На той стороне, где ты

Земля, расположенная прямо перед воротами кладбища, отдаёт сыростью и ледяным равнодушием. Но, вопреки первоначальному чувству, Виктор Каин привык к тишине этого места уже много лет назад. Не раз он приходил сюда один. В обществе других людей — никогда. Мария сторонилась ржавого скрипа петель с давних времён. Однажды, когда Виктор говорил с Симоном, тот сказал, что гул переменчивого ветра пугает её; вызывает кошмарные образы, связанные с пустотой. Каин знал, что его дочь хочет почувствовать незримое присутствие матери, стать частью города и его переплетённых нитей. А это значит — принять землю полностью, с её мёртвыми и живыми людьми. Но нужное время пока не пришло. Он не принуждал прийти Марию на похороны; не заставил и сейчас, спустя несколько лет тяжёлого траура. С Каспаром обстоятельства сложились совершенно иначе. Его сын не помнил лица матери, порабощённый красотой отстроенного Многогранника. Ненужные воспоминания стёрлись, и на замену им пришли новые идеи, мысли, образы. Была ли эта магия Башни или детская, неуравновешенная психика — Виктор не может понять до сих пор. Не раз с Симоном они обсуждали эту тему — какой вред может нанести Многогранник людям без должного присмотра, — но каждый раз находилась новая причина, предел, который необходимо было перешагнуть. Горящие, подобные аметистам глаза смотрели на Башню с восторгом, отеческой любовью, и Виктор не смел потушить этот огонь. Слишком большой путь был пройден. Каменные плиты — тяжёлые, обрамлённые мрамором, — располагались перед Каиным в хаотичном порядке. Под ногами шуршала земля из братских, расположенных близко друг к другу могил. Виктор думал сначала, что эн-Даниил будет похоронен в одной из них; к концу двенадцатого дня все трупы жгли огнём пулемётов неистово, размешивая прах умерших с травой и пылью. Но холодное, окоченелое тело погрузили в гроб из скальных пород, каким-то образом вырыв из груды смердящей, пахнущей гнильной сладостью плоти. В воображении фигура, вальяжно сидящая на камне (тёмные волосы треплются ветром: буря, идущая на город со всех сторон) смеётся иронично, не скрывая своего торжественного, гордого веселья. Виктор понимает причину смеха Бакалавра, но скрывает своё знание от мира, не смея нарушить прощальное отпевание. Младший Бурах неуклюже стоит в стороне от основной процессии. Не зная, куда деть руки, теребит меж пальцев ветвь савьюра. Ребёнок Уклада, умеющий резать плоть, но не привыкший хоронить, как того требуют светские традиции. И от того удивительней, что в один момент менху подходит к чете Каиных, заводя разговор.  — Он не был покрыт следами Песчанки, — голос сливается среди гула, — Но вы знаете это и так. Мария в траурном платье отворачивается, не дослушав и слова. За несколько часов до погребения, читая отчёт Стаха Рубина о теле, Виктор узнал частичную правду. Причиной смерти стал сердечный приступ, пронзивший систему в один момент. — «Удивительно, что Он умер не от болезни», — сказали бы другие Приближенные, но Каин не видел в этом ничего, кроме очередного могильного камня и потерянного человеческого воспоминания. Не каждую память он способен хранить в своём сердце вечно. Но то, что умер тот, кто спас Многогранник и город от неминуемого разрушения, изменило многое. В том числе и личное решение — не впускать внутрь никого. Его память Виктор всё же постарается запечатлеть на полотне города.  — Это не самое подходящее время для разговора, менху, — Каин указал коротким жестом на одноцветную, тихую толпу жителей, — У всего в этом месте есть свои источники информации. Если не хотите случайно прервать похоронную процессию, то имею право только дать вам совет подойти на следующий день к резиденции нашей семьи.  — Конечно. В десять часов подойдёт?  — Да, я буду находиться в своём кабинете. А теперь… — Каин взглядом указывает на окружавших их людей. Толпа вокруг, вопреки своей численности, не ведёт разговоры, а стоит смиренно и молчаливо. Когда большая широкая фигура проходит через проёмы комнат в доме, Виктор отчётливо чувствует запахи мокрой земли и скошенной травы. Младший Бурах одет в мешковатую бесцветную одежду, но, что следует признать, это не похоже на одеяния менху или врачевателя. В грубых, покрытых шрамами и мозолями руках крепко сжаты желтоватые листы. Их содержание невозможно узнать, но острый почерк сбоку указывает на прошлого владельца бумаг. Даниил Данковский. — После смерти Евы Ян имущество Омута было предано под владение нашего дома. Откуда у вас эти документы? — Каин хочет потереть переносицу, но сдерживает себя от данного жеста. Он вспоминает, как рядом с этим столом в тяжёлые минуты раздумий располагался эн-Даниил. Образ, отпечатанный в сознании, на несколько мгновений становится осязаемым: запах тонкого мужского одеколона и горелого дерева, связанный с чёрной, могильной землёй. Улыбка, через которую видны заострённые зубы. — «Существо столичное, скользкая шкура», — перешёптывались жители за деревянными заборами, внимательно наблюдая, как Бакалавр пересекал одну улицу за другой с определённой целью. Необразованные рабочие боялись его. Подобно слепым верующим, которые надеялись, что небесное Чудо превратит мир в мечту грёз. Виктор на несколько секунд закрывает глаза, стремясь забыть о навязанном мороке, сбросить его со своих усталых, сгорбленных плеч. Сосредотачивается на настоящем моменте сложно, но сила мысли сильнее животного инстинкта. Артемий Бурах стоит перед Каиным неподвижно, подобно тряпичной кукле без прямого каркаса. Наполовину сломленный, но живой. — Ойнон… То есть, Бакалавр передал заключения медицинских исследований Стаху Рубину. Перед тем, как была создана вакцина, некоторые записи были оставлены в местах тестирования, — сын Исидора говорит медленно, словно не может подобрать подходящих слов, — Я не думаю, что документы можно отправить в Столицу, поэтому отдаю их Вам. Из губ Виктора вырывается сухая усмешка. — Конечно. Благодарю вас за содействие. В нынешнее время новая междоусобица разожгла бы новый пожар, поэтому это благоразумный шаг. Давно отрепетированным жестом Виктор узывает, куда нужно сможить бумаги. Менху кладёт кипу скреплённых листов на рабочий стол быстро, избегая личного контакта. Словно кровь правящей семьи способна в одно мгновение обратить всё живое в прах. Чувство горечи скапливается во рту неприятным комом. Симон, которому Виктор мог доверить тайные печали и сожаления, умер мгновенно. Георгий, готовый поглотить память собственного брата, обратился в пустоту, которую нельзя запечатать даже в памяти Покоев. Нина… Младший Бурах отходит на несколько шагов назад; кивает и кланяется в угоду этикету неряшливо, выходит из кабинета без лишних фраз. Каин смотрит, как удаляется широкая спина гаруспика, но не говорит слов прощания. Теперь, в момент Большого Траура, это не имеет смысла.

