позади Поттера. — Добавишь орех — и на сорок минут на медленный огонь, — спокойно произнес он, хотя собственное сердцебиение, значительно участившееся после последнего действия, и ускоренный пульс создавали легкие неровности дыхания — так по-юношески, но практически неконтролируемо, что он даже покачал головой, удивляясь самому себе, пока студент, стоящий спиной к нему и все еще занятый зельем, этого не видел. Это действительно было простое прикосновение. Сложными были ответные реакции, причем у обоих, потому что если Поттер думал, что банального кашля достаточно, чтобы что-то скрыть, то глубоко заблуждался, однако в его случае это было по крайней мере допустимо в силу возраста. У Снейпа подобного оправдания не было. Он сам установил минимальный срок в две недели, так что подобная реакция на прикосновение к юноше, еще даже не получившему диплом об окончании школы, должна была остаться незамеченной самим Поттером. — Так вы расскажете? — спросил Гарри, когда уменьшил огонь до минимума и оставил почти завершенное зелье томиться до тех пор, пока оно окончательно не потемнеет до почти черного. Он убрал остатки ингредиентов, которые уже не могли быть больше использованы, и очистил разделочную доску, после чего, оглянувшись в комнате, подошел ко второму креслу, где все еще валялась его сумка в том же положении, в котором он ее оставил. Недолго думая, он переместил ее на пол и занял кресло, потому что теперь у них было по крайней мере сорок минут для спокойного разговора. — Он интересовался тем, что с тобой происходит, — обтекаемо сформулировал Снейп, догадываясь, что уточнения полетят сразу же, так что ускорил этот процесс, рассказывая более детально. — После ваших ссор директора волновало, чем ты планируешь заниматься в дальнейшем. А с учетом того, что в последний раз я не поддержал его в его претензиях, он сделал вывод, что мне известно больше, чем ему, — это не было совсем правдой, но не было и ложью, так что такая формулировка была вполне допустима. Если бы он был совсем откровенным, то сказал бы, что Дамблдор потребовал рассказать все, что было услышано с помощью кольца, и он дал на это честный ответ, поскольку был уверен, что Альбус знал его и сам, а на самом деле его интересовало только отношение к этому самого Снейпа. — Боится, что я стану лет через двадцать новым Темным Лордом? — засмеялся Гарри, который, судя по всему, неоднократно анализировал свое общение с директором, раз пришел к таким выводам, и эта наблюдательность однозначно была плюсом. — Думаю, да. Он заявил, что у тебя серьезные проблемы с социальными рамками, — добавил он, интересуясь, как тот это прокомментирует, но Гарри только фыркнул: — Проблемы с рамками бывают у тех, кто в них не укладывается, — несерьезно заявил он, а потом подумал и добавил, — а, видимо, да, в таком случае он прав. Хотя Минерва с ним бы поспорила, например, — спустя несколько минут он подошел к котлу, чтобы проверить, как проходит процесс, и сразу вернулся на место, не найдя никаких отклонений от нормы. — Она нам с Драко очень подробно рассказала, почему не стоит отказываться от собственных амбиций. Думаю, если бы директор это слышал, он бы потом ей такой выговор устроил. Гарри говорил шутя, но доля правды в его словах все-таки была, в особенности хорошо это ощущалось из-за того, что Снейп тоже знал Минерву довольно давно и представлял себе, насколько кардинально могут иногда расходиться их с директором мнения. Говорить с ним было, к удивлению, просто. Поттер понимал больше, чем произносил вслух, а это напрямую влияло на то, что периодически он выдавал довольно нестандартные выводы, которые к тому же мог доказать. Однако как только промелькнула эта мысль, Гарри тут же завел тему, назвать простой которую не получилось бы даже с натяжкой, так что профессору потребовалось приложить усилия, чтобы не свернуть ее раньше, чем он успел закончить вопрос. Но с другой стороны — кто еще, за исключением, может быть, Люциуса, мог говорить с ним об этом в спокойной обстановке и с неподдельным интересом. — А вы помните себя в семнадцать лет? — Помню, — кивнул он, игнорируя мысль о том, что если бы напротив него сидел Малфой, то виски был бы весьма уместен. — Вы тогда были совсем другим? Он задавал вопросы, ответить на которые без погружения в воспоминания было практически невозможно, но пресечь эти