Два на три

- Кофе на столе, - Гоша, как и всегда по утрам, чистенький и подтянутый, у него слегка влажные волосы, только после душа, и он, улыбнувшись, проводит по встрепанным рыжим Настиным лохмам, - я сегодня задержусь, не ждите. - С чего вдруг? - настораживается Леха, - свиданка у тебя? - Практика по КБ, если пройду, автомат поставят. - Ну ладно, а то я уже запереживал, - Леха ловко выуживает из Настиных рук кружку и с блаженным видом делает глоток. - Запереживал... что я иду на свидание? А кто тут недавно говорил, что если я девушку себе не найду, мы начнем как шведская семья выглядеть? - Гошанчик, ты все, как всегда, попутал. Я сказал, у нас шведская семья, пока ты себе девушку не найдешь. Еще немного и будешь моим анальным рабом, как тебе перспективка? - Леш! - встревает Настя, встревоженно глядя на обоих. Как вообще получилось, что они уже полгода живут вместе? Спят в одной комнате? Белье в одной машинке стирают? - Да, Леш, почему сразу я? Может это ты хочешь... снизу? - Гоша сужает глаза, как тогда, в другой жизни, когда он был королем мира. - Что ты сказал? - кружка летит на пол, Леха вскакивает и, набычившись, подкрадывается ближе. - Будете мерять, у кого длиннее, я вас обоих отстрапоню! - рычит Настя, - одновременно! - Что, друг на дружку положишь и два наденешь? - несмотря на злость, Леха начинает угорать над этой картинкой. - А сначала вырубишь и привяжешь, - подхватывает Гоша, - и вообще! Чего там мерять, ясно же, что у меня длиннее. - А у меня толще! - выпаливает Леха, не успев удержать за зубами, - и вообще, главное не размер, а умение пользоваться! - Вы что, реально мерялись? - тут уже Настю пробивает на хихикание, - с линеечкой стояли? Парни одновременно вспыхивают и опускают глаза. - Мне пора, - скомканно бросает Гоша и вылетает за дверь. Настя пытается несколько секунд поймать Лешин взгляд, машет рукой и предупреждает: - Кофе сам вытирать будешь. - Угу. - И осколки собирать. - Угу. - И под шкафом не забудь проверить. - Да знаю я! - А что, у Гоши правда длиннее? Вскинувшийся было Леха молча машет рукой и идет за тряпкой. Настя, перегибаясь через лужу, ухватывает вторую кружку и, посмеиваясь, уходит в комнату. *** Он просто лежит на диване с закрытыми глазами. Лежит уже минут пятнадцать, наслаждаясь тишиной. Она подходит почти неслышно, рассматривает, замечает, что он не спит. - Сделать тебе чаю? - Не надо. Так хорошо. Просто полежать в тишине. - Мне уйти? - Не уходи. Она садится в изголовье, касается пальчиками его затылка. Не понимая, что происходит, он послушно приподнимается, а она одним движением придвигается ближе и вот уже его голова у него на коленях. - Что делаешь-то, отлежу тебе ноги. У меня голова знаешь какая тяжелая. - Умная, значит, - он слышит ее улыбку, и вдруг голос меняется, - Сереж? Он знает, о чем она спросит. И нечем ее порадовать. - Никаких новостей. Ничего нового. Извини. - Да ничего, ты же не виноват, - она вздыхает, - знаешь, а я сегодня ночью ему видео записала. Повесила себе на страничку вконтакте, вдруг он увидит? - Вдруг, - соглашается Костенко. Ничего больше, кроме этого "вдруг", им не светит, судя по всему. Паша провалился сквозь землю, - а ты не хочешь, чтобы у тебя была наконец своя жизнь? Давай я найду тебе квартиру, это не сложно. - Я тебе мешаю? - Что ты. Я просто беспокоюсь за тебя. Ты молодая, красивая, талантливая - нененене, не отрицай, я же читал твои статьи, - начала бы новую жизнь. А ты все свое время проводишь со стариком. Он даже сам не заметил, как сел на диване, внимательно глядя на Аню. Она поежилась под этим взглядом и сама легла головой уже ему на колени. Свернулась калачиком, прижалась. - Какой же ты старик, - пробормотала она. - Старик-старик. - Ну правда... от тебя так пахнет, - она вдруг потянулась и посмотрела на него лукаво, одним глазом, прищурившись и перевернулась на другой бок, лицом к животу. Потерлась об него носом. - Как от меня пахнет? - сквозь зубы спрашивает Костенко, гадая, то ли девочка пила ночью, то ли ему срочно надо наводить справки о наркодиллерах в этом районе. - Спокойным. Сильным. Горячим... - она бормочет это уже совсем ему в живот. - Эй! - окликает он ее, понимая, что дальше контроллировать себя становится тяжеловато, - хватит баловаться. - Почему? - она переворачивается на спину и смотрит на него своими лучистыми глазами, - тебе неприятно, когда я тебя трогаю? - Неприятно. - Не ври. - Да чтоб тебя... В холодном душе мне потом торчать неприятно. - А зачем? - она почти мурлыкает и потягивается, ткань очерчивает тело, мягкое, сонное, это же, черт возьми, пижама, как может быть кто-то сонный и в пижаме, таким сексуальным. - Итак, Анечка, ты у нас совсем большая, пора тебе узнать, как работает мужская физиология... - пытается он перевести все в шутку, размеренно дыша. - А ты лучше покажи. - Ань, ты накуренная что ли? - уже серьезным тоном спрашивает он. - Нанюхавшаяся. Ты правда здорово пахнешь. - Аня! - рявкает Костенко. Она садится, поводит плечами, смотрит на него как-то недоуменно. Потом лицо вдруг меняется на глазах, из сонно-нежного становится жестким и взрослым. Она встает, вздергивает брови: - Прости, что вторглась в твое личное пространство. Если тебе так удобнее, я найду себе жилье. Сама. Завтрак в микроволновке, погрей, я не знала, во сколько ты вернешься. "Костенко, ты идиот" - проносится в голове, но он уже вскочил со злополучного дивана, уже обнял со спины, уже не дает вырваться, не с ее силами от него вырываться. Затихает. Он не силен в задушевных разговорах, не может подобрать слова, и просто выдыхает: - Не уходи. Она молчит, и он нежно, виновато касается губами ее волос - на затылке, за ухом, на виске. Прости меня, девочка, что не могу отпустить тебя. Прости, что не могу найти Пашу. Прости, что обидел, прости, что оттолкнул, прости... - Хорошо.