***
Лилтарэ медленно прогуливалась вдоль террасы, что выходила на внутренний сад дворца. Послышались шаги — и она услышала, что за ней последовал кто-то; кажется, один ваниа из свиты Ингвэ. — Уже принесли десерт, моя госпожа. Меня зовут Эльвион; позволите ли проводить вас к столу?.. — Благодарю, — вежливо отказалась она, пояснив: — Сад так прекрасен. — Я могу показать вам его поближе, если позволите, — и он протянул ей руку. Через полчаса Эльвион уже украшал её волосы редкими цветами и расчесывал их. — Они удивительны, — она всмотрелась в бархатистые алые лепестки. — Они лишь оттеняют вашу собственную красоту, — убежденно ответил Эльвион, отчего-то волнуясь и покраснев. И Лилтарэ смутилась тоже. Ей казалось, что её собственные темные волосы не шли ни в какое сравнение с тяжелыми золотыми волнами, что лежали на плечах и спине этого эльда; это она и поведала ему смущенным тихим голосом. Оба замерли, взявшись за руки и понимая друг друга без слов. — Я… Мы могли бы… Здесь есть удалённые от чужих глаз чертоги. — Ах, нет, нет… Всё равно… Тебе придется позвать своего атто, братьев… — Что? — ваниа искренне поразился. Не настолько же его избранница была ненасытна в любви, чтоб ему не справиться одному и на подмогу звать ещё и отца?***
Лэхтэ даже сквозь полуопущенные ресницы наблюдала за сидевшим по правую руку от себя чрезвычайно привлекательным ваниа по имени Тинтиларо. Он тоже целовал её руку, но любовался не ограненными рубинами и бриллиантами в тонких оправах, а самими её пальцами, изяществом и хрупкостью её форм. — Это лишь красивые слова, в сети которых вы увлекаете меня. Но к чему это все? Подумайте, не напрасно ли вы пробуждаете во мне ответное чувство? — О, нет, — и он благоговейно дотронулся до её темного локона, поправив его, — а затем и обнаженного плеча. Оба вздрогнули, ощущая промелькнувшую искру. — Я не могу… — прошептал он, и на лице его будто отразилась скрытая мука. Он смотрел на неё умоляюще: так же, как и Атаринкэ когда-то. Лэхтэ в этот момент не без печали размышляла: неужели и этот красавец так же слаб, как её муж? И что за болезнь поражает всех мужчин вокруг, что они признаются ей в своем бессилии?.. Она была так опечалена, что на голубые глаза её навернулись слёзы, но тут ванья подхватил её на руки и понес прочь, шепча на ухо: — Не могу, выше моих сил это терпеть, я не могу превозмочь желание и должен уединиться с тобой, прекраснейшая из жен нолдор!.. И когда он опустил её на постель и прижал к себе, она в полной мере ощутила стойкость, твердость и величину его чувств к ней.***
Нерданэль охотно принимала знаки внимания от очередного ваниарского красавца и беседовала с ним. Золотоволосый Ристаро склонился над её рукой, улыбаясь; потом учтиво спросил: — Должно быть, ты тоскуешь тут без мужа, светлая Махтаниэль? Говорят, тем, кто познал его страсть, ни за что не забыть её и не променять ни на что иное. — Да, откровенно говоря, он относился к ваниар с презрением — говорил, что вам недоступна глубина чувств. Считал, что без сжигающих изнутри мучений никому не дано познать и возвышающего нас счастья, — призналась она. — Ты позволишь мне возразить? — он снова поцеловал ее руку. — Так ли обязательно познавать этот ужасающий контраст и тянуться к счастью лишь из глубин скорби? Счастье — естественная стихия, как и любовь, и лучше всего, когда ничто их не омрачает. Как бы я хотел убедить вас в этом! Но ее не требовалось уговаривать. — Думаю, я и сама могу показать тебе кое-какие новые способы сделать друг другу приятно. Через некоторое время её избранник уже тихо постанывал от удовольствия и лишь изредка открывал зажмуренные от удовольствия глаза и, как и Феанаро, оборачивался. — Что с тобой, прекрасный? Тебе больно? Или просто неприятно? — заботливо поинтересовалась Нерданэль. — Нет, что ты, — ответил он и зарделся румянцем смущения. — Приятно! Очень! Просто я боюсь, что так ты сама, госпожа моя, наслаждения не получишь. Его забота об её удовлетворении была такой приятной и неожиданной, что Нерданэль, умилившись, приостановилась и погладила любовника по спине. — Не беспокойся за меня. Один лишь твой дивный облик заставляет всё внутри сжиматься от удовольствия. В крайнем случае, мы потом продолжим обычным способом, — и она погладила его по упругим ягодицам.