Set me free

      Это был именно тот этап ночи, когда алкоголь начал понемногу выветриваться, и ты из состояния “король-мира” и “я буду флиртовать и делать все, что захочу” переходишь в “о боже, что я наделал?”, заканчивающейся, как правило, в ванной комнате на грани истерики.       Именно там находился Чимин. Он сидел на полу в ванной Хосока, обхватив колени и смотря прямо перед собой, размышляя, что делать дальше. Можно ли все исправить? Ведь нужно же было что-то предпринять? Пак не мог поверить в то, что только что сделал во время игры, не мог осознать, что позволил Тэхену так запудрить себе голову… что был под контролем своих скрытых желаний.       Пак обещал себе, что этого не произойдет. Чонгук общался с его друзьями. Между ними ничего не было и никогда не будет. Но как парень мог это скрыть, если всякий раз, когда напивался, все, что ему хотелось сделать, это оседлать другого парня? И, какого хуя, наказание было именно таким? Почему Хосок выбрал именно его? Неужели он знает? Неужели, Чонгук нарушил свое обещание и рассказал? Или Хосок знал, что Чимин — гей? Парень скрывался, как мог, когда находился рядом с танцором… Что о нем теперь подумают?       Чимин чувствовал, как паника подступает к горлу, а мысли становятся все более сумбурными. Не помогло и то, что шум от выпитого спиртного достиг своего апогея, сделав Пака совершенно пришибленным и сбитым с толку. Его мысли разбредались, а мир кружился, и он был уверен, что его стошнит в любую секунду.       Дверь внезапно открылась, вырывая Чимина из тревожных мыслей. Он медленно поднял голову и посмотрел на нарушителя покоя, потому что был уверен — любое резкое движение тут же приведет к тому, что парень будет обниматься с унитазом.       Конечно, это был никто иной как Чонгук, человек, ответственный за весь душевный раздрай, что происходил в его сердце и голове. — Оу… ты здесь, — пробормотал он, практически кидаясь к унитазу. Парень поднял крышку, но не стал ничего делать. Видимо, просто готовился к худшему. — Пожалуйста, — прошептал Чимин, его голос был едва громче шепота, — может быть, есть еще ванная, куда ты бы мог пойти?       Чимин не хотел прозвучать грубо, но знал, что то, что он действительно имел в виду, было не так легко донести.       Чонгук нахмурился, очевидно, эта просьба не показалась ему ни правильной, ни справедливой. Чон немного помолчал, вероятно, обдумывая то, что хотел сказать… или, может быть, просто пытался сосредоточиться, чтобы мир вокруг него перестал кружиться, позволяя нормально говорить. Он тоже не очень хорошо переносил алкоголь.       Наконец, после нескольких минут молчания, тот, что повыше, произнес: — От тебя исходит много противоречивых сигналов, Чимин. — И как, черт возьми, я это делаю?       Теперь этот разговор перешёл опасную черту. Знаете, тот самый момент, когда вы чувствуете себя действительно дерьмово, но затем вдруг что-то происходит, впуская адреналин, так, что вы на мгновение забываете, что чувствуете себя не ахти, и вам как будто все по плечу? Да, именно так и происходит.       Чонгук на это лишь фыркнул: — Ты, действительно, настолько тупой? — Как, блять, ты только что назвал меня?       Если бы можно было наблюдать за всей ситуацией со стороны, то это выглядело бы и правда забавно. Двое взрослых парней сидели на полу в ванной, не в силах пошевелиться, и проклинали друг друга. — Я не хочу сраться с тобой, но это весьма затруднительно, когда ты сначала бросаешься на меня, а затем в следующее мгновение дрожишь от страха, когда я просто, блять, нахожусь рядом!       И-и-и в этот момент адреналин ударяет по вам, и вы забываете, что вас тошнило.       На дрожащих ногах Чимин поднимается со своего места, Чонгук повторяет, и вот они уже стоят слишком близко друг к другу, посылая глазами разряды молний. По крайней мере, в тот момент, Пак ненавидел, насколько сильно был меньше Чона. Помимо того, что ему приходилось поднимать взгляд, чтобы взглянуть в глаза другому, он был также намного ниже ростом. Большие бицепсы и широкие плечи Чонгука действительно хорошо скрывали тело Чимина, когда парень возвышался над ним.       Я мог бы просто пнуть его в голень и убежать. — О, так это я бросаюсь на кого-то?! Что насчет тебя? — Чимин практически чувствовал, что гнев нарастал в течение нескольких секунд. Если бы Чон был трезв, этот разговор не принял бы такого оборота. Но именно паника подпитывала этот взрыв эмоций. — Что насчет меня? Какого хуя я на тебя набросился?! Я ничего не сделал, но уважаю твой тупой гребаный страх перед всем!       