Дневник памяти

Известен наперёд Твой следующий ход. Когда поверишь, что непобедим, Всего один Внезапный поворот - Судьба своё возьмёт, Закон её суров, Порядок нерушим. Не стоит спорить с ним. Тепло. Чертовски тепло и безо всякого одеяла. Только голова гудела, как после хорошей упорной пьянки. Даже не открывая глаз, я понимал, что вертолеты и прочие летательные аппараты ближайшее время будут отравлять существование похлеще отчётов для Короля в Последний день года. Словарный запас упорно сужался до глубокомысленного «Ыыы». И в честь чего я так накидался, позвольте поинтересоваться? Последний раз память от алкоголя мне отшибало где-то в университете: после нескольких часов страстных объятий с унитазом было легко понять, что запой не станет моим любимым времяпровождением. Да и организм с тех пор помогал, в какой-то момент любезно отключая одновременно и мозг, и тело. Джуффин до сих пор вспоминал, как в разгар одной из вечеринок Тайного Сыска в Мохнатом Доме меня обнаружили мирно спящим на диване. Причем к тому моменту на мне успели посидеть Кофа, Меламори, а Мелифаро так и вовсе умудрился полежать сверху и ничего не заметить. Но это всё лирика. А физика в том, что, собственно, случилось? Да чтоб тебя, ещё и это… — Апчхи! Да, щекочущая нос трава — это вам не фунт изюма. От такого глаза откроются даже у покойника. Стоп. Покойника. В голове моментально всплыли пещера, Хранитель, камень. И боль. Тело автоматически передернулось, хотя больше ему ничего не угрожало. Настолько сильно оно помнило разряды, пробегавшие по нервам и мышцам. Казалось, нажмешь на любую точку организма — и тебе в ответку прилетит рефлексом так, что будешь долго сводить синяк с лица. Сдавленно застонав, я перевернулся на спину и осторожно открыл глаза. Конечно, в них тут же радостно засветил солнечный луч. Зараза, мог бы хотя бы притвориться, что мне сочувствует. Но нет — он отклонялся от маленьких тучек, которые старались на него наползти, и упорно бегал по моему лицу. Темные Магистры и все их прихвостни, как светло-то! Нет, надо, надо встать. Это в своём мире я мог разлечься где-нибудь на тротуаре — благодарные горожане ещё бы и одеяло из дома вынесли. А тут… хорошо ещё, что мной позавтракать не успели. Или поужинать, кто знает, какое тут время суток. Тошнота на мгновение нахлынула сильнее, но отступила, стоило мне сесть. Вертолеты разлетелись по боевым задачам, оставив после себя лишь мерзкий привкус во рту и ощущение, словно на меня наступил слон. Тишина. Она заполняла уши и становилась единственным возможным звуком. Да уж, не этого я ожидал от мира Смерти — точно не пасторального пейзажика, луга со слегка выгоревшей травой и тропинкой, в двух шагах от которой я и валялся. Вот что стоило этому волшебному камню закинуть меня под деревья, в тенёк? Казалось бы, какие-то несколько метров от небольшой рощицы — но нет, сэр Макс, лежи себе на солнце и страдай. Ты это вполне заслужил. Преодолевая сопротивление мышц, я наконец-то поднялся. Вот уж действительно подвиг, большой шаг во имя человечества и всё такое. Здесь было слишком спокойно: никаких тебе стражей адских врат, ужасных чудищ и невыносимых испытаний с самого входа. Вместо этого — ощущение, что ты приехал к бабушке в деревню. Так и ждешь, что сейчас из-за дерева выйдет корова и протяжным мычанием потребует её подоить. Взгляд вправо — никого, только порядком заросшая тропинка, обрывающаяся вдалеке в густом тумане. Нет уж, благодарю покорно, туда мы не пойдем. После тумана Харумбы отношение к этому атмосферному явлению вызывало у меня подспудную неприязнь. Влево — тоже пусто… стоп! Не так уж далеко виднелось темное пятно, причем явно не природного происхождения — оно то и дело двигалось, отчего воздух вокруг мерцал, точно от марева жары. Что это, интересно? Никогда ещё простейшие шаги не давались мне с таким трудом. Если то же самое испытывают дети, учащиеся ходить — я искренне им сочувствовал. Очень неловко было ощущать себя