***

«Кровь умершего образца больше не содержит в себе признаков заразы. Обговорил дело со Стахом Рубиным и пришёл к выводу, что заражение проходит только через живых людей. Сравнил результаты с Тифом тысяча девятьсот третьего года. Нет, глупость. Там механизм передачи был контактным, носитель непременно передавал бактерии пищевым или водным путём. А Песчаная Лихорадка? Да, с приказом Александра Сабурова управлять санитарными нормами стало проще. Но люди здесь не имеют привычки мыть руки каждые несколько часов. Запирание районов вызовет бунты и наплыв мародёрства. Следует ли ждать худшего исхода?». … Записи. Короткие, содержащие в себе сухие отчёты о существующих жертвах. Но иногда проскальзывало в словах эн-Даниила что-то ещё. Виктор и сейчас не может понять, что именно. Он перечитывал заметки под светом масляной лампы, вглядываясь в каждую написанную фразу. Это уже стало своеобразным ритуалом и молитвой. Вот только Каины не верят в Бога. Признаки фатализма и преднамеренности судьбы? Подобные мысли, право, больше подходят Катерине, чем ему. Всеми силами Виктор сжимает свои пальцы, когда просыпается после сумбурного сна. Картины, похожие на изорванные полотна, не дают ему покоя. От морфина пришлось отказаться давно, после похорон жены, чтобы не приобрести пожизненную зависимость от наркотика. Картина Нины возле камина наблюдает за ним каждую ночь, призывая не забывать о давно принятом долге. Вот только больше ничего нет — Многогранник пал под грохотом пушек генерала Блока, и его осколки, больше напоминающие хрустальные грани, упали на дно реки Горхон.

