Очаруй меня красным

— Ты взял у меня номер, но так и не позвонил. Я обвиняю его, стоя рядом с трейлером, и даже не знаю, куда девать руки. И себя куда девать в этот момент тоже не знаю. Очень глупо всё это. Очень глупо торчать вот так в потёмках на улице, кутаясь в расстёгнутую толстовку, и не знать ни имени своего гостя, ни что же следует говорить. Не знать, можно ли вообще говорить с ним в таком тоне, и от этого немного робеть. Робеть, втягивать шею, ощущая, как кожа покрывается мурашками, и обвинять в этом не то ветер, не то лёгкий испуг. Всё-таки знаю теперь, кто он. Всё-таки так до конца и не поверил. Всё-таки просто не смог. Сколько бы ни крутил в голове. Сколько бы ни представлял его снова и снова. Вот сейчас, глядя в его глаза, глядя на тонкие вытянутые кисти, длинные волосы и бледную, словно пластиковую кожу, верю, а ещё час назад, до того, как он негромко постучался в дверь трейлера, — нет. А вот теперь, ночью, когда на улице только он и я, ещё как да. Когда только месяц на небе и почти никого ни в трейлерном парке, ни у шатра. Наверное, и впрямь остальных чует. Наверное, подгадал. Иначе откуда бы ему знать, что и моего соседа тоже нет? И от всего этого не по себе. И от его осведомлённости прежде всего. И от того, что глаза в глаза, и от его недоумения, которое буквально материальным становится, когда взглядом ощупывает мои растасканные, потрёпанные тапки, что я сам себе клянусь уже третий город подряд выкинуть, но всё никак. — Это потому, что я не умею пользоваться этой штукой, — отвечает запоздало, всё ещё смотря вниз, и я даже не сразу понимаю, о чём он. Не вспоминаю своего вопроса. Только проморгавшись и сообразив, что он о телефоне, понимающе опускаю подбородок: — Что же. Наконец поднимает голову, глядит уже в моё лицо и даже делает маленький шажок вперёд. И, чёрт, это, оказывается, довольно просто — остаться на месте. И, чёрт, наверное, я идиот, но как же не хочется думать о какой-то угрозе. Как же хочется просто смотреть на него и думать только о том, что он очень красивый. Очень красивый и вот так запросто явился, постучав в мою дверь. Явился за триста миль от места первой встречи. И плевать он хотел на номер телефона. Плевать он хотел на какие-то цифры. Плевать он хотел, а я всё это время помнил о том, что он попросил. — Видимо, это будет интереснее, чем я думал. Я даже сглатываю, понимая, что пересохло в глотке. Я даже сглатываю и отступаю, ловко ухватившись и за узкие перила, и за дверную ручку. Мой гость же, напротив, остаётся стоять на месте. Только любопытствующе склоняет голову чуть в сторону и становится более хитрым. Или, быть может, мне и кажется в темноте. Кто же знает? — Что? — Ничего, — отвечаю лёгкой полуулыбкой и, решившись, прожимаю ручку до щелчка, а когда поддаётся, распахиваю дверь и тут же неосознанно тянусь внутрь, к теплу. — Я должен тебя пригласить или?.. — намекаю, а сам уже поднимаюсь спиной и с каждым шагом оказываюсь выше и выше. Оглядываю его и понимаю, что одет слишком легко, вовсе не по сезону. Понимаю, что, скорее всего, и не мёрзнет никогда. Понимаю, что помню, насколько холодные у него руки, и, наверное, не только они. Понимаю, что от этих воспоминаний непроизвольно кусаю губы, и, видимо, это слишком заметно. Вздрагиваю и едва не подпрыгиваю, когда сталкиваемся в очередной раз глазами, и, кажется, ещё и предательский румянец пробирается на щёки. Иначе с чего бы ему так улыбаться? Тонко и будто бы так, невзначай. — Да. Пожалуйста, — опускает голову совсем немного, так, что если не наблюдать, то и не заметишь, и тут же, будто опасаясь напугать, добавляет, сохранив абсолютную невозмутимость на лице: — Но я пойму, если не захочешь. Во время повисшей паузы слышно, как