Знатное высказывание, о котором Чонгук позже пожалеет. Но в данный момент никто из них не обращал внимания на то, что они говорили, так как были слишком ослеплены яростью. Они надеялись, что их никто не слышит. — Тогда, почему ты принял наказание?! — завопил Чимин. — Он знает?!       Чонгук молчал, и единственным звуком в комнате было его сердитое пыхтение, когда он пытался остановить быстро бьющееся сердце. — Хосок, блять, знает?! — Чимин снова закричал, но на этот раз его крик сопровождался тем, что он положил руки на грудь Чонгука и сердито толкнул. К счастью, тот, что повыше, был будто вытесан из камня, поэтому даже не шелохнулся. Но потрясение, которое только что испытал Чимин, было ясно видно на лице. — Знает что? — спросил Чонгук, и его голос стал ниже и тише. Теперь он сдерживался изо всех сил, потому что даже в пьяном, ослепленном яростью состоянии знал, что не хочет причинить боль парню перед собой.       Чимин постарался не реагировать на внезапную перемену в воздухе, когда мрачный тон более высокого голоса достиг ушей. Пак постарался не вздрогнуть и не испугаться, но потерпел сокрушительный провал. Адреналин, который заставлял его чувствовать себя непобедимым, медленно рассеивался. — Ч-что мы… в Амстердаме. — Нет. — Т-тогда… почему он…?       С каждой секундой Чимин ощущал себя все меньше и меньше. Пак уже чувствовал, что слезы вот-вот прольются, а глаза с каждым мгновением начинало жечь все сильнее. Но у парня было достаточно гордости… не хотелось расплакаться перед Чонгуком. Пак предпочел бы получить по морде, чем позволить увидеть себя плачущим. — Я не знаю… — Чонгук выпрямился, шагнув ближе, заставляя Чимина сделать неуверенный шаг назад, пока не почувствовал, что спина ударилась о стеклянную стенку душа. — Может быть, потому что ты накинулся на меня во время игры? — Я... я-я… нет, я просто и-играл. — Никто не вёл себя, как ты, Чимин-а… — Чонгук еще больше понизил голос, теперь в нем не было слышно ноток гнева. Но это не означало, что Чон собирался отступать. Нет, он спустил все тормоза, подпитываясь чистым безумием. Чон совершенно съехал с катушек.       Он тесно приблизился к Чимину, так, что их тела почти соприкасались, когда Чон возвышался над ним, тяжело дыша, запах парня затуманил разум. — Что это было… а? Ты хотел, чтобы это произошло? — парень вздохнул, и воздух опалил его ухо. Чимин закусил губу, чтобы сдержать всхлипы. Пак не был уверен в том, что происходит. Его разум был полностью затуманен, слезы щипали глаза, было трудно дышать, и единственное, что он видел и чувствовал, было Чонгук, Чонгук, Чонгук. — Хочешь, я повторю это с тобой? — тихо прошептал, тот, что повыше, кончиком носа, водя по шее Чимина.       Воздух вокруг них снова наэлектризовался, напряжение было таким плотным, что его можно было резать ножом.       Но так же внезапно, как их “разговор” перешел из горячего и яростного в дразнящий и наполненный похотью, также напряжение рассеялось, когда Чимин оттолкнул Чонгука и бросился к унитазу, упав перед ним на колени, и выплеснул содержимое своего желудка.

***

      Если я не буду двигаться… тогда, возможно, просто умру во сне. Может быть, я обману свое тело, заставлю поверить, что оно мертво, и тогда мне не придется встречаться лицом к лицу с этим миром.       Но это далеко не так, как устроена жизнь.       Чимин лежал… в чьей-то постели. Он не был точно уверен, где находится, имеется в виду, что это довольно трудно сделать, не открывая глаза. Пак даже не осознавал, который час, и что случилось… или нет, он все-таки знал, что случилось.       Как гром среди ясного неба, воспоминания о прошлой ночи ударили его, заставляя недовольный стон слететь с губ. Пак ничего так не хотел, как остаться в этой постели с закрытыми глазами, не двигаясь, до конца своих дней.       Постепенно головная боль, из-за которой он проснулся, стала слишком невыносимой, а вкус помойки во рту заставил сморщиться. — Так ты, наконец, проснешься или…? — Чимин услышал, как где-то рядом с ним раздался голос его лучшего друга.       Этот звук резонировал в ушах, как будто парень кричал во всю мощь своих легких, болезненная боль заставляла его голову пульсировать. — Может быть, ты будешь говорить немного тише? — прошептал Чимин, его голос был хриплым, горло скрежетало.       