Поцелуев всем Джокерам

      Этот Готэм намного светлее. Здесь есть просторные улицы, чистые небоскребы, хорошая музыка и неплохое метро. И пусть кривые, мрачные переулки все равно уродуют карту города опасными районами, а гетто здесь настолько большое, что занимает практически половину центра, главная особенность местного Готэма не в этом. Нет, тут нет мрака и готической архитектуры, супергеройских масок и вопиющего терроризма. Тут есть общество. Грязное, гнилое общество, утопающее в жестокости и несправедливости. Малюсенькая верхушка власти, богатая ниша, закрывающая на все глаза. Подкупные органы, продажные бюрократы, безмозглые политики. Этот город только начинает гореть в огне беззакония и преступности, тогда как обычно Готэм уже догорает. Нет, этот Готэм еще молод. Совсем юн. И уже умыт кровью.       Эти люди уже начинают забывать, что значит милосердие, доброта и искренность. Вскоре они уронят мораль в беспамятство и создадут нечто ужасное, изуродованное и бесчувственное.       По дороге к кривому, старому общежитию, Бэтмен снимает маску. Здесь она ему не нужна. Здесь нет такого Брюса Уэйна, которого следует скрывать. Здесь вообще еще ничего нет. Кроме улочек под крутым уклоном, бесконечных лестниц и мигающих лимонными вечерами фонарей. Здесь много собак, кстати. Они лают и скулят из подворотен, кусают за пятки, отчаявшись выпросить краюшку. Брюс отгоняет их, пытаясь держаться людей, но людей в этих районах так немного. Лишь шатающаяся пьянь и разукрашенные проститутки. И здесь живет Джокер? Это же гетто. Хотя, неудивительно, наверное. Что еще, как не человеческое хладнокровие и равнодушие могут породить безумие.       Безумие…       Почему-то, в этом месте Брюс чувствует совсем иное безумие. И больше, чем его, он ощущает привкус отчаяния. Отчаяния, бесконечной тоски и невыраженной боли. Той боли, что еще не выплеснулась в жестокости и кровопролитной мести всем вокруг. Той боли, что еще зреет, ждет своего часа, обжигает владельца и мучает его с каждым днем все сильнее.       Местный Джокер психически нездоровый человек. И он еще даже не Джокер. Он…       - Артур Флек.       Смуглая девушка в мерцающем коридоре чуть хмыкает, дергая бровью. Она вполне спокойно говорит Брюсу имя человека, живущего в комнате чуть дальше. Она не боится его. Да и чего бояться? Брюс Уэйн не внушает подозрений, он выглаженный и чистый молодой мужчина, который выглядит как минимум филантропом, а как максимум – богатеньким искателем приключений. Такого в гетто бояться не будут. Такого в гетто захотят сожрать.       - Благодарю, - чуть склоняет голову Брюс, улыбаясь девушке уголками губ.       Та беззлобно фыркает, собираясь закрыть дверь. Но почему-то останавливается в последний момент, задумчиво пожевывая губу. Внутри ее квартиры шумит телевизор, болтает с мультяшками дочка. Совсем не похоже на окружение Джокера.       - А вы… его друг или типа того?       Брюс Уэйн сдержанно улыбается, глядя в темные глаза девушки. Та терпеливо ждет ответа – все же проверяет надежность посетителя. Беспокоится за своего соседа. Он итак постоянно нездорово выглядит, вдруг она еще к нему проблему случайно запустит.       - Да, - откровенно отвечает Брюс, отворачиваясь от двери, - я его друг.       Дверь закрывается где-то за ним, щелкает замок. Брюс отсчитывает номера квартир и вскоре доходит до нужной – лампочка над дверью моргает, подчиняясь освещению всего этажа. Изнутри – ни звука. Мертвая тишина. Ни ощущения шагов, ни голоса жильца, ни даже свиста чайника на кухне. Только дыхание болезни, цепкой и пугающей, которое пробивается из-под двери и ползает по полу коридора.       Два аккуратных удара в дверь. Тук-тук. Брюс поправляет галстук и приглаживает волосы. Он понятия не имеет, кого увидит за дверью Может, никого?       Никто ведь явно не отвечает.       Тук-тук.       Тишина. Но Брюс чувствует, что его слышат. Он готов поклясться, что обитатель квартиры смотрит на дверь из другой комнаты, смотрит не моргая, замерев в недвижной позе и ожидая чего-то. О, ему придется открыть дверь. Как бы сильно не хотелось.       Тук-тук.       Брюс терпелив.       А терпение всегда окупается.       Щелкает замок, дергается ручка и дверь тихо приоткрывается, даруя взору незванного гостя лишь тонкую щель в квартиру. Откуда смотрят внимательные, слегка напряженные темные глаза.       - Артур Флек? – Выдыхает Брюс чуть более взволнованно, чем хотелось бы.       