завывает пронёсшийся по трейлерному коридору ветер, и я спешу разуверить: — Нет, я хочу, но, но… Я правда хочу! Очень хочу! Я столько думал, столько раз касался его пиджака, столько раз вспоминал черты его лица и звук голоса, но… — Но… наверное, стоит попросить тебя не убивать меня? Вслух это ещё глупее, чем внутри моей головы, но всё-таки зажмурился и выдавил из себя. Даже смог договорить до конца. Даже после того, как услышал на середине фразы короткий, почти бесцветный смешок. — Или это будет лишним? Ты же не собираешься?.. — Не собираюсь, — подтверждает, и его улыбка становится немного шире. Всё такая же сдержанная. Всё такая же вежливая и словно ненастоящая. Он весь такой. Ненастоящий. Он весь — прекрасно выполненная фигура из музея мадам Тюссо. И это и зачаровывает, и раздражает одновременно. И то и другое я пытаюсь пропихнуть в свою глотку. И то и другое я надеюсь запить своим подостывшим чаем, оставленным на крохотном столе около кровати. — Тогда пожалуйста: заходи, — приглашаю, пячусь и, осматриваясь, как-то разом сдуваюсь, понимая, что он тут будет словно прифотошопленная модель в скромной девчачьей комнате. Поднимается следом тут же, даже слишком быстро, скорее даже прыжком, и, пока осматривается, я сам не замечаю, как начинаю оправдываться и отступаю к своей кровати, на которую и сажусь, решив, что лучше уж на неё, чем на обшарпанные старые табуретки: — Трейлер, конечно, мало похож на замок или поместье… Или какое-то другое роскошное место, в котором ты, вероятно, жил, но… Пожимаю плечами, будто бы извиняясь, и он опускается рядом, нисколько не опасаясь помять свой пиджак и нацеплять ворсинок от покрывала на чёрные брюки. Опускается рядом, а когда касается своим коленом моего, хочется сдвинуться, но вовсе не потому, что прикосновение неприятно. Вовсе нет, наоборот — я боюсь, что так контраст моих старых тренировочных штанов и его одежды будет слишком заметен. Мне вдруг так страшно. Так страшно, что он разочаруется во мне. Что он поймёт, что выбрал не того. Что догадается, наконец, что вся цирковая роскошь меркнет, стоит только выключить свет и смыть с лица краску. Что всё это лишь издалека, а вблизи… Опускаю лицо и гляжу на старые затяжки на ткани, которые тут же скрываются под узкой холодной ладонью, устроившейся на моём колене. Вот так запросто. Вот так легко. — Последние годы я спал. Сжимает пальцы совсем невесомо, почти без давления, но я тут же послушно поворачиваю голову, чтобы смотреть, когда говорит. — А до этого жил в склепе на кладбище. Этот трейлер просто прекрасное место. — Спасибо, — благодарю совершенно искренне и не знаю, отвлекают ли меня его пальцы. Не знаю, стоит ли вообще обращать на них внимание. — Так с чего начнём?.. Тут же приподнимает бровь, показывая, что не понял, о чём я вообще, и, спохватившись, уточняю, надеясь, что щёки вспыхнули от работающей в трейлере печки: — Учиться, я имею в виду! Конечно же, от неё! От контраста внутреннего тепла и холода улицы! ОН, имени которого я всё никак не отважусь спросить, коротко кивает. Расстегнув обе пуговицы на пиджаке, ловко забирается пальцами во внутренний карман и вытаскивает из него что-то. — Научи меня пользоваться телефоном. Сжимает плоский прямоугольник в ладони и глядит так пытливо и выжидающе, что мне остаётся только заворожённо уставиться в ответ. — Телефонировать?.. — Звонить, — поправляю сразу же, и он кивает и даже немного светлеет: — Да, звонить тебе. Звонить, значит. Господи, кто же вообще сейчас звонит? Видимо, только такие древние, как ОН. — И писать сообщения, — уточняю и наталкиваюсь на новое непонимание. Не удержавшись, уже сам касаюсь его прохладной ладони и объясняю, тут же отведя пальцы в сторону, как если бы убоялся