Ты сумасшедший, Поттер!

Атмосфера праздника, заполонившая школьные стены с самого утра, к вечеру только усилилась радостным щебетанием девчонок, общим волнительным настроением, а кое-где — даже запахом маггловского лака для волос. Видимо, думал Гарри, проходя мимо нескольких групп девушек, которые поправляли друг другу прически, этот способ удержать волосы в нужном состоянии был для кого-то из них привычнее, чем любые магические, а может, магических и вовсе не существовало, — в этом он был совершенно не силен. Гермиона весьма настойчиво весь день пыталась уговорить его прийти на выпускной в паре, причем варианты предлагала самые разные — от Луны до Пэнси, но он, раз за разом закатывая глаза и отвечая свое неизменное «нет», в конце концов добился того, чтобы на него фыркнули и отстали. Проходя украшенными коридорами прямо вглубь большого зала, который по случаю выпускного выглядел так, словно в нем планировался по крайней мере королевский прием, — с колоннами, сотнями свечей и прочей праздничной мишурой, — он мельком заметил в сгущающейся толпе Дамблдора. Тот стоял недалеко от выхода, одетый в свою парадную серебристо-фиолетовую мантию, расшитую всевозможными камнями, и о чем-то мило беседовал с Драко, причем странные улыбки на лицах обоих слегка повергли Гарри в ступор: Малфой, насколько он помнил, особой любовью к директору не отличался. Сам Драко выглядел так, как и подобает представителю древнего рода: в безупречном черном костюме-тройке, с уложенными волосами, он как будто даже стал на пару сантиметров выше, хотя, скорее всего, просто соблюдал безукоризненную осанку. Гарри же решил одеться куда проще: из заготовленного для бала костюма — который, по правде сказать, тоже выбирал Драко, — он надел только брюки с рубашкой, и еще когда одевался, заметил, что это похоже на попытку подражания, но отбросил эти мысли как совершенно ненужные. Черные брюки и белая рубашка — это классический вариант дресс-кода, а вовсе не повторение того, как при последней их встрече выглядел профессор Снейп. Взгляд прошелся по залу раньше, чем Гарри успел осознать, кого именно он высматривает, а когда остановился все-таки на профессоре, он даже усмехнулся, отмечая, что вопросы праздничного дресс-кода того не особо волновали. Неизменно черная мантия, которую, пожалуй, никто, кроме Гарри, даже не отличил бы от той, что была раньше, до того, как он ее испепелил, поражала своей постоянностью. На фоне остальных профессоров, которые надели лучшие свои наряды, и теперь сверкали улыбками как на подбор — а профессор МакГонагалл даже иногда обнимала своих студентов, — он выглядел совершенно неприметно, поодаль разговаривая с лордом Малфоем, который тоже оглядывался по залу — видимо, в поисках сына. Дамблдор, в какой-то момент уже поднявшийся за свою трибуну, которая сегодня выглядела скорее как импровизированная сцена, привлек к себе внимание быстрее, чем когда-либо, потому что теперь собравшаяся в большом зале толпа студентов, в числе которой Поттер старался особо не светиться, потому что был почти уверен, что его фамилия все-таки прозвучит в речи директора, только и ожидала начала официальной части. — Дорогие мои выпускники, — начал тот, когда тишина стала практически идеальной, за исключением перешептываний, и улыбнулся так по-доброму, что Гарри резко вспомнил, как именно эта улыбка много лет назад ассоциировалась у него с мудростью и справедливостью. — Сегодня ваш последний вечер в стенах нашей любимой школы, и сегодня мне как никогда хочется порадоваться за то, какими вы выросли! Через несколько минут каждый из вас получит диплом об окончании Хогвартса, а некоторые, — он еще раз обвел зал взглядом, словно выискивая кого-то определенного, — даже диплом с отличием! Но несмотря на то, каким бы радостным ни было наше с вами сегодняшнее событие, я хочу еще раз напомнить и всем вам, и всем нам, — он оглянулся на педагогический состав, — какой ценой нам удалось завоевать это спокойствие и мирное положение. Гарри медленно и обреченно закатил глаза и отошел на несколько шагов назад, практически к стене, чтобы Дамблдор даже при желании не смог найти его взглядом. Он прекрасно знал, что без упоминаний о «силе и смелости», уже ставших шаблонными в его речи на любом мероприятии, выпускной не обойдется, но это все равно вызывало раздражение, потому что как минимум в половине таких речей он упоминал и самого Гарри, пусть не напрямую, но все прекрасно знали, о ком именно идет речь. А все было совершенно не так. И то, что из него делали определенный символ, наделяя его какими-то качествами, которые сейчас, в мирное время, просто теряли свою ценность, как будто делало его все меньше человеком и все больше — образом, чего он не любил, особенно спустя год, когда все воспоминания о войне наконец начали понемногу