кузнечиком, чьи коленки то и дело грозили вывернуться в обратную сторону и уронить своего обладателя на землю, на радость кротам и прочим червям. Шаг, другой, третий… интересно, а если я упаду на четвереньки и поползу так — это сильно удивит жителей этого мира? Наверное, да. Жаль, я ведь предпочитаю оставлять о себе хорошее первое впечатление… «Пожалуйста, скажи мне, что ты шутишь», — хмыкнул внутренний голос. Действительно, о чём это я. Испоганить всё с первых минут общения — могу, умею, практикую. Да, в принципе, и не с первых тоже. Чем ближе я подходил к загадочному объекту — тем более ясно понимал, что это вовсе не «что», а вполне себе «кто». Это был… ребенок? Осознание этого факта заставило меня споткнуться и едва не полететь вперед, точно большая откормленная чайка. Вот уж кого-кого — а детей в таком месте я точно не ожидал увидеть, тем более в одиночестве. Хотя, возможно, его мамочка была где-нибудь рядом, и вскоре мне предстояло свести знакомство с этой достойной леди. Мальчишка был из той породы детей, которые прекрасно умеют развлекать себя сами: он сидел на большом валуне, поджав под себя ноги, и что-то чертил на земле длинной тонкой палкой. Если глаза меня не обманывали, а до этого момента они не были замечены в подобном кощунстве, он не просто рисовал что попало, а сосредоточенно выписывал ему одному понятные символы. То ли магия, то ли высшая математика, чёрт его разберет. — Вижу тебя как наяву, — я присел рядом с ним на корточки, чтобы не нависать и не пугать своим ростом. — Что делаешь? — Да и я тебя вроде не во сне вижу, — мальчик поднял на меня угольно-черные глаза, насладился недоумением на моем лице и понимающе хмыкнул. — А, ты из этого… из Стержня. Странные у вас обычаи здороваться. — Не хуже прочих, — отбил подачу я. — Ну не знаю, мне больше нравится тот мир, где при встрече собеседнику надо откусить руку. Потом новая вырастет, конечно. Хотя я бы это исправил — было бы более забавно. Ситуация отчетливо начинала попахивать абсурдом. Ребенок, едва достающий мне до пояса, сходу перешел на «ты», да еще и козырял знанием других миров. Спинной мозг начал подавать сигналы, что здесь что-то не так. Головной с ним согласился, но предупредил, что он вообще в отпуске и на его помощь рассчитывать не то чтобы стоит. — Так что тебе здесь надо? Люди здесь не очень частые гости, — продолжил мальчик. — Давай начнем сначала, хорошо? Меня Макс зовут, — я протянул ему руку и сразу уточнил, — не откусывать. Пожимать. — Я Адам. Кусать тебя я и не собирался — еще не хватало всякие немытые конечности в рот тянуть. Кто знает, какую гадость от тебя подхватить можно. — И почему ты здесь один, милый ребенок? — А с кем мне надо быть, по-твоему? Свиту с собой привести? — Вообще-то я про твоих родителей… Кажется, только дети могут показать фразу «Дядя, ты дурак» одними лишь глазами. У Адама с этим точно проблем не возникло. Он даже палку отложил, видно, чтобы не познакомить меня с ней более близко. Тяжелый вздох, который за этим последовал, сделал бы честь и старику. — Слушай, что тебе здесь надо, Макс? Не хочу показаться невежливым, но ты меня здорово отвлекаешь. — От планов завоевания мира, похоже, — криво усмехнулся я. — В общем-то, ничего особенного: мне надо найти Смерть. Если знаешь, где она — с удовольствием послушаю. А вот теперь мне удалось его заинтересовать. В черных бусинах глаз вспыхнуло странное предвкушение, а на губах зазмеилась улыбка, которая смотрелась на юном лице очень чужеродно. — Смерть… — протянул Адам. — Это можно, это мы знаем. Если расскажешь, зачем Она тебе понадобилась. — Мне нужно спасти мир, — сказал я, поморщившись от пафоса фразы. — Пффф, делов-то. Возвращаешься, придумываешь лекарство от всех болезней — вуаля! Мир спасен, ты герой. Ещё и премию какую-нибудь получишь наверняка. — С болезнями у нас как раз всё неплохо, точнее, они вполне себе лечатся. Но мир нужно вернуть на место. Он немного сломался, знаешь ли, и у нас нет