Дневник памяти

Я хотел бы побыть один утром в день моей казни, Почувствовать грань между жить и не жить, Я давно хотел внести ясность. Я смогу поднять исподлобья глаза И ответить взглядом на выстрел, Я смогу включить в себе тормоза И прожить этот миг не так быстро. Спина чувствовала твердость дивана, рука — мягкость подушки, которую я обнимал. А в уши ввинчивался стук в дверь. Тот, кто стоял за ней, явно хотел, чтобы я проснулся быстро и сразу. Интересно, а что было бы, если бы я всё-таки дошел на второй этаж? Донёсся бы звук туда? Хотя это же особенный город. Не удивлюсь, если бы кровать меня ещё и пнула в направлении двери. Никому не пожелаю увидеть меня утром, особенно себе. Зомби обзавидовались бы от такого зрелища. В такие моменты порадуешься, что зеркал в обозримом пространстве не наблюдается — вряд ли мне бы пошло поседеть от страха. Гостиную я пересекал медленно и печально, шаркая, точно старик. С открывшейся дверью в комнату проник свет, до этого не допущенный в дом закрытыми шторами. Удовольствия мне это, конечно, не доставило. Глаза тотчас заболели и закрылись. Весь мир продал бы за бальзам Кахара! Но стоящему на пороге великану плохое утреннее самочувствие было не свойственно. Он практически оттолкнул меня и ворвался в дом. — Собирайся. Совет одобрил твое присутствие в городе. Две трети его членов высказались положительно, да и к тому же… Наверное, он говорил что-то важное, но вот проблема — все слова в голове сливались в монотонный гул. Я поднял одну руку, прося прекратить, а второй полез под столик, стоящий рядом с диваном. Кофе. Кофе-кофе-кофе — все, что нужно бедному человеку, случайно попавшему в обитель мертвых. — Что ты делаешь? — недоумение в глазах Хранителя можно было черпать половником. — Вы проснулись? Я за вас рад. А мне сейчас предстоит пройти несколько ступеней эволюции за полчаса. Пожалуйста, скажите, что за это время никто не умрет и меня не выгонят из вашего славного города. Кажется, великан опешил. Ну да, вряд ли за последние несколько столетий находился смельчак, который в открытую дерзил в лицо бессмертным кейифаям. На такое были способны только маги древности, наподобие Гейшери, да и то потому что были наглухо отбитыми на всю голову. Как хорошо, что в этом я пошёл по их стопам. — Садитесь, — я сдвинул теплый плед, под которым так хорошо спалось, и похлопал по дивану. — Харумба никуда не убежит. Хотите кофе? Хранитель коротко кивнул. А он молодец, быстро выучил главное правило общения со мной: не спорь — и останешься в здравом рассудке. Вот Шурф его так и не постиг. Немудрено, что его психическое равновесие пошло под откос с упорством хорошего бронепоезда. Жаль, добыть второй черный кофе не получилось. Из-под стола показалось что-то невнятное со сливочной пенкой и настолько отчаянно пахнущее корицей, что зубы начинало сводить от одного вдоха. Но Хранитель вцепился в чашку так, словно это был последний возможный глоток жидкости в его жизни. Мне было страшно даже смотреть на то, как он пьет: в мыслях сразу всплывали диабет, диатез или что там могло возникнуть от избытка сахара в организме? — Так что вы говорили про Совет? — То, что он был одним из самых странных на моей памяти, — отозвался Хранитель, сделав глоток и украдкой вытерев появившиеся над губой молочные усы. Маску он приподнял и я смог убедиться, что под ней у него вполне себе человеческая кожа, а вовсе не чешуя, как предполагал когда-то Мелифаро. В лучших традициях Джуффина, проронив эту фразу, он замолчал и снова уткнул нос в чашку. Успевший к этому времени прикончить свою порцию, я нетерпеливо поерзал. А Хранителю хоть бы хны! Пришлось пошевелиться ещё раз, уже более демонстративно, да ещё и горло прочистить вдобавок. — Так вот, сэр Макс, — только сделав последний глоток, он поставил чашку на стол и заговорил снова. — Не знаю уж, в чём тут дело, в твоём неземном обаянии или нашем любопытстве — но тебе разрешено остаться и осуществить то, зачем ты пришёл. — У меня два вопроса. Хотя нет, даже три. Что за Совет? Почему вы считаете