затухать в головах волшебников. — Гарри, — раздался над ухом притворно-ласковый голос, который Поттер уже надеялся не слышать больше никогда, но почему-то напрочь забыл о том, что на выпускном имели право присутствовать еще и родители, и даже множество неизвестных ему взрослых волшебников, которые стояли чуть дальше толпы детей, не вызвали у него этих мыслей. А теперь они появились. — Молли, — поздоровался он, игнорируя то, что практически всегда называл ее исключительно «миссис Уизли» и натянуто улыбнулся, надеясь, что на этом их общение и закончится, но и понимая, что так, скорее всего не будет. Это не было хорошей альтернативой речи Дамблдора, скорее он бы выбрал даже слушать слащавые россказни о победе в войне, чем продолжать этот диалог, но она этого, кажется, совершенно не понимала. — Наконец-то вы с Роном и Гермионой уже выпускники, — с нотками грусти произнесла она, выделяя именно их троих, как трио друзей, как будто они таковыми и оставались. Это раздражало. — Я надеюсь, Гарри, все давние обиды давным-давно забыты? — потрепав его за рукав рубашки, словно они были старыми друзьями, она обернулась на Рона, который подошел к ним как раз в этот момент и уже, видимо, собирался возмутиться тем, что его мать разговаривала с Поттером. — У меня с памятью все в порядке, Молли, — раздраженно ответил Гарри, отдергивая руку от ее прикосновений, и, поймав недовольный взгляд Рона, ответил ему в ответ точно таким же, как будто спрашивал, какого черта ему было нужно, и готов был в любом случае дать отпор. Однако громкий голос Дамблдора, на фоне которого их разговора было практически не слышно остальным, заявил, что самое время начать выпускной, открывать который будет пятерка пар финалистов конкурса «Король и королева бала». Гарри был слишком далек от этого, чтобы вникать, кто именно вошел в пятерку и распределялись ли пары рандомным образом или по их желанию, однако, когда во всем зале зазвучал вальс, не обратить внимание на появившихся в центре разошедшейся толпы пар было просто невозможно. Он взглянул один раз — и продолжил неотрывно разглядывать их и дальше, отмечая, что, скорее всего, они точно репетировали заранее. Драко и Гермиона возглавляли их движение, когда пары одна за другой в вальсовом кружении появлялись в центре толпы. Среди них были Блейз Забини с Дафной Гринграсс, которые явно заранее и специально подбирали свои наряды, потому что они были оба одеты в черно-зеленой гамме, что отчасти соответствовало расцветке их факультета. Захария Смит и Ханна Аббот, появившиеся в поле зрения третьими, не выглядели настолько сдержанными ни в одежде, ни в манерах — ярко-оранжевое платье девушки явно не было подобрано в цвет темно-синей мантии ее кавалера, но их радостные улыбки и уверенный танец совершенно сглаживали эту небольшую погрешность. Следующими за ними явились Терри Бут с Падмой Патил и тоже привлекли внимание, поскольку оба, одетые в темно-синие тона, сделали долгий, элегантный круг по залу, прежде чем заняли свою позицию и дали возможность выйти последней паре. Гарри практически не сомневался, что увидит Джинни, но то, что танцевала она с Дином Томасом, и со стороны это смотрелось даже органично, особенно с учетом красно-золотистой вышивки на нарядах обоих, было неожиданным. Но в конце концов Гарри все-таки наблюдал только за парой Драко и Гермионы. Он понятия не имел о том, насколько их подготовка к балу была глобальной, но теперь четкие, слаженные и при этом достаточно плавные движения, когда они, танцуя в самом центре, задавали тон всем остальным парам, выглядели слишком красиво, чтобы сказать, что этот конкурс ничего не значил. Образ Гермионы не шел в сравнение ни с одним образом других девушек: ее черное атласное платье в пол, подчеркивающее фигуру и переливающееся на линии талии отблесками в свете свечей, было дополнено высокими туфлями на шпильке, оплетающими лодыжку черными же застежками, что было заметно из-за разреза на платье, когда она кружилась или делала очередной шаг. Только когда их пара, в очередной раз кружась, подобралась на мгновение ближе к Гарри, он разглядел тонкую вязь вышивки на ее плотном черном корсете: серебристо-зеленая, едва заметная линия обрамляла весь верх платья, создавая дополнительное свечение, когда на нее падали лучи света. Это выглядело красиво. И догадка, тут же промелькнувшая в голове Гарри, заставила его внимательно всмотреться и в костюм Драко, пока он не заметил наконец на его черном жилете практически незаметную для посторонних глаз одну-единственную вышитую линию, идущую на правой стороне вдоль всех пуговиц и скрытую как левой частью самого жилета, так и частично — пиджаком, наброшенным сверху. Золотисто-красная, будто нитки были из тонкого-тонкого металла, она все-таки редко поблескивала на мгновение, а потом — снова становилась незаметной для окружающих, но идеально сочеталась с окантовкой на платье Гермионы. Пусть не стилистически, но по смысловому содержанию уж точно. Люциус, который так и не нашел сына взглядом до самого момента выхода его на общий танец, теперь посматривал на пару очень задумчиво, даже касаясь пальцами подбородка, что делал только когда был действительно чем-то увлечен. Он, продолжая наблюдать за их танцем, склонился ближе к Снейпу, чтобы его слова слышал только он, и произнес, добавляя в голос удивления: — У девушки есть вкус. И чувство стиля, — как будто это было то ли признанием выбора сына, то ли только одобрением ее образа на этом балу, а главное — его сочетания с образом Драко. — И мозг, — отозвался Снейп, продолжая наблюдать за происходящим со сдержанным интересом. Он приблизительно понимал, чего можно было ждать в дальнейшем, и планировал свои действия в соответствии с планом самого мероприятия, а в ближайшие несколько часов это означало только ждать. Вальс между тем продолжался, и все пары, уже вошедшие в кураж и проникшиеся атмосферой, теперь танцевали так, как действительно умели, — слаженно, плавно, совершенно не оглядываясь друг на друга, как будто этот танец был единственным, что было важно в данный момент. Гермиона практически все время смотрела на Драко, они даже перекинулись несколькими словами, которых, конечно же, не услышал никто, кроме них самих, и уже ближе к концу танца, когда дело шло к финальному поклону, Гарри пришлось оторвать взгляд от вальса, поскольку голос Уизли со стороны не предвещал ничего хорошего. — Какого черта… — он даже не возмущался, он уже буквально цедил это сквозь зубы, побагровев от возмущения, и даже его мать, пытающаяся, удерживая его за рукав, объяснить ему, что во всем этом нет ничего ужасного, и все не так критично, как он считает, была оставлена совершенно без внимания. — Это что такое?! — Угомонись, — предупредил Гарри, который видел, что танец уже окончился и началось вручение дипломов всем выпускникам, поэтому скандал прямо сейчас был совершенно не нужен. Рон, оттолкнув его в сторону, резко направился к Драко с Гермионой, которые, закончив свой танец, теперь шли к ним, чтобы поделиться эмоциями и дождаться очереди на вручении. — Ты что творишь вообще?! — буквально прорычал Рон, хватая Гермиону за руку, на что та от неожиданности даже вскрикнула, привлекая внимание нескольких выпускников поблизости. — Я тебя спрашиваю, ты чья невеста?! Ублюдка этого?! А ты… даже не предупредила, — выплюнул он в сторону сестры, которая уже тоже спешила на их конфликт вместе со своим кавалером. — Рон, ты не понимаешь, — Джинни поджала губы, и Гарри даже показалось, что она знала больше, чем остальные Уизли, но не могла сказать об этом прямо, так что тот только отмахнулся от нее, снова возвращаясь к Гермионе и дергая и сжимая ее руку еще сильнее. — Как это понимать?! — Руки убрал, — моментально встрял Малфой, который, только отвлекшись на секунду, упустил Гермиону из виду, а теперь резко освободил ее руку из хватки Уизли и сам схватил его конечность, выворачивая ее так, что тот даже согнулся, но в конце концов быстро выпутался и выхватил свою палочку. Драко моментально отвел Гермиону за собственную спину, сказав ей, чтобы она быстро растворилась в толпе, но та, вытаскивая собственную палочку, ответила: «И не подумаю» и решительно вышла из-за его спины обратно. — Ребята, ребята, вы что, — запричитала Молли, которая подобного развития событий точно не ожидала, а теперь не знала, как успокоить собственного сына, против которого было настроено уже целых трое студентов, потому что Поттер тоже незамедлительно приготовился к сражению. — Мам, не лезь, — попросила Джинни, удерживая ее за плечо, а потом что-то шепнула ей на ухо, и та, практически за секунду побелев настолько, насколько возможно побелеть живому человеку, отошла на несколько шагов, полностью прекратив свои речи, и теперь ошарашенно наблюдала за происходящим, не стремясь как-то вмешаться, потому что попросту не понимала, что ей вообще делать. А потом — устремилась в сторону преподавательского стола, видимо, за помощью, потому что Рон, все еще направлявший палочку то на Драко, то на Гермиону, выглядел решительно, и своими силами ей было его не успокоить. — Мы тебя в семью приняли, — продолжал тот, обращаясь исключительно к собственной невесте, хотя даже он уже, наверное, понимал, что бывшей. — А ты что себе позволяешь?! Ведешь себя как… как потаскуха, — последнее слово, буквально выкрикнутое в ее адрес, привлекло уже значительное внимание, и церемония вручение приостановилась, потому что Дамблдор обернулся в сторону Рона, так и застыв с очередным дипломом в руках. Боковым зрением Гарри заметил, как и профессор Снейп с Лордом Малфоем обратили на них внимание, причем