вдруг приступа собственной внятной смелости. Я — да, а вот он — нет. Он остаётся сидеть так же, как и сидел. И смущает меня, и, боже, пусть только не отодвигается. Пусть так же внимательно слушает. Пусть. Несмотря на то, что «боже» здесь как раз и ни при чём. — Ну, электронные письма. Такие же, как бумажные, только… Непонимающе хмурится, сохраняя молчание, и я осекаюсь, отмахиваюсь от незаконченной фразы. — Показать будет проще, чем объяснить. — Давай сюда свой телефон. Я надеюсь, ты взял не кнопочную звони… Протягивает мне наконец предмет, который всё это время держал экраном вверх, и я сглатываю, уже в который раз почувствовав себя идиотом. В который раз не договорив, увидев очень уж характерную «конфорку» на корпусе. — Не знаю. Такой мне подали в торговой лавке. Мой гость — сама беззаботность. Был до того, как заметил выражение, что никак не сойдёт с моего лица. — Что, совсем плохой? Становится немного растерянным, напоминает ребёнка даже, который впервые в жизни слепил что-то из теста и пока не знает, насколько съедобен его кривой шедевр. Напоминает в какой-то момент столь сильно, что я тут же спешу уверить его в обратном: — Да нет. Всё круто. Очень круто. Я запишу свой номер? — Было бы здорово, — отвечает всё так же рассеянно, но довольно ловко справляется с блокировкой смартфона, и я, провозившись с половину минуты, отправляю себе короткий «привет», и он тут же высвечивается на моём довольно простеньком телефоне, что валяется здесь же, на столике около мойки. — Вот. Теперь посмотри. Указываю пальцем, и мой гость — почему-то не очень хочется называть его вампиром даже мысленно — тут же вскидывается на вибрацию и ловко поднимается на ноги. Делает шаг вперёд и зависает над потухнувшим через положенные двадцать секунд экраном. — Это что, магия? — Нет, это система обмена сообщениями. Оставаться серьёзным сложно, но я очень стараюсь удержать и лицо, и его телефон не в блоке. — Я отправил с твоего на свой. Давай скачаем какой-нибудь мессенджер, чтобы можно было переписываться без заморочек. — Без чего? Возвращается назад, усаживается так же, как и до этого, и никак не перестанет смотреть на так и оставшийся лежать на своём месте мобильник. Тот, который мой. Тот, который, вероятно, кажется ему каким-то подозрительным. — Без лишних сложностей. Прячу очередную — десятую, наверное, уже — улыбку, вызванную каким-то ненормально горячим умилением, и, зайдя в интернет-маркет, быстро вбиваю нужное в поисковую строку и разворачиваю смартфон экраном к хозяину. — Ты какой предпочитаешь? Этот или?.. — спрашиваю и тут же зависаю, натолкнувшись на волну такого непонимания, что дальше уже просто совестно. Чувствую себя так, будто издеваюсь над кем-то в этот момент. Над кем-то абсолютно беспомощным перед современными технологиями. — Ладно, давай поставим зелёный, он попроще. Вот, держи, попробуй написать мне что-нибудь. — Что? — Да первое, что придёт в голову. Не знаю, как приободрить, но искренне стараюсь сделать это. Так искренне, что даже забываю о том, что ему, наверное, и трёх минут не надо на то, чтобы сожрать меня. — Важен сам процесс, просто попробовать. Глубокомысленно опускает подбородок, несколько минут просто смотрит на экран и… ничего не делает. — Я не понимаю как. И смотрит и извиняясь, и будто бы виновато. И смотрит и извиняясь, и как будто бы ему… стыдно?.. Тогда качаю головой, придвигаюсь ближе, вздрагиваю из-за моргнувшей почти над головой лампы и, развернув поле для набора текста, осторожно набираю пару слов. Нажимаю на «Отправить» и встаю за своим телефоном. И уже с его экрана второй раз читаю и пришедший ранее, глупый «привет», и только хочу открыть мессенджер, как чувствую сжавшиеся на запястье пальцы, которые