расспросы было бы слишком просто и, по правде говоря, нечестно, поскольку своим последним разговором он явно дал ему понять, что тот имеет право спрашивать что-то выходящее за рамки школьной программы. Это не означало, что Снейп ответил бы на что угодно, но если задуматься, то в вопросе не было ничего ни оскорбительного, ни даже просто неуважительного. — Все люди меняются, — он глубоко вздохнул, поправляя мантию — уже другую, хотя и похожую на предыдущую, — но если ты говоришь о том, как именно меня воспринимали окружающие, то да, это было совершенно иначе. Скажем так, с годами пришлось наработать качества, необходимые для работы в моей среде. — А мама? — внезапно спросил Гарри, едва не заставив Снейпа прокашляться, потому что даже вспоминая собственную юность, он практически никогда не вспоминал о Лили. Была ли она действительно его любовью, он не знал, но то, что она была единственной девушкой, когда-либо его настолько заинтересовавшей, было неоспоримым фактом. — Она правда нравилась вам? Дамблдор говорил, что… не знаю, можно ли ему верить, — замялся Гарри, поскольку почти все, что ему было известно о давней влюбленности Снейпа в его мать, он узнал от директора, которого считал не самым достоверным источником информации. — Мы дружили с твоей мамой до тех пор, пока в ее жизни не появился твой отец, — ответил Снейп правду, но сформулировав ее так, чтобы не оставалось лишних вопросов. «Ясно… она была, получается, твоей первой любовью». «А я намереваюсь стать последней». На этой мысли, так отчетливо пронесшейся в голове, профессор внимательно всмотрелся в лицо мальчишки, пока тот был занят формулированием следующего вопроса. Проще всего было сказать, что он еще всего лишь ребенок, дающий, пусть и мысленно, обещания, выполнить которые ему будет очень трудно, но все осложнялось тем, что ребенком он не был. Еще с первых курсов у него просто исчезла такая возможность, а теперь, когда уже практически год он был совершеннолетним даже по магическим законам, применять к нему такое определение означало бы просто облегчить для себя процесс понимания его как личности. Он был интересным. Сложным, нестандартным, но все-таки интересным человеком, хоть его слова иногда и повергали в полнейший ступор. — А вы могли себе представить, кем станете через двадцать лет? — очередной вопрос, который был настолько расплывчат, что мог означать практически что угодно, но все же он выбрал именно такую формулировку. Возможно — случайно, а может — чтобы на это не получилось ответить односложно, но в любом случае это заставило задуматься. — Двадцать лет назад моей основной целью было закончить школу, — и это было правдой, однако не всей, поэтому и звучало как ложь, но в конце концов Снейп добавил то, что не сказал сразу. — Я уже тогда отличался достижениями в зельеварении, поэтому моего выпуска из Хогвартса ждал один подающий надежды темный маг. Гарри понимающе кивнул, не выражая ничего, кроме легкой усмешки. Профессор понимал, что он имеет право осуждать его, но почему-то и понимал, что делать этого он не станет. Возможно, из-за того, что ему в этой войне тоже досталась роль далеко не второго плана, и побывав внутри событий, однозначно кого-то судить становится намного сложнее. — Я спросил, потому что мне кажется… — начал объяснять Гарри, но запнулся. Видимо, в его голове это звучало намного проще, а выразить словами оказалось проблемой, так что Снейп прищуренно взглянул на него с интересом, дождавшись окончания фразы. — Мне кажется, что рано или поздно большинство из нас, из нашего выпуска… что мы становимся теми, кого ненавидим. Когда Гарри поднял лицо, чтобы посмотреть на Снейпа, их взгляды пересеклись. Скорее всего, каждый в этот момент подумал о чем-то своем, но от этого ощущение понимания не исчезло, а наоборот, усилилось, и Снейп тихо хмыкнул. — Альбус тебя заразил? — В смысле? — улыбнулся тот, приподнимая бровь и совершенно наглым образом копируя этот жест у Снейпа. Он явно не ожидал подобного вопроса в ответ на такую серьезную продуманную формулировку. — Боишься стать новым Темным Лордом? Это уже не звучало смешно. — Нет, конечно, нет, — он покачал головой, однако, судя по его реакции, Снейп верно определил, что именно тот имел в виду. — Просто я смотрю на однокурсников… мы дрались с тем, кто был одержим идеей превосходства чистоты крови, некоторые из