Я Иетсуна. Теперь Иетсуна

      На самом деле, Фонг чувствовал себя очень неуютно. Нет, он любил своих учеников и был довольно рад, что вместе со знакомством с необычной личностью в лице Савады Иетсуны он сможет приглядывать за И-пин более официально. Однако…       Аркобалено всегда приучал их к самостоятельности: они спали отдельно, сами ложились, учились готовить и ходить за покупками, а не только сражаться за жизнь и убивать. Мир мафии, конечно, жесток и мрачен, но сам Аркобалено Урагана к этим детям особо жесток не был, если не брать в расчет некоторые тренировки.       Так что когда малышка И-пин, его последняя ученица, во время позднего разговора за чаем уснула, привалившись к своему наставнику, Фонг закаменел. Он иногда относил уставших учеников в их комнаты, обрабатывал раны и учил самостоятельно это делать, но ни разу подобные действия не могли потревожить их сон. И единственное, на что хватило смелости одному из сильнейших, это аккуратно пересадить девочку к себе на колени, чтобы ей было теплее и удобнее.       Наверное, только крепкая выдержка не позволила ему показать все свое смущение от по-доброму насмешливого и теплого взгляда, которым одарил «композицию» вернувшийся Савада. И, честно говоря, у Фонга дыхание перехватило от того, как мягко и невесомо подросток убрал волосы с лица его ученицы. Это был такой домашний, такой привычный, такой… такой личный жест, что мужчина даже не знал, почему ему позволили увидеть нечто подобное.       А потом он принял помощь от Иетсуны. Маленькое Небо выглядел так, будто уже несколько лет подряд укладывал спать как минимум двух маленьких детей — настолько отточенными и аккуратными были действия парня. Это поражало, создавало лишь еще больше вопросов по отношению к молодому человеку, на которые у него нет ответов. И у Реборна тоже нет. Возможно, однажды им приоткроют завесу тайны, но сейчас… Сейчас они не являются частью личного круга Савады. Мысль об этом выудила из глубин сознания еще вопросы, потому что они знали только об одном человеке, входящим в этот круг. Однако найти ни в Намимори, ни в Токио некую Хроме у них не получилось. Были упоминания на девушек с таким именем, но одного имени маловато.       В то время, пока Фонг размышлял над этим, они успели дойти до комнаты, отданной детям. И тогда Аркобалено Урагана увидел еще одну слишком личную картину. Иетсуна уложил И-пин на кровать и старательно укрыл ее одеялом, заботясь о сне и здоровье девочки, а потом… Потом он поправил одеяла насмехающегося над ним Ламбо, который предпочитал младшего из братьев, и сторонящегося обоих Савад Фууты. Неизвестно, что такого пугающего было в рейтингах, что составил мальчик, но он не стеснялся бояться Иетсуну и Тсунаеши. Теперь же для него было видно, что, несмотря на то, что это задевает Тсуну, он все равно заботится о детях.       Фонг отвернулся и тихо покинул коридор, чувствуя, как сердце заходится в бешеном ритме, будто бы он только что увидел самую смущающую эротику, что только существует в этом безумном мире.

