Другая Найтмер

      — Ииииии, наконец-то! — такая счастливая улыбка расплывается на лице розовой, как только магия старших аликорнов привела помещение в порядок, заставив меня попятиться в ужасе. — Младшая сестрёнка!       В ступоре смотрю на сияющую от радости розовую аликорн, которая неожиданно ухватила меня за шею, прижимая к себе. И, несмотря на безобидный вид, силы в ней было немеряно, а мои попытки она проигнорировала, коснувшись носом моей шеи и зарывшись в мою гриву. При этом у неё была такая счастливая мордашка, что рука не поднималась дать ей в глаз за такое.       У меня же было стойкое ощущение, что меня приняли за игрушку, с которой эта розовая решила поиграть. Но самое ужасное было то, что мне это нравилось. Точнее, тело получало огромное удовольствие от этих объятий, ведь розовая была не только пушистая, но и мягкая, пусть даже под этой мягкостью и скрывались стальные мышцы. Да и магия, которую розовая излучала, была потрясающе приятна, вызывая желание любить весь мир и отвечать взаимностью на чувства других, подкашивая любое желание противиться напору этой непоседы.       — Спасите! — из последних сил пытаясь вырваться из обнимашек розовой, я с мольбой смотрел на старших аликорнов, которые с такими довольными улыбками смотрели на нас, что надежда на помощь умерла, не успев родиться.       — Нет, моя, — прошептала в ухо розовая таким безапелляционно чувственным тоном, что всё внутри перевернулось, — моя маленькая младшая сестра!       — Мама, — ощущая, как под напором розовой начинаю терять равновесие и падать, я упёрся спиной в угол и был буквально прижат к стенке розовой, мягкой и пушистой кобылкой, не дающей и тени шанса вырваться.       — Вижу, вы отлично поладили, — довольная словно кошка, дорвавшаяся до сметаны, Селестия улыбается, а Луна наблюдает за нами, жуя попкорн.       Да! Луна ела попкорн! Настоящую кукурузу, доставая её из ведёрка, спрятанного под столом. Да она что, издевается? Меня же сейчас задушат!       — Наконец-то у меня есть сестрёнка! — чувственный голосок розовой меня уже неиллюзорно пугал. — Мама, можно я стану её няней!       — Я взрослый! — из последних сил пытаюсь вырваться, уже забивая на маскировку, только бы она меня не совратила с пути истинного! — Отпусти, а то покусаю!       — Не покусаешь, — безапелляционно заявляет та, потираясь своим носом об мой и буквально парализуя волю. — Ты добрая, я чувствую.       Хочу ответить резко, но понимаю, что она права. Да, не покусаю и не побью. Просто рука не поднимется на неё. Пусть с тем, что я добрый, можно спорить долго, но то, что эта розовая меня полностью обезоруживает своей милотой и непосредственностью, факт! Хочу в тюрьму!       — Потом пообнимаетесь. — Селестия явно рада. — Скоро Найтмер выходить в свет, так что дай ей хоть немного поесть и послушать наставления перед этим знаменательным событием.       — Ну, мама, можно я…       — Не можно, — пользуясь секундным ослаблением хватки, вырываюсь на свободу и отскакиваю в сторону на одних рефлексах. Да так ловко, что чуть в ногах не запутался. — Я жить хочу!       А внутри такое пакостное ощущение, словно из идеально тёплой кровати вытащили на мороз. Вроде, и неплохо, но как же приятно было нежиться в её энергетике всепоглощающей любви и ощущать тепло тела. Просто кайф какой-то! Был. А теперь всё, добро пожаловать снова в суровый мир.       — Вернись. — крик розовой придаёт мне сил спрятаться за единственным доступным препятствием, за сёстрами. — Тебе же плохо! Я чувствую!       — Будет только хуже, — едва ускользаю от её нового захвата, останавливаясь по другую сторону от старших аликорнов. — И вообще, я страшная и ужасная Найтмер. Бойся меня!       — Ты хорошая, Найти. — розовая дёргала направо, я налево, она налево, я направо, кружа вокруг старших, которые безмолвно наблюдают за нами. — Ты просто обязана познать чудо любви!       — Только не так! — смотрю в эти огромные глаза из-за спин Селестии и Луны и ощущаю, как тону в них. — Мне лечиться нужно, а не…       — Потом поиграете, девочки, — наконец, миролюбиво взмахивает крыльями Селестия, словно стеной отделяя меня от розовой. — Хотя, я очень рада, что вы так быстро нашли общий язык.       — Может, не надо? — поглядывая на восстановленные двери, я только обречённо вздыхаю, понимая, что бежать некуда, а летать я не умею.       — Надо, Найти. — тяжело вздыхает Луна, и после короткой паузы припечатывает. — Надо!       — Мама… — машинально продолжаю фразу, буквально чувствуя, как хворостина ударяет по крупу. Да так реалистично, что аж больно.       При этом, интонации и тембр голоса Луны были точь-в-точь как у Шурика. То есть, она и об этом знает! Да и вообще, я ведь периодически ощущал её силу на грани восприятия, проваливаясь в забытьё… Или сны? Это что же получается, пока я был недееспособный, Луна у меня в голове была! Ощущая, как пол уходит из-под ног, ловлю лёгкий кивок принцессы ночи, которая теперь выглядела по настоящему довольной.       — Не будем терять времени. До выхода осталось меньше часа, а обсудить нам нужно ещё немало вопросов.       С облегчением выдыхая, я отползаю к столу, желая оказаться от этой розовой как можно дальше и буквально физически чувствуя, как тело пытается вырваться из оков воли и обнять это средоточие любви и милоты, поглубже зарывшись носом в густую шерсть и вдыхая её аромат. Но нельзя поддаваться соблазнам! Иначе я за считанные дни с ума сойду, в этом дурдоме.       — А можно я рядом с Найти сяду? — от голоска розовой у меня внутри опять всё переворачивается, а пятой точкой я чувствую опасность.       — Конечно, дорогая. — в мягком голосе Селестии слышен приговор трибунала. — Заодно, поможешь Найтмер освоиться со столовыми приборами и расскажешь о правилах этикета.       — Какого ещё этикета? — внутри всё сжалось от ощущения грядущей катастрофы, в то время как глаза розовой пылали от восторга.       — Столового! — вспорхнув в воздух, младшая принцесса резко оказалась рядом. — Сначала правильно сядь!       Пожимая плечами, сажусь за стол под улыбками аликорнов, чуя, что снова накосячил. Причём, по-крупному. Но я понятия не имею, как можно по-другому садиться за стол! А в следующий миг вижу, как Селестия и Луна грациозно занимают свои места — хитро переставляя копыта и держа крылья полураскрытыми, да и ноги держат по-другому, так, чтобы пах был невиден. Я же сел, как привык, расставив ноги пошире и забыв, что теперь мне не нужно беспокоиться о том, чтобы не придавить себе чего случайно. Наоборот, нужно думать, как не показывать что не нужно, без штанов-то.       — Нет, всё неправильно. — замахала копытом розовая, левитируя свой стул с другой стороны стола вместе со столовыми приборами. — Садиться нужно изящно и плавно, переставляя ноги величественно и грациозно. Держа спину ровно и не кривясь. А главное, крылья должны плыть в воздухе, словно два невесомых облака! Вот так.       Переходя от теории к практике, розовая медленно села, показывая каждое движение, пока у меня грива вставала дыбом. Это же какой-то балет на восемь конечностей! И ещё лицо нужно контролировать, удерживая безмятежность, а не тужась, словно на стометровке. Страшно даже представить, столько дней кропотливого труда потребуется, дабы отточить эти придворные Па до совершенства. Хорошо Селестии и этой розовой, они постоянно в них практикуются, а я даже ноги пока толком контролировать не могу, куда мне до таких вершин контроля своего тела!       Кладу голову на стол от полной безнадёги. Я просто с ума сойду с этим миром.       — Не клади голову на стол. — возмутилась розовая, состроив строгое лицо, а мне хотелось лечь на пол и умереть от одной мысли, что меня ведь заставят весь этот этикет выучить от корки до корки. — Так поступают только совершенно невоспитанные пони.       — Или вусмерть упившиеся, — улыбнулась Селестия, — когда стол — это любимая кровать.       — А ближайший салат, подушка.— хохотнула Луна, левитируя к себе листья оного салата. — Помню, как-то мы принимали большую делегацию грифонов. Так они так ужрались дармовой выпивкой, что позасыпали вповалку по всему залу, предварительно успев загадить и разнести его в клочья.       Шокированная мордашка розовой была так мила, что мне потребовалось всё свое самообладание, чтобы не поддаться её очарованию, наблюдая, как она с мольбой смотрит на Селестию.       — Это было очень давно. Нравы и нормы морали были другими, а об нормальном этикете мало кто слышал, — пожимая плечами, Селестия магией резала фрукты на кусочки и складывала из них замысловатую фигурку грифона, соединяя мякоть разных плодов в одно целое, — что уж говорить о приличии. Когда доблестные послы справляли малую нужду прямо под себя и мало кто находил в себе силы отойти к стеночке, дабы не так воняло, заливая невыносимое амбре своих грязных тел вёдрами благовоний, которые делали ситуацию только хуже.       