нас даже погибли там, а те, кто выжил, спустя год выбирают себе женихов и невест обязательно из чистокровных семей. А вражда между факультетами? Когда закончилась война, нам казалось, что она наконец перестанет иметь смысл, а оказалось, что теперь у студентов действительно появилась причина, потому что родители учеников одних факультетов убивали родителей учеников других, — он говорил вдумчиво, аргументируя это, но все-таки эмоции проскальзывали, и помимо грусти было что-то еще, намного труднее поддающееся определению. — Вышло так, что мы дрались против того, что благодаря этому сражению только возросло. И зачем тогда? У меня в шкафу орден Мерлина валяется среди старых пергаментов, а я спустя год понятия не имею, как к этому относиться. — У меня тоже, — кивнул Снейп, который хоть и не задумывался о войне в подобном ключе, имея на этот счет несколько другое мнение, подобное отношение к наградам за боевые заслуги полностью разделял. Это было очень сомнительное достижение, поэтому он даже не явился на вручение, но министр нашел способ все-таки передать ему его орден. — Попробуй никак к этому не относиться, — предложил он, хотя в этом вопросе сложно было давать советы. — Это как? — Как сам говорил. Война закончилась, пора идти дальше, — только потом Снейп понял, что на фоне их прошлого конфликта попытка дать такой совет выглядела по меньшей мере странной, и Гарри тоже поспешил об этом заявить: — Кажется, месяц назад вы не разделяли этой позиции, — но ни претензии, ни вызова в этих словах уже не было. — Да и не выйдет так. Я думал, что война многое расставила на свои места и показала, кто есть кто, а на самом деле это сделало послевоенное время. Представьте себе, я стал чертовски нужен тем, кому до меня не было никакого дела, и совершенно безразличен тем, кто называл меня своим другом. Снейп слушал его, не отвлекаясь ни на что, и понимал, что тот говорил вещи, о которых он сам предпочитал не упоминать, убеждая себя, что это уже не имеет никакого значения. Их разговор был похож на попытку бередить старые раны, но это не причиняло острой боли, максимум — ноющую, к которой, скорее всего, они оба успели привыкнуть. — Странно слышать это от национального героя, — хмыкнул профессор, получая предсказуемый ответ: — Вы тоже национальный герой. Сильно это помогает? — вопрос был хоть и риторическим, но в точку. — Нисколько. — А знаете, — внезапно оживился Гарри, будто что-то вспомнил, хотя то, что он сказал, не имело отношения ни к чему даже отчасти веселому, — это такое странное занятие — сидеть и обедать совершенно одному среди огромной толпы, которую ты стараешься убедить, что это ты сам решил есть в одиночестве. Потому что те несколько человек, которых ты ждал, уже обедают отдельно. У вас было похожее? — в ожидании ответа он снова взглянул на зелье. Ему оставалось около десяти минут, и можно было переходить к завершающей стадии приготовления. — Полагаю, подобное однажды бывает у всех, — ответил Снейп, которому копаться в этом не хотелось по двум причинам: во-первых, это было странным, что Поттер заговорил об этом с таким оживлением, потому что выглядело так, словно он наконец нашел момент, когда это можно произнести, а во-вторых, это так или иначе погружало его в собственные воспоминания, которых было обсуждено уже с лихвой на ближайшие несколько лет. «А Драко говорил, у нас ничего общего нет. Да у нас столько… им с Гермионой и не снилось. Жаль, что такое… » — Профессор, можно задать вам еще один вопрос? — поинтересовался он, и судя по тому, что он делал так только перед тем, как спросить что-то из ряда вон выходящее, чего-то подобного и следовало ожидать. — Можешь в следующий раз делать это без предисловий, — позволил Снейп, попуская еще один натянутый момент их взаимоотношений, и увидел в ответ значительную оживленность. — Для чего Рон придумал эту чушь про директора и Гермиону? Еще и ее саму убедил в этом, зачем? — вопрос оказался совершенно не из числа тех, которых профессор мог ожидать, но ответ на него был проще, чем казалось. — Потому что его мать всеми силами старалась добиться обратного, — пояснил он, однако, судя по лицу Гарри и тому, как он нахмурил брови, понимания в его голове не добавилось. — Ты заметил, что после того, как Молли пришла извиняться за его поведение, он не прекратил так себя вести? Банальное стремление идти