средств и сил, чтобы сделать это самостоятельно. В ответ на меня замахали руками. — Подожди-подожди, — издевательски протянул он. — Так это не тебе нужно что-то вернуть, получается. Тебе нужно, чтобы кто-то другой это сделал, а ты бы постоял рядом красивый, а потом вернулся в свой Стержень героем. Правильно я понял? Кто бы мне сейчас напомнил, почему нельзя бить детей. Что-то там, кажется, было о том, что они привыкнут к тому, что сильный всегда может обидеть слабого и ничего ему за это не будет. Вот только из-за знакомства с Фило, а теперь и с Адамом мне всё больше стало казаться, что лучшие игрушки для детей — это ошейник и намордник. — Пусть так, как скажешь, — процедил я сквозь зубы. — Сути это не меняет. Мальчишка поменял позу: теперь он сидел, закинув ногу на ногу, и улыбался так насквозь самодовольно, что хотелось плюнуть на все, встать, отряхнуться и пойти искать дорогу самостоятельно. Тропинка-то всё равно одна. — Ладно, не нервничай, — сказал Адам. — Сказал — помогу, значит, помогу. Пройти-то несложно, на самом деле, даже ты справишься. Но у меня к тебе есть одно предложение. — Какое? — Хочешь, я сам всё исправлю? Я умею, ты не думай! Мне просто тренироваться надо, а в Отражениях это скучно, тут меня каждая травинка уже знает. — И в чём подвох? — соглашаться не хотелось. Волосы на загривке шевелились то ли от дуновения воздуха, то ли от предчувствия очередной задницы. — Да всё просто, в общем-то. Отдашь мне то, что касается тебя, но тебе не принадлежит. Сделка? — в мою сторону протянулась маленькая рука. — Это как, прости? «Касается меня, но мне не принадлежит»? Мохнатый Дом, что ли? Так он вполне мне принадлежит, Король даже указ такой подписал. Нет уж, давай объясняй подробнее. Ты не Шрёдингер, а я — не кот, чтобы ты на мне эксперименты ставил. — Я ничего не понял, если честно, но раз не хочешь экспериментов — это твой выбор. Просто иди вперед, — мальчишка махнул рукой в сторону тропинки. — Если Князья тебя пропустят — доберешься до своей цели. Возможно, даже невредимым, хотя на твоем месте я бы на это не рассчитывал. — Князья? При чем тут титул из Мира Паука? Слушай, детеныш, ты можешь по-человечески объяснить, нет? Он закатил глаза, но рассказывать начал медленно и с ударениями — видно, чтобы дошло наверняка: — Ты пришел сюда не с работой, а с просьбой. Тебе нужно идти вперед. Но путь стерегут Князья девяти дорог. Выполнишь то, что они для тебя придумали — и они пропустят тебя. Может, кому-то ты понравишься даже без испытаний, — Адам показательно оглядел меня с ног до головы. — Ты ничего такой, симпатичный — может, пару из Князей и растрогаешь. — И что это за испытания? — Я-то откуда знаю? — он развел руками. Кажется, даже не врал. — Наверняка знаешь, потому что ты мелкий проныра, который с вероятностью в сто двадцать процентов залез во все уголки этого грешного мира, — устало сказал я. Ругаться не хотелось. Выспрашивать что-то еще — тоже. Это мелкое создание за самый невинный ответ наверняка вытянуло бы из меня комок нервов, а их не так чтобы много осталось. Так что я просто пошел вперед. Мир Отражений был… сломанным. Вряд ли мне удалось бы подобрать другое определение. Ему просто было скучно и он хотел поиграть, не задумываясь о том, что может сломать мне этим мозг. Наверное, со стороны это выглядело достаточно забавно. Идет себе по тропинке парень, курит, пейзажами любуется и внезапно утыкается в скалу! В скалу, которой секунду назад перед ним не было! Хорошо еще затормозить успел, а то наверняка бы оставил на ней отпечаток своего далеко не героического носа. — Слушай, — сказал я, прищурившись и вглядываясь во все такое же светлое небо, — а можно в следующий раз как-то не так резко, пожалуйста? Я привык к чуть более стабильному пространству, уж прости меня за это. Ветер согласно сорвал с моей головы тюрбан. Прекрасно, вот и договорились. Но то, что уже было сделано, требовало к себе внимания. Скала была отвесная, почти вертикальная, и