Тэхен тихонько хихикнул. — А где мы? — это было первое, что спросил Чимин, когда, наконец, открыл глаза.       Комната, в которой парень находился, была ему незнакома. Стены нежно-кремового цвета, обставленные золотисто-коричневой мебелью. Пак мог различить различные статуэтки на полках и огромное количество книг, разбросанных по комнате, куда бы ни посмотрел. Чимин не мог оставить без внимания разнообразное музыкальное оборудование, которое занимало письменный стол из красного дерева. Комната выглядела уютно. — У Намджуна. — Это у него такие… ямочки на щеках, да? — спросил Чимин, ломая голову в поисках информации о новых друзьях. Они все еще были ему незнакомы, но дружелюбны. Встреча с ними доставила большое удовольствие, так как все они довольно быстро приняли его. Пак не мог сказать о них ничего, кроме хорошего. — Бинго, — Тэхен выстрелил в него из пальчиковых пистолетов. — Мы оба были вроде как… в хлам прошлой ночью, так что он привел нас к себе домой. — А почему просто не отвез домой? — Ну, ты был без сознания, а я не мог вспомнить адрес.       Ну, конечно. Чимин фыркнул, ожидая подобного ответа от своего лучшего друга. Для специалиста по искусству, который жил и дышал классической музыкой и в основном всем, что кричало о роскоши и богатстве, он определенно любил напиваться на случайных вечеринках.       Это был последний раз, когда Чимин ходил на какие-либо тусовки… по крайней мере, дал себе такое обещание. Это просто не стоило того. Пак предпочел бы остаться дома накануне вечером и сегодня был бы уже в танцевальной студии… вместо этого, по крайней мере для него, незнакомая кровать, похмелье.       Через некоторое время, лежа там и мечтая о смерти, он тяжело вздохнул и встал. Вялыми и медленными движениями парень направился к двери, чтобы выйти из комнаты, а его верный напарник — Тэхен, последовал за ним. Он старался избегать зеркала возле двери, так как не хотел видеть, как выглядит. Пак решил, что это не пойдет на пользу его самооценке.       Но, когда он открыл дверь… то пожалел, что сделал это.       Прямо перед ним стоял взволнованный Чонгук, его рука была поднята вверх, готовая постучать, а кудрявые волосы растрепались на голове.       Как только он открыл дверь, Чимин закрыл ее прямо перед его лицом. Заставляя Тэхена врезаться в нее с громким стуком. — Ой, какого хуя, чувак! — Я просто хотел спросить, не хотите ли вы позавтракать, — услышал он бормотание Чона за дверью, в его голосе слышались нотки смущения и раскаяния.       Тэхен бросил на Чимина свирепый взгляд и оттолкнул с дороги, готовясь на этот раз открыть дверь сам. Чимин быстро положил руку на плечо Тэхена, чтобы остановить, его глаза расширились от паники. — Подожди, подожди, подожди, — прошептал Чимин. Пак надеялся, что Чонгук уже вышел за дверь или, по крайней мере, не слышит его. — Ну и что же? Я хочу есть и умираю с голоду, — воскликнул Тэхен, игнорируя шепчущий тон, который пытался использовать Чимин. — Подожди, я-я не понимаю, почему он здесь? Это было слишком рано.       Чимин старался не думать о прошлой ночи. Он старался не вспоминать, что чувствовал во время игры, как похоть овладела его разумом, и он захотел Чонгука. Пак старался забыть панику, охватившую его после этого, как старался забыть лица людей, которые смотрели на него после того, как было объявлено о наказании. Он старался забыть о ссоре, которая произошла между ним и Чонгуком после этого, о том, как снова соблазнил его. Пак еще не был готов ко всему этому.       Но, когда дурацкое лицо парня, первым делом показалось за дверью, это было чертовски трудно сделать.       Выражение лица Тэхена немного смягчилось. Он не знал, что случилось, но надеялся, что никто не знает… ну, конечно, не мог вспомнить ничего, что случилось после того, как его вырвало.       Блять, ебаный пиздец. — Вы были оба без сознания, когда мы нашли вас, а Сокджин куда-то ушел, поэтому Намджун просто привел его сюда, — объяснил Тэхен. И все же он не шептал.       Чимин кивнул и снова нервно прикусил нижнюю губу, пытаясь найти способ выбраться из этой ситуации. Он уже чувствовал себя дерьмово, и в довершении всего не хотел иметь еще головную боль. — Чимин, что между вами произошло?       