Люциус медленно подходил на несколько шагов ближе, видимо, чтобы в случае чего успеть помочь сыну. Группа преподавателей, включая профессора Макгонагалл, тоже уже направлялись к ним, но Рону не было до всего этого никакого дела, потому что он попросту этого не заметил. Он продолжал бросать в адрес Гермионы слова, которые просто недопустимо было говорить в приличном обществе, и даже последнее предупреждение от Драко, у которого от силы, с которой он удерживал палочку, даже побелели костяшки, не удержало его от того, чтобы высказать еще одну, последнюю мысль из тех, что он успел произнести. — Думаешь, он женится на тебе?! Ты же грязнокровка! Развлечется — и оставит себе, и ты приползешь обратно, потому что другой чистокровной семье ты никогда не будешь нужна! Скорее всего, он сказал бы что-то еще, но мощнейший Ступефай, которым Драко без колебаний одарил его буквально с расстояния полуметра, заставил Рона выронить собственную палочку и отлететь на несколько метров назад, падая спиной прямо на толпу студентов, едва успевших увернуться, чтобы тоже не упасть с ног. Драко не опускал палочку. Он готов был продолжать и отразил бы нападение любого, кто посмел бы вступиться за Уизли, однако никто, к удивлению, этого не делал, и немая пауза затянулась. Далеко не сразу Гарри заметил состояние Гермионы, а повернулись к ней они с Драко практически синхронно, когда услышали первый тихий всхлип с ее стороны. Она выглядела растерянной. На ее лице не оставалось и тени того счастья, которым она буквально светилась в течение всего их совместного танца, и когда в конце концов слезы сами, помимо ее воли, покатились по щекам, она одной рукой зажала рот, а другой — подхватила подол платья, чтобы в следующую секунду развернуться и убежать прочь из большого зала, глухо стуча каблуками и изредка всхлипывая в полнейшей тишине. — Сволочь, — злобно бросил Драко в сторону Уизли, пытающегося подняться и прийти в себя от удара об пол, а потом резко развернулся и побежал за Гермионой, игнорируя и голос Дамблдора, и даже оклик собственного отца, на ходу убирая обратно свою палочку. Шум толпы постепенно возвращался. Гарри отметил, что и Малфой, и профессор Снейп выглядели напряженными и как будто готовыми в случае необходимости принять участие в сражении, хотя скорее всего, учитывая их статус, — они были готовы разнять студентов, как только в этом появилась бы необходимость. Директор заявил, что объявляет получасовую паузу, а после нее вручение дипломов продолжится, и попросил всех пока что угоститься напитками и закусками, а главное — соблюдать позитивный настрой и никуда не расходиться. Гарри, последовав его совету, тут же взял с одного из столиков бокал с шампанским и сделал из него несколько глотков, все еще продолжая думать над тем, вернется ли Гермиона в принципе и знает ли вообще Драко, куда именно она решила убежать. Потому что сам Гарри, сколько ни помнил ее поведение при ссорах с Роном, никогда не мог понять, где вообще ее можно найти. От семейства Уизли позитивным настроем и не пахло. В суть разбирательства Рона с МакГонагалл Гарри уже не вникал, радуясь хотя бы тому, что его она в этот раз вообще не посчитала ни в чем виновным, и спокойно потягивал шампанское из собственного бокала, периодически отвечая на какие-то незначительные вопросы, которые задавали в основном девушки. Кажется, его приглашали потанцевать, но в его планы это совершенно не входило, потому что уж что-что, но танцы были точно не его стихией, особенно у всех на виду. Особенно — на виду у Снейпа. С другой девушкой. Шальная мысль о том, что таким образом можно было бы узнать, будет ли тот ревновать, подстегиваемая вторым подряд бокалом алкоголя, как появилась — так и исчезла, затмеваемая размышлениями, можно ли ему вообще в принципе пить шампанское с учетом того, что лечение его сердца проходит весьма непостоянно. И подразумевал он под этим, что зелье, которое он обещал выпить, если Снейп наконец позволит ему окончательно выяснить то, что для него было важно, так и продолжало валяться в его сумке в выручай-комнате. Гарри знал, что пить ему практически нельзя. Но те несколько признаков, которые проявились за этот месяц в виде слабого пульса или легкого головокружения, были слишком незначительны, чтобы воспринимать их всерьез. Наряду с идеей потанцевать с какой-нибудь девчонкой, чтобы привлечь внимание профессора, появилась другая идея, более здравая, — подойти к нему напрямую, — но вместо этого, наблюдая за увлеченной беседой Снейпа с лордом Малфоем и посчитав, что отвлекать его было бы некрасиво, Гарри сменил очередной пустой бокал шампанского на полный и сделал из него первый глоток. До возобновления церемонии вручения дипломов оставалось всего десять минут, и главное было за это время — постараться сделать так, чтобы его