наверху резко обрывалась. Судя по всему, переходила в своеобразное плато. Это мне что, лезть туда предлагают?! Выступы, расположенные тут и там до странности удобно, намекали, что да. Ага, уже разбежался, сейчас только шнурочки поглажу и белые парадные тапочки достану. Небольшое заклинание, совсем простенькое, которое в Ехо получается даже у детей — и я взмыл вверх. Похоже, миру изменение правил игры не понравилось. Налетевший ветер швырнул меня к скале так, что от удара перехватило дыхание. Ты что, дружок, из Йохлимы сбежал? Ну-ка давай, не шали. Я быстренько подкорректировал курс. В принципе, если приноровиться — получалось вписаться в воздушные потоки. Так что то, что хотело меня убить, еще и помогало быстрее подниматься к цели. Путь до заветной вершины занял какую-то минуту, но устал я так, словно только что собственноручно разгрузил парочку вагонов. Скабу можно было выжимать, так что первое, что я сделал наверху — упал на траву и постарался отдышаться. Даже если бы в этот момент рядом возник дракон с намерением ввести меня в меню в качестве главного блюда — я бы попросил его подождать. Нет, физкультуру определенно надо подтягивать, а то тут никакая магия не поможет! Скала тем временем пропала, причем в этот раз — медленно и словно бы растворяясь. Этот мир точно надо мной издевается. Кожу над сердцем пронзила резкая боль, точно её порезали ножом. Я судорожно дернул лоохи и скабу вниз, только чтобы увидеть, как чуть ниже ключицы возникает странный узор. Четыре наконечника стрелы, смотрящие в четыре стороны света. Не понял, и что это за прелесть? Символ того, что я что-то прошел? А без боли вообще никак нельзя было обойтись? Хоть бы новокаина плеснули, честное слово. Дыхание тем временем приходило в норму. Силы постепенно возвращались, так что я уже мог задуматься о том, что ждет меня дальше. Рядом с площадкой, на которую я приземлился, возвышался лес. До него было рукой подать — едва ли десяток шагов набрался бы. Но идти туда мне почему-то очень, очень не хотелось. Фантазии загадочных Князей можно было только позавидовать, и я не хотел даже предполагать, что они придумают дальше. Конечно, я встал и пошел, а чего еще можно было ожидать? Первые же деревья почти сразу отсекли свет, оставив меня в полумраке с чувством надвигающейся задницы. Ладно хоть тропинка под ногами оставалась, а вокруг не было чего-то вроде Болот Гнева, как на Муримахе. Но тишина, сгустившаяся вокруг, заставляла нервничать и то и дело оборачиваться. До того момента, как я вышел на поляну. Лучше бы это были тишина и чудовища! На небольшом пятачке травы, свободном от деревьев, в ряд лежали несколько тел. Слишком знакомых тел. И все как один — бледные, с закрытыми глазами. Абсолютно и бесповоротно мертвые. Мне не нужно было подходить к ним, чтобы это понять. Я всё-таки подошел. Смог коснуться ледяной руки Джуффина, пригладить растрепавшиеся волосы Меламори, поправить сбившийся набок тюрбан леди Сотофы. Я понимал, что их не может здесь быть, но разум в исступлении вопил: «Это они! И это твоя вина, что они лежат тут, такие!» Сбывался мой самый большой страх. Стать причиной смерти близких, которую я не смог предотвратить. Смерти, которую я не захотел предотвратить. Еще двое лежали чуть поодаль от остальных. Конечно, самых важных — отдельно. Я почувствовал, как замедляется мое собственное глупое сердце. Теххи, моя Теххи так доверчиво прижалась к Шурфу, что можно было подумать, будто они спят. Невозможно было их коснуться, казалось святотатством нарушить их покой. Теперь уже вечный покой. Зато можно было лечь рядом и тоже умереть. Потому что жить, когда у тебя отняли сердце — невыносимо. Рассуждать, кто останется жить при сохранении того или иного мира, было нелегко, но возможно. Но видеть своими глазами последствия таких решений… «Каких решений, придурок?» — пробился в мои мысли крик внутреннего голоса. — «Это морок, соберись! Ты так реально сдохнешь!» Да что он понимает! Он. Понимает. Угасающей