Тень в ноябре

Несмотря на отмену уроков, день не мог быть спокойным. Полиция допросила всех старшеклассников, которые ночью находились в общежитиях, но было ясно, что от версии самоубийства они не отступятся. Эмили почти все время плакала, однако смогла рассказать полицейским, что её брат и Ли Хён Джун не ладили. Возможно, об истинной причине она умолчала, но её слова все равно никто не мог ни подтвердить, ни опровергнуть. Рассказ, как и предполагала Аманда, был воспринят взрослыми скептически: подростки часто ссорились по пустякам, а за прошедшее с начала учебы время новый ученик хорошо зарекомендовал себя перед преподавателями и директрисой. Ни у кого не было повода подозревать его даже в выцарапывании ругательств на партах. Приятелям Кита ничего не было известно о его стычке с Хён Джуном, и они даже не предполагали, что их друг что-то с ним не поделил. На все расспросы полиции они только недоуменно пожимали плечами. Эмили заперлась в спальне и не вышла даже на ужин, и все оставили её в покое — бедная девочка только что потеряла брата, не стоит её мучить. Разговоры вокруг Хён Джуна не утихали до вечера: кто-то верил, что он мог толкнуть Кристофера Клера в спину, но большинство считало, что у Эмили шарики за ролики от горя закатились. Аманда пряталась в библиотеке, зарывшись в книги, но ни в одном из справочников по фольклору не нашла ничего о тенях, которые можно вызывать простым шепотом. Хён Джун сидел на подоконнике в учебном крыле и читал, и, направляясь в библиотеку, Аманда видела в окне знакомую фигуру. Шумиха его совершенно не беспокоила, а если кто-то пытался подойти к нему с расспросами, — за исключением полицейских, с которыми он неохотно поговорил, — он просто молча уходил куда-то в более тихое место, которых за пару месяцев обнаружил множество. Аманде хотелось говорить с ним. У неё накопилось много вопросов. Они назойливо зудели в мозгу, мешая сосредоточиться, и все они требовали ответов, которые она не могла найти сама. Как он оказался на улице раньше, чем выбежали другие ученики и обнаружили мертвого Кита? Почему он ничего и никого не боится? Зачем он смотрит на неё так, что её щеки обжигает огнем от его взгляда? Что он знает о ней, чего не знает она сама? И знает ли? Ей хотелось рассказать ему о тени, маячившей за спиной Кристофера. Быть может, он смог бы успокоить её. Смог найти рациональное объяснение хоть чему-то в её чертовой, стремительно идущей наперекосяк жизни. Аманда хотела снять перчатку и дотронуться до его руки. Хотела убедиться, что ей не почудилось тогда, в магазине. Хотела вновь почувствовать тепло его кожи. Кто он такой? Что он такое, ведь он умеет звать тени из стен? Во время вечернего собрания директриса объявила, что похороны Кита состоятся на его родине, в Манчестере, и поэтому в школьной часовне будет проведена специальная служба в память о нем. Присутствие каждого ученика старших классов было обязательным, зато младших освободили от этой обязанности, понимая, что для них религиозная служба может оказаться тяжелой. Она говорила еще что-то о лучшем ученике и блестящем спортсмене, об осиротевших родителях и скорбящих друзьях, но Аманда почти не слушала директрису. Её мысли занимал Хён Джун, откровенно скучавший на одном из последних рядов. Искоса поглядывая на него, Аманда видела, что он вновь уткнулся в книгу, и она даже не представляла, что он может читать сейчас. Школьный учебник? Что-то из художественной литературы? Однажды она видела его с небольшим томиком, и, не удержавшись, заглянула в раскрытые страницы, когда он вышел из класса и оставил книгу на парте. Там были сплошные иероглифы, складывающиеся в вертикальные строчки, так, что непосвященному было сложно понять: поэзия это или проза. Ей хотелось узнать, что он читает сейчас. Ей хотелось понять Хён Джуна. Понять, что им движет. А еще Аманда не знала, почему ей так хочется, чтобы