не захватила в свои ряды ни одна из компаний студентов, потому что спокойно проникаться атмосферой праздника, прислонившись спиной к стене и с бокалом шампанского в руках, периодически поглядывая при этом на Снейпа, было куда приятнее. Тем более что мозг, уже достаточно расслабленный алкоголем, почти спокойно игнорировал любые воспоминания о том, что произошло между ними вчера вечером, и о том, что Гарри сам спровоцировал ту ситуацию, потому что сроки, как ни крути, были оговорены заранее. *** Тихие всхлипы, раздающиеся сквозь захлопнутую обветшалую дверь, не вызывали никаких сомнений. Драко легко толкнул ее, и она со скрипом открылась, давая ему возможность пройти внутрь и понять, что он никогда здесь не был. Собственно, в его жизни за все время не было никакого повода заглянуть в комнату для девушек, пусть и закрытую еще задолго до их поступления в Хогвартс, а если верить самой Гермионе — то этой комнатой не пользовались уже больше пятидесяти лет. Но ни заброшенные пыльные умывальники, ни завешенные паутиной стены, ни двери, ведущие в душевые, его не интересовали, потому что единственное, зачем он сюда явился, стараясь догнать ее как можно быстрее, — не позволить ей плакать, тем более из-за того, кто совершенно этого не заслуживал. — Если я тебе рассказала, где обычно успокаиваюсь, это еще не значит, что сюда надо приходить, — уронив голову на ладони, произнесла Гермиона сквозь всхлипы. Судя по тому, как содрогалась ее спина, практически открытая в этом платье, ей стоило значительных усилий не впасть в истерику. — Неужели он сам не понимает, что то, что они сделали со своей семьей, намного страшнее, чем то, что я пошла с тобой на бал? — ее безупречное до этого платье теперь было безнадежно испачкано пылью, потому что она сидела буквально на полу, подтянув к груди колени. Каменный пол и стена, к которой она прикасалась боком, должны были быть очень холодными, поэтому Драко вначале бросил согревающее заклинание туда, где она сидела, а потом — опустился рядом с ней, совершенно не беспокоясь о сохранности собственного костюма. — Послушай меня, — обнимая ее за плечи, он в какой-то момент почувствовал на своей рубашке влагу ее слез, и это окончательно добавило ему осознания ситуации. — Послушай, мы не можем отвечать за поступки всех людей в этом мире. Ты слышишь? — она неуверенно кивнула, активно вытирая слезы, которые лились снова, совершенно портя ее макияж. — Но мы можем сделать так, чтобы эти поступки не влияли на нас. Уизли — мудак, который никогда не признает, что он мудак, — совершенно неаристократично высказался он, невесомо поглаживая ее по плечам. — Я хотела… я… мы хотели же, чтобы праздник не портить, ничего не говорить заранее, — всхлипнула она, окончательно утыкаясь лицом в его плечо, и Драко переместил одну руку с ее плеча на волосы, поглаживая так, чтобы не испортить прическу, но чтобы она чувствовала, что он — рядом. — Праздник и не испорчен, — поспешил он уверить ее, а потом добавил уже более задумчиво, — но зато теперь мы знаем, что делать этого не стоило. Знаешь, Поттер мне недавно сказал одну фразу, которую я не понял тогда, а вот сейчас хорошо понимаю, — и замолчал, с нотками хитрости дожидаясь, пока она поднимет голову и переспросит: — Какую? Ее изысканный макияж был окончательно испорчен, но Драко только улыбнулся, стирая с ее щеки грязно-серый след от потекшей туши, однако потерпел в этом неудачу, потому что только еще больше размазал ее по лицу. — Он сказал: «Когда-то мне хотелось помочь всем раненым в задницу на этой планете, а надо было их добить», — тихо засмеялся он, предпринимая еще одну попытку избавить ее от туши на щеке, но она точно так же оказалась неудачной, зато Гермиона постепенно успокаивалась и даже робко улыбнулась, уже самостоятельно стирая слезы с лица и с глаз. — Теперь ты панда, — констатировал он сразу после этого, заставляя ее улыбнуться еще сильнее, хоть редкие всхлипы и проскальзывали еще рефлекторно. — А если он все-таки прав? — спросила она, и к концу вопроса улыбка с ее лица исчезла снова, хотя Драко казалось, что он ее уже практически успокоил. Он нахмурился и внимательнее вгляделся в ее лицо, а потом уточнил: — В чем он прав? — Ну… — она замялась, а потом пожала плечами и прямо сказала то, что думает, не подбирая для этого красивых слов, — такие, как ты, не остаются с такими, как я… И я все понимаю, потому что тебя должен обязывать статус, к тому же… — Стой, — остановил Драко, коснувшись ладонями ее лица и мягко поднимая его, чтобы она посмотрела прямо ему в глаза, — подожди. Хотелось сказать ей все, что было в этот момент в голове, но он понимал, что слова должны быть четкими и точными, потому что чувствовал, что этот момент их отношений — переломный, и именно от него будет зависеть, как она будет вести себя дальше