утягивают меня назад. Медленно, но довольно настойчиво. Сильно, но не настолько, чтобы не оставить выбора. Наверное, я смог бы вырваться, и он бы отпустил. Наверное, я бы узнал точно, если бы проверил. Оборачиваюсь через плечо и оставляю телефон на месте. — Так ты… не хочешь учиться? — спрашиваю и сам не понимаю, почему шёпотом. Спрашиваю, и в горле как-то шершаво всё стало. Будто простыл или собираюсь. Спрашиваю, а сам смотрю на его колени и руку, схватившую мою. Никак не выше. — Очень хочу. Только позже. Поднимается, и скрип старых пружин громкий как никогда. Издевательски громкий. Пугающе. — Только не всему сразу. — Да, наверное, ты… Прав. Шагает ко мне, склоняется, нависнув напротив, и я невольно клацаю челюстью, прикусив язык. Бледнокожий и черноволосый, высокий и худой кажется более чем пугающим. Кажется статуей, которая моргает. Кажется… мертвецом, который пробрался в мой трейлер. Только не пробрался. Только я сам его впустил. Я его пригласил. Теперь, когда взгляд становится настолько пристальным и серьёзным, когда безо всяких иносказаний впивается им в моё лицо, не хочется шутить и кусать губы, пряча улыбки. Хочется бежать и прятаться. Я его боюсь. По-настоящему. Без шуток и кокетства. Без «обещай, что не съешь меня». До мурашек и подламывающихся коленок. До желания вырвать руку из его хватки и отступать вбок, пока за спиной не окажется входная дверь. До желания уложить ладонь на свою грудь и прижать… чтобы удержать сердце. Слишком громко стало. Стучать. Просто раз — и всё. Вскачь. Просто раз — и всё. Такое чувство, что из трейлера медленно утекает воздух, и нечем, мне просто нечем дышать. А он и не моргает вроде. Он как статуя. Он продолжает нависать и, уже когда перед глазами темнеет, уже когда чёрные точки начинают мелькать, разжимает свои длинные пальцы и медленно, чудовищно медленно для такого быстрого существа, ведёт ими вниз, сплетая с моими. И уголок губ чуть вверх. Уголок губ вверх и тут же вниз, будто ничего и не было. Будто ему нисколько и не понравилось меня пугать. Может, и вправду не понравилось? Может, не заметил? — Не нужно дрожать, Пьер. — Негромко, не шёпотом, склонив голову и в мои волосы, второй ладонью широко проведя по моей спине, и я просто не могу, не могу, не могу не дрожать! Просто не могу, понимая, что он вызнал обо мне всё, а я не знаю даже самого простого. Не знаю даже его имени. — Я же обещал ничего тебе не причинять. — Люди часто обещают то, что не собираются выполнять, — возражаю, а сам и не знаю даже, как же до сих пор разговариваю. Всё было просто чудесно десять минут назад. Ему хватило изменившегося взгляда, чтобы до смерти меня напугать. — Люди — да. Я ему возражаю, а он со мной, напротив, очень покладист. Он меня к себе привлекает и по лопаткам, обнимая, гладит. Гладит и по пояснице, вдыхает запах волос и прижимается к ним щекой. Всем весом на себя наклоняет и чуть ли не покачивается на пятках, баюкая, как ребёнка. Недолго совсем позволяет себе — с полминуты, а может, и того меньше, — а после уходит, подобрав с пола свой упавший телефон. Уходит тихо, притворив за собой дверь, а я на пол скатываюсь и не знаю, что же дальше. Не знаю, всё также очарован им или же в ужасе. Не знаю, сколько сижу на полу, но слышу вибрацию у себя над головой, протягиваю ладонь и вслепую шарю ею по столешнице. Ещё раз перечитываю своими же пальцами набранное на его глазах: «Может, поедим пиццы как-нибудь?» И тут же следом пришедшее: «Может». «Если ты всё ещё её хочешь». «Если ты не против, я загляну до того, как вы уедете». Закрываю лицо руками и тихо радуюсь, что не успел рассказать ему, что значат цветные значки рядом с отправленными сообщениями. Наивный дуралей. Не понимает он КАК. Лжец.