волей я прислушался к словам, которыми он меня костерил, и чем больше я осознавал их смысл, тем более кукольными и нереальными становились тела на поляне. Теперь они казались злой пародией на настоящих людей, фарфоровыми поделками с изломанными конечностями. Отчаяние сменилось гневом быстро и неотвратимо. Я помнил это чувство: с ним я когда-то уничтожал те наваждения, которые покусились на мой любимый пляж. Теперь реальность так же послушно сминалась под пальцами, рвалась, как старая ткань и трещала от боли. Моей боли, которую я с таким удовольствием передавал ей. Очнулся я, только когда лес остался позади. Не могу быть уверен, но, кажется, я выжег эту полянку к чертовой бабушке. По крайней мере, запах дыма от горящих деревьев вспоминался отчетливо. Я быстро обернулся, только чтобы увидеть, как лес исчезает в мареве этого изломанного Мира. Ну и хвала Магистрам. Не хотелось бы думать, что я сжег его до основания. Хотя за такие шуточки он этого вполне заслуживал. Трудолюбивый нож на груди снова начал свою работу. На этот раз отогнуть лоохи получилось достаточно быстро, чтобы увидеть, как еще два луча звезды — а теперь становилось понятно, что это именно звезда — появляются одновременно и практически безболезненно. Секунду спустя добавился еще один, неуверенный и почти незаметный на коже. А вот потом я пожалел, что не сдох до этого. Кто бы ни вырезал этот знак — последний луч возникал медленно. Как будто его автор крайне любил садистские удовольствия. Кровавый отпечаток после такого точно появится на скабе, мимоходом подумал я, борясь с желанием отгрызть себе левую руку. Не то чтобы это могло помочь — в конце концов, рисунок даже краем луча не залезал на руку — но чем-то перебить эту боль хотелось. К счастью, в один момент закончилась и она. Стоило повернуться обратно, к тропинке, как пейзаж уже успел поменяться. Что ж, будем считать, условия договора выполнены — это было не внезапно, и я вообще этого не видел. В нескольких шагах передо мной возвышалась еще одна скала. На этот раз — настолько высокая, что её верхушка терялась, погребенная облаками. Да сколько можно-то! Интересно, и как я должен туда забраться? Налетевший сверху ветер был такой силы, что я едва устоял на ногах — он прижимал меня к земле и будто старался сплющить в лепешку. Что ж, спасибо за подсказку, я понял, остаемся на земле. Ближе, еще ближе… тропинка обрывалась у самого подножия скалы. Вправо и влево — везде была одна и та же громада камня. Пришлось присмотреться повнимательнее. Далеко не сразу я заметил странный отпечаток, расположенный чуть выше моего пояса. Две перевернутые ладони были точно вдавлены в монолит, и я очень не хотел представлять, какая сила могла быть у человека, способного такое сделать. А над этими руками был весьма грубо стилизованный рисунок песочных часов. Резкие, рубленые линии казались сделанными шпагой. Что ж, судя по всему — это последняя дорога. Последний Князь. Я вздохнул, вдохновенно выругался для поднятия боевого духа и приложил собственные руки к отпечаткам. Сначала я ничего не понял, кроме того, что меня по голове ударили кувалдой. Двумя. Перед глазами закрутились картинки, в которых я то и дело вычленял знакомые лица. Триша, Мелифаро, Шурф, Гуриг, Иллайуни, потом, внезапно — знакомые из мира Паука… они кружились двумя лентами кинопленки, одна вперед, другая назад, и послушно остановились, стоило прикоснуться к одной из них рукой. Мысленно, конечно. Два мира, вот что это было! Настоящий, тот, в который я хочу вернуться, и порождение сумрачного гения Шурфа. Только вот порядок был явно перепутан. Мелифаро, уставившийся на шкатулку с Грезами Гравви, почему-то соседствовал с Алотхо, сходящим с трапа корабля, а следом за ними шёл доперст из трамвая. Какая-то каша из моей жизни, честное слово. Хотя нет, всё правильно, каша и есть! И что, мне теперь прикажете расставлять всё по местам? Судя по всему, да. Собирать конструктор из кинопленки было