С визгом Чимин быстро вскинул руку и хлопнул ею по губам Тэхена. Он не слышал, как Чонгук ушел, возможно, тот все еще ждал ответа. — Ш-ш-ш! Я тебе потом расскажу, — прошипел Чимин. Он приложил ухо к двери, пытаясь что-нибудь услышать… но ничего. — Давай просто поедим чего-нибудь и уйдем отсюда, пожалуйста. — А ты уверен? — Да, пошли.       К счастью, когда они, наконец, добрались до кухни Намджуна и Юнги, оказалось, что Чонгук давно ушел.       Остаток дня прошел гораздо приятнее, чем начало. Они быстро позавтракали, размышляя о событиях прошлой ночи. Тэхен был тем, кто говорил больше всех, количество людей, с которыми он целовался, внушало Чимину благоговейный трепет. Юнги также поделился, хотя и ворчливо, поскольку он не был поклонником похмелья, историей о том, как некоторые люди купались голышом в бассейне позади дома Хосока. Однако, когда они, наконец, перешли к теме игры, Чимин был рад, что никто из них не упомянул ни его, ни Чонгука. В основном, Тэхен рассказывал о какой-то паре, которая в конечном итоге занялась сексом на полу, чего Чимин не видел, и даже Намджун вставил о том, как неловко было делать все это с Сокджином, с которым он вырос.       Было приятно, просто тусоваться с другими. Как бы сильно Чимин не любил Тэхена и не привык к его присутствию, ему также было круто проводить время с другими людьми, особенно с такими милыми и умными, как Намджун, или саркастичными и забавными, как Юнги. Хотя причина, по которой они собрались здесь в первую очередь, не была идеальной, он все еще наслаждался этим.       Вернувшись домой, Чимин наконец-то принял долгожданный душ и после этого полностью заперся в своей комнате, планируя проспать весь день напролет. Грызущее чувство стыда, вины, разочарования становилось только хуже, ближе к вечеру, поэтому, как только он оказался в своей зоне комфорта, тут же спрятался. Тэхен несколько раз пытался заговорить с ним, но Чимин весь день не обращал на него внимания. Если вы не говорите об этом, то этого почти не существовало, — вот в чем парень убедил себя.       К счастью, школа была тем, что очень помогло Чимину избегать данную тему. В понедельник он наконец-то начал заниматься танцами, так что весь день провел в студии, выводя через пот последние остатки алкоголя, которые все еще остались где-то в организме. Громкие удары музыки заглушали мысли, а плавное движение мускулов и конечностей успокаивало сердце.       После школы был первый рабочий день в маленьком кафе, поэтому танцор сразу же помчался туда. Во-первых, Чимин отлично справился. Парень быстро освоился с кофемашиной, научился греть молоко и смешивать разные напитки. И в результате того, что это был понедельник, когда желание жить у студентов было минимальным, место было забито, поэтому у Чимина не было времени даже вздохнуть, не то, что думать.       Вернувшись домой в тот же день, он снова заперся в комнате, чтобы сосредоточиться на огромном количестве домашних заданий, которые ему нужно было сделать. Парень слышал, как Тэхен снова пытается заговорить с ним, но как только почувствовал, что дверь заперта, сдался и оставил в покое.       Вторник был повторением понедельника, только еще хуже. Танцы становились все тяжелее, его учитель — все жестче, а посетители во вторник были хуже всего. Ему удалось разбить несколько чашек, обжечь руку о пар и перепутать три заказа подряд. Мир просто пытался сломить его. Поэтому, вернувшись домой, он снова запер дверь и лег спать.       И это было на протяжении всей недели. Пак проводил каждый день в школе, начиная с раннего утра, иногда даже добираясь до танцевальной студии в шесть утра, пока ему не приходилось уходить на свою смену в кафе. По счастливой случайности, Пак никогда не видел никого из своих знакомых, поэтому мог просто запереться в одинокой клетке, которую сам выстроил в своем сердце, и остаться там. На самом деле, он вообще почти не видел никого знакомого. Конечно, танцор видел своих одногруппников, с которыми почти не разговаривал, учителей, коллег, чьи имена он даже толком не помнил, и клиентов, но в остальном Чимин полностью обрек себя на одиночество.       К концу недели Пак действительно начал плохо себя чувствовать. У него было время подумать обо всем, что произошло, и он пришел к выводу, что был эгоистичным мудаком с людьми, что заботились о нем, то есть с Тэхеном. На самом деле был виноват только Пак сам, парень знал, что все сказанное Чонгуком было правдой, но был слишком эгоистичен, чтобы увидеть это. Так что, к концу четверга Чимин наконец-то ответил на одно из сообщений Тэхена. К счастью, друг был не слишком зол. Ким уже привык к такому, он знал, что бывают периоды, когда Чимин запирается в себе, но он всегда возвращался.       