это решение странным? И как, во имя всех Темных Магистров, я должен что-то делать, если не понимаю, с какого конца за это браться? Уже на первом вопросе Хранитель впал в глубокую задумчивость. Видать, сведения о Совете относились к категории знаний «известно всем и с детства». Что-то настолько очевидное, что никому и в голову не придет объяснять — вроде вопроса, как поточнее описать слепому, что значит «видеть». — Ты наверняка знаешь, как управляется ваше государство. Власть сосредоточена в руках короля. Да, у него есть советники, наверняка должны быть — иначе кто предостережет его от ошибки? Но решения принимает один. Да к тому же ещё и человек. А стоит ему умереть — и в большинстве случаев государство либо погружается в войну, либо во главе встаёт неопытный, в сущности, управленец. Мы же, так как больше всего полагаемся на логику… — Мы вообще-то тоже! — фразу предполагалось наполнить возмущением. А вышло только обидой. Наградой мне стала вежливо-снисходительная улыбка. Похоже, существо, жившее на свете непонятно сколько лет, считало людей бабочками-однодневками, которые руководствуются только инстинктами. И хорошо ещё, если не исключительно инстинктом размножения. — Не прерывай меня, хорошо? Мне это не нравится, — голос не поменялся. Он не стал громче или опаснее, но в нем зазвенело столько силы, что я предпочел откинуться на спинку дивана, опасливо сглотнуть и заткнуться. — Спасибо. Так вот, мы понимаем, что власть одного — это путь в небытие. Нас много здесь, на самом деле — тех, кто основал этот город и выбрал его своим домом до скончания веков. И каждый имеет голос в Совете. Все важные вопросы решаются сообща — особенно то, кого мы приглашаем к себе. — Типичная демократия, — осторожно заметил я. В ответ существо напротив посмотрело совсем уж непонимающе, так что пришлось продолжить, — ну, власть народа. Общее голосование, за что больше голосов — то и делается. — Ах вот ты о чём, — Хранитель наклонил голову к плечу, напомнив собой Куруша, — нет, всё немного не так. Подобная традиция привела бы к возникновению альянсов и неизбежным спорам. У нас всё немного проще: мы прислушаемся даже к одному голосу «против», если он будет подкреплен разумными аргументами. — Значит… Значит, против моего присутствия таких аргументов не было? — И это и есть та странность, которую я уже упоминал ранее. Постарайся меня понять: мы любим людей, правда любим. В определенном смысле. Желание уточнить, в каком именно, было практически нестерпимым. Жрать они нас любят, что ли? Хотя нет — в Харумбу попадают не так много людей, все её обитатели давно бы тогда на голодном пайке сидели. В голове мелькала ещё парочка вариантов, куда как менее пристойных. Сейчас я как никогда остро надеялся, что слухи о сексуальной распущенности кейифаев были всего лишь слухами. И очень не хотел проверять это на своей шкуре. — Но вы порой неимоверно раздражаете, — продолжал тем временем Хранитель. — Вы шумные, не всегда можете контролировать эмоции и вызываете тем самым у нас головную боль. Так что каждая кандидатура обсуждается несколько дюжин дней в лучшем случае. Тем более речь идет о тех, кому суждено остаться с нами навсегда. Но ты — ты совершенно особый случай. Предполагается, что ты станешь единственным человеком, который смог увидеть Харумбу изнутри и уйти невредимым. Я ожидал полемики, споров, яростных обсуждений… Он задумался, а я, воспользовавшись паузой, закурил. После хорошей дозы кофе, а теперь и никотина, жизнь казалась куда более сносной штукой, чем пятнадцать минут назад. Похоже, пару ступеней эволюции я уже преодолел. Так еще немного — и дойду до почётного звания гриба. Хотя если разговоры об этой харумбовской псевдополитике продолжатся — я передумаю и усну. Прямо не сходя с места. — Но я ошибся, — Хранитель взял со стола пустую чашку, задумчиво покрутил её в руках и поставил обратно. — Те немногие, кто высказывался против, делали это практически по инерции, уповая только на то, что это противоречит традициям. А абсолютное большинство согласилось без