***
Того, насколько яро Эйс вступит в борьбу со смертью, не ожидал никто из докторов. Война в Маринфорде отгорела четыре дня назад, а он уже несколько раз приходил в сознание и тут же порывался подняться и продолжить оконченный бой. Либо же спрашивал про итоги: про Белоуса, про Луффи, перебрал всех союзников и всех командиров дивизий. Обнаружив наручники из кайросеки (в которые его пришлось заковать из соображений предусмотрительности), он ругался так, что даже пираты услышали для себя много нового, а красноволосая гроза морей по имени Шанкс укатилась в подстолье. Именно Йонко удавалось поддерживать чрезмерный боевой дух больного и мастерски увиливать от тем, что могли его сломить, травя порою гениальные по глупости басни, на которые ослабленный парень гениально глупо велся. Однако к седьмому дню необходимость в постоянном обезболивании отпала, и чем яснее становился его разум, тем сильнее увядала его солнечная улыбка. С каждым днем он становился все тише, хоть и начал поправляться, замыкался и слабел прямо на глазах. На это было больно смотреть, и однажды, через две недели после войны, Сония наткнулась на мрачного Марко возле приоткрытой двери лазарета. Именно он, к слову, занимался лечением Эйса благодаря исцеляющей силе своего фрукта, что неимоверно ускоряло и облегчало процесс, но даже так… — Не хочу видеть его таким, — признался он тогда, — и ещё больше не хочу, чтобы он видел таким меня. После этого предложения необходимость в расспросах отпала сама по себе, и девочка без лишних слов прошла в помещение. Она была одной из немногих, кто туда допускался. Чтобы облегчить бремя врачей, она выполняла весьма грязную работу медсестры-санитарки: следила за гигиеной и состоянием больного, убирала и проветривала помещение, сидела с парнем в короткие минуты между уколом и медикаментозным сном. Сейчас Эйс не спал, но взгляд на нее перевел лениво и хрипло поинтересовался: — Он там снова стену подпирает? Девочка не нашлась с ответом, но он и не нуждался. Фыркнул: — Ха… как будто никто не понимает, кто виноват… он ведь мертв, наш отец. — М… да, — не придумала она ничего лучше. — Как вы спасли меня? — прозвучало наконец. — Почему не его? Если даже мои раны… — Не могли. — Почему? В его черных глазах плескалась бессильная злоба, направленная будто на всех и ни на кого одновременно. — Я не должна говорить об этом, пока вы в таком состоянии, — ляпнула она, почти не подумав, и к мрачной злобе добавилось раздражение — в этот раз, скорее всего, на себя. Кому понравится быть таким слабым, прикованным к кровати, кайросеки и назойливой медкоманде? — Почему? — напористо, настойчиво, с нажимом, которому девочка совершенно не могла противостоять. Она начисто съёжилась, отводя взгляд куда могла, чуть не зажмурилась, а язык перестал слушаться. — Парень, который сделал это, помог тебе, то есть, он изначально собирался в Маринфорд только ради Луффи. Это я попросила его, да и… и мы бы в любом случае не смогли, даже если бы не стоял выбор между ним и Луффи. Так ведь получа… — Вот как. Сония запнулась, не сразу осознав, какими словами ее перебили. — Эм… Эйс-сан? Но больше он не сказал не слова, а во взгляде появилась боль куда пуще прежней.***
— Жаль, что именно тебе пришлось говорить с ним об этом, — хмуро повел Шанкс, облокотившись на перила рядом с подавленной девочкой. — Мы все хотели как лучше, а вышло… — Как всегда, — закончила она с иронией. — Должно быть, он чувствует себя просто ужасно. Йонко не ответил, но Сония восприняла все по-своему. С потрескавшихся губ слетел смешок: у нее начиналась истерика. — Я не должна была говорить, я… он же так слаб, и я знаю, что добр, он ничего бы мне не сделал, даже не подумал бы, но он так силен, и он пират, и я так испугалась… — Эй-эй-эй! — сильная рука сжала предплечье, рывком развернула к себе и аккуратно, но хорошенько встряхнула. — Не раскисай. Он бы все равно узнал, или догадался сам, что ненамного лучше, или даже хуже — ему вообще всякое могло в голову прийти в таком состоянии. Он обязан был пережить это, рано или поздно! Он зрелый парень, — продолжил Шанкс уже мягче, — и сможет принять, что уже ничего нельзя изменить. И что ему на самом деле не нужно выбирать между отцом и братом. Девочка вяло кивнула, но выступившие слезы смахнула торопливо, и мужчина слегка улыбнулся, наконец отпустив ее руку. — Ну что, порядок? — Д-да. Порядок.***