К концу недели Чимин был полностью истощен. Неделя непрерывной работы и одиночества действительно оказывали на человека сильное воздействие, но, к счастью, у Тэхена было идеальное средство от этого. Дерьмовые фильмы — что на самом деле означало Сумеречный марафон — и тонна фастфуда. Первый фильм прошел в припадке смеха. Он был удивлен тем, что соседи никогда не приходили, чтобы отчитать их за громкий смех Тэ или писк Чимина, когда он вытирал слезы.       Второй фильм прошел в полной тишине, поскольку Тэхен тоже расстроился из-за разрыва Беллы и Эдварда. Молчание было нарушено только один раз, когда на экране появился Джейкоб. — А разве он не в твоем вкусе? — внезапно спросил Чимина, набивая рот попкорном. — Кто, Джейкоб?       Тэхен промычал. — Я имею в виду… я думаю, я не знаю… он горячий, — пожал плечами Чимин. — И симпатичный тоже… тебе нравятся парни, которые в одну секунду кажутся страшно горячими, а потом у них такие красивые карие глаза Бэмби.       Чимин медленно повернулся, чтобы посмотреть на Тэхена, пытаясь понять, намекает ли тот на что-то, или это действительно было просто наблюдение от его имени. На самом деле было только одно лицо, которое всплыло в голове танцора при таком описании.       Но Тэхен ничего не сказал после этого, просто продолжая смотреть на экран, бросая остроумные комментарии, которые просто включали его мнение о взаимоотношениях главных героев в целом.       Так продолжалось до тех пор, пока, наконец, не началась сцена медового месяца, когда Чимин уже крепко спал на диване. — Я просто думаю, что мне нужно помочь тебе найти мужчину, чтобы потрахаться, чувак.       Пробуждаясь ото сна, Чимин уставился на своего лучшего друга широко раскрытыми глазами. Откуда, черт возьми, это взялось? — Например, я видел, как ты вел себя во время “я никогда не”. Если это не сдерживаемое сексуальное желание, тогда не знаю.       И снова Чимин лишился дара речи, его лицо покраснело от смущения. Он надеялся, что этот разговор никогда не состоится. Он надеялся, что это останется как нечто такое, что все просто забудут. Но нет, конечно, его лучший друг на этом не остановится. — Например, когда ты в последний раз др… — Мы действительно говорим об этом сейчас, во время “Сумерек”?!       К счастью, это заставило Тэхена рассмеяться. Разговор был успешно прерван и больше не упоминался до поры, до времени. Но, как ни странно, Чимин был ему благодарен. Это была настолько обыденная тема, которая сделала всю ситуацию привычней. Чимин уже меньше стыдился, если это имело смысл. И под конец воскресенья, впервые за все время, танцор лег спать с легким сердцем.       В следующий понедельник Чимин, наконец, почувствовал себя более живым, чем за всю предыдущую неделю. Когда он проснулся утром, зная, что сегодня первый урок танцев с Хосоком, Чимин ощутил лучик надежды, маячивший за горизонтом. Но сперва у него были кое-какие занятия.       Он быстро оделся в повседневные рваные джинсы и накинул сверху кремовый свитер, расчесал волосы так, чтобы они не лежали на макушке, как гнездо, и выбежал за дверь, захватив с собой аккуратно сложенную одежду для танцев.       Его первым уроком был английский, который он выбрал для себя… просто так, но сожалел о своем решении каждый раз, когда входил в класс. Учительница была монотонной старой леди, которая говорила с сильным акцентом, который Чимин с трудом понимал… не говоря уже о том, что его английский был не очень хорош.       Затем последовал урок хореографии, что означало, он наконец-то сможет переодеться из повседневной одежды в обычные спортивные штаны и цветную футболку. Занятие шло не особо здорово, ему не хватало вдохновения и всего остального, поэтому ему было трудно придумать движения, из-за чего преподаватель был недоволен. Но он выжил, и его настроение было на высоте благодаря предстоящему занятию с Хосоком.       