***
Альфа уверенно шагает к кабинету, быстро здороваясь со всеми, кто попадается на пути до заветных дверей. Двое мужчин из охраны докладывают Чонгуку о визите Кима, и Джин, наконец, входит в кабинет. Гук сидел за своим столом, начищая К2, и даже не поднял взгляда на альфу. Сокджин сел напротив, начиная наблюдать за действиями Чона и продолжительное время молчать. — Вылез из своей норы, — тихо произнёс Гук, не отрываясь от работы. — Чем обязан? — Скоро это кончится, — уверенно заявил Ким. — Это был мой план. Ты не понял? Чонгук поднял на альфу тяжёлый взгляд, чуть щуря антрацитовые глаза, и замер в ожидании его слов. — Мне Эрос не нужен, — словно о каких-то пустяках говорил вампир. — Сейчас он принадлежит Намджуну. Завтра Астар может стать его. Ещё через время весь Эль будет в его руках. — Ты к чему клонишь? — Гук увёл взгляд, когда лицо альфы стало уродоваться, и начал заполнять магазин. — Намджун думает, что сможет всех под себя подмять, но он ошибается. У тебя достаточно большая армия и ты можешь отправить всех в Имир хоть сейчас. Ты победишь. Так почему не делаешь этого? — Ты, очевидно, не в себе, Джин, — нахмурился Чон. — Я делаю всё, чтобы его крысы не залезли в мой город. А сейчас ты обвиняешь меня в том, что я ни черта не делаю? Ты мне своих людей зачем отдал? Почему свой город бросил? Вот что мне интересно. — Это не моя война, — грустно улыбнулся Ким. — Она только твоя. Так сделай всё, чтобы Намджун поплатился, — Джин поднялся и последовал на выход. — И еще, — обернулся альфа, — крысы Намджуна уже давно в городе.***
Юнги не знает, куда Хосок его везёт, да и спрашивать не хочется. Мин внутри разрывается. В голове вся жизнь картинками пролетает. Родители, маленькая избушка, первые уроки магии от папы. Как же давно это было... Омега сейчас точную цифру и не назовёт. И всё вроде прекрасно, это была та жизнь, которая могла быть и с альфой. Но этому сбыться не суждено. Юнги ненавидит всё это. Новый мир, Хосока, свою грёбаную ложь и предков Намджуна, что поймали юного волшебника и оставили у себя в рабстве. Душу вынули, знали черти, как это делается, и спрятали подальше от Юнги, передавали её из поколения в поколение, словно семейную реликвию. Сейчас Мин в ладошке держит свою жизнь и душу. Отныне она только ему и принадлежит. Юнги сам решит, когда ему умереть. Он всегда был готов, ещё с момента своего рабства. Сегодня хотел разбить этот хрусталь и стать прахом, но Чон всё испортил и теперь везёт его в неизвестном направлении. Мин плюнул бы ему в лицо, признался, что специально подстроил, чтобы они познакомились, только Хосоку на сегодня уже хватит боли. Но от правды ему всё равно не скрыться. Юнги покажет ему свой секрет. Альфа достоин знать. Хосок привозит омегу на одну из своих квартир. Несёт его внутрь прямо на руках, боясь, что тот сбежит, но, на удивление альфы, Мин не вырывается. Даже молчит. Чон заносит его в дом, ставит на ноги, закрывает дверь на все замки и поворачивается. Юнги смотрит на него так, будто Хосок убил Бога, не иначе. В темноте коридора и лампа не горит, но Чон этот взгляд чувствует. Он пронзает до самых костей, в сердце ядом забирается, и альфа теряет контроль. Хосок быстрым шагом оказывается рядом с омегой, устраивая руки на его талии, и упирается лбом в лоб, припечатывая его к первой попавшейся стене. — Ненавижу тебя за то, что ты делаешь, — выдыхает в губы Чон. — Но готов простить, только не исчезай. — А что, если я хочу