***

 — Смерть близка для нас, — сказала Мария, устало смотря на грязный, заполненный гниющими листьями задний двор особняка, — Но Вы и без меня знаете об этом прекрасно, отец. Виктор стоит возле перил, но не смеет пройти дальше в свои покои. Слишком редко его дочь выходит на улицу, даже с сопровождением личных служащих или слуг. Раньше это было связано с делами и принятием статуса Алой Хозяйки, сейчас — из опасности попасть под дуло мародёрского пистолета. Потеря двух великих умов стала настоящим потрясением для неё. Но время движется дальше, оно всегда двигалось, невзирая на попытки разорвать существующий закон. Каждый из них переживает существующие трагедии по-своему.  — Вы чувствуете, что с приходом в иное пространство Даниила Данковского время стало работать иначе? — взгляд Марии наполнен пустотой и безразличием. И Каин хочет убедить себя, что это нормально. Он желает обнять Марию, прижать её бледные, сухие щёки к собственной грудине. Уберечь стальное сердце от тяжёлых ударов, которые посылаются им на головы каждый раз, когда совершается новый прорыв в будущее. — Я чувствую, что в действительности происходит нечто противоестественное, выходящее за рамки канонов. Но именно ты являешься носителем того знания, которое способно кардинально изменить мир. Каждый прожитый день становится всё медленнее. Словно янтарь, застывающий в открытом морозном воздухе. Виктор не понимает точно, как происходит данное изменение, но имеет предположения по поводу источника. — Мария, что говорят тебе твои ощущения? — возможно, её слова приблизят его к истине. Виктор смотрит в глаза своей дочери, Нинино наследие, и задумывается о том, какие мысли посещают чужую голову. Чёрный океан, призма, проходящая через живое пульсирующее тело. Восприятие Хозяек похоже на отражение зеркал, но Мария держит в своих руках тёмное пространство. — Даниил Данковский… Особенный человек. Его связи с миром, восприятие, реальность, внешнее проявление — всё имеет следствие со смертью. Она добралась до него, сумела приложить свои лапы. Но то, как это произошло, имеет странную природу. Я знаю, я чувствую, что это связано с Вами. Сказанные слова вызывают удивление. — Каким образом? — Мир создаёт пространственный пузырь. Элементы, до этого связанные, разбиваются и перестают быть частью цепи. Всё, что может стать реальностью, становится ею, всё, что не способно, тоже. Интуиция шепчет мне — Даниил Данковский жив и мёртв. Он превратился в часть этого города, вплёлся а его нити. Вы стали его нулевой точкой. Началом. Непонятные слова сбивают с толку, но Виктор подсознательно ощущает, что вот оно — скрытая правда. Запутывающая, давящая, не дающая ему спать уже которую ночь. Мария вошла в состояние транса и продолжает тихо бормотать про себя: — Уроборос проглатывает собственную плоть. Цикл продолжится до тех пор, пока не будет принято ограничение. Исход не зависит от Вас, но напрямую сцеплён двухсторонне. Пуповина матери и ребёнка, которую нужно отрезать, чтобы мёртвое наконец связалось с землёй и стало частью прошлого. Я вижу образ Данковского, но должен вскоре уйти за границы Предела. На этот раз навсегда. Звуки ветра напоминают звучание нот пианино. Может быть, это колыхание травы. Чистый колокольчиковый звон раздаётся вдалеке степи.

***

Каждый раз перед взором стоит одно и то же видение: эн-Даниил, покрытый коркой багровой крови, смотрит на него прямо. Выражение лица непроницаемо, но тонкая улыбка, едва видная, проскальзывает в жестах и мимике, чтобы тут же стать пустой оболочкой себя самой же. — Отпустите меня, Виктор. Конец этой истории очевиден. Каин желает дать ответ, сказать хоть что-нибудь, чтобы удостовериться в правдивости сна, но не может: лёгкие наполняются вакуумом, невидимыми пузырями воды. Мёртвый человек, фантом уставшего разума, продолжает говорить: — Эта реальность уже обрела определённую форму. Странно произносить это мне, полному кумиру рационализма и логики, но увиденные мной события неопровержимы. В этом временном потоке я стал жертвой Песчаной Болезни и умер прежде, чем сумел достичь своей цели. Прошу простить меня. Усталость, проглядывающая через искусственную маску. Этот призрак, бакалавр, похожий на полупрозрачную тень, подходит к Виктору, берёт его опущенные руки. Осторожно касается пальцев, прикладывает ладонь к ладони, сравнивает размер конечностей. Прикосновения холодные, почти что осязаемые. Чёрная перчатка, обтягивающая руку эн-Даниила, не даёт почувствовать тепло тела. Данковский смотрит на Каина понимающе, словно способен прочитать все его мысли. — Прошу только об одном: не грустите о моей смерти. Не запечатываете мою память в своём сознании. Или как это правильно называется? До сих пор не понимаю, как работает механизм Внутренних Покоев, — звучит усталый смех, вызывающий у Виктора неприятный спазмы в животе. Пространство вокруг имеет непонятные цвета и содержание, но это кажется несущественным. Невидимые стены разрывает на кусочки, и, кажется, что скоро всё станет пустотой. Каин набирает в груди воздух, превозмогая резкую боль. Это агония, стирающая любое представление о пережитых страданиях. Обрывочные слова вылетают из губ быстро и тихо. — Это прощание? Долгое молчание становится ответом. Затем, неожиданно и жёстко, эн-Даниил хватает Виктора за плечи. Грубое движение вызывает приступ боли в усталых конечностях, но Каин не протестует. Не смеет перечить. — Да. Это немой крик, живое откровение, выражающее своим присутствием одновременно всё и ничего. Цикл запускается снова.