особых раздумий. Это странно, и у меня складывается ощущение, что мои родственники знают что-то, что упускаю в своих рассуждениях я. — Может, они просто думают, что у меня ничего не выйдет и я всё-таки останусь здесь, чтобы случайно не разрушить мир? — Вряд ли. Скорее, они просто хотят посмотреть, что у тебя получится. Понаблюдать. Бессмертным тоже бывает скучно, знаешь ли. — Ну да, а тут к вам настоящий еховский клоун пожаловал, — не удержался и съязвил я. К счастью, мой сарказм остался без ответа. Хранитель молча поднялся, надел обратно маску и двинулся к двери. Честно признаться, я не ожидал такой прыти: едва успел выторговать у него несколько минут на то, чтобы привести себя в порядок. Благо конфигурация домов в Харумбе не отличалась от таковой в Ехо, так что я быстро нашел бассейны для омовения, наскоро прополоскал свою тушку в одном из них и рысью вернулся обратно. Определенно посвежевший, но все же наверняка жутко помятый. Хорошо, что мне в проводники назначили не девушку, а то бы я, наверное, смутился от своего вида. Погода Харумбы расстаралась словно специально. Такого тёплого солнца я уже давно не помнил — последнюю неделю то и дело шли дожди, а сюда они как будто и не допускались. Или это город захотел показать себя мне во всём великолепии? Как бы то ни было, горожане выставлять себя в хорошем свете явно не стремились. — Если ты ещё раз подойдёшь к моему саду, воришка, я сорву с тебя шкуру и оставлю ее жариться на солнышке! Ты понял меня?! Завернув за угол, мы едва не врезались в какого-то парня, в спину которому летели угрозы повисшей на заборе и грозившей ему кулаком ведьмы. Ну как «мы» — Хранитель успел сделать скользящий шаг вбок, а вот я едва не получил в грудь каким-то фруктом, от которого вор успел откусить и теперь держал в руке перед собой, оценивая степень сочности. А потом я поднял на прохожего глаза. — Ма… ма-ма-ма… — Не «мама», — покачал головой… молодой парень? И, чтобы добить меня, вкрадчиво подсказал, — Мах. Нуфлин Мони Мах, сэр Макс. Не думал, что мое имя когда-нибудь вызовет у тебя проблемы. Вижу тебя как наяву, хотя и удивлен твоим пребыванием в стенах города Мертвых. — А вы… а что… да в смысле?! Что это такое? Нуфлин ещё раз откусил не известный мне и науке фрукт, не глядя бросил его за спину, поближе ко все ещё изрыгающей проклятья ведьме, и укоризненно посмотрел на меня. — Точность формулировок, пожалуйста. Я не «что», я «кто», и не стоит об этом забывать. Подозреваю, что тебя ввело в заблуждение мое лицо. Что ж, кажется, при расставании мы обсуждали, что обитатели Харумбы любезно соглашаются избавить своих гостей от болезней. А это, — он обвел рукой собственную физиономию, на которой красовалось крайне снисходительное выражение, — просто побочный эффект. Довольно приятный, стоит заметить. — А то, что вы воруете у соседки… что-то, чем бы это ни было — это что, простите? Внезапно возникшая клептомания? — Ну почему же «внезапно», — хмыкнул Мони Мах. — Я думал, ты прекрасно знаешь о моих методах экстренного пополнения Орденской казны. Поверь, законного там и на десятую долю не наскреблось бы. Так что я занимаюсь вполне привычными для себя делами, разве что теперь — чуть более открыто. Да заткнись ты, старая карга! — внезапно и зло рявкнул он, повернув голову на жертву своего воровства. Та от неожиданности сползла за забор, оставив на обозрение только огненно-рыжую макушку всклокоченных волос. На удивление, Хранитель на эту перепалку не обратил ни малейшего внимания. Только едва уловимо поморщился и отвернулся. Вот она, Харумбовская дипломатия во всей красе. Если я этого не вижу — значит, этого не существует. Нуфлин же обошел меня сбоку, подтолкнул в спину и неторопливо пошел рядом. — Так вот, о чём это я… ах да! Вы там что с Кеттарийцем устроили, не объяснишь? Что это за гнусная идея посадить на мое место Рыбника? Я был согласен на любую кандидатуру, буквально на любую, да хоть бы и сам Джуффин поиграться захотел! Нет, конечно, я надеялся, что вы хотя бы раз в жизни используете мозг и уговорите