Сония никогда не кричала во сне. Даже после худших кошмаров. Она не подрывалась, не дышала громко и надрывно, лишь распахивала глаза во всю ширь и старалась напомнить своему колотящемуся сердцу, что находится в безопасной кровати. Кошмары снились ей редко, но противостоять им девочке удавалось успешно. Достаточно было уяснить одну простую истину: перед тем, как засыпать снова, обязательно нужно полностью успокоиться, иначе беспокойным видениям попросту не будет конца. Она с нажимом ощупала свою грудь. Боль была адской. Наивный организм никогда не забывал поверить в реальность происходящего, и ей до сих пор виднелся кулак Акаину между своих ребер. Как Эйс мог такое выдержать? Задыхаясь от боли, она старательно выцепила из памяти лицо Шанкса и палубу его корабля, шепча, точно мантру, что находится на «Рэд Форс» и бояться совершенно нечего. Боль отступала понемногу и, когда смогла двигаться, девочка медленно покинула каюту, где сам воздух пах недавним кошмаром. Снаружи оказалось чертовски холодно — не слишком приятное открытие о чудесах температуры. Ранее она считала, что пик низкой температуры приходится на середину ночи, но сейчас уже загорался рассвет — бррр, какого дьявола?! Но возвращаться в каюту она категорически не хотела, а холод быстро разогнал остатки сна, и Сония приняла решение остаться. После изматывающей ночи сил не было совершенно, заставив ее облокотиться спиною на стену и сползти на пол. Вздохнуть. Малейший ветерок выгонял из тела всё тепло, а на горизонте клубились тучи. Да до этой холодрыги только шторма не хватало! — Простудишься. От неожиданности девочка отпрянула от звука даже прежде, чем увидела его источник. — Перед рассветом всегда дубища, поспи лучше иди. От такого Сония выпала совсем. Перед ней стоял Эйс. Ну, как стоял — плечом облокотился о дверной косяк, в него же вцепился мертвой хваткой. Бледный, как смерть, под упрямыми глазами — круги, а неухоженные волосы угольно чёрными змеями вьются вдоль лица. Еще и торс, совершенно голый и разве что перемотанный рыже-коричневыми бинтами, которые явно пытались стянуть. И это — ожоговый больной с истощением и тяжелой депрессией?! Ладно, с виду — да. Но то, что он делал и говорил… — Эй, ты там спишь, что ли? — Сплю, как же! Вы что тут делаете? — нашлась она. — Проветриваюсь. — Но нельзя же… — Но я хочу. — В пять утра?! — Пять тридцать сейчас. — Не в этом дело! — Да чего ты?! Я же к тебе не цепляюсь. — Но это не значит… — Что можно разгуливать в пять тридцать утра голышом по чужому кораблю? «Что можно вывалиться на холод в таком состоянии, обгоревшая кожа ведь не держит тепло!» — подумала она отчаянно, но мысли так до языка и не долетели. Этот чертов парень резво ломал ей мозг. — Не в этом… — Зануда. Сония сначала зависла, а тогда исторгла обречённый вздох. Зануда… Зануда?! — Ха-ха, ну, ты пыталась! — слабо рассмеялся Эйс, и наверное хохотал бы от души, если бы не раны. — Сама то что тут делаешь? — Не спится. — Тогда в чем проблема? — изрек задорно и протянул руку, хотя стоял метра за три, не меньше. — Вставай, а то зад отморозишь. Я не такая уж плохая компания. Придержав едкий комментарий по поводу того, что себе отморозит он, если не свалит в тепло, она поднялась сама. Даже попробовала строго на него зыркнуть, но получилось явно хреновенько, так как реакции было ноль. Снова вздохнула. Наверное, на продолжение кошмара с Акаину она потратила бы меньше нервных клеток. — Это кто кому тут руку должен протягивать? — не удержалась она от замечания, подавая ему свою (было очевидно, что без опоры он не сможет ступить ни шагу), но смутить Эйса подобным было невозможно. Он сверкнул улыбкой и ухватился за, как оказалось, хилую ладошку, но не сказал по этому поводу ни слова. Наоборот: — Не откажусь, пошли. Я хочу на нос корабля. — …Э… На такую реакцию он снова слабо расхохотался и отлепил плечо от деревянной опоры.