исчезнуть? — Мин укладывает руки на широкие плечи альфы и прикрывает глаза. — Что, если я готов всё бросить, лишь бы получить свободу? — Я не понимаю, о чём ты. Да и отказываюсь понимать. Будь на стороне врагов, выстрели в меня, убей, но чувства мои к тебе неизменны, — едва касаясь губ. — У тебя дома беременный омега, а ты стоишь тут со мной. С предателем. — Пускай хоть весь мир будет против тебя, я всегда буду с тобой. К тому же я тоже тебя предал. — Слишком нежно, — усмехается Мин. — Хоть раз побудь грубым. Накричи на меня, ударь. Я заслужил. Хосок без предупреждения вгрызается в желанные губы. Терзает, кусает, пускает кровь, слизывает. Сплетает свой язык с чужим, не желая отрываться ни на миг. Юнги перестаёт чувствовать пол под ногами, цепляется крепче за плечи альфы, чтобы не упасть, и стонет в болезненном поцелуе. Чон начинает руками шарить по худому телу, мять аппетитные ягодицы и губами спускаться к молочной шее, оставляя свои метки. Юнги запрыгивает на альфу, скрепляя ноги за его спиной, и обвивает тонкими руками сильную шею. Хосок без промедлений несёт омегу в спальню, не прекращая касаться его тела, и кидает на холодные простыни, нависая сверху. Альфа разрывает вражескую форму на Мине, откидывая кровавую куртку на пол, и снимает белую футболку, спускаясь поцелуями к груди. Юнги выгибается, его отбрасывает в другие вселенные, и нет ни одной мысли о том, что так быть не должно. Омега его хочет до дрожи, до покалывания в кончиках пальцев, до безумия. И он получает его всего. Хосок прикусывает бусинку соска омеги, вырывая из него протяжный стон, и повторяет это вновь. Юнги путает пальцы в волосах альфы, теряя себя. В такие секунды и умирать становится страшно. Хочется этот момент на вечный повтор поставить. Чон рывком стягивает с парня штаны вместе с бельём и устраивается между ног, вновь припадая к цветочным губам. Трётся своим возбуждением о промежность Юнги, который уже поддаётся назад, хочет насадиться и тянется к ширинке, но альфа прерывает все попытки, решая насладиться этой ночью, забыться. В цветочном поле затеряться и пропасть навсегда. Чон ведёт ладонью от груди до бёдер омеги, нежно касаясь шёлковой кожи сжатого колечка, что уже истекает. Альфа довольно хмыкает. Мучительно медленно расстёгивает ремень на армейских штанах, не сводя глаз с Мина, который в предвкушении начинает ёрзать и сжимать светлое покрывало в руках под собой. Хосок облизывается на голое тело Юнги и избавляет себя одежды, не в силах выдержать на себе взгляд омеги в полумраке. Чон его даже не подготавливает, знает, что у Мина никого и быть не могло после него, знает, что причинит боль, но ведь Юнги сам хотел грубо. Альфа одним резким толчком заполняет парня под собой, губами ловит стон боли, успокаивающее поглаживает мягкие бока. Мин заламыват брови, кусает Хосока за нижнюю губу и ладонями до спины дотрагивается. Красные полосы оставляет, желая принести ещё больше боли. Его в себе сжимает, и вырывает из альфы рык. Юнги улыбается, как умалишённый, издевается над Хосоком. Эту ночь нужно запомнить навсегда. Чон начинает размашисто втрахивать омегу в постель, теряясь в запахе его возбужденного тела, и перенимает все ароматы цветов на себя. От губ оторваться не может, напиться ими не в силах. Думает, жажду эту никогда унять не сможет, всю жизнь будет голодать, разума лишится, если перестанет целовать. Мин подмахивает бёдрами навстречу толчкам альфы, игнорируя жгучую боль