Когда пары, наконец, закончились, Чимин направился к танцевальному залу, который Хосок забронировал для них. Теперь у него кружилась голова от возбуждения. Во время всех этих страданий, которые маячили над его головой в течение прошлой недели, Чимин постепенно забыл о возможности, которую ему дали. Хосок, теперь ставший его другом, прежде всего был удивительным танцором, которым Чимин всегда восхищался, и теперь, наконец, настал день, когда он сможет учиться под его руководством.       В конце концов, Чимин нашел зал, услышав тихую музыку. Поэтому он открыл дверь со счастливой улыбкой.       Его немедленно приветствовали Хосок и… Сокджин, которые оба стояли перед большими, от потолка до пола зеркалами, которые выстроились вдоль всей противоположной стены. Они оба были одеты в обычные спортивные штаны и тихо разговаривали.       Когда они увидели Чимина, то на их лицах расцвели широкие улыбки. Они подошли поздороваться с ним, и Хосок задушил парня в своих объятиях, а Сокджин похлопал по спине. — Чимин-а, ты готов? — спросил Хосок, сияя с головы до ног. Чимин мог сказать, что был так же взволнован. — Ты даже не представляешь, как я взволнован, — ответил парень с искренней улыбкой. — Я рад это слышать, — ответил Хосок и повел его обратно к двери. Чимин последовал за ним, но слегка склонил голову набок, смущенно глядя на рыжеволосого парня. — Мне просто нужно сначала кое о чем поговорить, — начал танцор, как только они вышли из зала. Сокджин остался позади. — Ты помнишь, когда я впервые говорил об этом, то упомянул, что должен обучать двух студентов? — спросил он и продолжил только после того, как Чимин кивнул. — Ну, мое задание состояло в том, чтобы научить тебя — кого–то, кто уже является танцором с другим стилем, и кого-то, кто имеет нулевой танцевальный опыт, поэтому у меня есть Джин. Я надеюсь, ты не против, что у тебя будут занятия с кем-то еще?       Не раздумывая ни секунды, Чимин снова кивнул. Для него не было проблемой делить Хосока с кем-то еще, возможно, он даже мог чему-то научиться у Сокджина, ведь никогда не знаешь, какими навыками обладают другие люди. — Окей, хорошо… — Чон улыбнулся, но Чимин мог сказать, что было что-то еще, парень казался нервным, немного испуганным, в любом случае, он должен был упомянуть о чем-то еще. — А что же еще? — спросил Чимин, с надеждой одарив Хосока ободряющей улыбкой. — Эм… ну, я типа… ну… я вроде как… эм, — пробормотал танцор и заткнулся, глядя куда угодно, только не на самого Чимина. — Чувак, выкладывай, — хихикнул Чимин, находя взволнованного и нервного Хосока странно очаровательным, как будто тот был ребенком. — Ладно, эм-м… Чонгук учится на режиссера, и я вроде как дал ему разрешение сделать свой финальный проект об этих занятиях в жанре документального кино… я надеюсь, все в порядке, - быстро протараторил Хосок.       Это, вероятно, было самое длинное и быстрое предложение, которое Чимин когда-либо слышал… которое он также абсолютно не понял. В течение нескольких секунд он просто моргал, пытаясь понять, что же Хосок сказал, но ничего. — Я высоко ценю твои нереальные рэп-навыки, но не мог бы ты на этот раз повторить нормально? Так, чтобы я действительно понял? — Чимин рассмеялся, наслаждаясь совершенно новой стороной рыжеволосого.       Хосок нервно хихикнул и глубоко вздохнул: — Чонгук — режиссер, и должен сделать финальный проект, — начал он, и Чимин почувствовал, как цвет постепенно схлынул с его лица, — мы разговаривали, и я предложил ему сделать свой финальным проект документальным фильмом про нас, — краски продолжали пропадать, — и, ну да, мы вроде как договорились об этом еще до того, как ты присоединился, и Сокджин, очевидно, согласен… так что, я просто хочу знать, прежде чем мы начнем, если ты… ты знаешь, все в порядке? С тех пор как… ты знаешь… вечеринка… я не знаю, что произошло, но…       Чимин уверен, что в тот момент был полностью белым, его мозг не функционировал, и он мог только пялиться на другого в течение нескольких секунд.       Затем, со скоростью света, Чимин изобразил самую фальшивую улыбку, которую знал за всю свою жизнь. А что еще ему оставалось делать?       Если Хосок подозревал, что между ними что-то не так происходит, то было очевидно, что все подозревают об этом. Если бы Пак сказал, что ему не нравится, когда его снимают, это было бы очевидно, парень не мог этого сделать. Не говоря уже о том, что, если бы они уже договорились об этом, и это был финальный проект студентов киностудии, Чимин не собирался быть тем, кто разрушит эту важную для Чонгука вещь, независимо от того, что происходило или не происходило между ними. Как бы ему ни было неловко при мысли о том, что Чон находится здесь с камерой и пристально смотрит на них через объектив, он не мог сказать «нет». — Ничего не случилось, Хосок, — улыбнулся Чимин и махнул рукой, как будто хотел сказать собеседнику, чтобы тот забил, будто это пустяки. — Я не возражаю.       