наперекор матери, которая долгое время его подавляла. — А если так… зачем тогда они вообще устроили этот скандал? Мы же могли остаться друзьями, — задал он еще один резонный вопрос, — когда я год назад сказал, что не намерен жениться на Джинни, там по дому даже посуда летала! Какой в этом был смысл, если потом они пришли мириться? Это был тот случай, когда очень хотелось привести намного более насущный пример, когда сначала скандал, а потом — примирение, но это могло задеть Поттера сразу по нескольким пунктам, так что вместо этого профессор коротко ответил: — Истерика. Ты только что собирался выдать своего ребенка замуж за национального героя, который все это время был у тебя на коротком поводке, и обеспечить себе тем самым безбедное существование, но этот самый герой внезапно решил, что ничего этого тебе не светит. Эмоции — скандал — истерика, — он подвел к логичному выводу, а потом кивком головы указал на зелье, которое с минуты на минуту требовало продолжения готовки, и Гарри, кивнув, тут же направился к нему. Снейп подошел следом, представляя, что может пойти не так, и все-таки решил его подстраховать. «Если ты снова ко мне прикоснешься, я разолью это ко всем чертям». «Прикоснись» — Как правильно? — поинтересовался тот, удерживая пробирку с уже стертым в порошок и растворенным в воде когтем грифона, и теперь, очевидно, не понимал, добавить это нужно было как любой другой ингредиент, просто опустив в кипящую субстанцию, или все же с определенными временными промежутками. — Тремя равными частями с интервалом в десять секунд, — подсказал профессор, стоя всего в одном шаге, чтобы в случае необходимости исправить то, что будет нужно, но это оказалось лишним, поскольку раствор был добавлен ровно так, как нужно. «Черт. В первый раз бесит, что я все сделал правильно», — с ноткой сожаления мелькнуло в голове Гарри, потому что если бы он ошибся, то на прикосновение профессора у него по крайней мере был бы какой-то шанс. Снейп не удержался от легкой усмешки. Это звучало так наивно, но странным образом гармонично вязалось со всеми теми серьезными вещами, которые говорил Поттер несколько минут назад, что в целом создавало совершенно законченный его образ, которому он неотрывно соответствовал. Дело оставалось за малым — остудить, перелить, убрать, очистить, все как всегда, так что на этом этапе можно было отойти, поскольку Снейп был уже уверен, что он справится самостоятельно. Через минуту Гарри протягивал ему немного теплый закупоренный флакон с практически черной жидкостью, дожидаясь какой-то оценки, и тот, взяв его из его рук, рассмотрел зелье внимательнее. Оно соответствовало нормам и было приготовлено, что называется, классическим образом, хотя сам он сгладил бы некоторые детали, но глупо было требовать от ученика того, о чем он сам не упоминал. — Молодец, — после недолгой паузы похвалил Снейп, наблюдая, как тот буквально расплывается в улыбке, и протянул флакон обратно, после чего улыбка резко сменилась удивлением. — Зачем?.. Его же в любом случае нельзя использовать… — пробормотал Гарри, однако пузырек обратно забрал, не преминув скользнуть по тыльной стороне его ладони подушечками пальцев. Снейп заметил этот жест, принял его во внимание и даже задержал взгляд на руке, что вызвало у Поттера неожиданную тень смущения, но вслух по этому поводу ничего не сказал. — Использовать тебе никто и не позволял. Завтра принесешь с собой на экзамен. Если возникнут вопросы о допустимости, укажешь меня как куратора, — разъяснял он, пока тот убирал зелье в карман собственной мантии. — Спасибо, — кивнул он со все еще удивленной улыбкой, и профессор, уже предугадывая, насколько еще более удивленной она станет, подошел к одному из своих шкафов и открыл ящик, в который до этого складывал все сваренные им зелья. — И вот эти тоже. Возьми сумку, полагаю, в карман они не влезут, — однако его саркастичное заявление осталось без внимания, поскольку Гарри, подойдя к шкафу, принялся как завороженный разглядывать содержимое ящика. Зелья, которые его заполняли, были совершенно разными, от легкого бодроперцового до сложнейшего эликсира забвения, а выстроенные ряды ровных флаконов с совершенно разным содержимым, над каждым из которых он когда-то тратил свое время, силы и нервы, заставили его рассматривать их еще долго, прежде чем он произнес: — Я серьезно все это