внизу, что перемешивается с кайфом. Так хорошо, как сейчас, не было и не будет. Нужно всё до конца вкусить. Хосок подкладывает руку под спину Юнги и, ложась, дёргает его на себя. Когда омега седлает Чона, начинает двигаться ещё яростнее, чем сам альфа. И горит всё огнём. Чон до пепла сжигает своими прикосновениями омегу, что не прерывается на передышку и продолжает насаживаться на член. Сегодня Юнги хотел умереть в одиночестве, и он умер, прихватив с собой в эту бездну ещё и Хосока. Альфа до синяков сжимает бледные бёдра и целует, целует, целует. Все крики, стоны, всхлипы в себя впитывает и дарит Мину крышесносный оргазм. Омега в его руках весь содрогается, сжимается, вскрикивает так, что, кажется, все жители высотки могли это услышать. Хосок ведёт ладонью по вспотевшей спине Юнги, отмечая отсутствие шрама, и целует парня в щёку. Мин не очень доволен спокойствию в глазах Чона, поэтому делает пару фрикций на органе альфы и чувствует, как его заполняет вязкая жидкость. — Уже выдохся? — издевается Мин, чмокая Чона в губы, и укладывается на его грудь, подкладывая руки под голову. — Я-то? — наигранно удивляется альфа, сминая мягкие ягодицы в руках. — Тогда покажи всё, на что способен, — кидает вызов Юнги и получает шлепок по попке. — Ты сам напросился, — хищно улыбается Хосок. Альфа отключил телефон ещё в машине, по дороге сюда, а звонки продолжали поступать до самого утра. Хосока ничего не интересует до самого рассвета. Только Мин Юнги, сумасшедший омега, сводящий с ума всю ночь. Никаких отдыхов, передышек. Времени чертовски мало, оба это знают, сжирая друг друга заживо. У Мина на утро всё тело синяками покрыто, засосы вселенными рассыпаны, губы искусаны, кости ломит. Хосок и на себя всё это перенял. Юнги еле соскрёб себя с постели, вырываясь из хватки, и пошёл собирать свою одежду по комнате. — Уже уходишь? — Чон приподнялся на локтях, наблюдая за обнажённым парнем. — Мне пора, — натягивает бельё Мин. — Мы так и не поговорили. — А о чём говорить? У тебя Чимин, у меня свобода. Я искренне хочу, чтобы ты был счастлив, — Юнги ныряет в чёрные штаны и откидывает в сторону окровавленную футболку. — Что будет с тобой? — поднимается альфа. — Я же вижу, что ты страдаешь так же, как и я. — Послушай, мы не созданы друг для друга. Ты должен это уже понять и принять, — омега делает шаг назад, когда Хосок начинает приближаться. — У меня слишком много секретов, тараканов в голове. Тебе не понять. Ты очень хороший человек, самый лучший из всех, кого я встречал. И даже представить не можешь, как я благодарен тебе, — Юнги поднимает с пола футболку Чона и надеваёт её, идя к зеркалу, которое заприметил ещё вчера. Хосок следует за ним в коридор, освещаемый только светом из окна рядом находящейся гостиной. Они стоят в полумраке. Мин смотрит на своё отражение, чувствует чужие руки на своём животе и поцелуй в висок. — Посмотри на меня настоящего, — шепчет омега. Чон даже не поворачивает голову к зеркалу, продолжает покрывать лёгкими поцелуями лицо парня и сильнее прижимать к себе. — Мне не важно, как ты выглядишь. — Ты знал? — удивляется Юнги, заглядывая в глаза альфы. — Знал, что я... — Единственное, что я знаю, так это то, что у тебя руки волшебные, — усмехается Чон. — Я хотел умереть, Хосок. Всё ещё желаю, но... — Что? Юнги сбрасывает с себя руки Хосока и отходит к двери. Оглядывает его с головы до ног и тянет уголки губ вверх. — Это конец? — спрашивает Чон, не моргая смотря в