к смерти Кристофера он не имел отношения. Это казалось очень личным, и она не могла отделаться от смутного чувства, будто Хён Джун в эту ночь сам подпустил её к себе настолько близко, насколько это было возможно, по одному ему известным причинам. Позволил заглянуть в его душу. Аманда опасалась его по-прежнему, но предыдущая ночь что-то в ней перевернула. Только Хён Джун был рядом с ней, когда она рвала горло от крика, но никто её не замечал. Все были заняты погибшим Китом, и никому до неё не было дела. Только Хён Джун смог заставить её перестать кричать, раздирая глотку. Только он вообще её заметил. Возможно, он почувствовал чужой взгляд, потому что поднял голову от книги и уставился на Аманду прямо в упор. В искусственном свете ламп глаза Хён Джуна казались жёлтыми. Уголки его губ дрогнули, но улыбка на лице так и не появилась, лишь тень её промелькнула и пропала. Аманда отвела глаза. Злясь на саму себя, она попыталась прислушаться к речи директрисы, но общий смысл слов ускользал прочь. Кажется, директриса говорила что-то о приглашенном в школу специальном психологе, о содействии полиции, о вреде самоубийства, но Аманда чувствовала прожигающий ей затылок взгляд, и щеки полыхали, отвлекая от происходящего. Она тихо сползла вниз по сидению, а, подняв глаза, увидела, что за ними обоими наблюдает Кейт. Аманда вдруг ощутила, как ужасно она устала. Прошедшая ночь и долгий день разом навалились на её плечи, и в висках противно заныло. Кейт наверняка поверила Эмили и её бредовым идеям, и теперь хотела найти им подтверждение. «Бредовым ли?» Аманде не хотелось допускать, что Эмили в своих отчаянных предположениях могла попасть в самую точку. Всем своим существом она противилась мысли, что Хён Джун мог оказаться хладнокровным убийцей. Характер Хён Джуна вполне оправдывал подобные обвинения, но во всей логической цепочке отсутствовала единственно важная её часть, без которой умозаключения оказывались не более, чем демагогией — мотивы. У Хён Джуна не было причин убивать Кристофера. Но, кажется, Кейт думала иначе. Когда старшеклассники уже выходили из зала собраний, Кейт ухватила Аманду за руку.  — Монтгомери, стой, мне надо с тобой поговорить!  — Отпусти, пожалуйста, — Аманда попыталась вырваться, шагнуть назад. Она не любила, когда люди дотрагивались до неё, а за последние сутки чужих прикосновений было даже излишне много. Но одноклассница держала её крепко — кто бы мог подумать, что в ней есть такая сила? Кейт стиснула пальцы крепче в попытке удержать Аманду, перчатка сползла ниже на ладонь, и перед глазами девушки замелькали красные пятна, алые струйки на бледной коже запястья. Аманда охнула, дернулась, пытаясь освободиться, но вязкая темнота потащила её за собой, в кроваво-черный водоворот, прямо в цепкую хватку тянущихся к ней женских рук. Она задыхалась от скользких прикосновений окровавленных ладоней, от зловещего шепота прямо в уши, призывающего «отворить кровь и выпустить зло», от окутывающего её мрака. Теперь она знала, как умрет Кейт. В её глазах Кейт уже была трупом. Голова кружилась. Аманду затошнило от пляшущих в глазах кровавых пятен, от мерзкого голоса, превращающегося из шепота в дикий вопль в её голове. В горле засвербело, как при ангине: крик рвался наружу. Аманда проваливалась в морок чужой смерти, и ей чудилось, будто лезвие погружается в её собственные руки — от запястья до локтя. И темная кровь стекает по предплечьям, окрашивая алым бледную кожу. От яркого железного запаха мутило.  — Тихо, — кто-то очень знакомый притянул её спиной к своей груди, сомкнув ладони у Аманды на талии, и выяснилось, что Кейт уже давно отпустила её, испуганная странной реакцией на простое действие. — Всё хорошо. Голос Хён Джуна оказался способен не только призывать мрак, но и гнать его прочь. Разрывающие Аманду на части окровавленные руки исчезли, и она разомкнула веки. Кейт таращилась на неё круглыми глазами. Вокруг них уже собралась толпа школьников, с интересом глазевших на представление, устроенное «странной Монтгомери». Аманда помнила только обволакивающую её чужую смерть и кровь, и ей физически плохо было смотреть на Кейт, которая еще не знала, что однажды ей предстоит вскрыть себе вены.  — Чокнутая, — пробормотала Кейт себе под нос и повторила чуть громче: — Вы оба психи! — Она ткнула пальцем в Хён Джуна. Хён Джун пожал плечами, даже не пытаясь спорить с Кейт. Он по-прежнему держал Аманду в объятиях, и она чувствовала щекочущий ноздри запах полыни и книжных страниц, исходящий от него. Его присутствие успокаивало, и галлюцинации, полные смерти, окончательно отступили. Аманде удалось вдохнуть полной грудью. Кейт смотрела на них подозрительно и хмуро, явно утверждаясь в собственных — точнее, чужих — выводах и обвинениях. Аманда понимала, что, скорее всего, Эмили была в курсе намерений брата поучить зарвавшегося новенького уму-разуму, а Кейт никогда не имела собственного мнения — только чужое, и вряд ли пыталась пораскинуть мозгами. Скорее, слепо верила своему златоволосому кумиру, как верила и в то, что зеленый цвет ну никак не подходит к её глазам.  — Что здесь происходит? — директриса, наконец-то заметившая смуту в рядах школьников, уже спешила к ним. — Ли, Монтгомери, Аддерли, я вас спрашиваю, что здесь происходит?  — Ничего, миссис Оуэн, — Кейт, не готовая предъявить Хён Джуну необоснованное обвинение в присутствии учителей, пошла на попятную. — Кажется, у Аманды голова закружилась от духоты.  — Ли, отведи Монтгомери в медпункт, — директриса смерила всех троих подозрительным взглядом. — Ещё обмороков у учениц нам тут не хватало, — уже тише пробормотала она. Старшеклассники, поняв, что ничего интересного больше не намечается, разбрелись по своим делам. Аманда неловко кашлянула. Ей не хотелось уже в который раз за этот день просить кого-то её отпустить, но уровень чужих прикосновений действительно превысил любые, даже самые щедрые лимиты. Несмотря на то, что руки Хён Джуна, по-прежнему лежавшие у неё на талии, нисколько не раздражали. Даже наоборот.  — Извини, — он выпустил её. По его тону было сложно понять, извиняется он или нет на самом деле.  — Мне не нужно к медсестре, — зачем-то пояснила Аманда. — Это… случается. Хён Джун кивнул.  — Я пойду, — Аманда прижала к себе сумку. Все вопросы, которые она хотела задать, внезапно улетучились. Для них не было не время и не место. Не посреди зала для школьных собраний. Не в присутствии свидетелей.  — Директриса всё еще смотрит, — заметил он. — Я провожу тебя до выхода. Аманда отметила у Хён Джуна еще одну особенность. Чаще всего он не спрашивал, а утверждал. То ли он был железобетонно уверен в себе, то ли ему было просто плевать на мнение окружающих. И почему-то она подозревала в нем именно второе. Для чересчур самоуверенного в себе человека Хён Джун слишком не любил бывать в центре внимания и тяготился им. В молчании они дошли до выхода из зала, и, лишь убедившись, что директриса отвернулась, Хён Джун оставил Аманду в совершенно растрепанных чувствах. Она всё еще ощущала его руки на своей талии. Она знала, что запомнит момент, когда её личные кошмары, которые она ни с кем не привыкла делить, отступили под напором чужой силы. Хотя и успели принести ей сегодня кое-что, чего она не хотела видеть. Теперь Аманда знала, что Кейт — потенциальная самоубийца. И что Хён Джун способен разгонять видения простым прикосновением. И всё выглядело так, будто он знал, что делает. Какие еще сюрпризы скрывались в нём? Могла ли она хотя бы теоретически допустить, что он знал о её способностях, которые она пыталась скрывать от других людей? Или ему просто везло оказываться в нужном месте и в нужный час, а способности его интересовали только свои? Кто он такой? Что он такое? У неё было много вопросов, но не было никаких ответов.