и насколько уверенно будет чувствовать себя рядом с ним. Гермиона была очень гордой девушкой, но вместе с этим она хорошо знала законы чистокровных семей, и поэтому ее вопрос не был лишен смысла, и ответить на него нужно было один раз, чтобы он не всплывал больше никогда. — Во-первых, Уизли — идиот. Поттер давно говорил, что если вся жизнь — театр, то Рон — упал со сцены,  — заметил он будто между прочим, заставляя ее снова улыбнуться и стирая последнюю скатившуюся по щеке слезу, а потом — продолжая так же аккуратно поглаживать кожу большим пальцем, — во-вторых, я надеюсь, что его имя для тебя после окончания школы наконец превратится в пыль, и ты забудешь о существовании такого человека вообще, — оставалось сказать главное, и по мере того, как он озвучивал свои мысли, у него не возникло ни одного сомнения, что он все делает правильно, — а в-третьих, когда я рядом с тобой, у меня ощущение, будто я дома. В самом хорошем смысле этого слова, ты слышишь?.. — Слышу, — неловко улыбнулась Гермиона, которая даже смутилась от таких слов, и теперь поглядывала на него с тенью надежды, что он скажет что-то еще, поскольку сама могла только улыбаться, пытаясь осознать услышанное, и стараться как можно быстрее прийти в себя. — Я тебе обещаю, что если он сегодня в течение вечера посмеет что-то сказать в твоей адрес, я буду рядом, — довольно серьезно произнес он, а потом коснулся губами ее виска и поднялся, чтобы протянуть руку и помочь встать. — Пойдем. Гермиона посмотрела на него снизу вверх, замявшись. Было видно ее колебания, потому что память о том, что наговорил Рон, была все еще свежа, но Драко упорно протягивал руку — и в конце концов она вложила в нее свою ладонь, а потом поднялась, легко пошатнувшись на высоких каблуках. — Черт, — она вздохнула, ощутив, как практически оступилась и как Драко быстро ее подхватил, удерживая за спину и машинально прижимая к себе. Она внезапно оказалась слишком близко, так что стремление как можно скорее вернуться с ней обратно в зал быстро потеряло свою актуальность, и Драко, продолжая ее удерживать, на долю секунды перевел взгляд с ее глаз на губы, а затем обратно. — Не смотри на меня, — смущенно пробормотала она полушепотом, скользнув ладонями по его плечам и неосознанно повторяя его взгляд — вначале на губы, потом — обратно в глаза. — Это еще почему? — Драко приподнял бровь, удерживая ее одной рукой за талию, а второй — касаясь ее волос почти так же, как много раз до этого, когда заправлял ей за ухо прядь и постоянно ловил смущенный взгляд. — Потому что я панда, — засмеялась она, но взгляда не отвела, и в конце концов, когда улыбка практически исчезла, Драко склонился к ней, чтобы мягко коснуться губ, продолжая притягивать к себе. Только несколько касаний, прежде чем отстраниться, заглянуть в ее глаза, убедиться, что она не против, а потом — поцеловать уже настойчивее, скользя кончиками пальцев по полуоткрытой спине и ощущая, как его прикосновения вызывают ответные мурашки. Это было волнительно. Это должно было запомниться им обоим как первый настолько чувственный момент их отношений. Это длилось так долго, как хотелось им обоим, пока наконец они не отстранились друг от друга с тенью легкого сожаления во взгляде, которое вскоре пропало. — Идем? — уточнил Драко, уже уверенный, что она не будет возражать, чтобы вернуться, тем более, что им двоим вернуться нужно было обязательно, это он знал точно. — Не раньше, чем приведем себя в порядок, — засмеялась она, указав на их одежду, которая была перепачкана пылью и грязью, а ей самой нужно было еще и срочно поправить макияж, потому что появляться в таком виде было просто недопустимо. *** Они вернулись ровно к тому моменту, как Дамблдор поднялся обратно на свою трибуну, чтобы продолжить церемонию вручения, и Гарри не сомневался, что они подойдут именно к нему. — Все хорошо? — улыбнулся он и получил смущенный кивок от Гермионы, во внешнем виде которой ничто не выдавало ее недавнего состояния, за исключением, может быть, слегка покрасневших щек и носа, но у нее это всегда долго проходило после того, как она плакала, и было не настолько заметно, чтобы это увидели все, кто не знал об этой маленькой особенности. — Все прекрасно, — приобняв Гермиону и оставив очередной легкий поцелуй на ее волосах, усмехнулся Драко, взглянув на друга так довольно, что тот не стал задавать лишних вопросов. Еще совсем недавно Гарри и помыслить не мог, что эти двое могли бы быть вместе, а сейчас он видел между ними такую странно необъяснимую связь, что его взгляд с них сам скользнул в сторону преподавателей с каким-то сожалением, а потом он осекся, так и не успев найти взглядом Снейпа, и обернулся обратно к друзьям. — Рад за вас, — произнес он совершенно искренне, получив еще две ответных улыбки, и наконец они все обернулись