глаза напротив. — Нет. Поцелуй меня в последний раз, — просит омега и тут же становится припечатанным к двери. Хосок его снова не жалеет, больше агрессии вкладывает в этот последний поцелуй, готов разорвать пухлые губы, вновь съесть омегу, но не выпускать из своих рук. — Когда я буду умирать, то приду к твоему порогу. Жди меня, — шепчет Мин, проводя нежной ладонью по щеке альфы. Хосок жадно втягивает запах Юнги и делает шаг назад, отпуская его. Мин выходит, пятясь задом, до последнего не желая разрывать этот зрительный контакт, и захлопывает дверь.***
В родном доме Хосока встречает обезумевший брат и такой же Чимин. Они оба налетают на альфу с тысячами вопросов, но Чону и ответить нечего. Запах Мина чувствовали все, и когда до Пака дошло, где всю ночь был его альфа, он с подрагивающими губами убежал в комнату и закрылся там. Чонгук смерил брата уничтожающим взглядом, покачал головой и приложился к бутылке виски на кухне. — Мой омега пропал, — заговаривает Гук после обжигающего горло глотка. — А ты был с Юнги. Я тебе звонил, писал, а ты... — бутылка летит в стену. — Твою мать! — Чонгук хватает брата за шею и припечатывает к стене, выпуская когти. — Что творится в твоей башке?! У нас война! Тэхён исчез! Тебе чего для счастья не хватает? Похищения Чимина? — желваки на лице альфы продолжали играть, а венка на шее грозилась лопнуть от ярости, которую Гук выплёскивал на брата. — Мне жаль, правда, — задыхался Хосок, а по шее тонкими струями сочилась его же кровь. — Я помогу найти его, клянусь. — Ты мне на войне нужен. Я сам разберусь со своим омегой. Пользы от тебя никакой. Но обещаю тебе, брат, если с Тэхёном не дай бог что-то случится, отвечать будешь ты. Я тебе телефон в задницу затолкаю, понял?! — старший боялся этого цунами в глазах Чонгука. Это был тот монстр, что не так давно вернулся. Тот Гук, к которому все привыкли — вернулся. Чонгук отпускает брата и покидает дом. Хосок слышит, как инфинити выезжает со двора, и расслабленно выдыхает. Тэхён пропал. Новость эта кирпичом на голову. Как он мог пропасть? Чон решает выяснить всё позже. Важнее Чимин, перед которым стало стыдно, только когда Хосок поймал в его глазах осознание. Альфа поднялся до их общей комнаты, зная, что дверь закрыта, он не стал ломиться. Чон сел спиной к двери и начал прислушиваться к тихим рыданиям. — Мне жаль, — тихо произнёс Хосок, зарываясь руками в свои волосы. — Зачем я тебе? – за дверью послышалось. — Ты нужен мне, Чимин... — Тебе нужен он. — Да, и он тоже...— выдохнул Чон. —Только ты должен понять... Ты моя любовь до гроба, а он моя жизнь. И ничего с этим поделать нельзя, — повисло давящее молчание. Альфа поднялся, упираясь лбом о дверь, и добавил: — Юнги больше никогда не появится в нашей жизни. Он оставил меня. За дверью послышались шаги, и через минуту заплаканный Пак открыл её.***
— До сих пор не понимаю, как можно жить с таким монстром? — Намджун кружил вокруг Тэхёна, связанного на стуле в подвале. — Ты в курсе, сколько жизней он погубил? — Не больше, чем ты, — выплёвывает слова омега. — Плевать мне, что бы ты ни говорил. Монстр здесь только один. И он стоит передо мной. Трёхдневное заточение забрало из беременного парня все силы. Он забыл, когда ему в последний раз давали еды и воды, потерял счёт времени, но сила ещё была при нём. Он сдерживался, хотя и желал разорвать альфу голыми руками. Всё думал, чего Намджун добивается. Он же убить хотел, а всё приходит и просто