тем еще удовольствием. Не знаю, сколько я этим занимался, но чем более правильно собирался узор — тем слабее становилась головная боль. Точно каждый новый кусочек мозаики занимал свое место в душе, приводя в равновесие Время, Пространство, а главное — меня в них. Последний кадр «неправильного» мира — я сам, ныряющий в ледяное озеро — и всё закончилось. Перед глазами снова была реальность. На губах чувствовался соленый привкус. Из носа текла кровь, судя по всему — от перенапряжения. Ну да, в принципе, я всегда предполагал, что меня мама родила не для того, чтобы думать. Так что столь непривычные усилия даром пройти не могли. Я еще раз бросил беглый взгляд на ключицу: к восьмиконечной звезде добавились песочные часы внутри, и теперь рисунок выглядел полностью завершенным. Но это меня сейчас волновало в последнюю очередь, ведь там, где ещё несколько минут назад были углубления для рук, теперь зияла недружелюбная даже на вид ниша. Тёмная такая, приятно щекочущая нервы. Конечно, я сунул туда руку. Конечно, я предполагал, что её могут откусить, и в какой-то степени даже ждал этого. Но, видимо, моей крови этот мир выпил уже достаточно. Так что лежащий внутри предмет удалось нашарить без особых проблем. Им оказался обыкновенный ключ. Нет, старинный, конечно, тяжелый, явно медный, а на головке — змея, свернувшаяся восьмеркой и кусающая себя за хвост. Очаровательный символ вечности, каждая чешуйка на своем месте. Кажется, испытание загадочных князей мне-таки удалось пройти… * * * Найти то, что открывает этот ключ, удалось без проблем. Мир сам показал мне дорогу, оставив лишь один путь от загадочной скалы — назад, и напустив по бокам туману, чтобы горе-гость не вздумал шляться где-нибудь ещё. Что ж, спасибо и на этом. А ещё на том, что не пришлось проходить весь этот бешеный маршрут заново — ложащаяся под ноги дорога быстро вывела меня к одиноко стоящему дому. Мир Отражений в очередной раз подтвердил свое название, изменяя реальность так, как ему это было нужно. Это был странный дом. Низкий, одноэтажный, из плотно подогнанных друг к другу досок — самый обычный, одним словом. Но чем ближе я к нему подходил — тем труднее становилось от ощущения переполнявшей воздух силы. Если раньше я думал, что тяжело и страшно может быть рядом с Джуффином, колдующим какие-нибудь несусветные ступени магии, то теперь ясно понимал, что это были только игры в песочнице. А настоящее волшебство — вот оно. От него пространство звенит и стонет, а запах озона становится таким сильным, что хочется пригнуться. Ведь, кажется, еще чуть-чуть — и рядом ударит молния, уничтожающая всё живое и оставляющая от тебя только кучку крайне грустного пепла. А ещё у двери этого дома не было замочной скважины. Никогда раньше не жаловался на зрение, но теперь мне потребовалось чуть ли не обнюхать этот несчастный вход, чтобы убедиться. И куда мне, простите, этот ключ пихать? «Можно, я скажу? Можно? Можно?» — радостно взвыл внутренний голос. Нельзя, этот вариант я и сам предположил. И вообще марш в будку. Ни на что особо не надеясь, я просто приложил ключ к двери. А она в ответ… открылась. То есть я только что, как дурак, стоял и изображал из себя непонятно кого перед открытой дверью. Очаровательно. Я неуверенно переступил порог. Ничего не случилось. Не завыла сигнализация, не прогремел гром, не обрушился пол, сбрасывая меня в какую-нибудь темницу — просто мягко скрипнула под ногой половица, а из комнаты слева показалась женщина. Впрочем, с определением пола у этого существа я явно погорячился. Белая хламида, чем-то напоминающая мантию Великого Магистра Семилистника, тщательно скрывала фигуру, оставляя на обозрение только кисти рук с длинными, тонкими пальцами, которыми незнакомец? Незнакомка? постукивал себя по бедру. Да и лицо не могло помочь — оно было до странности бесполым и незапоминающимся. Про такое легко было сказать «Особыми приметами не испорчен». Неопределенный возраст вполне довершал картину — обладателю такой внешности с равным успехом могло быть двадцать, восемьдесят, сто пятьдесят или вечность. В пользу последнего варианта говорили пронзительные, хоть и порядком выцветшие голубые глаза. — У нас гости? — низкий, грудной голос создания был мягким; он напоминал басовитое мурчание котов, забирал крупицы страха и дарил покой. — Да, я… у меня есть ключ, если что, — я протянул его на раскрытой ладони. — Вижу вас как наяву. — Мир Стержня, — понятливо покивало создание. — Ну здравствуй, коль не шутишь. И что ты здесь забыл? Кажется, вашим вполне хватало общения с Адамом. — Он сам меня сюда отправил… Не дав мне договорить, существо приблизилось и как ни в чем не бывало отогнуло мне ворот лоохи. Звезда с песочными часами заставила его уважительно хмыкнуть, а потом приложить к ней два пальца и застыть так на несколько мгновений. — В первый раз вижу человека, который почти без проблем прошел Князей девяти дорог. Хотя… — он словно к чему-то прислушался. — Нет, не девятерых. Огню и Воде ты понравился — похоже, ты с ними уже сталкивался в жизни. — Что-то вроде того, — подтвердил я. Ощущения от того, как неприятно тонуть, еще были свежи в памяти. — Так, Страх, Сила, Время — это понятно, с ними ты сам справился. Безразличию тут и впрямь делать нечего было — если уж ты дошел до мира Отражений, оно здесь бессильно. Осталась Любовь… ну да, человеку, на любви которого к миру этот самый мир и держится, вряд ли можно противопоставить что-то ещё. Существо осторожно обвело восьмиконечную звезду кончиком ногтя. Под его прикосновением та таяла, превращаясь в обычную чистую кожу. Как ни странно, я ничего особо не почувствовал. Если вокруг и творилась какая-то магия, то слишком тонкая, к которой тело обычного человека было просто не приспособлено. А вот создание напротив, похоже, что-то поняло. Или увидело в моей памяти, кто их знает, этих Высших Сущностей? А в том, что я встретил одну из них, сомневаться уже не приходилось. — Молодец, что не согласился на предложение Адама, — наконец сказал он, поправляя мне лоохи. — А то вышло бы неловко. — Вы про что-то там, что со мной связано, но мне не принадлежит? — Да. Любимая шутка моего братца — он вообще любит играть с чувствами людей. Забрать, заменить, а то и добавить что-то от себя. В твоём случае, Макс, исчезло бы то чувство твоего друга к тебе, из-за которого он и поменял мир. Удивляться, что мое имя не стало тайной, даже не хотелось. Вместо этого в мозгах промелькнула подленькая мыслишка, что, в принципе, это было бы не самым плохим вариантом. А что — все счастливы, мир на месте, Шурф… да нашел бы он кого-нибудь себе! Кого-нибудь, с кем бы проводил свободное время, кто заставлял бы его улыбаться. Почему-то от таких мыслей появилась горечь на языке. Получается, что таинственный «кто-то» заменил бы Шурфу меня. — Ты не понимаешь, — мои размышления не стали для существа тайной, — есть чувства, которые занимают в душе немного места. Страх, например — ты сам прекрасно понял, что с ним можно справиться. Но любовь, особенно сильная, беззаветная — это чуть ли не половина души. Забери её у человека — и от того останется жалкая тень. А то и ничего вовсе. — Жуть какая! — меня передернуло. — Нет уж, о таком предупреждать надо! — Где ты видел Смерть, которая о чем-то предупреждает? — внимательно посмотрело на меня существо. — Она приходит и берет то, что ей положено. Даже если выглядит, как маленький мальчик из-за очередного своего безумного эксперимента. И вот тут я понял, что значит выражение «обухом по голове». Я разговаривал со Смертью. Больше того — я мечтал Её выпороть, потому что мне не понравилось, как Она себя ведет! Из глубины организма прорвался истерический хохот. Я прислонился к стене коридора, а потом и вовсе сполз по ней, продолжая захлебываться смехом. Захотелось остаться в таком положении и никогда, ни за какие деньги не открывать больше глаза! Но увы — вновь столкнуться с суровой реальностью все-таки