Сотофу, но Безумный Рыбник? Серьезно? А вы не пробовали перед тем, как принимать решение, не выпивать по кружке Джубатыкской пьяни и не прыгать с крыши Иафаха вниз головой? Потому что подобный бред может родиться только после таких действий! Меня так и подмывало рассказать ему о том, кто в новой версии мира стоит во главе его обожаемого Семилистника. А Джуффин учил меня по возможности исполнять свои желания, чтобы не попадать потом в неловкие ситуации. На пару брошенных фраз Нуфлин очень забавно позеленел лицом, наконец-то проявив свою внутреннюю сущность огромной злобной жабы. — Кажется, слух мне всё-таки не вылечили, — с трудом прохрипел он. — Повтори-ка, пожалуйста, что ты сделал? — Сделал Великим Магистром дочку Лойсо Пондохвы, — с удовольствием повторил я. Нуфлин немного отстал и посмотрел на скользящего рядом с нами Хранителя. — Простите, а после ваших процедур я могу умереть от инфаркта? Мне сейчас очень хочется. — Ты не можешь умереть, — безмятежно заметил тот, наблюдая, как у Мони Маха начал дергаться левый глаз. — Не стоит переживать, через некоторое время, если задуманное пройдет успешно, всё вернётся на круги своя. — Задуманное? — его внимание снова переключилось на меня. — Ты что задумал, мелкий паршивец? — Вернуть всё обратно. Нормальный мир, нормальное течение времени… и Шурфа во главе вашего Ордена. — Лучше бы ты вернул себе совесть, — проворчал Нуфлин. — Всё больше пользы было бы. Ай, да что с вас, Тайных Сыщиков, взять! — он махнул рукой. — Еще и молодой Гуриг вам покровительствует. Как же, приходите, рассказываете ему страшные сказочки о сбежавших Магистрах… — Нам сюда, сэр Макс, — перебил его Хранитель. Мы остановились. Дорога впереди раздваивалась, уходя вправо теми же разномастными домами. В их глубине кто-то подвесил в небе радугу настолько кислотных цветов, что Мелифаро ощутил бы с её творцом глубокое духовное родство. А слева, там, куда и показывал Хранитель, было что-то вроде парка. Не очень ухоженного — было видно, что траву в нем косят приблизительно раз в никогда — но даже издалека уютного. Нам предлагалось идти по аллее, посыпанной песком и тщательно утоптанной бесчисленным множеством ног. А в её конце, по всей видимости, и располагалась цель нашего путешествия. Белоснежное здание, похожее на готический замок, с двумя шпилями башен, которые протыкали собою облака. Его чёткие линии были настолько идеальными, настолько нечеловеческими, что казалось кощунством даже смотреть на него. А уж о том, чтобы войти внутрь, не могло быть и речи. Но именно это мне и предстояло сделать. — Я не знаю, что ты тут устроил, сэр Макс, — оторвал меня от созерцания этой невозможной красоты голос Нуфлина, — но мне это не нравится. Ты опять поставишь этот мир с ног на голову, а возвращать всё обратно придётся кому-нибудь другому. Я с тяжёлым вздохом повернулся к нему. — Знаете что, — честно произнес я, — верите или нет — мне плевать, что вам нравится. Я должен был вас уважать и я делал это, даже после вашей выходки с переменами тел. Вот только вы пытались сбежать от смерти — а на самом деле деле стали просто пленником Харумбы. Да к тому же изрядно поглупели. Вряд ли вы сами это заметили, Нуфлин, но вы больше не всемогущий мудрый старик, которого хочется бояться. Вы стали всего лишь глупым мальчишкой, хуже того меня, который когда-то делал первые свои шаги по мостовым Ехо. Идя сюда, вы поставили на кон самого себя — и проиграли. Надеюсь, вечная жизнь стоила того, чтобы потерять ради неё всё то, что вы так долго и усердно копили. И я сейчас вовсе не о деньгах. Пожалуйста, пойдёмте дальше, — это уже Хранителю. За спиной не раздавалось ни звука. Зря я так сорвался, конечно. Не думаю, что такая величина, как Нуфлин Мони Мах, мог не понимать и не видеть, в кого он превратился. Может, это и вовсе был сознательный выбор? Скинутые оковы, возможность наконец-то расслабиться после стольких лет. Вот только результат получился омерзительный. Увидь его такого леди Сотофа — разочаровалась бы в нём куда больше, чем она в принципе могла