треплется ни о чём. Может, извести его хочет? Или добить эмоциональное состояние, а потом Чонгуку похвастаться? Альфа пугает Тэхёна, когда заговаривает о ребёнке. Жаждет самолично вырезать его. Омега в такие моменты зажмуривается со всей силы и представляет Чонгука, молит у своего альфы о помощи, о спасении, но оно никак не приходит. Намджун снова уходит. Тэхён продолжает сканировать серую стенку, которая уже стала родной. Вокруг пахнет сыростью и смертью, но Ким представляет запах Гука, обволакивающий его. Это помогает не сойти с ума, верить в лучшее. Намджун проходит в гостиную, где на мягком диванчике расположился Пёнгван. У него больше нет пелены перед глазами, да и не нужна она. Альфа оставляет поцелуй на макушке омеги и тянется за телефоном. Пропажа души Мина была шоком, но Намджун в какой-то момент понял, что Юнги ему уже и не нужен был. Альфа почти смог достичь своей цели и, если Мин не смог снести головы Чонов, этим займётся он сам. Главное, что рядом с альфой новая игрушка, вечно пахнущая ванилью, любимая. Это, наверное, счастье. Альфа готов стоя аплодировать Юнги за этот приворот, хоть и не знает, с какой целью он был сделан. Пёнгван бы в любом случае принадлежал ему. — Приезжай, — строго говорит в трубку альфа. — Разберёмся с этим позже. У меня ужин с деткой. Приглядишь за сучкой Чонгука. Донхун прилетает через час. Намджун уже весь при параде, как и его омега. Пёнгван давно просил сводить в ресторан, и не знал, когда ещё будет возможность. Когда, если не во время войны? О Тэхёне омега не думает. И при альфе своём не упоминает его имени, боится. Дружба давно кончилась. Сейчас Пёнгвана интересуют далеко не страдания бывшего друга. Вокруг слишком много предателей. Намджун уезжает с Пёнгваном, когда время переваливает за восемь вечера. Донхун же сразу спускается к Тэхёну. Он ничего не говорит, просто смотрит, раздражая этим омегу, как никто другой. — Отпусти меня, — сухими губами просит Ким. — Чимин о тебе рассказывал. Ты не такой, каким хочешь казаться, — на что альфа хмыкнул. — Не такой. Все мы не такие, — встал напротив Ли. — До бесконечности... — прошептал Тэхён. — Человек, от которого я впервые услышал эти слова, — садится на корточки мужчина и поправляет очки на носу, — умер. Ну, и где эта бесконечность? — В сердце... — У меня его нет, — устало улыбается Донхун. — Есть. Оно есть у всех. Твоё у Чимина в руках, — тихо продолжал Ким. — Ты сам ему говорил, что хочешь защитить его, что он — твой шанс всё исправить. Так сделай уже это! — вдруг повысил голос омега. — Докажи ему, что ты не кусок дерьма! Если и дальше будешь вести себя, как конченный ублюдок, он никогда тебя не простит. Пока Донхун слушал омегу, глаза его пару раз вылазили на лоб. А ведь прав же этот Тэхён. Чимин не простит, пока не увидит поступков, раскаяния в глазах. И Ли решается на этот безумный поступок. Освобождает руки и ноги Кима от верёвок, помогает подняться и выводит в дом. Ничего не говорит, всё делает молча. Но и омега не особо хочет говорить с ним. Ему бы домой, к Гуку. Альфа доводит Тэхёна до своей машины, сажает за руль и отдаёт ключи. Ким уже знает, как может Донхун за это всё поплатиться, но назад дороги не было. Омега так же молча кивает ему, заводит авто и выезжает со двора. Усталость жестоко накрывает Тэхёна, веки слепляются, но он уверенно мчится по городу, выезжая на трассу. За секунду до взрыва автомобиля омега видит перед собой лицо только одного человека.