пришлось. Причем гораздо раньше, чем я думал. То ли воздух здесь был особый, целебный, то ли это странное существо что-то намагичило, но успокоился я резко, в одно мгновение. — Вставай, — мне подали руку, — хватит рассиживаться. Я Лэй, кстати, будем знакомы. — Макс, — просипел я. — Да уж знаю, можешь не трудиться. Если вдруг интересно — в вашем мире меня зовут Мороком. — Погодите, а как же Черхавла? Я думал, что каждый из наших заколдованных городов ведет в отдельный мир, где живет кто-то из вас троих. — Ну уж за идиотов-то нас держать не надо, — с улыбкой сказал морок, ведя меня в гостиную. — С гостями из других миров и так мороки хватает, а ещё и разделяться для этого… благодарю покорно, нас все вполне устраивает в существующем порядке. — А часто у вас такие «гости»? — Бывают, конечно. Из вашего Стержня, например, регулярно наведываются эти недоэльфы. Кстати, если я правильно понимаю, они закрутили вполне себе неплохую интригу, послав тебя сюда. Везет ему — он что-то понимал. А я вот нет, в чем честно и признался. — До этого они сами с Адамом договаривались, понимаешь? — Морок совсем не эстетично плюхнулся в стоящее у камина кресло и махнул мне рукой на соседнее. — А тут, если ты вернешься, у них будет прецедент и они смогут своих клиентов напрямую к нам закидывать. Пусть бессмертие сами себе добывают. И я даже могу их понять: каждый раз умирать и снова возвращаться ради непонятных людишек — занятие не из приятных… — И у них получится? — я подался вперед, боясь проворонить хотя бы слово. — Смотря что ты имеешь в виду под словом «получится». У нас, например, получится сохранить существующий порядок. Адам просто заберет пару их клиентов, да и все. Или пару десятков, если они медленно соображать будут. — Вы… вы что? Это же люди! — И? Непробиваемый аргумент, произнесенный спокойным и самую малость насмешливым тоном. Действительно, и что? Как объяснить тому, у кого за плечами вечность, ценность человеческой жизни? Хорошо еще, что они нами не играют, как куклами. — Я понял, — оставалось только устало потереть лицо, чтобы спрятать глаза. — Скажите, Лэй, вы сможете сделать то, за чем я пришел? Всё вернуть? Пожалуйста. — Да без проблем, — огорошил он в ответ. Не понял. А как же умолять, стоять на коленях, договариваться, обещать в награду весь мир и пару коньков в придачу? Просто «без проблем»? Даже обидно как-то. — Только один момент, — а, нет, всё в порядке, вот и условия пошли, — ты сейчас посмотришь мне в глаза и громко, с полной уверенностью скажешь, что ты этого действительно хочешь и готов столкнуться со всеми последствиями своего решения. … Лучше бы это были коньки. Но нет, вместо него у нас — душевный стриптиз, получите и распишитесь! «Готов столкнуться», ха! В том-то и дело, что не готов. Пусть кто угодно назовет меня трусом — я посмотрю этому человеку в глаза и нежно, с удовольствием пожелаю ему пройти через всё то, что судьба приготовила мне. Тогда вместе посмеёмся. А с другой стороны — когда это я не справлялся, правда? Тем более здесь меня больше не ждет непонятных чудовищ, странностей мира — только до боли знакомый Шурф. А с ним уж я как-нибудь смогу совладать. В конце концов, словами через рот решается куда больше проблем, чем можно представить. Я машинально расправил плечи. — Я действительно хочу вернуть свой мир и будь, что будет. — Ладно, — легко согласился Морок, подошел ко мне и положил холодную руку на лоб. — Не дергайся, а то я перенесу тебя по частям. Как очутишься там — поторопись. Действовать нужно будет быстро. Пространство вокруг внезапно сжалось и завертелось, как будто желая прокатить меня на американских горках. Или в барабане стиральной машины. Дневной свет исчезал, уступая место закатному солнцу. Под ногами почувствовался песок, а в лицо дунул свежий ветер с явственным привкусом соли. Сзади слышался легкий треск, навевающий мысли о костре. Я обернулся. — Шурф! Стоять! Готовящийся разорвать что-то Лонли-Локли поднял голову и замер.