приготовил?.. — Не все. Последнее зелье я закончил за тебя. Укажешь, что рецепт авторский, опишешь свойства и пояснишь, что участвовал в первом этапе приготовления. Это зачтется, — пока Снейп говорил, Гарри рассматривал в своих руках пузырек с тем самым кроваво-красным зельем, которое он отказался доваривать незадолго до их дуэли. Сейчас оно выглядело идеально, без малейших намеков на то, что в самом начале его приготовлением занимался далеко не мастер. — Сколько их здесь вообще?.. — спросил он, дотянувшись до своей сумки, чтобы все в нее сложить, причем аккуратно, хотя флаконы и были защищены от разбивания. — Получается, тридцать четыре по школьному курсу и еще два — кроме него. Тридцать шесть штук, с ума сойти… — Ты способен на большее, — напомнил Снейп то, что когда-то уже давал ему понять, но тогда он, судя по всему, оставил это без внимания, а теперь поднял странный взгляд на профессора, словно хотел что-то сказать, но никак не мог это выразить. — Спасибо вам… за все, — произнес он в конце концов, удерживая сумку за длинную ручку так, чтобы она не касалась пола. — С таким портфолио под моим руководством тебя, скорее всего, освободят от приготовления экзаменационного образца, но по теории опрос проведут в любом случае, — вместо ответа добавил Снейп последние наставления, и Гарри еще раз его поблагодарил, улыбнувшись при этом так искренне, что Снейп позволил себе усмешку уголком рта в ответ. Через несколько секунд профессор отошел к столу, чтобы убрать оставшиеся на нем колбы с ингредиентами обратно на полки, но был совершенно неожиданно остановлен мягким прикосновением. — Профессор, — позвал Гарри, обхватив пальцами его запястье, чтобы привлечь внимание, а когда тот повернулся, он оказался на расстоянии всего одного шага и внезапно осекся, потому что, видимо, переоценил свою смелость. — Я… я хотел еще раз сказать вам спасибо. Взгляд мальчишки и ощущение его пальцев на собственном запястье, пусть и через ткань мантии, резко контрастировали со спокойной атмосферой до этого, что на мгновение заставило профессора задуматься, а когда он все-таки нашел, что ответить, то отнял руку и отошел на шаг назад. — Мы все обсудили. «Как будто что-то изменится за четыре дня и получение диплома резко изменит мои убеждения». — Две недели, я помню, — коротко кивнул Гарри, с медленным выдохом отводя взгляд в сторону и, блуждая им по противоположной стене, внезапно остановился на ручке двери. Уходить ему не хотелось, это было видно. Он старался привести в порядок дыхание, дрожь в пальцах, и ему это удавалось, по крайней мере со стороны, если не присматриваться, выглядело именно так. Время позволяло задержать его еще как минимум на час, тем более что вариант того, чем они будут заниматься в течение этого времени, был максимально полезным с учетом предстоящих экзаменов, а главное — он не предусматривал никакого тактильного контакта. — А вы сами будете завтра на экзамене? — спросил Гарри, который, судя по всему, уже искал любые способы продлить свое пребывание здесь, так что Снейп указал жестом на кресло, в котором тот до этого уже сидел, а сам занял свое. — Не знаю. Оставь сумку в покое и садись, — предложил он, и Гарри последовал этому незамедлительно, но когда услышал следующее, радости в нем поубавилось. — Проведу тебе подробный опрос в экзаменационном варианте. Безусловно, это было совершенно не то, чего Поттер мог ожидать, но раз уж он прошел такой огромный путь обучения и сейчас мог претендовать на наивысший балл на экзамене, пусть он и останется просто противоречивым фактом из его биографии, следовало обнаружить и устранить любые пробелы в теоретических знаниях, потому что чаще всего студенты теряли баллы на слишком глупых ошибках. *** — Да ладно, ты серьезно сам все это приготовил? — удивлялась Гермиона два часа спустя в выручай-комнате, когда Гарри доставал из сумки все принесённые зелья. По всей видимости, Драко практически ничего ей о нем не рассказал, что характеризовало его с хорошей стороны, но сейчас это удивление Гермионы означало, что о его занятиях со Снейпом она максимум слышала пару раз и не особо в это поверила. — Даже Веритасерум?! Гарри, но это же программа уровня академии, — ее слова почему-то не были настолько приятны, как должны были. — Даже я никогда не пробовала его варить… — Там все просто, — отмахнулся он, собирая