туда, где директор называл одну фамилию за другой, а ученики — выходили к нему, чтобы получить свой диплом и услышать несколько напутственных слов, которые директор, следуя каким-то своим традициям, говорил только на ухо, чтобы никто, кроме того, к кому он обращался, этого не услышал. — Гарри Поттер, — наконец дошла очередь и до него, и он быстро вышел, не оглядываясь по сторонам, натянуто улыбнулся Дамблдору, чтобы не портить общую атмосферу праздника — по крайней мере для самого себя, — и забрал из его рук свой диплом. — Гарри, — позвал директор, заставляя его обратить внимание с зала обратно на него, — я хочу тебе кое-что сказать. Директор выглядел странно загадочным, но Гарри хватило только одного взгляда на него, чтобы понять, что он собирается произнести что-то совершенно не имеющее смысла, но при этом звучащее очень загадочно. Не смотреть на зал не получалось. На обнимающихся Драко с Гермионой, на семейство Уизли, стоящее поодаль от них, на лорда Малфоя, что-то увлеченно обсуждающего с профессором Снейпом и на самого Снейпа, который… Гарри остановил на нем более пристальный взгляд. Снейп посматривал на директора настороженно, так, словно его напрягало то, что делал Дамблдор, и это было непонятным, потому что ничего особенного он не делал, а вручение дипломов — скорее всего, стандартный процесс. И тем не менее в голову пришла мысль о том, что Снейп опасается, будто директор может сказать Гарри что-то не то. Как следствие — то, что мог сказать директор, стало действительно интересным, так что он обернулся к нему и решил попытаться услышать, что до него попытаются донести. — Я хочу напомнить тебе, мой мальчик, — обратился Дамблдор, взяв его за руку, и склонился еще ближе, чтобы сделать свои слова максимально значимыми, — чтобы ты никогда и ни за что не отказывался от своих целей. Чаще всего они достижимее, чем кажется на первый взгляд, — после чего загадочно ему подмигнул. Гарри кивнул ему в ответ и, наконец имея возможность покинуть центр всеобщего внимания, ушел обратно так же быстро, как и вышел, сразу направляясь к Драко с Гермионой, чтобы не задерживать очередь, потому что не успел он дойти до друзей, как уже была названа фамилия следующего студента, который должен был выйти на вручение. Дамблдор сказал очередную чушь, которую он наверняка говорил всем, кто выходил к нему, а делал это так тихо, чтобы создать иллюзию таинственности, что полностью соответствовало его образу, но совершенно не интересовало Гарри, успевшего досыта насмотреться на это за восемь лет. Когда Драко и Гермиону директор вызвал одновременно, он уже догадался, что это означает. Подхватив очередной бокал с плывущего по воздуху подноса, он заинтересовался происходящим на сцене даже сильнее, чем когда выходил на нее сам, потому что для них двоих это действительно имело огромное значение. Во-первых, они были единственными медалистами курса, а если быть более точным — даже двух курсов, потому что их седьмой официально считался послевоенным, а был еще и седьмой основной — тот, что поступил на год позже, и одной из представительниц которого была та же Джинни, сейчас недовольно поглядывающая на церемонию со стороны, перешептываясь со всей своей семьей. — …я скажу вам больше, мои дорогие, — разглагольствовал директор, и Гарри, упустивший начало его речи из-за того, что отвлекся, не сомневался, что правильно понимал происходящие. — Решением большинства проголосовавших студентов… Гермиона удивленно взглянула на Драко, прикрывая рот руками, потому что уже понимала, что именно говорил директор, но при этом ей сложно было в это поверить. — …а также единогласным решением педагогического состава Хогвартса… Драко же выглядел при этом совершенно спокойно. Гарри даже был удивлен этому, пока не догадался, что именно директор говорил тому в самом начале вечера, еще до официального открытия выпускного. Он наверняка хотел, чтобы Малфой был в курсе, и они с Гермионой никуда не исчезли до конца церемонии, чтобы не пришлось их разыскивать. — …мистер Драко Малфой и мисс Гермиона Грейнджер объявляются королем и королевой сегодняшнего бала! Гарри даже не ожидал, что за этим последует такой огромный взрыв аплодисментов. Он и сам активно хлопал, радуясь за друзей, которых после этого объявления под громко зазвучавшую музыку подошли поздравлять преподаватели, пока директор цеплял на пиджак Драко отличительный значок с гербом Хогвартса, а на голову Гермионе надевал небольшую аккуратную диадему, едва не запутавшись в ее волосах и тут же попросив за это прощения, посмеиваясь, что он не особо умеет обращаться со сложными прическами. Опустошая свой бокал, Гарри заметил, как Драко мельком взглянул на отца, а тот — подмигнул ему и одобрительно отсалютовал стаканом с виски, что его даже удивило, потому что в зоне доступа