это сделать. С тяжелым сердцем и ощущением, что еще одна незыблемая величина мира безвозвратно утрачена, я молча пошёл по аллее вслед за Хранителем. * * * Белые ступени в лучах солнца блестели так, что резали глаза. На них не было ни пылинки, и казалось, что какой-то трудолюбивый служащий целыми днями только и занимается их полировкой, чтобы каждый входящий мог видеть свое отражение. Я мог ошибаться, но весь вид этого здания навевал мысли о готических храмах из Мира Паука. И, похоже, вскоре мне предстояло встретиться с его божеством. Обстановка внутри только усилила мои подозрения. Здесь не было места золоту и драгоценным камням — наоборот, все было построено словно бы с нарочитой простотой. Деревянный пол, высокие сводчатые потолки, и что-то вроде каменного алтаря, расположенного точно по центру зала. Он был весь расписан какими-то странными знаками, но сколько я ни старался — не смог разобрать ни одного. «Простите, а у меня одного ощущение, что нас сейчас принесут в жертву в каком-нибудь мерзком ритуальчике?» — в кои-то веки я был полностью согласен со своим внутренним голосом. Но наши страхи не оправдались: Хранитель обогнул странную конструкцию, двинулся к противоположной стене и словно бы исчез за ней. Я пошёл следом — а что ещё оставалось делать? Разве что убежать с криками ужаса. Но, как бы ни была заманчива эта идея, пришлось от нее отказаться. Напоследок я бросил взгляд через плечо и замер. Над входной дверью располагалось что-то вроде балкона. Не очень большого, на концах которого стояло две статуи, изображавших людей — или кейифаев, черт их разберет — с протянутыми к потолку руками. А между ними стояли их… потомки? Коллеги? Пятеро вполне себе живых обитателей Харумбы и не думали отводить от меня глаз. Их маски слабо мерцали в полумраке древнего храма, усиливая эффект таинственности. Кто знает, о чём они сейчас думали? Вполне возможно, мысленно делили свой будущий обед. Вон тот, справа, самый высокий, наверняка предпочел бы ножку. И мяса много, и кости погрызть можно. С трудом отвернувшись, к стене я пошел нарочито спокойно. Не хватало ещё показать, насколько они меня напугали! А ведь напугали же, и неслабо. Было в них что-то такое, что кричало: «Беги! И побыстрее!» Наверняка то же самое чувствовал первобытный человек, когда ему из кустов мило улыбался саблезубый тигр. Стена, за которой исчез Хранитель, оказалась фальшивой. За ней обнаружился вполне себе комфортабельный проход — чтоб достать до его потолка, мне пришлось бы подпрыгнуть. Да и то не факт, что получилось бы. А вот здесь пахнуло уже романтикой Средневековья, разве что вместо факелов на стенах были вполне себе заурядные светящиеся грибы. А так — вот тебе каменные стены, пол и потолок, и то же ощущение, что закончится эта дорога где-нибудь в древних казематах. Но прорицания оказались не самой сильной моей стороной. С трудом догнав успевшего уйти вперёд Хранителя, я осторожно шёл за ним. Минута, другая… коридор оборвался в одно мгновение. Просто шаг — и под ногами оказалась обычная земля. Не то, чтобы мои подозрение в одночасье исчезли — скорее, их стало еще больше. Я ожидал всего чего угодно, но не того, что меня приведут в какую-то пещеру. Впрочем, я тут же мысленно поправился: это был грот. В нескольких шагах мерцало что-то вроде озера. В самом деле мерцало: вода источала голубоватое сияние, которое мне заранее не нравилось. А еще там было довольно прохладно. Не настолько, чтобы стучать зубами, но лишнее лоохи, желательно зимнее, тут бы определенно не помешало. — Мы пришли, — обозначил очевидное Хранитель. — Здесь ты найдешь то, что ищешь. — И как мне это сделать, позвольте спросить? Сесть на вон тот симпатичный камушек, — я показал на обломок сталагмита, торчащий около воды, — и звать Смерть? — Не будь смешным. На нашем пласте реальности ты можешь увидеть лишь её аватаров — воронов, ту часть Смерти, которая возвращается обратно к хозяйке каждый раз, когда время человека истекает. Нет, тебе нужен другой мир. Её мир. — Отлично. Мне прямо сейчас провалиться