обратно в сумку флакон за флаконом, — проблема только в редкости ингредиентов, а если они все есть, кто угодно справится, — он буквально повторил слова Снейпа, и судя по неуверенности во взгляде девушки, она не особо в это поверила. — А это что?.. Я раньше не встречала ничего такого… похоже как будто на кроветворное, — спросила она, задумчиво разглядывая пузырек с лечебным зельем, которое Гарри, как считал Снейп, все еще должен был пить раз в неделю, но в последний раз пил четыре с половиной недели назад, а поскольку чувствовал себя прекрасно, был намерен и дальше скрывать этот незначительный факт. — Оно и есть, просто немного другое, — он забрал зелье обратно, странным образом чувствуя нежелание рассказывать ничего подробнее. Это были всего лишь зелья, и в том, чтобы Гермиона с Драко рассмотрели их, не было ничего противоестественного, но это были его зелья, и руководствуясь этим тезисом, он убрал все принесённое обратно в сумку, уже считая, что напрасно вообще их вытащил. На этом недолгий разговор был окончен на полчаса, в течение которых Драко с Гермионой обсуждали что-то учебное, то и дело делая пометки в своих конспектах, а Поттер — спокойно валялся на заправленной кровати с закрытыми глазами, полностью погруженный в свои мысли. — Гарри! — неожиданно звонкий и громкий голос Гермионы, от которого он за год уже успел отвыкнуть, резанул слух, так что он резко раскрыл глаза, приподнявшись на кровати, и оглянулся, давая понять, что прекрасно ее слышит. — Я же не сказала тебе, что мы с Луной и Сьюзен тоже подали заявки на участие в конкурсе! Ну, король и королева бала, помнишь? Так приятно, что наши имена в первой пятерке участниц, которые лидируют по голосам в предварительном отборе! — из всей этой пламенной речи Гарри понял две вещи: во-первых, отборочный тур в конкурсе уже начался, а во-вторых, решение принималось голосованием всех студентов. И судя по всему, за себя голосовать было нельзя, иначе бы это теряло всяческий смысл. — На входе в большой зал уже разместили стенды, там каждый может проголосовать. Я надеюсь, ты меня поддержишь? — с энтузиазмом поинтересовалась она, пока Драко продолжал корректировать записи в своих конспектах. — Обязательно, — подтвердил он, уже не вникая в суть ее слов. Отвыкнув за это время от ее голоса, сейчас он действительно ощущал, как любое слово буквально набатом отдавалось в его голове, но только тогда, когда она обращалась к нему, потому что их с Драко занятия ему совершенно не мешали. Голос Снейпа сразу пришел в голову как сравнение. Совершенно другой, размеренный, глубокий, достаточно низкий, чтобы его звучание было одновременно сексуальным и проникновенным, даже когда он произносил любые нейтральные фразы. Мысли об этом уплыли дальше, совершенно не останавливаясь ни на чем другом, и если бы хотя бы кто-то из присутствующих в комнате представлял, о чем именно думает Поттер и как именно это связано с голосом Снейпа и его манерой говорить, они предпочли бы ретироваться оттуда в любое другое место, чтобы не заглушать своими повторениями материала ни мыслей Поттера, ни его рассуждений, ни даже голоса профессора, звучащего в плену его воображения так отчетливо, будто он действительно находился в нескольких шагах от него и говорил, практически не замолкая. Сегодняшний вечер был особенным уже хотя бы потому что Гарри сам, вполне осознавая свои действия, прикоснулся к профессору, мягко взяв его за запястье, при этом намереваясь даже что-то ему сказать, а тот — так же спокойно это прекратил и пояснил причину. Это казалось нереальным, но так и было, а главное, что кружило голову похлеще всего остального, — до выпускного бала, на котором он официально получит диплом, оставалось всего четыре дня. О том, что будет после этого, хотелось думать вечно. Один вариант был лучше другого, и Гарри перебирал их в своей голове, объединяя на свое усмотрение и возвращаясь от одного к другому, сам не замечая, как плавно погружался в сон от умственной и эмоциональной усталости за день. Но если каждый день будет таким же эмоциональным, он был готов уставать так постоянно, главное, чтобы в их с профессором отношениях было все больше моментов, о которых нельзя — да и не хотелось, — рассказывать посторонним, как, например, их сегодняшняя беседа обо всем на свете. Потому что это воспоминание принадлежало только им двоим.