студентов было исключительно шампанское. Он знал, что это был однозначно день Драко с Гермионой, несмотря на то, что праздник все еще оставался общим, а после окончания его официальной части он стал и еще более шумным. По всему залу в один миг появились столы с именами студентов, которые должны были за ними сидеть, но никто не придерживался никакой рассадки, а через час уже и вовсе не сидел за столиками, потому что большая часть активно танцевала в центре зала, другие — общались по разным местам, и когда Драко ушел танцевать со своей девушкой, Гарри, все-таки добывший более привычный для себя напиток, опустошал третий стакан виски со льдом. Все оказалось так банально: обычное «Акцио» — и бутылка, плавно поднявшись с преподавательского стола, сама поплыла в его руки, и что удивительно, ее даже никто не остановил в течение всего ее путешествия, а лед он попросту попросил у домовиков. Третий стакан должен был стать последним, но затем, недолго думая, он налил себе еще и, держа его в руках, поднялся со своего места. Он не был настолько пьян, чтобы позволить себе что-то невежливое, но был достаточно смел, чтобы наконец расставить все точки, потому что его диплом, совершенно бессмысленный, но при этом вполне себе материальный, валялся на его столе рядом с корзинкой с фруктами и служил не только подставкой для стакана виски, но и очевидным подтверждением, что все сроки, в течение которых он оставался студентом Хогвартса, прошли. Он в течение всего вечера старательно игнорировал любые мысли о Снейпе, потому что иначе этот выпускной был бы, во-первых, слишком долгим и томительным, а во-вторых, не исключено, что он и вовсе прошел бы мимо него, но теперь, когда вся официальная часть была уже окончена, поводов для того, чтобы медлить, больше не было. — Добрый вечер, — поздоровался он, спокойно подойдя к профессору Снейпу и лорду Малфою, причем второй из них, который держал в руках точно такой же стакан, как и сам Гарри, разве что безо льда, после приветствия удивленно хмыкнул. — Драко говорил, что для студентов сегодня только шампанское, — судя по его речи, он был слегка захмелевшим, что влияло на блеск в глазах, но не на поведение, так что он держался весьма подобающе собственному статусу. — Я больше и не студент, — пояснил Гарри, мысленно благодаря его за такое замечание, потому что лучшего начала для разговора было и не придумать. — Так ведь, профессор? Наконец взглянув на Снейпа не через весь зал, а находясь от него в непосредственной близости, Гарри улыбнулся ему, приподнимая одну бровь и давая понять, что именно от него ожидает того, за чем подошел. Не поздороваться, не поздравить и не поблагодарить он собирался его, и он не мог этого не понимать. Однако перед тем, как хоть что-то ему ответить, Снейп взглянул на друга, тот ответил ему легким кивком и ретировался, видимо, опять в поисках собственного сына, оставляя их наедине, хоть и среди огромной толпы. — Нам нужно поговорить, — произнес Снейп, отставляя на ближайший стол и собственный стакан, оставшийся почти полным, потому что, насколько помнил Гарри, он за сегодняшний вечер его в основном просто держал и практически не пил. Сам же Гарри сделал еще несколько глотков из своего. Говорить не хотелось. Хотелось совершенно другого, потому что между ними было уже столько разговоров, что по ним можно было по меньшей мере написать книгу, и это ровным счетом ничего не меняло, зато усложняло — в два счета! Однако профессор выглядел так, что сомнений в том, что ему действительно есть что сказать, просто не оставалось. В конце концов, сегодня был выпускной бал, а значит, это должен был быть последний разговор, так что глупо было бы его избегать. — Хорошо, если вы считаете… — начал он, но договорить просто не успел, потому что ярко-желтый луч, прекрасно известный Гарри, промелькнул в нескольких метрах от него, заставляя обернуться и попытаться понять, что произошло позади него. — Да сколько можно уже! — раздался со стороны крик Гермионы и звук очередного заклинания, уже раздавшегося от нее, причем снесшего по меньшей мере два стола, — если не три, ибо обзор Гарри закрывали другие студенты, — буквально вынудил его обернуться обратно к профессору. — Простите, — бросил он, на что получил короткий кивок и быстро рванулся в сторону, откуда раздавался голос подруги. Не было никаких сомнений в том, что именно там происходило и кто был инициатором очередного конфликта, но подавить его нужно было раньше, чем это превратилось бы в скандал и стало единственным воспоминанием о празднике. Гарри точно знал, что после первого неразрешенного конфликта второй всегда намного сильнее и опаснее, и за всю свою жизнь не видел ни одного исключения этому правилу, так что достал палочку даже раньше, чем успел подойти ближе и рассмотреть, что там происходило.