в Хумгат или предпочтёте попрощаться? Я почувствовал, что начинаю злиться. И мёрзнуть. А Хранителю всё было нипочем. Его голос оставался таким же ровным и спокойным, и от этого бесил ещё больше. — Хумгат тебе здесь не помощник. Дверь в этот мир только одна, и она открывается здесь. — Вообще прекрасно. Я прямо чувствую, как начинаю любить этот квест. Ладно. Что мне нужно делать? — Тебе достаточно нырнуть и опуститься на дно. Ты увидишь там светящийся камень — он один такой, его невозможно ни с чем перепутать. Остаётся только схватить его — и он сам тебя переместит. — А там, в том мире? Что меня ждет? — Я не знаю, что приготовили для тебя, — покачал головой Хранитель. — К нам мир Отражений привык, и пусть нам не нравится умирать каждый раз, отправляясь туда — всё же это наша работа. Только так можно договориться и помочь очередному страждущему достичь бессмертия. — К-как… умирать? — А ты что, думал, что к Ней можно попасть живым? Нет, для того, чтобы увидеть Госпожу — нужно умереть. А с помощью камня это доступно даже нам, тем, кто навсегда изгнал из себя частицу Смерти. Не переживай, если ты Ей понравишься — Она вернёт тебя обратно. Наверное. Вот уж обнадежил так обнадежил! Прямо как Джуффин в Тихом Городе, ей-богу. Нет, вот конкретно в этот момент идея просто остаться в Харумбе стала казаться донельзя притягательной. Кто бы что ни говорил о моём авантюризме — я никогда всерьёз не думал о том, что могу умереть. Причём в формате «прямо сейчас». Поганая мыслишка бросить всё у самого конца проникала всё глубже и глубже. Останавливало только напоминание самому себе о неотданных долгах. Сколько раз Шурф бросался за мной в самое пекло, не раздумывая? Не хватило бы пальцев всего Тайного Сыска, чтобы подсчитать эти случаи. Почему он это делал — это другой вопрос, но делал же! А я, получается… «Слабак», — припечатал внутренний голос. Вот именно. А уж кем-кем, а слабаком мне быть точно не хотелось. Один вздох, потом ещё один. Наверное, решение на самом деле было принято уже давно, просто я упорно старался от него отмахнуться. — Я готов, — спокойно сказал я Хранителю. — Вы только это… отвернитесь, что ли. А то вдруг я стесняюсь? Кажется, это его изрядно позабавило, но он послушно отвернулся. Я быстро скинул лоохи и передёрнулся от мгновенно утраченного ощущения тепла. Сапоги последовали к брошенной комом одежде. Воду я трогал осторожно, почти что одним пальцем. Ледяная, конечно. В такой немудрено сдохнуть, еще никуда не доплыв. Впрочем, стоило зайти чуть поглубже, оглушительно стуча зубами на всю пещеру — и вода стала казаться теплее воздуха. Странным образом это вселяло уверенность. То чувство, которое мгновенно испарилось, едва я сделал вдох поглубже и нырнул. Открыть глаза под водой удалось без проблем. В ней не было ни песка, ни ила — она была насквозь прозрачная. Свечение вокруг становилось тем ярче, чем глубже я погружался. Но как же мне было холодно! Ноги я перестал чувствовать практически сразу. Нет, я ими грёб, наверное, сам не понимая этого, но по ощущениям они превратились в два неповоротливых куска льда. Оставалось ждать, пока то же самое станет с руками. И стало, конечно. Я далеко не Олимпийский чемпион, но даже моего задержанного дыхания хватило, чтобы с первого раза добраться до самого дна. Как и говорил Хранитель, там лежал источающий мертвенный свет камень. Какой очаровательный каламбур, учитывая, куда мне сейчас предстояло попасть! Подплыв к нему, я осторожно коснулся ровной поверхности рукой. Если до этого я считал, что ощущения от погружения были неприятными — следующие мгновения отлично доказали, как я ошибался! Через тело словно бы пропустили ток. Нет, не пропустили. Пропускали. Я не мог оторвать руку, не мог закричать, потому что зубы были стиснуты так, что могли раскрошиться. Я просто был на дне и переживал одно за другим мгновения боли, которая обжигала каждый нерв. Каждая клетка тела горела в огне. Это продолжалось вечность. Это продолжалось секунды. Умирать всё-таки оказалось до обидного неприятным делом…