Этот Джокер без грима. На нем не нарисована улыбка, не подведены глаза. Он не улыбается. Смотрит загнанно, прибито, опасливо. Это не Джокер. Нет… еще нет.       - Да.       Какой же у него тихий голос. И такой свистящий.       Брюс хмыкает и чуть наклоняется к двери, твердо держа зрительный контакт.       - А я к вам в гости, Артур. Могу войти?       Недоумение Артура проявляется лишь в слегка сжавшихся губах. Но он подчиняется, открывает дверь, глядя на Брюса исподлобья. Он послушный. Без футболки. Обнимает себя одной рукой, прячя выдающиеся ребра и впалую грудь, оставляя торчать острые, покрытые кое-где синяками плечи. У него тоже спутанные волосы. Но они каштановые, чистые, такие же, как и глаза. Чистые. И ужасно больные.       - Что вы хотели? – сипло спрашивает Артур, не глядя в глаза высокого гостя. Он нервничает, он волнуется. Кто это? – Это по поводу работы? Простите, но я сейчас ухаживаю за мамой… Я не могу долго разговаривать. И я…       Брюс вздыхает и протягивает руки вперед. Раз Джокер не может долго разговаривать, он поторопит события. Мужчина даже почти не обращает внимания на то, как дергается от этого движения Артур, непроизвольно растягивающий нервную улыбку. Теплые руки гостя берут того за плечи и подтягивают к крепкой груди – клоун весь напрягается, сжимает кулаки – и обнимают.       Объятия. Как часто его обнимали? Если не считать матери, пары дежурных хлопков по спине от коллег, упавшую на него в одной подворотне пьяную девицу… Никогда? Просто некому было. Даже дети и те чурались, предпочитая благодарить веселого клоуна издалека. Это нормально? Когда тебя обнимает незнакомый человек? Или он знакомый? Просто Артур забыл. Ведь взялось же откуда-то это чувство… Навязчивое, скребущее чувство, что он знает этого человека. Этого брюнета, даже не назвавшего имя. Знает, словно всю жизнь, словно бы ненавидит. Или так обожает? Да что же это за чувство-то такое?!       Брюс мягко улыбается, когда спустя несколько секунд, Артур так и не дергается прочь из объятий. Нет, он, наоборот, обмякает, опустив голову низко-низко. Но его плечи начинают дрожать. Брюс слегка проводит по ним рукой, стремясь успокоить, но это побуждает лишь больший приступ.       Артур начинает тихо задыхаться, сдавленно и убито хихикая, глотая смех и пытаясь его прикусить. Он не понимает. Он нервничает. Он смеется. Его руки подрываются и он цепляется за одежду незнакомца, пытаясь спрятать в ней лицо. Не работает. Смех все равно рвется. Брюс поглаживает его по плечам, терпеливо дожидаясь того момента, когда мужчина привыкнет. Когда приступ сойдет на нет и даже судорожные вздрагивания грудной клетки прекратятся.       - Спокойно, Артур. Я тебе не враг, - Брюс приподнимает мужчину за плечи и смотрит ему в лицо.       «Иронично», - думает он, - «что я как раз-таки главный враг».       Болезненная, искривленная улыбка зажатых лицевых мышц Артура выглядит жутко. Он пытается сжать губы и комкает брови, сжимая в пальцах дорогое пальто Уэйна.       - Кто вы… Кха-ха... Зачем?... – только и вырываются сиплые куски слов.       Артура трясет. Изнутри квартиры его зовет мать. Начинает наигрывать мелодия шоу Мюррея. Нельзя пропускать. Какой же этот человек теплый, может обнять его снова. Артуру хочется закричать и свернуться клубочком, спрятаться от всего мира. А еще хочется сделать больно этому незнакомому мужчине. Очень больно. И очень хорошо.       Брюс устал ждать. Он наклоняется к нему и целует, не тревожа больной разум Джокера лишними вопросами. Мягко надавливает на напряженные губы, согревает их дыханием. Доверительно закрывает глаза. А Артур кусает его в ответ.       Впивается в губы до крови, сжимает челюсти, давится смехом в глубине легких. Больно. Брюс резко отстраняется и Джокер отталкивает его с такой силой, которая и не таилась в худом, подрагивающем теле. Толчок оказывается неожиданным и Брюс приземляется в коридор, на зад, удивленно глядя на дергающегося в дверях изломанного, тощего человека. Несдерживаемый смех прорывается изнутри, Артур стирает с губ чужую кровь и широко улыбается, хватаясь за рамы двери. О-о, он сейчас убьет этого сукина сына. Тяжелая статуэтка близко, надо только дотянуться. Очередной крик матери. Нет. Нет. Ему пора. О, им обоим пора!       - ИДУ, ХА, ХАХА, МАМ! – остервенело рявкает Артур сквозь смех и резко захлопывает дверь, одарив сидящего на полу Брюса безумным взглядом.       Бэтмен слизывает кровь с губы и протирает лицо. Это вообще считается за поцелуй?