Словно груз упал с плеч Хосока, он вскочил, и на его лице засияла самая яркая из улыбок. — А ты уверен? — Угу.       Головокружительный от возбуждения Хосок заключил Чимина в очередные медвежьи объятия, снова и снова благодаря его и признаваясь, что боялся, как бы тот, не отказался. Пак даже в самых смелых мечтах не мог себе представить, что всемогущий харизматичный танцевальный гений Чон Хосок окажется таким милым и глупым человеком. Чимин чувствовал, что был бы самым жестоким человеком, если бы отказался от этой возможности, независимо от обстоятельств.       Они вернулись в зал, где Сокджин больше не был один, поскольку его сопровождал высокий, кудрявый студент-кинорежиссер, который был занят установкой камеры на высоком штативе, как только они вошли.       Просто дыши.       Как только за ними закрылась дверь, Чонгук поднял голову и уставился прямо на Чимина, его рот открылся в маленькой букве «о». — Привет, — пробормотал Чимин, изо всех сил стараясь не выглядеть неловко или странно, но по взглядам, которыми обменивались остальные двое, он мог сказать, что был не очень убедителен. — Привет, — просто ответил Чонгук и вернулся к настройке чего-то на камере. — Я быстро закончу, хен, — сказал он, бросив быстрый взгляд на Хосока.       Хен? Подождите, а сколько ему лет?       Это, конечно, сбило Чимина с толку, но сейчас парень попытался привести свои мысли в порядок. Пришло время стать профессионалом, идеальным учеником, каким тот всегда был. Пак очень хорошо знал, как играть эту роль. Так как делал это большую часть своей жизни.       Через некоторое время Чонгук начал возиться с различными камерами, но в конце концов уселся перед ними на пол, прислонившись спиной к зеркалу и держа в руках одну из камер. — Хорошо, и что ты хочешь, чтобы я сделал? Например, с чего мне начать? — спросил Хосок, глядя на камеру в руках студента. — Просто будьте естественными, делайте все, как обычно, в конце концов, это документалка, — пробормотал Чонгук, щелкнул что-то на своей камере, повозился с несколькими кнопками, пока Чимин не увидел красный мигающий свет, направленный прямо на них.       Это было похоже на зажигание, когда Хосок повернулся лицом к Чимину и Сокджину. Его аура полностью изменилась, выражение лица стало профессиональным, все признаки нервного и возбужденного Чон Хосока исчезли. — Хорошо, я начну с цели этого занятия, с того, что мы будем делать в течение следующих семестров, и как будет выглядеть конечный продукт.       Чимин с благоговейным трепетом наблюдал за танцором, пока тот объяснял цель своего проекта. Пак полагал, что это было больше на камеру, поскольку они уже говорили об этом, скорее всего как и Сокджин. — Мы начнем с основ уличного танца и хип-хопа, в течение первых нескольких недель я научу вас, как свободно двигаться и как, действительно, чувствовать ритм и музыку, — объяснил Хосок. Чимин изо всех сил старался не смотреть в камеру или на Чонгука, когда тот внезапно встал и начал двигаться, стоя в опасной близости в какой-то момент, когда снимал рыжеволосого танцора, вероятно, ищущего лучший ракурс. — Тогда, когда вы оба привыкнете, я, наконец, начну учить вас хореографии, которую вы оба должны будете усовершенствовать для гала-концерта в конце года, который проводит наша школа. Я уверен, что ты, Чимин, уже достаточно знаком с этим? — тот кивнул. Он никогда не выступал там, но был в прошлом году, делая заметки и наблюдая за другими студентами, желая однажды побывать там.       Хосок прояснил еще пару деталей, о том, сколько раз в неделю они будут встречаться, в какое время, и когда это было сделано, пришло время разогреться. Хосок подошел к шнуру, включил какую-то музыку и вернулся в центр, Чимин стоял справа от него, а Сокджин слева. На этот раз он повернулся лицом к зеркалу, и Чонгук снова оказался спереди, сидя на полу, камера была направлена на них. Но Чимина это больше не беспокоило. Как только музыка заиграла, танцор смог сосредоточиться только на танцах.       