***

      Хибари Кея с яростью забивал очередных попавшихся ему на глаза мелких якудза их города. Ярость и непонимание вспыхивали у него в груди вместе с темным, черным чувством, из-за которого он теперь ненавидел Саваду Иетсуну еще сильнее, чем ранее. И это чувство родилось в тот миг, как он увидел старшего брата зверька с неизвестной, неземной девушкой у храма.       Он возненавидел Саваду Иетсуну с самого первого мига, как только увидел. Молчаливый, безэмоциональный, постоянно одетый с иголочки и идеально выглаженный, готовый к каждому уроку. Он восхищал всех вокруг и подсознательно вызывал у них страх. Потому что в нем была сила. Опасная, хищная. Сила клубилась в его теле, в его тени, у него за спиной. Она была темной и поглощающей все, что находилось рядом. И Хибари считал своим долгом уничтожить нечто подобное.       Однако правила школы всегда безукоризненно соблюдались этой ходячей тьмой, а просто так устроить драку на территории школы было ниже его достоинства, и Кея молча злился, сверля взглядом спину старшего из братьев Савады. Даже то, что хулиганы издевались над Тсунаеши, не помогало, потому что Иетсуна не только не участвовал в издевательствах, но и за пределами школы подробно и болезненно «объяснял», почему лезть к его младшему брату не стоит.       А потом что-то изменилось в самом Саваде.       Нет, сила до сих пор клубилась в его теле и совсем немного — вокруг. Но тьма ушла из нее. Да и ощущалась эта новая сила Иетсуны слабее, намного слабее, чем та чернота, что была раньше. Именно этим Хибари объяснял свою глупость с нападением во время обеденного перерыва.       Тьма все еще была внутри. Где-то глубоко внутри этого парня она скрывалась, сдерживаемая легкими, но прочными нитями. Она была спокойнее, чем ранее, но это не отменяло ее силы и той жути, что она наводила, выбравшись за пределы своей «тюрьмы», когда Савада вбил его в землю, а потом тихо предупредил его. Да, это была не пустая угроза, которыми любят сыпать все вокруг, это было самое настоящее, пугающее предупреждение.       Еще один идиот отлетел к стене, пока Хибари в данный момент выпускал пар и злость, потому что попытаться еще один раз сразиться с тем хищником — чистой воды самоубийство. Умирать он как-то не спешил, поэтому свои эмоции выплескивал на остальных. Щеку окрасили в алый капли чужой крови, а ночная тишина разбила чужим вскриком боли, окончившимся хрипом. Убийство. Кея посмотрел на свои руки, позволяя другим убежать, а потом криво усмехнулся.       Он только что убил этими руками человека, желая держать в них ту девушку, чем-то похожую на чертового Ананаса.       Хибари сжал ладони в кулаки и тихо выругался, вспоминая чужие глаза-аметисты, звонкий смех и прекрасную улыбку, от которой хочется вырвать сердце и возложить его к ногам этой девушки-призрака. Духа, что похищает мужские души.       В его сердце вспыхнули черное желание обладать и алая ревность.

***

      Оказавшись в Кокуе, Мукуро подхватил какую-то дешевую вазу и со всей силы кинул ее в облезлую стену. Звук того, как она разбивается, привлек внимание других обитателей заброшенного парка, однако они быстро попрятались, не желая попадаться под горячую руку главному в их компании.       А Рокудо в это время трясло от злости и непонимания. Случайно встреченная девушка показалась ему почему-то безумно знакомой и красивой до чертиков, поэтому он направил все свои силы, чтобы обольстить ее, начать с маленькой помощи. Потом бы он, возможно, напросился в гости, но…       На первых же порах план дал сбой, потому что очаровать неизвестную синьориту* у него не получилось с первых же мгновений. Девушка, только увидев его, сразу же начала относиться к нему с какой-то осторожностью, пытаясь покинуть его общество как можно скорее. Это не отталкивало, а даже интриговало, поэтому Мукуро купил шоколад и поспешил за юной леди, интересуясь причинами такого отношения к своей персоне. И ее ответ…       Рокудо оттянул ворот футболки в сторону, устало падая на диван. Раньше связь с Тсунаеши-куном, с его Небом, ощущалось спасительной нитью Ариадны, канатом, что держит его над пропастью безумия и смерти, но теперь… Теперь это почему-то был ошейник со стальной цепью, что крепко держит его на нужном хозяину месте.       Цепной пес, надо же. Удивительно, насколько права была неизвестная, но желаемая девушка, что по какой-то причине очень даже осведомлена о расстановке сил в Намимори. Могла ли она быть чьим-то наблюдателем? Но чьим? Савады Иемитсу? Ноно Вонголы? Кого-то из Альянса? Или из противников Альянса?..       Вопросы без ответов кружили голову, и Мукуро тихо рассмеялся, чуть позже откинув голову назад и расхохотавшись. Эта ситуация была до чертиков любопытна, и Рокудо, откровенно говоря, не собирался отступать. Он сделает все, чтобы переманить и получить в свои руки ту хрупкую статуэтку, в которой, он уверен, сокрыта невероятная сила.       Покинувшие пределы кинотеатра члены банды Кокуе недоуменно переглянулись, слыша смех, от которого кровь застывает в жилах. Складывалось ощущение, будто бы их лидер окончательно слетел с катушек, и это лишь сильнее их пугало.

***

      Наги, в третий раз чихнув, с яростью очень нецензурно попеняла тех «очень хороших» людей, что решили повспоминать ее на ночь глядя, чтоб им там икалось и было хуже всех на свете. Читать ей тут мешают всякие неизвестные!..