Розовая уж позеленела от такой новости, мило закрывая копытцем рот, пока Луна откровенно веселилась, метая ножи в статуэтку грифона, состоящую из кусков фруктов. При том, что сама статуэтка была диво как хорошо проработана, вплоть до пёрышка. Она поражала не столько своим совершенством, сколько той простотой, с какой была создана волшебницей. Между прочим, без особой цели.       — Должны мы признать, что нравы и обычаи сильно смягчились за это время, — пророкотала Луна, метким броском очередного ножа отрезая голову грифону, — и наши подданные смеют касаться магией наших рогов без надлежащего повода. Раньше за такое лишали бы не только рога, но и жизни любого святотатца, посмевшего покуситься на наше достоинство. Возможно, нам стоило примерно наказать преступницу, посмевшую покуситься на рог Найтмер своей грязной магией, да ещё и на виду других смертных!       Стоп. Это она о той белой пони, которая мне помогала! Она что, с ума сошла?! Девушка ведь ни в чём таком не виновата, а её на плаху, и за что! Лучше бы она Фэнси казнила за попирание моего достоинства, чем ту милую кобылку, которая так хотела помочь мне.       — Не надо! — крик прорвался из горла раньше мысли. — Она не виновата!       — Сие не есть важно! — только отмахнулась от моих слов Луна. — Она попрала честь и достоинство нашей семьи и должна быть за это казнена! Публично!       Смотря в безмятежные глаза Луны, я понимал, что это никакие не шутки. В её понимании, это приговор, отменить который может только Селестия, отчего сердце заледенело в ожидании приговора. Хотя умом я понимал, что Селестия куда мягче, как и современные нравы, и она не позволит такому случиться, но эмоции думали совершенно по другому и не собирались отступать.       — Думаю, это слишком сурово для такого незначительного события. — наконец, проговорила Селестия, величественно доедая отрезанную фруктовую ножку и смотря на обезглавленного грифона. — Она безусловно понесёт суровое наказание, но казнить за это перебор.       — Да что в этом такого!? — не сдержавшись, кричу, понимая, что из-за меня девушка пострадает ни за что. — Ну, подумаешь, лечила мне рог после травмы! За что наказывать-то!       — Видишь ли, Найтмер, — как ни в чём не бывало, продолжила Селестия, — рог — это наше самое большое достоинство. И не нужно строить возмущённые глазки. Так принято в обществе неспроста. В роге сосредоточено больше всего нервных окончаний, и ласкание рога приравнивается к ласканию половых органов.       Мне словно скалкой по затылку врезали. Сумасшедший мир!       — Смягчающим фактором является тот факт, что тебе оказывали медицинскую помощь, но права так поступать у обычной пони нет. До наших рогов допускаются только королевские маги, да и то, самые доверенные, либо во время консилиума, в самых экстренных случаях.       — Но почему?! — в голове просто не укладывалось.       — Рог - есть наше самое уязвимое место. — громогласно продолжила Луна. — История хранит тысячу случаев, когда великих магов-единорогов повергали коварным касанием к рогу. Как сейчас помню бедолагу Шорм Хаммера, любившего, чтобы кобылки губами играли с его рогом, — затуманившиеся глаза Луны были странно белого цвета.       — Да. Бедняга плохо кончил, когда третья жена, взятая в поход, решила отомстить ему за свой род, и просто откусила рог под самое основание. Магический всплеск от разрыва каналов породил взрыв, который убил обоих, но за свой род она отомстила сполна.       — Жаль. Такого жеребца потеряли, — мечтательно протянула Луна. И даже думать не хочу, что там у них было.       — Посему, она будет сурово наказана, как подобает в подобных случаях. В назидание остальным и, в первую очередь, тебе, дабы думала перед тем, что делаешь! Если уж так хочешь погубить себя в удовольствии, то хоть соблюдай правила приличия, предаваясь утехам в уединении или в кругу семьи. Но так как всё было публично, я просто обязана наказать её во имя верховенства закона и стабильности общества.       — Но сурово так зачем?! — бессилие перед законом просто вымораживало, и я сильно жалел, что такую глупость сделал, подведя невинную под эшафот. — Накажи только меня. Я на всё готова!       — Значит, говоришь, на всё готова? — промурлыкала довольная Луна, облизывая губы длинным языком. — Это очень, очень хорошо. Ты ведь знаешь, что должна сделать кобылка, обесчестившая кобылку?       — Жениться… — в голове была полная пустота…