Чонгуку было трудно оставаться профессионалом в такой момент, как этот. Когда Хосок и два его ученика просто стояли там, было легко сосредоточиться на получении нужного ракурса, было легко отбросить все, кроме захвата правильных моментов на пленке. Но, как только заиграла музыка, Чонгук почувствовал, что ему становится все труднее и труднее не направлять камеру только на определенного человека все время.       Чимин был необыкновенным, заключил он. Это осозналось, просто наблюдая, как тот потягивается и разминается. Они все ходили по комнате, показывая разминочные упражнения один за другим, так чтобы было интереснее. Хосок абсолютно серьезен в своих упражнениях, как и во всем остальном. Он заставлял их разогревать запястья и колени, заставлял прыгать как попрыгунчики или разминаться. Его брат, чайник, пытался сделать упражнения забавными и странными, заставляя Хосока и Чимина прыгать вверх и вниз, размахивая руками или катаясь на коньках на месте. Это, по крайней мере, вызвало громкий смех Хосока и тихое хихиканье Чимина, пока они шли вместе с ним.       Однако Чимин обучался в совсем другом классе. Пак заставил их вытянуть руки и ноги, демонстрируя абсолютную гибкость, когда делал шпагаты или легко касался пола ладонями рук. Чонгук с трудом сдерживал фырканье, которое хотел сделать, когда увидел, что его брат пытается согнуться пополам, но с треском проваливается. Хосок также был явно загипнотизирован грацией Чимина, попросив его продемонстрировать различные прыжки, чтобы они могли попробовать.       Тот, что поменьше, конечно же, согласился, когда подошел к углу комнаты и сделал несколько беговых шагов, грациозно подпрыгнув, одна из его ног была идеально вытянула. Пак приземлился с грацией лебедя. Камера теперь почти работала сама по себе, захватывая каждый ракурс красоты, которой был Чимин.       К счастью для Чонгука, вскоре, после трех песен, они закончили разминку. Это означало, что Чон мог бы с радостью сесть обратно, в свое обычное положение, и не беспокоиться о том, что увидит нечто еще более ошеломляющее.       Остальная часть занятия прошла гладко. Хосок научил нескольким основным движениям, как правильно сгибать колени, как подпрыгивать в такт ритму. Как и ожидалось, Чимин не испытывал трудностей ни с чем, это был просто вопрос приспособления к другому стилю. Сокджин, к удивлению, Чонгука, тоже был не так уж плох. Он не казался таким уж уверенным, время от времени выходя довольно неуклюжим, но для первого раза он был довольно хорош.       Через два часа они, наконец, завершили свое первое занятие. Хосок закончил ободряющей речью, рассказывая им, как они были великолепны, и что он возлагал на них большие надежды — обычная речь учителя. Также, удовлетворенный своим первым съемочным днем, Чонгук остановил запись на своем фотоаппарате, хрустнув шеей из стороны в сторону. Он знал, что на следующий день ему будет очень больно.       Гук встал, чтобы собрать все остальные камеры, попрощался с братом и, наконец, после нескольких слов с Хосоком. Чимин все еще стоял посреди комнаты и что-то говорил по телефону.       Чонгук увидел возможность прямо сейчас.       С самого утра, после той вечеринки, он мучительно переживал все случившееся. Чон снова и снова прокручивал в голове ту ночь, снова и снова повторял все, что говорил, снова и снова видел образ заикающегося Чимина. И ему было так плохо.       Он уже смирился с тем фактом, что после того, как Чимин захлопнул дверь перед его носом у Намджуна, между ними никогда ничего не будет, может быть, даже простой дружбы. Гук смирился с тем, что то, что было, останется единожды. Чонгук чувствовал себя плохо от того, как все пошло по накатанной.       В понедельник он пытался дозвониться до Тэхена, спросить, как там Чимин, и что сказал об этом, если вообще что-то сказал. Но Тэхен был в таком же неведении, как и он. Как только парень услышал во вторник, что Чимин полностью испарился, игнорируя даже своего лучшего друга, вина, грызущая изнутри, стала невыносимой. Чон знал, что должен что-то сказать, что-то сделать. Сейчас была прекрасная возможность. — Чимин, — произнес он, выпрямляя спину. Чон слегка вздрогнул, когда увидел, что напугал парня, и тот с тихим визгом выронил телефон, который держал в руках. Чонгук пробормотал тихое извинение за это.       Когда Чимин наконец посмотрел на него, он произнес: — Мы можем поговорить, пожалуйста?